Поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы использовать их в качестве бросового инструмента. Конечно, я не разделяю их взгляды… просто выступаю в роли «адвоката дьявола».
— Я догадываюсь. Но у кого есть право утверждать, что у животных нет души? Я всем сердцем верю в то, что есть. Я верю, что они попадают в рай все до одного, потому что они невинны и, следовательно, безгрешны. И я верю в то, что Господь, который создал животных точно так же, как и людей, из тех же самых плоти и крови, любит их в той же степени, что и нас.
Внезапно Челси ощутила острый приступ отчаяния и с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок. Ей безумно хотелось изменить мир, однако она понимала, что это ей не под силу, потому что на свете всегда будут жестокие, бесчувственные люди.
— Если я рассказываю об этом, окружающие начинают смеяться надо мной, — после паузы снова заговорила она. — Они вежливо улыбаются и, потакая мне, делают вид, будто эта проблема их заботит. Забавно, как влияют на людей деньги, правда? Они превращают их в глупцов. Я знаю, что они думают на самом деле. Хорошо, что я не родилась сто лет назад — меня бы сожгли как еретичку. Хотя пусть смеются. Пусть шепчутся за моей спиной. У людей много защитников, а у животных — ни одного. Если что-то подходит для твоих целей, используй это! Если что-то стоит у тебя на пути, разрушь! И не важно, что это живое существо, с сердцем и эмоциями, которое дышит и чувствует боль, одиночество и тоску точно так же, как Мы. Имеют значение только желания людей, верно? Если они хотят, можно затоптать и растерзать что угодно. Господи, как же я все это ненавижу!
Ее голос звучал страстно и гневно. Она повернулась и устремила на Эндрю горящий взор. Он наблюдал за ней, и его взгляд был задумчивым, а на губах играла слабая улыбка. Что она означает? Насмешку? Радостное удивление?
— Я кажусь вам смешной, да?
— Нет. Я отнюдь не считаю вас смешной, Челси.
— А что вы считаете?
Его взгляд неуловимо изменился.
— Я думаю, вы женщина, опережающая свое время.
— Так вы не смеетесь надо мной?
— Разве похоже?
— Нет, — призналась Челси, облегченно вздыхая и понимая, что нет надобности вести борьбу. — Нет, не похоже.
— Я восхищен тем, как отважно вы отстаиваете свои убеждения. Вы не побоялись рассказать мне о том, что вам дорого.
— Да, но это превратило меня в еще большего изгоя, чем раньше. Только имейте в виду, это меня не волнует.
— Мне знакомо это чувство.
— Какое?
— Когда ощущаешь себя изгоем.
— И вас это тоже не волнует?
— Нет, ни капли, — улыбнулся Эндрю.
Его признание, а также его внимательный и спокойный взгляд медленно, но верно разрушали первоначальное решение Челси избегать прикосновений и загонять внутрь все свои чувства. Поэтому она опять уставилась в потолок.
— Я всегда любила животных больше, чем людей. Возможно, потому, что люди жестоки, а животные нет. Или потому, что я резко отличаюсь от окружающих.
— И это мне знакомо.
Челси удивленно взглянула на него:
— Знакомо?
— Естественно. Я же сумасшедший изобретатель. Большинство из тех, с кем я встречался, не считают нужным хотя бы изобразить интерес к моей работе, к моим планам. А так как они не понимают моих исследований и взглядов, они списывают меня со счетов, как эксцентричного, и предпочитают не общаться со мной. Я как лошадь с шестью ногами. Они не знают, что со мной делать, у нас нет точек соприкосновения, поэтому я предпочитаю одиночество — мне так удобнее.
— А мне ваши работы кажутся потрясающими, — с горячностью воскликнула Челси.
— Следовательно, вы исключение, которое только подтверждает правило.
— А еще я считаю, что ваши проекты изменят мир. Эндрю усмехнулся.
— Все может быть, но поверьте мне, Челсиана, я знаю, что значит, когда смеются над твоей верой, увлечениями, над твоими проектами и мечтами. — Он вынул руки из-под головы, спрятал их под одеяло и укрылся до самого подбородка. — Даже сейчас я не могу без содрогания вспоминать, что говорили мои коллеги по научному обществу после того, как мой летательный аппарат вместе со мной и Чарльзом рухнул в ров, и все это на глазах у короля. Я содрогаюсь, представляя, что они скажут, когда обнаружат, что я создал возбудитель и при этом не помню, из чего он состоит. Какое унижение… Я, изобретатель и ученый, даже не записал, какие компоненты входят в препарат, который, возможно, станет самым невероятным открытием последнего десятилетия, если не века.
