Понимание нашей службы со стороны Алекс
андры Михайловны воодушевляло.
Мы с «Кином» включились в работу. Первое время пришлось очень трудно, сло
жности одолевали. Кроме нас в резидентуре поначалу были двое Ц шофер и д
ворник. Затем прибыли два оперативных работника. Мы вместе с ними подгот
овили подробный план. Один должен был организовать наблюдение за герман
ским воинским транзитом через Швецию, второму было поручено создать аге
нтурную группу, которая бы фиксировала характер грузов, транспортируем
ых морским путем между Швецией и Германией. Оба были инженеры, и им поруча
лось искать источники информации о поставках Швецией Германии военной
техники.
Центр утвердил меня заместителем резидента. Душой и главой резидентуры
был «Кин». Разведчик первого поколения, он имел значительный опыт чекист
ской работы Ц в контрразведке и в разведке внешней.
Семья Рыбкиных была большой. В основном Ц землепашцы, виноградари. Стар
ший сын работал на заводе кузнецом, а его сын получил образование инжене
ра-авиаконструктора. Средний в семье Ц Борис мечтал отправиться в даль
ние края, чтобы разведывать земные недра. Но нужда заставила 10-летнего ма
льчугана идти в типографию учеником наборщика. Восемь лет простоял он у
наборной кассы. Память об этом осталась на всю жизнь: указательный палец
у левши был непоправимо искривлен.
Жил типографский ученик впроголодь, часть денег посылал родителям и ста
рался все же хотя бы немного скопить для своей будущей учебы. Много читал,
усердно занимался самообразованием.
Свершилась революция. Его, сдавшего экстерном за вечернюю школу, приняли
студентом в Петроградскую горную академию. К этому времени он успел поз
накомиться с разными политическими течениями и партиями, их появилось м
ножество, побывал на собраниях и митингах эсеров, меньшевиков, анархисто
в, но больше всего ему понравилась программа партии большевиков.
С головой ушел в учебу, но судьба распорядилась по-иному.
Рыбкин стал чекистом…
По представлению коллегии ВЧК он был назначен оперативным работником в
Разведывательный отдел. Вскоре его направили на работу в Персию (Иран) в с
оставе закупочной комиссии Внешторга. Понадобилось закупить у персов з
ерно. Речь шла о солидной сделке.
Персидские купцы сочувственно кивали головами, наполняли пиалы чаем и н
еизменно повторяли, что охотно помогут «добрым соседям». Когда же заходи
л вопрос о цене, купцы махали руками: «Ай, ай, какой разговор, бери задаром».
На возражение, что наша страна имеет возможность и обычай расплачиватьс
я за купленное, они хором уговаривали принять сотни тысяч тонн зерна «в п
одарок». Волынка такая продолжалась несколько дней, пока наконец купцы н
азвали свою цену, которая намного превышала среднемировую. Наши закупщи
ки ахнули. Купцы развели руками: «Ну, вот и договаривайся с русскими. Предл
агаем Ц бери задаром, не хотят, назначаешь самую малую цену Ц говорят «д
орого», не подходит. Ай-ай, ничего не поймем». В конце концов наши закупщик
и сумели настоять на своем и договорились с персидскими торговцами о схо
дной для нас цене.
Замечу к слову, что так вели себя купцы во многих странах, где нам приходил
ось вести закупки. Подобное было у Коллонтай с норвежской сельдью. Схожа
я ситуация сложилась и у меня в Китае в 30-е годы. Работая экономистом в пред
ставительстве Нефтесиндиката в Харбине (моя «крыша»), я оформляла сделку
на продажу нескольких вагонов, наполненных великолепно раскрашенными
банками с бензином. Бензин был нами направлен китайской фирме, и вскоре м
ы получили письмо, в котором фирмач писал, что его «больные трахомные гла
за увидели в бензине мутный цвет, грязный осадок, песок. Я верю, что ваш бен
зин прозрачен, как утренняя роса с цветов лотоса, но что делать с моими гла
зами. Прошу вас, помогите моим глазам видеть в ваших нарядных банках тако
й же безукоризненно чистый бензин, как в тусклых банках «Стандарда» и «Ш
елла»…
За время пребывания в Персии Рыбкину удалось приобрести несколько аген
тов. После этого он побывал в ряде стран Ц во Франции, Болгарии, Австрии. Н
есколько лет работал в аппарате в Москве, участвовал в разработке планов
и осуществлении разведывательных операций. В 1936 году был направлен резид
ентом в Финляндию. Это государство в ту пору занимало не ключевое, но важн
ое положение в стратегических планах гитлеровской Германии.
