Мы всё это проверим, и я не сомневаюсь, Джейн, что мы добьемся решения вопроса в нашу пользу.
Джейн почувствовала, что он увлекает ее слишком далеко. Ей нравился Томас. Он добрейший человек. Но выходить за него замуж! Она покачала головой.
– Джейн, я прошу вас. Подумайте, какое значение для вас будет иметь брак со мной.
Она уже думала об этом. Что приготовило ей будущее? Джейн казалось, что она видит хитрые, жестокие глаза Мэри Блейг. И еще она вспомнила толпу, заполнившую улицы города, чтобы поглазеть на ее покаяние.
Джейн почувствовала всю важность этого решения. Ей предлагали уютную и спокойную жизнь, такую, как прежде, – только вместо ювелира ее мужем будет нотариус. А если она не примет его предложения, что станет с ней? Даже если ей удастся выбраться из этой мерзкой тюрьмы, куда ей деваться? Она совершенно одна, и без гроша в кармане. Были у нее друзья, правда, не так уж много, но разве она могла уповать на их милость? На что она будет жить? А тут Томас, предлагающий ей так много. Но она не любит его, он ей нравится не больше, чем нравился Уилл Шор.
– Джейн, – шептал он, – я все устрою. Ты должна положиться на меня. Не беспокойся, я устрою это дело.
Он хотел было обнять и поцеловать ее, но она отстранила его. Уж очень он сейчас напоминал ей Уилла Шора. Она не любила Уилла и потому предала его. Что, если она, не любя Томаса, предаст и его тоже?
– Нет! – воскликнула Джейн. – Пока не надо. Пока не надо, Томас. Мне нужно время, чтобы подумать.
* * *
Когда он ушел, она посмеялась над собой. «Ты просто дура, Джейн Шор, – сказала она себе. – Это шанс, которого у тебя не будет больше никогда.
Но я не люблю его. Любовь! Что тебе принесла любовь? Огромное счастье с Эдуардом, но Эдуард умер, и не так уж верен тебе он был. А как ты переживала, особенно вначале, когда обнаруживалась его неверность? Дорсет? Это была не любовь: это были мучения и страсть. Гастингс? Это – любовь, короткая, как теплое лето, и окончившаяся в один из летних дней такой трагедией, которую, упаси Бог, когда-нибудь еще пережить. Вот и вся любовь!
А Томас Лайном? Он – человек с положением, правда не очень высоким, трудолюбивый и добросовестный, он будет любить тебя, вызволит тебя из ужасного положения, в котором ты очутилась, сделает счастливыми твои зрелые годы и твою старость. Ты просто дура, если хоть на мгновение сомневаешься.
Но вспомни Уилла. Правда, тогда ты была пылкой девушкой, и Эдуард приходил ухаживать за тобой. Эдуард умер, а ты уже больше не та юная девушка. Ты теперь бедная, без единого гроша узница Ладгейта, из которого ты никогда не выберешься без помощи какого-нибудь влиятельного лица, такого, как Томас, который к тому же любит тебя».
Но выйти замуж за Томаса – это в какой-то степени все равно что пойти к Мэри Блейг. И такой образ жизни она всегда с презрением отвергала.
Но разве это одно и то же? Она была бы хорошей женой Томасу, и он любил бы ее. Хорошей женой нотариуса, как она уже была хорошей женой ювелира.
Быть снова свободной, бродить по улицам, в летний вечер совершать прогулки по Фикетс-Крофт, смотреть на серые башни Тауэра и вспоминать многое, что приносило ей радость и счастье, и многое, о чем лучше забыть!
Томас пришел на следующий день, с нетерпением ожидая ее ответа, как влюбленный юноша.
– Томас Лайном, – серьезно начала Джейн, – вы уже человек в возрасте и не лишены здравого смысла. Почему вы это делаете?
– Потому, что люблю вас, – ответил он.
Она была растрогана. Как хорошо быть вновь любимой! Она должна выйти за него. И она будет ему верной женой. Вот случай для нее стать верной женой, какой она не была для бедного Уилла.
– Джейн, вы выйдете за меня?
– Не думаю, что это возможно. Влюбленный Томас был способен на подвиги.
– Вот увидите, Джейн, все будет хорошо. Я ведь пользуюсь благосклонностью Его светлости короля, и мне думается, что он мною доволен.
– Но он не доволен мною, Томас.
– Не так уж это все серьезно. Я попрошу его о помиловании, и тогда, Джейн…
Она чувствовала, как огонь его любви согревает ее. А Томас представлял себе, как она, отмытая от тюремной грязи, со вкусом одетая, сидит за его столом. Эта картина делала его невыразимо счастливым.