В его голосе слышалась боль. Челси осторожно нащупала его руку под одеялом. Их пальцы сплелись.
Так они лежали несколько минут, держа друг друга за руки, глядя в потолок и сохраняя молчание.
— А это очень даже забавно, — вдруг проговорила Челси.
— Что именно?
— Мы, два неприспособленных неудачника, думаем о том, как изменить мир. Возможно, мы подходим друг другу гораздо больше, чем предполагали.
— Наверное, мы бы еще больше подходили друг другу, если бы имели склонность к браку.
— Да. Лучше мы будем друзьями, чем супругами. Брак разрушит нашу зародившуюся дружбу. И давайте перейдем на ты.
— Хорошо. Так мы над этим и работаем, правда? Над тем, чтобы стать друзьями?
Челси показалось, что в этих словах прозвучала надежда, и, повернувшись к Эндрю, обнаружила, что он наблюдает за ней. Только вот выражение его лица было непроницаемым.
— Да, работаем. Хотя я сомневаюсь, что друзья обычно спят в одной постели.
— Кто знает? К тому времени, когда слуги проснутся, я уйду.
— Вот это правильно. Нам совсем не нужно, чтобы тебя здесь застукали. Уж тогда нам точно не отвертеться от свадьбы.
— Обещаю уйти при первых звуках.
— А я после завтрака перееду в свой лондонский дом.
— Очень мудрый поступок.
— Да, мудрый.
К Челси пожала ему руку, потом закрыла глаза, прислушиваясь к стуку дождя и наслаждаясь теплом. Постепенно звук дождя стал отдаляться. Девушка умиротворенно вздохнула, повернулась на бок и прижалась к Эндрю, который машинально обнял ее, стремясь согреть и защитить.
Уже засыпая, Челси возблагодарила Господа. Как же приятно спать не в одиночестве!
Глава 18
— О Боже, — пробормотала Нерисса, когда заляпанная грязью карета остановилась перед Монфор-Хаусом. — К нам спешит мать Перри. Можно подумать, что она ждала нас у дверей — так быстро она появилась на крыльце. Сейчас мне меньше всего хотелось бы видеть эту злобную сплетницу.
Нерисса устала и была раздражена. Чарльз и Гарет приехали вчера поздно ночью, а выехать пришлось еще до рассвета. Они почти не спали. Мужчины решили ехать верхом. Люсьен на своем своенравном жеребце Армагеддоне скакал чуть впереди, Чарльз на Претенденте, привыкшем ко всем превратностям военной жизни, держался рядом с каретой и беседовал с Гаретом, который скакал на породистом Крестоносце. Их жены, Джульет и Эми, ехали в карете вместе с Нериссой.
— Вы меня простите, но что-то у меня нет желания быть с ней дружелюбной, — с американским акцентом сказала Джульет, наблюдая, как старая ведьма спешит через площадь к карете. Она уже имела опыт — причем не очень приятный — общения с леди Брукхэмптон, и Нерисса не винила ее за то, что она не любит женщину, оклеветавшую ее мужа.
— Она окликнула Люсьена, — сообщила Эми, выглядывая в окно. — Присела перед ним в реверансе. У нее шевелятся губы.
— Представляю, что она там несет, — холодно процедила Джульет.
Люсьен остановил своего жеребца у дверцы кареты и наклонился к окну.
— Добрый вечер, дамы. Прошу прощения за неудобства, но наша соседка только что напросилась к нам на чай. — Он улыбнулся той самой улыбкой, которая всегда приводила окружающих в бешенство. — Мы отказываем ей?
— Да, — бросила Джульет.
— Да, — поддержала ее Эми.
Нерисса промолчала. Ей тоже не нравилась леди Брук-хэмптон, но она надеялась, что Перри скоро сделает ей предложение и понимала, что нельзя портить отношения с его матерью.
— Чем она так взволнована? — мрачно спросила девушка.
— А ты как думаешь? Вчера поздно вечером приехал Эндрю. Она считает, что он убегает от каких-то проблем, и хочет первой сообщить нам об этом.
Раздражение Нериссы только усилилось.
— О, как бы мне хотелось, чтобы эта женщина хоть раз в жизни не вмешалась в чужие дела! Она не сказала, он был один или нет?
Лицо Люсьена оставалось непроницаемым.
— Не сказала.
— Тогда у нас нет другого выхода, как пригласить ее, — уныло заключила Нерисса. — Естественно, мне этого не хочется, но…
— Но если ты намерена выйти за ее сына, тебе стоит сохранять с ней добрые отношения, — закончил Люсьен.