Я к этому времени уже шесть-семь месяцев была в Финляндии, успела познако
миться со страной и нашей резидентурой. Прежний резидент был отозван в М
оскву; и вместо него прибыл консул Ярцев, он же Рыбкин. Приехал один, без се
мьи. Очень официальный, подтянутый, требовательный.
Поначалу у нас не сложилось взаимопонимание. Мы спорили по каждому повод
у. Я решила, что не сработаемся, и просила Центр отозвать меня, в ответ мне б
ыло приказано помочь новому резиденту войти в курс дел, а потом вернутьс
я к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. Через полгода мы за
просили Центр разрешить нам пожениться. Я была заместителем резидента, и
мы опасались, что Центр не допустит такой «семейственности». Москва дал
а «добро».
Глава 11. Мадам Терва Пяа
В Финляндии мадам Вуолийоки была весьма популярна. В деловых кругах ее н
азывали мадам Терва Пяа (здравомыслящая голова). Талантливый, обаятельны
й прогрессивный деятель с мировой известностью, она была великим экспер
иментатором. Разносторонняя предприимчивость в сложных жизненных обст
оятельствах, широкая эрудиция характеризовали ее.
Эстонка по национальности, она вышла замуж за финна, и Финляндия стала ее
второй родиной. Получив отличное образование в Петербургском универси
тете и в Берлине, она была удостоена звания магистра философии.
На наследство, доставшееся от умершего мужа, Вуолийоки приобрела лесопи
льный завод и основательно изучила лесопромышленный мировой рынок.
Кризис, разразившийся в 1929 году, разорил ее. На последние деньги она завела
на севере сыроваренный завод. Но и он обанкротился. Тогда ее деловой дар п
еребросился на сельское хозяйство. Купила небольшое имение, наняла рабо
чих, завела животноводческую ферму, углубилась в сельскохозяйственную
науку, и поместье ее приносило немалый доход.
Затем бразды правления она передала в руки компетентного управляющего,
а сама засела за письменный стол и принялась писать пьесы, которые быстр
о обрели известность, шли во многих странах мира. На наших сценах ставили
сь ее драматические произведения «Женщины Нискавуори», «Каменное гнез
до», «Юстина».
Вуолийоки была большим другом Советского Союза, не скрывала своих симпа
тий к нам. Она и ее единомышленники оказали влияние на мирное разрешение
непопулярной «зимней войны», советско-финского конфликта 1939 Ц 1940 годов. А
ктивно выступала она против финляндско-германского альянса в 1941 году и в
озглавила финляндскую «шестерку» горячих сторонников мира.
В бытность в Финляндии мы с мужем подружились с мадам Вуолийоки. Узнав, чт
о мы в Швеции, она в 1942 году приехала в Стокгольм. Ей понадобилось лечить бо
льную печень, и она устроилась в местную больницу Красного Креста. Отсюд
а позвонила мне домой и просила ее навестить.
Я приехала в больницу с цветами и фруктами, прихватив в сумочке два тонен
ьких блокнота, на которых можно было писать заостренными палочками. Блок
ноты были с «секретом». К верхнему краю гладкой деревянной дощечки была
прикреплена прозрачная пленка, и на ней четко проступали оттиснутые чер
ные буквы. Но стоило приподнять прозрачный листок, как все написанное ис
чезало.
Один блокнот я передала мадам Вуолийоки и написала на нем палочкой: «Нас
здесь могут подслушивать. Будем переписываться». Меры предосторожност
и были необходимы. За нашим другом, приехавшей из воюющей Финляндии, шла с
лежка, и мой визит к ней не мог остаться незамеченным.
Хэлла Эрнестовна хорошо владела русским языком, но говорила с очень милы
м акцентом, сопровождавшим смешные обороты речи (например: «безрабочие в
олноваются», или «я сегодня повесилась Ц сто тридцать килограммов, майн
гот, как много», или «я не могу обходиться без шинка» (ветчины).
Экспериментировала она и над собой, глотала динамит, чтобы похудеть, пот
еряла тридцать килограммов, но разрушила организм и целый год пролежала
в больнице.