– Джейн, – промолвил он, – так вы выйдете за меня?
– Может быть, и выйду.
Но когда он ушел, весь ее энтузиазм улетучился. Она искала свободы, но будет ли она свободна? В милом, ухоженном доме она может оказаться такой же узницей, какой она была на Ломбардной улице, пока не упорхнула оттуда.
– Этого не должно случиться, – сказала она, и вновь сомнения охватили ее.
* * *
Король был изумлен, когда услышал от Лайнома, что тот хочет жениться на Джейн Шор.
– Тебя околдовали! – воскликнул Ричард.
Когда-то он убедил себя в том, что Джейн вместе с Елизаветой Вудвилль хотели расправиться с ним при помощи черной магии. Такое убеждение ему было необходимо для облегчения совести. Он хотел лишить Джейн любви народа при помощи наложенной на нее епитимьи; однако ее красота и обаяние, а также достоинство, с которым она перенесла это тяжкое испытание, скорее вызвали к ней симпатию, чем презрение людей. Поэтому он решил, что будет лучше подержать ее подальше от людских глаз, пока о ней не забудут.
Так он и поступил, и вот теперь она соблазнила Томаса Лайнома – честного и рассудительного нотариуса.
Ричард доверял ему и хотел сохранить дружбу с ним. Кроме того, Анна часто говорила о Джейн, ее беспокоило то, что именно он запрятал ее в тюрьму. Анна была бы довольна, если бы он сделал для Джейн что-нибудь хорошее. В конце концов, Джейн всего лишь глупая женщина, за которой просто надо следить.
Он положил руку на плечо Лайнома.
– Ты ведешь себя как глупец, милый Томас, – проговорил он. – Но если человек ведет себя подобным образом и намерен жениться… мы не будем становиться на его пути.
Лайном преклонил колено и поцеловал протянутую ему руку.
– Ваша светлость добры ко мне. Ричард сурово улыбнулся.
– О, мой друг, возможно, в скором времени ты не будешь так думать. Может статься, тогда ты пожалеешь, что я не ответил тебе отказом.
– Ваша светлость щедры, и мое самое большое желание – служить вам верой и правдой.
Ричарду нравились такие проявления преданности.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил он. – Но, милый Томас, я хотел бы, чтобы ты немного подождал. Именно потому, что я считаю тебя своим другом, мне хотелось бы вначале убедиться в хорошем поведении этой женщины. Я напишу обо всем милорду канцлеру Линкольну. Он побеседует с тобой, и если ты все равно будешь настроен по-прежнему и если это не противоречит законам Святой Церкви, тогда дело за тобой, мой друг, а я умываю руки.
– А если я оплачу ее долги, Ваша светлость… Ричард махнул рукой.
– Тогда она получит наше помилование. Но, прошу тебя, не торопись. Подожди, пока это дело не получит одобрение церкви и пока Линкольн не поговорит с тобой.
Лайному позволили уйти. «Не должно быть никакой задержки», – убеждал он себя. Он весь горел желанием поскорее осуществить свой план. Миссис Браунер может начинать генеральную уборку. Он мечтал о том моменте, когда приведет Джейн в свой дом. Каким восхитительным он ей покажется после Ладгейта! Но он не должен, конечно, забывать, что она жила и во дворцах.
Однако случилось нечто такое, что отсрочило исполнение его планов.
У короля было несколько друзей, которым, как он полагал, можно доверять. И наибольшим доверием пользовался герцог Бекингем. Однако Ричард забыл о том, что в жилах Бекингема тоже текла королевская кровь. А герцог, напротив, всегда помнил об этом. «Кто бы мог подумать, – постоянно спрашивал он себя, – что на троне окажется Ричард Глостерский? Стоило одному умереть, а другому оказаться незаконнорожденным, и человек, у которого почти не было никаких надежд, смог захватить корону».
Бекингем, конечно, был всего в нескольких шагах от трона. Но Генрих Тюдор, граф Ричмонд, энергичный и честолюбивый, находившийся в изгнании в Бретани, имел еще больше оснований для этого. У него руки чесались захватить трон.
Что ж, Бекингем может подождать. Он не отличался решительностью и признавал силу Ричарда. Мысль об измене никогда бы не посетила его, если бы Ричард не допустил ошибку, отдав ему на попечение епископа Мортона.