Мужчины спешились, передали лошадей конюхам и помогли дамам выйти из кареты. Все вместе они прошли через высокие кованые ворота. Джульет намеренно игнорировала леди Брукхэмптон, Эми держалась с подчеркнутой любезностью, а Нерисса с грустью думала о том, что утро будет очень скучным.
Харрис, дворецкий, встретил их в мраморном холле, низко поклонился сначала герцогу, потом остальным. Он держался скованно, явно испытывал неловкость и казался встревоженным.
— Ваше сиятельство, — тихо проговорил он, — позвольте побеседовать с вами наедине.
— Ради Бога, Харрис. Пройдем в библиотеку.
Они ушли. В холле появились лакеи. Молчаливые, напряженные, они забрали у дам плащи, а у Чарльза и Гарета — пальто и шляпы. Братья переглянулись. Женщины нахмурились. Только леди Брукхэмптон трещала без умолку, как сорока, и, казалось, не замечала ничего вокруг.
— Леди Нерисса, вы должны обязательно прийти ко мне завтра на чай, — тараторила она, намеренно игнорируя Джульет и Эми. Она презирала обеих: одну — за то, что та утащила Гарета прямо из-под носа у ее дочери Кэтрин, другую — за то, что та похитила Чарльза. — Мне нужно многое понять и осмыслить. Все только и говорят Франции. Какой ужас, не исключено, что мы скоро окажемся перед новой войной — спасибо этим мерзким американским колонистам. Я слышала, они направили своего эмиссара, господина Франклина, в Париж за помощью! Боже, спаси нас, если «лягушатники» решат развязать новую войну ради американских предателей, этих жестоких бунтовщиков…
— Прошу прощения. — Гарет взял Джульет под руку и тем самым помешал ей ответить на столь явное оскорбление. Чарльз сделал то же самое с Эми, и обе пары неторопливо пошли прочь, оставив Нериссу наедине с леди Брукхэмптон.
— А что с ними такое? — изобразив непонимание, спросила леди Брукхэмптон.
Нерисса уже открыла рот, чтобы дать отпор старой ведьме, но тут увидела Люсьена. В отличие от дворецкого герцог не был ни встревожен, ни напряжен. Он выглядел так, как всегда, когда стремился к какой-то цели.
— Что вы стоите в холле? — любезно осведомился он, приближаясь к дамам. — Давайте пройдем в гостиную. Скоро подадут чай. — Он снял перчатки и отдал их лакею. — Между прочим, Нерисса, Харрис сказал мне, что вчера вечером принесли посылку. — Он подмигнул сестре. — Подозреваю, она от умирающего от любви молодого повесы. Харрис положил ее на твою кровать.
Нерисса покраснела, на мгновение ее охватила радость, которая тут же сменилась паникой. Тот, кто прислал посылку, знал, что она едет в Лондон. А единственным человеком, который знал об этом, был Перри. Ого! Девушку так и подмывало побежать в свою комнату… А вдруг посылка не от Перри? И как же она объяснит этот факт женщине, которая, очевидно, скоро станет ей свекровью?
— Ты не хочешь распаковать ее? — с усмешкой осведомился Люсьен. — Уверен, ты умираешь об любопытства. Кстати, почему бы тебе не пригласить с собой леди Брук-хэмптон?
Взгляд Люсьена ясно говорил: «И держи ее подальше от Джульет и Эми как можно дольше».
Некоторые черты в характере брата не переставали поражать Нериссу. Видя, как Люсьен старается не только спасти ситуацию, но и уберечь чувства невесток, она почти простила его за то, что он манипулировал жизнями других людей.
— Конечно, — ответила она, пряча свое замешательство. Ей совсем не хотелось разворачивать посылку в присутствии матери Перри. — Леди Брукхэмптон, прошу вас, пойдемте со мной наверх.
Нерисса знала, что старая ведьма не откажется. И та, естественно, согласилась. Нерисса обречено пошла к лестнице.
Что-то разбудило ее.
Челси еще несколько секунд дремала, наслаждаясь уютом и теплом, но вдруг резко открыла глаза, когда поняла, что греет ее не собака, а мужчина, под боком у которого она свернулась клубочком. Вернее, не просто свернулась, а даже прижалась к нему, положив голову на его руку и уткнувшись носом ему в грудь. Эндрю спал на спине и дышал глубоко и ровно.
Челси приподняла голову и посмотрела в окно. Снаружи все еще шел дождь, и она не смогла определить, который час. В комнате было холодно. Причем настолько, что ей стало страшно вылезать из-под одеяла. А мысль о том, что нужно уехать до того, как обнаружится ее присутствие, вообще привела в ужас.