Несмотря на свой вес, она была весьма энергичной, подвижной. Приобрела ав
томашину, которой пользовался царь Николай II во время посещения Финлянд
ии. Ей пришлось купить эту царскую машину не случайно, в любую другую она в
тискивалась с трудом. Но и тут случился казус. На царскую машину наехал гр
узовик, произошла авария. У Хэллы Эрнестовны были поломаны ноги, руки, реб
ра, как осталась жива Ц непонятно. Вновь длительное время пробыла в боль
нице и все же, как птица Феникс из пепла, возвратилась к жизни.
С самой ранней молодости Вуолийоки пользовалась известностью в разных
слоях общества. А уж общительность ее рождала легенды. Словно магнитом, о
на притягивала к себе людей.
Еще в 1917 году к ней в имение по рекомендации друзей явился Джон Рид, молодой
американский журналист, который пробирался через европейские воюющие
страны в Россию, только что свергнувшую царя.
Вуолийоки помогла Джону материально и зарядила его своим восторгом пер
ед начавшимся великим обновлением России. На обратном пути уже после Окт
ября он снова остановился у Хэллы Эрнестовны и там набрасывал план своей
знаменитой книги «10 дней, которые потрясли мир».
Дарование Вуолийоки проявлялось во всем, с чем она сталкивалась. Владея
пятью или шестью языками, она переписывалась со многими крупными полити
ческими деятелями, писателями, художниками, деловыми людьми.
…В больнице я пробыла у нее часа три. Нас, безусловно, прослушивали. Заходи
ла то одна сестра, то другая, спрашивали: «Не угодно ли чего?» Кто-то открыв
ал дверь и заглядывал: уже который час мы общались молча.
В своем блокноте Хэлла Эрнестовна подробно описала (все той же волшебной
палочкой) положение в Финляндии, взрыв антисоветской кампании, охвативш
ей страну. Силы оппозиции, которые стоят за выход Финляндии из войны, пояс
няла она, не имеют пока значительного числа сочувствующих, но в их рядах е
сть весьма авторитетные трезвые головы, понимающие, что поражение фашис
тской Германии неизбежно и что Финляндия должна как можно раньше выйти и
з этой бойни.
«Кто же возглавит оппозицию? Кто стоит за нею?» Ц спрашиваю я кончиком па
лочки в своем блокноте.
Хэлла Эрнестовна чертит:
«Паасикиви. Левые социал-демократы, депутат сейма Кай Сундстрем, журнал
истки Мирьям Рюдберг и Сюльви-Кюлики Кильпи. Поэтесса Синерво. Врач Маур
и Рюэмя. Это влиятельные люди. Ну, и без меня дело, конечно, не обходится, хот
я я почти безвыездно живу у себя в имении. Круглый год. В городе бываю редк
о, я боюсь бомбежек, а на мое имение русские сбрасывать бомбы, надеюсь, не б
удут».
Палочка быстро бежала по прозрачному листку, и я успевала прочитать напи
санное, пока легким щелчком не отрывала пленку и все исчезало. Высказанн
ое ею было для нас необычайно важно.
В то свидание я передала мадам Вуолийоки книгу шведского классика Стрин
дберга «Виттенбергский соловей» («Nдkterojalen i Wittenberg») и написала, что по этой книг
е мы будем переписываться тайнописью.
«Ключ к ней вы найдете на странице 6 этой книги. Запомнить легко, цифра «6»
Ц месяц и год вашего рождения».
Хэлла Эрнестовна все понимала с полуслова.
Ц Хорошо, используем конспирацию… Ах, какой вкусный виноград! Ц воскли
кнула она, увидев вошедшую медсестру, и угостила ее ягодами.
Я распрощалась и ушла домой.
Через пару месяцев мы получили от Хэллы сообщение: «В связи с тяжелым пол
ожением на советском фронте гитлеровское командование требует все бол
ьших поставок солдат на фронт». Послание завершала фраза: «Я верю в побед
у!» Письмо было закамуфлировано ключом, взятым с 6-й страницы романа Стрин
дберга.
Прошло еще несколько тяжелых месяцев. Однажды мне принесли домой корзин
у с цветами, и в ней вместо визитной карточки в конверте была записка на ан
глийском языке: «Я здесь проездом, навещу вас завтра утром. Мэри».
Мы с «Кином» поняли, что это та самая Мэри, кузина Хэллы Эрнестовны, котора
я и раньше жила в Финляндии, вышла замуж за англичанина и сейчас возвраща
ется домой в Лондон. В свое время мы с «Кином» встречались с Мэри в Хельсин
ки.