Мортон, епископ Илийский, будучи членом Совета, был арестован во время казни Гастингса. Ричард проявил снисходительность к епископу и, вместо того чтобы отправить его в Тауэр, отдал на попечение герцога Бекингема, в замке которого к нему относились как к гостю, а не как к заключенному. Для хитрого Мортона было проще простого вычислить характер Бекингема, которого он считал надутым, как индюк, болтливым, как обезьяна, и готовым кукарекать, как петух. Герцог был податливым материалом в руках умного епископа.
Мортон знал, где находится Дорсет; знал он и как вступить в контакт с Генрихом Тюдором. Но все эти люди, включая самого епископа, были или узниками, или изгнанниками. Им нужна была помощь от кого-то, кто был вне подозрений. На эту роль замечательно подходил человек, которому Ричард по своей наивности поручил епископа.
Как легко оказалось посеять зерно недовольства!
– Милорд герцог, у вас вид короля. Меня это не удивляет, ведь вы же, если я не ошибаюсь, королевских кровей?
Герцог с важным видом расхаживал по комнате, воображая себя королем Англии. А почему бы и нет? Разве епископ не знает, что он происходит из рода Эдуарда III?
– В самом деле? Я не знал этого, но заметил по лицу Вашей светлости.
Герцог стал частым посетителем покоев епископа. А Мортон продолжал:
– Я не из тех, кто борется против того, что установил Господь. Вы, милорд герцог, благородный человек. Судьба нашей страны многое значит для вас. Но что это я говорю? Я глупый старый человек. Простите меня. У меня одно желание – уйти от политики и посвятить себя Господу и моим книгам. И все же видеть нашу любимую страну, стонущую под… под… Однако я что-то разболтался.
– Прошу вас, не опасайтесь, что сказанное вами выйдет за эти стены, – промолвил герцог.
Так было покончено со всякими намеками.
– Король – узурпатор. Он отнял корону у того, кому она принадлежит по праву, и водрузил ее себе на голову, – сказал Мортон.
Этого было достаточно, чтобы очернить Ричарда. Но тут возникали определенные трудности. Ведь если Ричард – узурпатор, то тогда настоящий король – молодой Эдуард. А если он умер или исчез, то еще оставался его младший брат Ричард.
Эти два маленьких мальчика, несомненно, были помехой. Они прокрадывались в самые хорошо задуманные планы. «Как я смогу усидеть на троне, – думал Бекингем, – пока эти двое живы? И хотя они незаконнорожденные, это ничего не дает. Пока мы не объявим их законными наследниками, как мы можем обвинить Ричарда в узурпировании трона, если он взял лишь то, что принадлежало ему по праву?»
Мысли Мортона работали в том же направлении. Если Генрих Тюдор собирается вступить на трон, то как он сможет получить одобрение народа, пока живы принцы? Нужно доказать, что Ричард – мошенник, но это можно сделать только в том случае, если принцы – настоящие наследники трона, а если это так, то люди скажут: «Пусть снова коронуют молодого Эдуарда». Нет, нужно доказать, что принцы рождены в браке, и в то же время нельзя допустить, чтобы они препятствовали восхождению на трон Генриха Тюдора. Поэтому от них нужно избавиться. Сначала объявить их законными наследниками, а потом уничтожить.
Говорить об этом было нелегко даже умному епископу, чувствовавшему, что напыщенный и глупый герцог у него в руках.
– Принцы… – начал герцог и отвел глаза в сторону. Епископ уставился на украшенный орнаментом потолок своей роскошной тюрьмы.
– Они молоды, – промолвил он. – Им едва ли понятен смысл жизни. Их нужно будет убрать, когда…
– …когда будет убран узурпатор Ричард, – продолжил его мысли герцог, более резкий в своих выражениях, чем епископ.
– Давайте вспомним, как погибли люди, вставшие у него на пути. Взять хотя бы Гастингса. Еще одно преступление, возложенное на Ричарда…
Герцог кивнул.
– Но, милорд епископ, каким образом в этом можно было бы обвинить Ричарда? Какие у него мотивы для убийства? С помощью Стиллингтона он доказал, что принцы незаконнорожденные. Живые они или мертвые, трон все равно принадлежит ему.
– Если доказать, что история, поведанная Стиллингтоном, – ложь, то тогда это было бы достаточным мотивом для убийства, разве не так?
– Но поверят ли этому люди?