И все же уезжать надо. И поскорее. Однако у нее не было желания покидать свое уютное гнездышко. До чего же удивительно! Ей следовало бы бежать от его кровати, как зайцу от гончей. А вместо этого она пытается вспомнить, когда в последний раз просыпалась в таком хорошем настроении. Если бы вчера кто-нибудь сказал ей, что с мужчиной спать гораздо приятнее, чем с собакой, она бы не поверила. А выясняется, что это правда. С мужчиной спать действительно приятнее.
Снизу уже доносился шум, в комнату проник соблазнительный аромат тостов. У Челси заурчало в желудке. Шум внизу стремительно нарастал, и вскоре стало казаться, что там огромный мастиф противостоит браконьеру. Однако Эндрю никак не реагировал на этот шум, он даже не шевельнулся, а веки с длинными ресницами не дрогнули и ритм дыхания не изменился.
Челси легла так, чтобы видеть его лицо. Сейчас она могла разглядывать Эндрю без помех. Ей нравился его нос. Прямой, ровный, он придавал его профилю благородство. Ей нравилось, как волосы, густые и волнистые, блестящей массой рассыпались по подушке, а также форма рта, не очень широкого, но очень чувственного. Четко очерченные губы слегка приоткрылись, и Челси представила, как приятно их целовать.
Господи, да все в нем просто замечательно! Ну, почти все. Кроме непредсказуемых смен настроения. Но лежа рядом с ним в кровати, легко забыть об этом недостатке. И, вспоминая, как они держались за руки и делились своими тайными мечтами, легко вообразить его таким, каким она хотела бы видеть его всегда. За свою жизнь Челси встречала немало мужчин. Одни из них были красавцами с пустой душой. Другие отличались умом и остроумием, но обладали отталкивающей внешностью. А вот лорд Эндрю… Создается впечатление, что он соединил в себе все возможные достоинства. Он и красив, и умен, у него богатое воображение и безграничные творческие возможности, он добр и отважен и наделен чувством юмора. А еще он очень раним.
Да, она знала, что вчера, когда Эндрю прогонял ее из комнаты, он чувствовал себя беззащитным. Тогда почему же он был так настойчив? Люди часто болеют. Стоит ли стыдиться того, что ты простудился и у тебя поднялась температура?
Эндрю во сне нахмурился, его дыхание участилось, глаза под веками задвигались. Не удержавшись, Челси нежно погладила его по лбу. В следующее мгновение он открыл глаза.
«Боже, как же мне хочется поцеловать его!»
— Доброе утро, — с улыбкой прошептала она. Поморгав, Эндрю протер глаза. Он выглядел расслабленным и чрезвычайно соблазнительным.
— Гм… Утро действительно доброе, — ответил он, зевая. — Для того чтобы не вылезать из постели.
— Как не вылезать? У меня желудок подводит от голода целых полчаса. Просто мне слишком хорошо, чтобы вставать.
— Кажется, я занял всю кровать. Тебе было тесно?
— Да, ты занял всю кровать, зато ты в отличие от Пятнистого не храпишь.
— Ага, ты снова сравниваешь меня со своим эталоном, — сухо заметил Эндрю. — Я счастлив, что одержал хотя бы одну победу в соревновании с этой непревзойденной дворнягой.
— Он не дворняга, а испанский пойнтер, — с улыбкой возразила Челси. — А я храплю?
— Нет, но стягиваешь с меня одеяло. Я не раз просыпался от холода.
Эндрю взял прядь ее волос и, любуясь блеском, принялся перебирать их пальцами. Челси было так приятно, что она едва не замурлыкала, особенно тогда, когда он, оставив в покое волосы, принялся гладить ее по плечу. Когда же его рука скользнула к груди, Челси мгновенно перехватила ее.
— Какая у тебя приятная кожа, — сказал Эндрю. — Я же говорил тебе, что не смогу заснуть, когда ты рядом.
— Однако ты отлично спал.
— Наверное, я так измотался, что просто не был способен на что-либо другое. Но теперь я отдохнул. У меня сна ни в одном глазу. Тело бодрствует. Думаю, мне следует отступить в мою комнату, прежде чем мы совершим то, о чем потом пожалеем.
Челси грустно улыбнулась: она понимала, что Эндрю прав, но хотела бы, чтобы он ошибался.