Утром Борис Аркадьевич ушел на работу, а я осталась ждать Мэри. Она привез
ла горестную весть. Хэлла Эрнестовна арестована, находится в тюрьме. Дел
о в том, что Вуолийоки приняла у себя в имении советскую парашютистку-раз
ведчицу. Среди рабочих в имении был агент финской охранки. Он донес своем
у начальству о появлении у Вуолийоки подозрительной женщины, которая та
к же внезапно исчезла. Весной в лесу, когда растаял снег, был найден парашю
т. Советская разведчица была обнаружена в Хельсинки во время работы на р
ации и арестована. Газеты сообщали, что она в тюрьме и психически больна.
Хэлле Эрнестовне грозит пожизненное заключение, а учитывая чрезвычайн
ое военное положение, не исключена и смертная казнь.
Мэри спешит сейчас в Лондон, чтобы организовать кампанию в защиту Вуолий
оки.
Ц Прогрессивные люди мира откликнутся, защитят Хэллу от расправы, Ц ув
еренно заключила Мэри.
Вскоре писатели и ученые подняли голос в защиту мадам Вуолийоки, несгиба
емой Терва Пяа, и суд вынужден был под давлением общественности заменить
ей смертную казнь пожизненным заключением.
Хэлла Эрнестовна осталась верна себе. В тюрьме она написала две части ав
тобиографической трилогии, свято веря в победу СССР над фашизмом и в сил
ы демократической Финляндии.
После подписания перемирия с Финляндией в сентябре 1944 года Хэлла Вуолийо
ки новым демократическим правительством была назначена председателем
радиокомитета страны, но вскоре оставила эту должность и уехала в свое и
мение, написала третью часть биографии «Я не была заключенной».
Умерла бесстрашная Терва Пяа в 1954 году. Но ее книгам, пьесам суждена долгая
жизнь, в народе сохраняется о ней благодарная память.
Глава 12. Острее детектива
Сочельник Ц канун Рождества Ц в Швеции, как и в других европейских стра
нах, самый торжественный праздник. В сочельник не ходят в гости, все собир
аются дома. Окна ярко освещены, и шторы раздвинуты. Видно, как на другой ст
ороне улицы люди хлопочут вокруг елки, сервируют столы: традиционные шин
ке, капуста, колбасы и, конечно, всякие сладости.
В большом зале посольства собралась советская колония. Одной семьей. Ряд
ом в столовой дети, для них приготовлены лакомства.
Я увлекла мужа в курилку, чтобы иметь возможность выкурить сигарету. А Бо
рис Аркадьевич, который за всю свою жизнь не выкурил ни одной, подошел к ок
ну. Улицы были пусты. В ярком свете фонарей сверкали снежинки и, как бертол
етова соль, украшали голые ветви деревьев и стены домов.
Ц Ни одной машины, ни одного велосипедиста. Ц Борис Аркадьевич вглядыв
ался в поблескивающую темноту. Ц Я шел сюда мимо генерального штаба, там
светится одно-единственное окно, наверное, в кабинете дежурного. В такую
ночь гитлеровцам ничего не стоит оккупировать Швецию… Ну, пойдем в зал, т
ам что-то зашумели.
В зале действительно было оживленно. Возгласы, приветствия. Все окружили
гостя Ц Мартина Андерсена-Нексе. Да, это он, знаменитый датчанин, автор з
накомых всем нам романов «Пелле-завоеватель», «Дитте Ц дитя человеческ
ое»… Я увидела среднего роста, плечистого человека лет за семьдесят, пыш
новолосого, седого, с высоким выпуклым лбом. К нему обратилась Александр
а Михайловна:
Ц Дорогой Мартин, как я рада, что ты сегодня пришел к нам. Благодарю тебя.
Ц Я пришел к себе домой. Сочельник Ц праздник семейный, а моя семья здес
ь. Я с вами всеми, и я привел с собой свою семью. Ц Он представил жену. Ц Про
шу любить и жаловать. Ц Взял ее под левую руку и поцеловал в щеку. Ц Очень
горжусь тем, что здесь и мой младший сын, не подумайте, что это мой правнук.
Ц Он погладил по голове мальчика лет десяти, и тот вскинул на него такие
же синие, как у отца, глаза.
Когда застолье близилось к концу и взрослые увлеклись игрой с детьми вок
руг елки, я улучила момент и подошла к писателю. Сказала, что я его давняя ч
итательница и поклонница и сейчас, как пресс-атташе посольства, хотела б
ы получить у него интервью.
Ц Охотно, охотно, Ц согласился он и поведал историю, происшедшую с ним н
есколько дней назад.