– Мы должны заставить их поверить. Мы постараемся, чтобы последующие поколения поверили в это. Уверяю вас, здесь нет ничего невозможного. Разве вы забыли, что я пишу историю нашего времени? Принцы должны умереть, но пока еще не время. Вначале должен исчезнуть Ричард, а потом уже они. Но если мы хотим, чтобы люди поверили, что в их устранении виновен Ричард, нужно еще до его смерти распустить слух, что принцы мертвы. И когда уже не будет короля Ричарда, следует завершить дело.
– Милорд, мне это не нравится.
– Милорд герцог, ваши сомнения делают вам честь. Два невинных ребенка, говорите вы. Но вспомните Англию. За Англию я готов умереть хоть сегодня, надеюсь, вы тоже. – Епископ приблизил свое лицо к герцогу и прошептал – И поэтому они должны умереть.
* * *
Дурные вести принесли в тюрьму Ладгейт проститутки. За стенами тюрьмы было неспокойно, по улицам Лондона разгуливал террор. С наступлением темноты мало кто осмеливался выходить из дома. Днем люди спешили быстро пройти по улице с опущенными глазами, едва решаясь заговорить друг с другом из опасения, что хитростью их заставят сказать что-нибудь такое, что могло бы послужить поводом для обвинения в измене.
Внутри тюремных стен тоже чувствовалась напряженность. Если начнется война и она дойдет до Лондона, то может статься, что ворота тюрьмы распахнутся и узники окажутся на свободе.
В эти тревожные дни в тюрьме тоже кипели страсти. Заключенные разделились на два лагеря.
– Я за мятеж. За Дорсета! За Бекингема! За Тюдора!
– Вот тебе! Получай, подлый предатель! Я за короля! Короля Ричарда. И за Англию!
Безумный пастор возбужденно кричал, пока не охрип:
– Дом наш рушится… О Господи, сжалься над несчастными грешниками!
Джейн тоже пребывала в возбужденном и напряженном состоянии. Итак, Дорсет жив и участвовал в мятеже. Она думала о нем хладнокровно и спрашивала себя: «Интересно, кто теперь его любовница? Вспоминал ли он когда-нибудь о бедной Джейн Шор?» Она надеялась, что не вспоминал. Она стыдилась связи с Дорсетом, и ей хотелось, чтобы он о ней забыл.
Оставаясь наедине со своими мыслями, Джейн чувствовала, что не может выйти замуж за Томаса Лайнома. Но когда приходил он, полный планов, безмятежно глядящий в будущее, это не могло не растрогать ее, она начинала колебаться и позволяла себе мечтать вместе с ним о счастье семейной жизни. Порой у нее возникала мысль, что лучше остаться навсегда в тюрьме, чем выйти замуж за человека, которого не любишь. Но как она будет здесь жить? Она никогда не могла бы стать безразличной к страданиям других, у нее было слишком доброе сердце и слишком живое воображение. А что будет, когда наступит зима? «Нет, я должна выйти за Томаса!» – шептала она. Так постоянно менялось ее настроение.
И тогда она вновь вспомнила о своем разочаровании, об унизительной жизни с Уиллом Шором. Выйти замуж за Томаса – все равно что замкнуть уродливый круг. «Я не могу выйти за него», – говорила она.
Джейн с облегчением узнала, что решение этого вопроса по необходимости откладывалось на неопределенное время.
Однажды Томас пришел к ней с радостным, сияющим лицом.
– Мятеж подавлен, – сказал он. – Король победоносно расправился со своими врагами. Да здравствует король Ричард!
По всей тюрьме теперь раздавались возгласы приветствия:
– Да здравствует король Ричард!
Те, кому не терпелось поднять оружие против короля, или затаились, или кричали громче всех:
– Да здравствует законный король!
– А что с Дорсетом? – спросила Джейн Лайнома.
– Ему удалось бежать во Францию. С ним Мортон и другие. Бекингем мертв. Ему отрубили голову, как он того и заслужил. Господь на нашей стороне.
Безумный пастор подхватил этот рассказ:
– Вам нужны были доказательства. Бог дал их нам. Он явил нам, на чьей стороне справедливость. Долой всех предателей! Долой фальшивые браки! Долой внебрачных детей! Господь явил нам…
Весь день безумный пастор ходил по тюрьме, дивясь силе Господней.
Позже Лайном принес еще новости. Как он узнал, Генрих Тюдор вернулся во Францию, так и не высадившись в Англии, когда услышал о поражении своих друзей. После того как Бекингема казнили, Ричард с триумфом поскакал в Эксетер.
– Король сохранил трон и уберег Англию от гражданской войны, – сказал Лайном. – Спаси его Господь!