— А я быстренько выскользну из дома, пока меня тут не нашли. — Она заглянула ему в глаза. Их чуть опущенные внешние уголки придавали Эндрю томный вид и в сочетании с ямочками, которые образовывались на щеках, когда он снисходил до того, чтобы улыбнуться, действовали на девушку, как ветер на огонь, заставляя ее сердце таять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Я догадываюсь. Но у кого есть право утверждать, что у животных нет души? Я всем сердцем верю в то, что есть. Я верю, что они попадают в рай все до одного, потому что они невинны и, следовательно, безгрешны. И я верю в то, что Господь, который создал животных точно так же, как и людей, из тех же самых плоти и крови, любит их в той же степени, что и нас.
Внезапно Челси ощутила острый приступ отчаяния и с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок. Ей безумно хотелось изменить мир, однако она понимала, что это ей не под силу, потому что на свете всегда будут жестокие, бесчувственные люди.
— Если я рассказываю об этом, окружающие начинают смеяться надо мной, — после паузы снова заговорила она. — Они вежливо улыбаются и, потакая мне, делают вид, будто эта проблема их заботит. Забавно, как влияют на людей деньги, правда? Они превращают их в глупцов. Я знаю, что они думают на самом деле. Хорошо, что я не родилась сто лет назад — меня бы сожгли как еретичку. Хотя пусть смеются. Пусть шепчутся за моей спиной. У людей много защитников, а у животных — ни одного. Если что-то подходит для твоих целей, используй это! Если что-то стоит у тебя на пути, разрушь! И не важно, что это живое существо, с сердцем и эмоциями, которое дышит и чувствует боль, одиночество и тоску точно так же, как Мы. Имеют значение только желания людей, верно? Если они хотят, можно затоптать и растерзать что угодно. Господи, как же я все это ненавижу!
Ее голос звучал страстно и гневно. Она повернулась и устремила на Эндрю горящий взор. Он наблюдал за ней, и его взгляд был задумчивым, а на губах играла слабая улыбка. Что она означает? Насмешку? Радостное удивление?
— Я кажусь вам смешной, да?
— Нет. Я отнюдь не считаю вас смешной, Челси.
— А что вы считаете?
Его взгляд неуловимо изменился.
— Я думаю, вы женщина, опережающая свое время.
— Так вы не смеетесь надо мной?
— Разве похоже?
— Нет, — призналась Челси, облегченно вздыхая и понимая, что нет надобности вести борьбу. — Нет, не похоже.
— Я восхищен тем, как отважно вы отстаиваете свои убеждения. Вы не побоялись рассказать мне о том, что вам дорого.
— Да, но это превратило меня в еще большего изгоя, чем раньше. Только имейте в виду, это меня не волнует.
— Мне знакомо это чувство.
— Какое?
— Когда ощущаешь себя изгоем.
— И вас это тоже не волнует?
— Нет, ни капли, — улыбнулся Эндрю.
Его признание, а также его внимательный и спокойный взгляд медленно, но верно разрушали первоначальное решение Челси избегать прикосновений и загонять внутрь все свои чувства. Поэтому она опять уставилась в потолок.
— Я всегда любила животных больше, чем людей. Возможно, потому, что люди жестоки, а животные нет. Или потому, что я резко отличаюсь от окружающих.
— И это мне знакомо.
Челси удивленно взглянула на него:
— Знакомо?
— Естественно. Я же сумасшедший изобретатель. Большинство из тех, с кем я встречался, не считают нужным хотя бы изобразить интерес к моей работе, к моим планам. А так как они не понимают моих исследований и взглядов, они списывают меня со счетов, как эксцентричного, и предпочитают не общаться со мной. Я как лошадь с шестью ногами. Они не знают, что со мной делать, у нас нет точек соприкосновения, поэтому я предпочитаю одиночество — мне так удобнее.
— А мне ваши работы кажутся потрясающими, — с горячностью воскликнула Челси.
— Следовательно, вы исключение, которое только подтверждает правило.
— А еще я считаю, что ваши проекты изменят мир. Эндрю усмехнулся.
— Все может быть, но поверьте мне, Челсиана, я знаю, что значит, когда смеются над твоей верой, увлечениями, над твоими проектами и мечтами. — Он вынул руки из-под головы, спрятал их под одеяло и укрылся до самого подбородка. — Даже сейчас я не могу без содрогания вспоминать, что говорили мои коллеги по научному обществу после того, как мой летательный аппарат вместе со мной и Чарльзом рухнул в ров, и все это на глазах у короля. Я содрогаюсь, представляя, что они скажут, когда обнаружат, что я создал возбудитель и при этом не помню, из чего он состоит. Какое унижение… Я, изобретатель и ученый, даже не записал, какие компоненты входят в препарат, который, возможно, станет самым невероятным открытием последнего десятилетия, если не века.