Ц Как вы знаете, я коммунист, моя родная Дания оккупирована гитлеровцам
и, в их лапах оказался и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
андры Михайловны воодушевляло.
Мы с «Кином» включились в работу. Первое время пришлось очень трудно, сло
жности одолевали. Кроме нас в резидентуре поначалу были двое Ц шофер и д
ворник. Затем прибыли два оперативных работника. Мы вместе с ними подгот
овили подробный план. Один должен был организовать наблюдение за герман
ским воинским транзитом через Швецию, второму было поручено создать аге
нтурную группу, которая бы фиксировала характер грузов, транспортируем
ых морским путем между Швецией и Германией. Оба были инженеры, и им поруча
лось искать источники информации о поставках Швецией Германии военной
техники.
Центр утвердил меня заместителем резидента. Душой и главой резидентуры
был «Кин». Разведчик первого поколения, он имел значительный опыт чекист
ской работы Ц в контрразведке и в разведке внешней.
Семья Рыбкиных была большой. В основном Ц землепашцы, виноградари. Стар
ший сын работал на заводе кузнецом, а его сын получил образование инжене
ра-авиаконструктора. Средний в семье Ц Борис мечтал отправиться в даль
ние края, чтобы разведывать земные недра. Но нужда заставила 10-летнего ма
льчугана идти в типографию учеником наборщика. Восемь лет простоял он у
наборной кассы. Память об этом осталась на всю жизнь: указательный палец
у левши был непоправимо искривлен.
Жил типографский ученик впроголодь, часть денег посылал родителям и ста
рался все же хотя бы немного скопить для своей будущей учебы. Много читал,
усердно занимался самообразованием.
Свершилась революция. Его, сдавшего экстерном за вечернюю школу, приняли
студентом в Петроградскую горную академию. К этому времени он успел поз
накомиться с разными политическими течениями и партиями, их появилось м
ножество, побывал на собраниях и митингах эсеров, меньшевиков, анархисто
в, но больше всего ему понравилась программа партии большевиков.
С головой ушел в учебу, но судьба распорядилась по-иному.
Рыбкин стал чекистом…
По представлению коллегии ВЧК он был назначен оперативным работником в
Разведывательный отдел. Вскоре его направили на работу в Персию (Иран) в с
оставе закупочной комиссии Внешторга. Понадобилось закупить у персов з
ерно. Речь шла о солидной сделке.
Персидские купцы сочувственно кивали головами, наполняли пиалы чаем и н
еизменно повторяли, что охотно помогут «добрым соседям». Когда же заходи
л вопрос о цене, купцы махали руками: «Ай, ай, какой разговор, бери задаром».
На возражение, что наша страна имеет возможность и обычай расплачиватьс
я за купленное, они хором уговаривали принять сотни тысяч тонн зерна «в п
одарок». Волынка такая продолжалась несколько дней, пока наконец купцы н
азвали свою цену, которая намного превышала среднемировую. Наши закупщи
ки ахнули. Купцы развели руками: «Ну, вот и договаривайся с русскими. Предл
агаем Ц бери задаром, не хотят, назначаешь самую малую цену Ц говорят «д
орого», не подходит. Ай-ай, ничего не поймем». В конце концов наши закупщик
и сумели настоять на своем и договорились с персидскими торговцами о схо
дной для нас цене.
Замечу к слову, что так вели себя купцы во многих странах, где нам приходил
ось вести закупки. Подобное было у Коллонтай с норвежской сельдью. Схожа
я ситуация сложилась и у меня в Китае в 30-е годы. Работая экономистом в пред
ставительстве Нефтесиндиката в Харбине (моя «крыша»), я оформляла сделку
на продажу нескольких вагонов, наполненных великолепно раскрашенными
банками с бензином. Бензин был нами направлен китайской фирме, и вскоре м
ы получили письмо, в котором фирмач писал, что его «больные трахомные гла
за увидели в бензине мутный цвет, грязный осадок, песок. Я верю, что ваш бен
зин прозрачен, как утренняя роса с цветов лотоса, но что делать с моими гла
зами. Прошу вас, помогите моим глазам видеть в ваших нарядных банках тако
й же безукоризненно чистый бензин, как в тусклых банках «Стандарда» и «Ш
елла»…
За время пребывания в Персии Рыбкину удалось приобрести несколько аген
тов. После этого он побывал в ряде стран Ц во Франции, Болгарии, Австрии. Н
есколько лет работал в аппарате в Москве, участвовал в разработке планов
и осуществлении разведывательных операций. В 1936 году был направлен резид
ентом в Финляндию. Это государство в ту пору занимало не ключевое, но важн
ое положение в стратегических планах гитлеровской Германии.