* * *
Джейн стояла перед Томасом Лайномом в маленькой комнате, которой он добился для нее в тюрьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Джейн почувствовала, что он увлекает ее слишком далеко. Ей нравился Томас. Он добрейший человек. Но выходить за него замуж! Она покачала головой.
– Джейн, я прошу вас. Подумайте, какое значение для вас будет иметь брак со мной.
Она уже думала об этом. Что приготовило ей будущее? Джейн казалось, что она видит хитрые, жестокие глаза Мэри Блейг. И еще она вспомнила толпу, заполнившую улицы города, чтобы поглазеть на ее покаяние.
Джейн почувствовала всю важность этого решения. Ей предлагали уютную и спокойную жизнь, такую, как прежде, – только вместо ювелира ее мужем будет нотариус. А если она не примет его предложения, что станет с ней? Даже если ей удастся выбраться из этой мерзкой тюрьмы, куда ей деваться? Она совершенно одна, и без гроша в кармане. Были у нее друзья, правда, не так уж много, но разве она могла уповать на их милость? На что она будет жить? А тут Томас, предлагающий ей так много. Но она не любит его, он ей нравится не больше, чем нравился Уилл Шор.
– Джейн, – шептал он, – я все устрою. Ты должна положиться на меня. Не беспокойся, я устрою это дело.
Он хотел было обнять и поцеловать ее, но она отстранила его. Уж очень он сейчас напоминал ей Уилла Шора. Она не любила Уилла и потому предала его. Что, если она, не любя Томаса, предаст и его тоже?
– Нет! – воскликнула Джейн. – Пока не надо. Пока не надо, Томас. Мне нужно время, чтобы подумать.
* * *
Когда он ушел, она посмеялась над собой. «Ты просто дура, Джейн Шор, – сказала она себе. – Это шанс, которого у тебя не будет больше никогда.
Но я не люблю его. Любовь! Что тебе принесла любовь? Огромное счастье с Эдуардом, но Эдуард умер, и не так уж верен тебе он был. А как ты переживала, особенно вначале, когда обнаруживалась его неверность? Дорсет? Это была не любовь: это были мучения и страсть. Гастингс? Это – любовь, короткая, как теплое лето, и окончившаяся в один из летних дней такой трагедией, которую, упаси Бог, когда-нибудь еще пережить. Вот и вся любовь!
А Томас Лайном? Он – человек с положением, правда не очень высоким, трудолюбивый и добросовестный, он будет любить тебя, вызволит тебя из ужасного положения, в котором ты очутилась, сделает счастливыми твои зрелые годы и твою старость. Ты просто дура, если хоть на мгновение сомневаешься.
Но вспомни Уилла. Правда, тогда ты была пылкой девушкой, и Эдуард приходил ухаживать за тобой. Эдуард умер, а ты уже больше не та юная девушка. Ты теперь бедная, без единого гроша узница Ладгейта, из которого ты никогда не выберешься без помощи какого-нибудь влиятельного лица, такого, как Томас, который к тому же любит тебя».
Но выйти замуж за Томаса – это в какой-то степени все равно что пойти к Мэри Блейг. И такой образ жизни она всегда с презрением отвергала.
Но разве это одно и то же? Она была бы хорошей женой Томасу, и он любил бы ее. Хорошей женой нотариуса, как она уже была хорошей женой ювелира.
Быть снова свободной, бродить по улицам, в летний вечер совершать прогулки по Фикетс-Крофт, смотреть на серые башни Тауэра и вспоминать многое, что приносило ей радость и счастье, и многое, о чем лучше забыть!
Томас пришел на следующий день, с нетерпением ожидая ее ответа, как влюбленный юноша.
– Томас Лайном, – серьезно начала Джейн, – вы уже человек в возрасте и не лишены здравого смысла. Почему вы это делаете?
– Потому, что люблю вас, – ответил он.
Она была растрогана. Как хорошо быть вновь любимой! Она должна выйти за него. И она будет ему верной женой. Вот случай для нее стать верной женой, какой она не была для бедного Уилла.
– Джейн, вы выйдете за меня?
– Не думаю, что это возможно. Влюбленный Томас был способен на подвиги.
– Вот увидите, Джейн, все будет хорошо. Я ведь пользуюсь благосклонностью Его светлости короля, и мне думается, что он мною доволен.
– Но он не доволен мною, Томас.
– Не так уж это все серьезно. Я попрошу его о помиловании, и тогда, Джейн…
Она чувствовала, как огонь его любви согревает ее. А Томас представлял себе, как она, отмытая от тюремной грязи, со вкусом одетая, сидит за его столом. Эта картина делала его невыразимо счастливым.