В его голосе слышалась боль. Челси осторожно нащупала его руку под одеялом. Их пальцы сплелись.
Так они лежали несколько минут, держа друг друга за руки, глядя в потолок и сохраняя молчание.
— А это очень даже забавно, — вдруг проговорила Челси.
— Что именно?
— Мы, два неприспособленных неудачника, думаем о том, как изменить мир. Возможно, мы подходим друг другу гораздо больше, чем предполагали.
— Наверное, мы бы еще больше подходили друг другу, если бы имели склонность к браку.
— Да. Лучше мы будем друзьями, чем супругами. Брак разрушит нашу зародившуюся дружбу. И давайте перейдем на ты.
— Хорошо. Так мы над этим и работаем, правда? Над тем, чтобы стать друзьями?
Челси показалось, что в этих словах прозвучала надежда, и, повернувшись к Эндрю, обнаружила, что он наблюдает за ней. Только вот выражение его лица было непроницаемым.
— Да, работаем. Хотя я сомневаюсь, что друзья обычно спят в одной постели.
— Кто знает? К тому времени, когда слуги проснутся, я уйду.
— Вот это правильно. Нам совсем не нужно, чтобы тебя здесь застукали. Уж тогда нам точно не отвертеться от свадьбы.
— Обещаю уйти при первых звуках.
— А я после завтрака перееду в свой лондонский дом.
— Очень мудрый поступок.
— Да, мудрый.
К Челси пожала ему руку, потом закрыла глаза, прислушиваясь к стуку дождя и наслаждаясь теплом. Постепенно звук дождя стал отдаляться. Девушка умиротворенно вздохнула, повернулась на бок и прижалась к Эндрю, который машинально обнял ее, стремясь согреть и защитить.
Уже засыпая, Челси возблагодарила Господа. Как же приятно спать не в одиночестве!
Глава 18
— О Боже, — пробормотала Нерисса, когда заляпанная грязью карета остановилась перед Монфор-Хаусом. — К нам спешит мать Перри. Можно подумать, что она ждала нас у дверей — так быстро она появилась на крыльце. Сейчас мне меньше всего хотелось бы видеть эту злобную сплетницу.
Нерисса устала и была раздражена. Чарльз и Гарет приехали вчера поздно ночью, а выехать пришлось еще до рассвета. Они почти не спали. Мужчины решили ехать верхом. Люсьен на своем своенравном жеребце Армагеддоне скакал чуть впереди, Чарльз на Претенденте, привыкшем ко всем превратностям военной жизни, держался рядом с каретой и беседовал с Гаретом, который скакал на породистом Крестоносце. Их жены, Джульет и Эми, ехали в карете вместе с Нериссой.
— Вы меня простите, но что-то у меня нет желания быть с ней дружелюбной, — с американским акцентом сказала Джульет, наблюдая, как старая ведьма спешит через площадь к карете. Она уже имела опыт — причем не очень приятный — общения с леди Брукхэмптон, и Нерисса не винила ее за то, что она не любит женщину, оклеветавшую ее мужа.
— Она окликнула Люсьена, — сообщила Эми, выглядывая в окно. — Присела перед ним в реверансе. У нее шевелятся губы.
— Представляю, что она там несет, — холодно процедила Джульет.
Люсьен остановил своего жеребца у дверцы кареты и наклонился к окну.
— Добрый вечер, дамы. Прошу прощения за неудобства, но наша соседка только что напросилась к нам на чай. — Он улыбнулся той самой улыбкой, которая всегда приводила окружающих в бешенство. — Мы отказываем ей?
— Да, — бросила Джульет.
— Да, — поддержала ее Эми.
Нерисса промолчала. Ей тоже не нравилась леди Брук-хэмптон, но она надеялась, что Перри скоро сделает ей предложение и понимала, что нельзя портить отношения с его матерью.
— Чем она так взволнована? — мрачно спросила девушка.
— А ты как думаешь? Вчера поздно вечером приехал Эндрю. Она считает, что он убегает от каких-то проблем, и хочет первой сообщить нам об этом.
Раздражение Нериссы только усилилось.
— О, как бы мне хотелось, чтобы эта женщина хоть раз в жизни не вмешалась в чужие дела! Она не сказала, он был один или нет?
Лицо Люсьена оставалось непроницаемым.
— Не сказала.
— Тогда у нас нет другого выхода, как пригласить ее, — уныло заключила Нерисса. — Естественно, мне этого не хочется, но…
— Но если ты намерена выйти за ее сына, тебе стоит сохранять с ней добрые отношения, — закончил Люсьен.