– Джейн, – промолвил он, – так вы выйдете за меня?
– Может быть, и выйду.
Но когда он ушел, весь ее энтузиазм улетучился. Она искала свободы, но будет ли она свободна? В милом, ухоженном доме она может оказаться такой же узницей, какой она была на Ломбардной улице, пока не упорхнула оттуда.
– Этого не должно случиться, – сказала она, и вновь сомнения охватили ее.
* * *
Король был изумлен, когда услышал от Лайнома, что тот хочет жениться на Джейн Шор.
– Тебя околдовали! – воскликнул Ричард.
Когда-то он убедил себя в том, что Джейн вместе с Елизаветой Вудвилль хотели расправиться с ним при помощи черной магии. Такое убеждение ему было необходимо для облегчения совести. Он хотел лишить Джейн любви народа при помощи наложенной на нее епитимьи; однако ее красота и обаяние, а также достоинство, с которым она перенесла это тяжкое испытание, скорее вызвали к ней симпатию, чем презрение людей. Поэтому он решил, что будет лучше подержать ее подальше от людских глаз, пока о ней не забудут.
Так он и поступил, и вот теперь она соблазнила Томаса Лайнома – честного и рассудительного нотариуса.
Ричард доверял ему и хотел сохранить дружбу с ним. Кроме того, Анна часто говорила о Джейн, ее беспокоило то, что именно он запрятал ее в тюрьму. Анна была бы довольна, если бы он сделал для Джейн что-нибудь хорошее. В конце концов, Джейн всего лишь глупая женщина, за которой просто надо следить.
Он положил руку на плечо Лайнома.
– Ты ведешь себя как глупец, милый Томас, – проговорил он. – Но если человек ведет себя подобным образом и намерен жениться… мы не будем становиться на его пути.
Лайном преклонил колено и поцеловал протянутую ему руку.
– Ваша светлость добры ко мне. Ричард сурово улыбнулся.
– О, мой друг, возможно, в скором времени ты не будешь так думать. Может статься, тогда ты пожалеешь, что я не ответил тебе отказом.
– Ваша светлость щедры, и мое самое большое желание – служить вам верой и правдой.
Ричарду нравились такие проявления преданности.
– Я в этом не сомневаюсь, – ответил он. – Но, милый Томас, я хотел бы, чтобы ты немного подождал. Именно потому, что я считаю тебя своим другом, мне хотелось бы вначале убедиться в хорошем поведении этой женщины. Я напишу обо всем милорду канцлеру Линкольну. Он побеседует с тобой, и если ты все равно будешь настроен по-прежнему и если это не противоречит законам Святой Церкви, тогда дело за тобой, мой друг, а я умываю руки.
– А если я оплачу ее долги, Ваша светлость… Ричард махнул рукой.
– Тогда она получит наше помилование. Но, прошу тебя, не торопись. Подожди, пока это дело не получит одобрение церкви и пока Линкольн не поговорит с тобой.
Лайному позволили уйти. «Не должно быть никакой задержки», – убеждал он себя. Он весь горел желанием поскорее осуществить свой план. Миссис Браунер может начинать генеральную уборку. Он мечтал о том моменте, когда приведет Джейн в свой дом. Каким восхитительным он ей покажется после Ладгейта! Но он не должен, конечно, забывать, что она жила и во дворцах.
Однако случилось нечто такое, что отсрочило исполнение его планов.
У короля было несколько друзей, которым, как он полагал, можно доверять. И наибольшим доверием пользовался герцог Бекингем. Однако Ричард забыл о том, что в жилах Бекингема тоже текла королевская кровь. А герцог, напротив, всегда помнил об этом. «Кто бы мог подумать, – постоянно спрашивал он себя, – что на троне окажется Ричард Глостерский? Стоило одному умереть, а другому оказаться незаконнорожденным, и человек, у которого почти не было никаких надежд, смог захватить корону».
Бекингем, конечно, был всего в нескольких шагах от трона. Но Генрих Тюдор, граф Ричмонд, энергичный и честолюбивый, находившийся в изгнании в Бретани, имел еще больше оснований для этого. У него руки чесались захватить трон.
Что ж, Бекингем может подождать. Он не отличался решительностью и признавал силу Ричарда. Мысль об измене никогда бы не посетила его, если бы Ричард не допустил ошибку, отдав ему на попечение епископа Мортона.