Мужчины спешились, передали лошадей конюхам и помогли дамам выйти из кареты. Все вместе они прошли через высокие кованые ворота. Джульет намеренно игнорировала леди Брукхэмптон, Эми держалась с подчеркнутой любезностью, а Нерисса с грустью думала о том, что утро будет очень скучным.
Харрис, дворецкий, встретил их в мраморном холле, низко поклонился сначала герцогу, потом остальным. Он держался скованно, явно испытывал неловкость и казался встревоженным.
— Ваше сиятельство, — тихо проговорил он, — позвольте побеседовать с вами наедине.
— Ради Бога, Харрис. Пройдем в библиотеку.
Они ушли. В холле появились лакеи. Молчаливые, напряженные, они забрали у дам плащи, а у Чарльза и Гарета — пальто и шляпы. Братья переглянулись. Женщины нахмурились. Только леди Брукхэмптон трещала без умолку, как сорока, и, казалось, не замечала ничего вокруг.
— Леди Нерисса, вы должны обязательно прийти ко мне завтра на чай, — тараторила она, намеренно игнорируя Джульет и Эми. Она презирала обеих: одну — за то, что та утащила Гарета прямо из-под носа у ее дочери Кэтрин, другую — за то, что та похитила Чарльза. — Мне нужно многое понять и осмыслить. Все только и говорят Франции. Какой ужас, не исключено, что мы скоро окажемся перед новой войной — спасибо этим мерзким американским колонистам. Я слышала, они направили своего эмиссара, господина Франклина, в Париж за помощью! Боже, спаси нас, если «лягушатники» решат развязать новую войну ради американских предателей, этих жестоких бунтовщиков…
— Прошу прощения. — Гарет взял Джульет под руку и тем самым помешал ей ответить на столь явное оскорбление. Чарльз сделал то же самое с Эми, и обе пары неторопливо пошли прочь, оставив Нериссу наедине с леди Брукхэмптон.
— А что с ними такое? — изобразив непонимание, спросила леди Брукхэмптон.
Нерисса уже открыла рот, чтобы дать отпор старой ведьме, но тут увидела Люсьена. В отличие от дворецкого герцог не был ни встревожен, ни напряжен. Он выглядел так, как всегда, когда стремился к какой-то цели.
— Что вы стоите в холле? — любезно осведомился он, приближаясь к дамам. — Давайте пройдем в гостиную. Скоро подадут чай. — Он снял перчатки и отдал их лакею. — Между прочим, Нерисса, Харрис сказал мне, что вчера вечером принесли посылку. — Он подмигнул сестре. — Подозреваю, она от умирающего от любви молодого повесы. Харрис положил ее на твою кровать.
Нерисса покраснела, на мгновение ее охватила радость, которая тут же сменилась паникой. Тот, кто прислал посылку, знал, что она едет в Лондон. А единственным человеком, который знал об этом, был Перри. Ого! Девушку так и подмывало побежать в свою комнату… А вдруг посылка не от Перри? И как же она объяснит этот факт женщине, которая, очевидно, скоро станет ей свекровью?
— Ты не хочешь распаковать ее? — с усмешкой осведомился Люсьен. — Уверен, ты умираешь об любопытства. Кстати, почему бы тебе не пригласить с собой леди Брук-хэмптон?
Взгляд Люсьена ясно говорил: «И держи ее подальше от Джульет и Эми как можно дольше».
Некоторые черты в характере брата не переставали поражать Нериссу. Видя, как Люсьен старается не только спасти ситуацию, но и уберечь чувства невесток, она почти простила его за то, что он манипулировал жизнями других людей.
— Конечно, — ответила она, пряча свое замешательство. Ей совсем не хотелось разворачивать посылку в присутствии матери Перри. — Леди Брукхэмптон, прошу вас, пойдемте со мной наверх.
Нерисса знала, что старая ведьма не откажется. И та, естественно, согласилась. Нерисса обречено пошла к лестнице.
Что-то разбудило ее.
Челси еще несколько секунд дремала, наслаждаясь уютом и теплом, но вдруг резко открыла глаза, когда поняла, что греет ее не собака, а мужчина, под боком у которого она свернулась клубочком. Вернее, не просто свернулась, а даже прижалась к нему, положив голову на его руку и уткнувшись носом ему в грудь. Эндрю спал на спине и дышал глубоко и ровно.
Челси приподняла голову и посмотрела в окно. Снаружи все еще шел дождь, и она не смогла определить, который час. В комнате было холодно. Причем настолько, что ей стало страшно вылезать из-под одеяла. А мысль о том, что нужно уехать до того, как обнаружится ее присутствие, вообще привела в ужас.