Мортон, епископ Илийский, будучи членом Совета, был арестован во время казни Гастингса. Ричард проявил снисходительность к епископу и, вместо того чтобы отправить его в Тауэр, отдал на попечение герцога Бекингема, в замке которого к нему относились как к гостю, а не как к заключенному. Для хитрого Мортона было проще простого вычислить характер Бекингема, которого он считал надутым, как индюк, болтливым, как обезьяна, и готовым кукарекать, как петух. Герцог был податливым материалом в руках умного епископа.
Мортон знал, где находится Дорсет; знал он и как вступить в контакт с Генрихом Тюдором. Но все эти люди, включая самого епископа, были или узниками, или изгнанниками. Им нужна была помощь от кого-то, кто был вне подозрений. На эту роль замечательно подходил человек, которому Ричард по своей наивности поручил епископа.
Как легко оказалось посеять зерно недовольства!
– Милорд герцог, у вас вид короля. Меня это не удивляет, ведь вы же, если я не ошибаюсь, королевских кровей?
Герцог с важным видом расхаживал по комнате, воображая себя королем Англии. А почему бы и нет? Разве епископ не знает, что он происходит из рода Эдуарда III?
– В самом деле? Я не знал этого, но заметил по лицу Вашей светлости.
Герцог стал частым посетителем покоев епископа. А Мортон продолжал:
– Я не из тех, кто борется против того, что установил Господь. Вы, милорд герцог, благородный человек. Судьба нашей страны многое значит для вас. Но что это я говорю? Я глупый старый человек. Простите меня. У меня одно желание – уйти от политики и посвятить себя Господу и моим книгам. И все же видеть нашу любимую страну, стонущую под… под… Однако я что-то разболтался.
– Прошу вас, не опасайтесь, что сказанное вами выйдет за эти стены, – промолвил герцог.
Так было покончено со всякими намеками.
– Король – узурпатор. Он отнял корону у того, кому она принадлежит по праву, и водрузил ее себе на голову, – сказал Мортон.
Этого было достаточно, чтобы очернить Ричарда. Но тут возникали определенные трудности. Ведь если Ричард – узурпатор, то тогда настоящий король – молодой Эдуард. А если он умер или исчез, то еще оставался его младший брат Ричард.
Эти два маленьких мальчика, несомненно, были помехой. Они прокрадывались в самые хорошо задуманные планы. «Как я смогу усидеть на троне, – думал Бекингем, – пока эти двое живы? И хотя они незаконнорожденные, это ничего не дает. Пока мы не объявим их законными наследниками, как мы можем обвинить Ричарда в узурпировании трона, если он взял лишь то, что принадлежало ему по праву?»
Мысли Мортона работали в том же направлении. Если Генрих Тюдор собирается вступить на трон, то как он сможет получить одобрение народа, пока живы принцы? Нужно доказать, что Ричард – мошенник, но это можно сделать только в том случае, если принцы – настоящие наследники трона, а если это так, то люди скажут: «Пусть снова коронуют молодого Эдуарда». Нет, нужно доказать, что принцы рождены в браке, и в то же время нельзя допустить, чтобы они препятствовали восхождению на трон Генриха Тюдора. Поэтому от них нужно избавиться. Сначала объявить их законными наследниками, а потом уничтожить.
Говорить об этом было нелегко даже умному епископу, чувствовавшему, что напыщенный и глупый герцог у него в руках.
– Принцы… – начал герцог и отвел глаза в сторону. Епископ уставился на украшенный орнаментом потолок своей роскошной тюрьмы.
– Они молоды, – промолвил он. – Им едва ли понятен смысл жизни. Их нужно будет убрать, когда…
– …когда будет убран узурпатор Ричард, – продолжил его мысли герцог, более резкий в своих выражениях, чем епископ.
– Давайте вспомним, как погибли люди, вставшие у него на пути. Взять хотя бы Гастингса. Еще одно преступление, возложенное на Ричарда…
Герцог кивнул.
– Но, милорд епископ, каким образом в этом можно было бы обвинить Ричарда? Какие у него мотивы для убийства? С помощью Стиллингтона он доказал, что принцы незаконнорожденные. Живые они или мертвые, трон все равно принадлежит ему.
– Если доказать, что история, поведанная Стиллингтоном, – ложь, то тогда это было бы достаточным мотивом для убийства, разве не так?
– Но поверят ли этому люди?
– Мы должны заставить их поверить. Мы постараемся, чтобы последующие поколения поверили в это. Уверяю вас, здесь нет ничего невозможного. Разве вы забыли, что я пишу историю нашего времени? Принцы должны умереть, но пока еще не время. Вначале должен исчезнуть Ричард, а потом уже они. Но если мы хотим, чтобы люди поверили, что в их устранении виновен Ричард, нужно еще до его смерти распустить слух, что принцы мертвы. И когда уже не будет короля Ричарда, следует завершить дело.
– Милорд, мне это не нравится.
– Милорд герцог, ваши сомнения делают вам честь. Два невинных ребенка, говорите вы. Но вспомните Англию. За Англию я готов умереть хоть сегодня, надеюсь, вы тоже. – Епископ приблизил свое лицо к герцогу и прошептал – И поэтому они должны умереть.
* * *
Дурные вести принесли в тюрьму Ладгейт проститутки. За стенами тюрьмы было неспокойно, по улицам Лондона разгуливал террор. С наступлением темноты мало кто осмеливался выходить из дома. Днем люди спешили быстро пройти по улице с опущенными глазами, едва решаясь заговорить друг с другом из опасения, что хитростью их заставят сказать что-нибудь такое, что могло бы послужить поводом для обвинения в измене.
Внутри тюремных стен тоже чувствовалась напряженность. Если начнется война и она дойдет до Лондона, то может статься, что ворота тюрьмы распахнутся и узники окажутся на свободе.
В эти тревожные дни в тюрьме тоже кипели страсти. Заключенные разделились на два лагеря.
– Я за мятеж. За Дорсета! За Бекингема! За Тюдора!
– Вот тебе! Получай, подлый предатель! Я за короля! Короля Ричарда. И за Англию!
Безумный пастор возбужденно кричал, пока не охрип:
– Дом наш рушится… О Господи, сжалься над несчастными грешниками!
Джейн тоже пребывала в возбужденном и напряженном состоянии. Итак, Дорсет жив и участвовал в мятеже. Она думала о нем хладнокровно и спрашивала себя: «Интересно, кто теперь его любовница? Вспоминал ли он когда-нибудь о бедной Джейн Шор?» Она надеялась, что не вспоминал. Она стыдилась связи с Дорсетом, и ей хотелось, чтобы он о ней забыл.
Оставаясь наедине со своими мыслями, Джейн чувствовала, что не может выйти замуж за Томаса Лайнома. Но когда приходил он, полный планов, безмятежно глядящий в будущее, это не могло не растрогать ее, она начинала колебаться и позволяла себе мечтать вместе с ним о счастье семейной жизни. Порой у нее возникала мысль, что лучше остаться навсегда в тюрьме, чем выйти замуж за человека, которого не любишь. Но как она будет здесь жить? Она никогда не могла бы стать безразличной к страданиям других, у нее было слишком доброе сердце и слишком живое воображение. А что будет, когда наступит зима? «Нет, я должна выйти за Томаса!» – шептала она. Так постоянно менялось ее настроение.
И тогда она вновь вспомнила о своем разочаровании, об унизительной жизни с Уиллом Шором. Выйти замуж за Томаса – все равно что замкнуть уродливый круг. «Я не могу выйти за него», – говорила она.
Джейн с облегчением узнала, что решение этого вопроса по необходимости откладывалось на неопределенное время.
Однажды Томас пришел к ней с радостным, сияющим лицом.
– Мятеж подавлен, – сказал он. – Король победоносно расправился со своими врагами. Да здравствует король Ричард!
По всей тюрьме теперь раздавались возгласы приветствия:
– Да здравствует король Ричард!
Те, кому не терпелось поднять оружие против короля, или затаились, или кричали громче всех:
– Да здравствует законный король!
– А что с Дорсетом? – спросила Джейн Лайнома.
– Ему удалось бежать во Францию. С ним Мортон и другие. Бекингем мертв. Ему отрубили голову, как он того и заслужил. Господь на нашей стороне.
Безумный пастор подхватил этот рассказ:
– Вам нужны были доказательства. Бог дал их нам. Он явил нам, на чьей стороне справедливость. Долой всех предателей! Долой фальшивые браки! Долой внебрачных детей! Господь явил нам…
Весь день безумный пастор ходил по тюрьме, дивясь силе Господней.
Позже Лайном принес еще новости. Как он узнал, Генрих Тюдор вернулся во Францию, так и не высадившись в Англии, когда услышал о поражении своих друзей. После того как Бекингема казнили, Ричард с триумфом поскакал в Эксетер.
– Король сохранил трон и уберег Англию от гражданской войны, – сказал Лайном. – Спаси его Господь!
* * *
Джейн стояла перед Томасом Лайномом в маленькой комнате, которой он добился для нее в тюрьме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36