И все же уезжать надо. И поскорее. Однако у нее не было желания покидать свое уютное гнездышко. До чего же удивительно! Ей следовало бы бежать от его кровати, как зайцу от гончей. А вместо этого она пытается вспомнить, когда в последний раз просыпалась в таком хорошем настроении. Если бы вчера кто-нибудь сказал ей, что с мужчиной спать гораздо приятнее, чем с собакой, она бы не поверила. А выясняется, что это правда. С мужчиной спать действительно приятнее.
Снизу уже доносился шум, в комнату проник соблазнительный аромат тостов. У Челси заурчало в желудке. Шум внизу стремительно нарастал, и вскоре стало казаться, что там огромный мастиф противостоит браконьеру. Однако Эндрю никак не реагировал на этот шум, он даже не шевельнулся, а веки с длинными ресницами не дрогнули и ритм дыхания не изменился.
Челси легла так, чтобы видеть его лицо. Сейчас она могла разглядывать Эндрю без помех. Ей нравился его нос. Прямой, ровный, он придавал его профилю благородство. Ей нравилось, как волосы, густые и волнистые, блестящей массой рассыпались по подушке, а также форма рта, не очень широкого, но очень чувственного. Четко очерченные губы слегка приоткрылись, и Челси представила, как приятно их целовать.
Господи, да все в нем просто замечательно! Ну, почти все. Кроме непредсказуемых смен настроения. Но лежа рядом с ним в кровати, легко забыть об этом недостатке. И, вспоминая, как они держались за руки и делились своими тайными мечтами, легко вообразить его таким, каким она хотела бы видеть его всегда. За свою жизнь Челси встречала немало мужчин. Одни из них были красавцами с пустой душой. Другие отличались умом и остроумием, но обладали отталкивающей внешностью. А вот лорд Эндрю… Создается впечатление, что он соединил в себе все возможные достоинства. Он и красив, и умен, у него богатое воображение и безграничные творческие возможности, он добр и отважен и наделен чувством юмора. А еще он очень раним.
Да, она знала, что вчера, когда Эндрю прогонял ее из комнаты, он чувствовал себя беззащитным. Тогда почему же он был так настойчив? Люди часто болеют. Стоит ли стыдиться того, что ты простудился и у тебя поднялась температура?
Эндрю во сне нахмурился, его дыхание участилось, глаза под веками задвигались. Не удержавшись, Челси нежно погладила его по лбу. В следующее мгновение он открыл глаза.
«Боже, как же мне хочется поцеловать его!»
— Доброе утро, — с улыбкой прошептала она. Поморгав, Эндрю протер глаза. Он выглядел расслабленным и чрезвычайно соблазнительным.
— Гм… Утро действительно доброе, — ответил он, зевая. — Для того чтобы не вылезать из постели.
— Как не вылезать? У меня желудок подводит от голода целых полчаса. Просто мне слишком хорошо, чтобы вставать.
— Кажется, я занял всю кровать. Тебе было тесно?
— Да, ты занял всю кровать, зато ты в отличие от Пятнистого не храпишь.
— Ага, ты снова сравниваешь меня со своим эталоном, — сухо заметил Эндрю. — Я счастлив, что одержал хотя бы одну победу в соревновании с этой непревзойденной дворнягой.
— Он не дворняга, а испанский пойнтер, — с улыбкой возразила Челси. — А я храплю?
— Нет, но стягиваешь с меня одеяло. Я не раз просыпался от холода.
Эндрю взял прядь ее волос и, любуясь блеском, принялся перебирать их пальцами. Челси было так приятно, что она едва не замурлыкала, особенно тогда, когда он, оставив в покое волосы, принялся гладить ее по плечу. Когда же его рука скользнула к груди, Челси мгновенно перехватила ее.
— Какая у тебя приятная кожа, — сказал Эндрю. — Я же говорил тебе, что не смогу заснуть, когда ты рядом.
— Однако ты отлично спал.
— Наверное, я так измотался, что просто не был способен на что-либо другое. Но теперь я отдохнул. У меня сна ни в одном глазу. Тело бодрствует. Думаю, мне следует отступить в мою комнату, прежде чем мы совершим то, о чем потом пожалеем.
Челси грустно улыбнулась: она понимала, что Эндрю прав, но хотела бы, чтобы он ошибался.
— А я быстренько выскользну из дома, пока меня тут не нашли. — Она заглянула ему в глаза. Их чуть опущенные внешние уголки придавали Эндрю томный вид и в сочетании с ямочками, которые образовывались на щеках, когда он снисходил до того, чтобы улыбнуться, действовали на девушку, как ветер на огонь, заставляя ее сердце таять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27