Я к этому времени уже шесть-семь месяцев была в Финляндии, успела познако
миться со страной и нашей резидентурой. Прежний резидент был отозван в М
оскву; и вместо него прибыл консул Ярцев, он же Рыбкин. Приехал один, без се
мьи. Очень официальный, подтянутый, требовательный.
Поначалу у нас не сложилось взаимопонимание. Мы спорили по каждому повод
у. Я решила, что не сработаемся, и просила Центр отозвать меня, в ответ мне б
ыло приказано помочь новому резиденту войти в курс дел, а потом вернутьс
я к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. Через полгода мы за
просили Центр разрешить нам пожениться. Я была заместителем резидента, и
мы опасались, что Центр не допустит такой «семейственности». Москва дал
а «добро».
Глава 11. Мадам Терва Пяа
В Финляндии мадам Вуолийоки была весьма популярна. В деловых кругах ее н
азывали мадам Терва Пяа (здравомыслящая голова). Талантливый, обаятельны
й прогрессивный деятель с мировой известностью, она была великим экспер
иментатором. Разносторонняя предприимчивость в сложных жизненных обст
оятельствах, широкая эрудиция характеризовали ее.
Эстонка по национальности, она вышла замуж за финна, и Финляндия стала ее
второй родиной. Получив отличное образование в Петербургском универси
тете и в Берлине, она была удостоена звания магистра философии.
На наследство, доставшееся от умершего мужа, Вуолийоки приобрела лесопи
льный завод и основательно изучила лесопромышленный мировой рынок.
Кризис, разразившийся в 1929 году, разорил ее. На последние деньги она завела
на севере сыроваренный завод. Но и он обанкротился. Тогда ее деловой дар п
еребросился на сельское хозяйство. Купила небольшое имение, наняла рабо
чих, завела животноводческую ферму, углубилась в сельскохозяйственную
науку, и поместье ее приносило немалый доход.
Затем бразды правления она передала в руки компетентного управляющего,
а сама засела за письменный стол и принялась писать пьесы, которые быстр
о обрели известность, шли во многих странах мира. На наших сценах ставили
сь ее драматические произведения «Женщины Нискавуори», «Каменное гнез
до», «Юстина».
Вуолийоки была большим другом Советского Союза, не скрывала своих симпа
тий к нам. Она и ее единомышленники оказали влияние на мирное разрешение
непопулярной «зимней войны», советско-финского конфликта 1939 Ц 1940 годов. А
ктивно выступала она против финляндско-германского альянса в 1941 году и в
озглавила финляндскую «шестерку» горячих сторонников мира.
В бытность в Финляндии мы с мужем подружились с мадам Вуолийоки. Узнав, чт
о мы в Швеции, она в 1942 году приехала в Стокгольм. Ей понадобилось лечить бо
льную печень, и она устроилась в местную больницу Красного Креста. Отсюд
а позвонила мне домой и просила ее навестить.
Я приехала в больницу с цветами и фруктами, прихватив в сумочке два тонен
ьких блокнота, на которых можно было писать заостренными палочками. Блок
ноты были с «секретом». К верхнему краю гладкой деревянной дощечки была
прикреплена прозрачная пленка, и на ней четко проступали оттиснутые чер
ные буквы. Но стоило приподнять прозрачный листок, как все написанное ис
чезало.
Один блокнот я передала мадам Вуолийоки и написала на нем палочкой: «Нас
здесь могут подслушивать. Будем переписываться». Меры предосторожност
и были необходимы. За нашим другом, приехавшей из воюющей Финляндии, шла с
лежка, и мой визит к ней не мог остаться незамеченным.
Хэлла Эрнестовна хорошо владела русским языком, но говорила с очень милы
м акцентом, сопровождавшим смешные обороты речи (например: «безрабочие в
олноваются», или «я сегодня повесилась Ц сто тридцать килограммов, майн
гот, как много», или «я не могу обходиться без шинка» (ветчины).
Экспериментировала она и над собой, глотала динамит, чтобы похудеть, пот
еряла тридцать килограммов, но разрушила организм и целый год пролежала
в больнице.
Несмотря на свой вес, она была весьма энергичной, подвижной. Приобрела ав
томашину, которой пользовался царь Николай II во время посещения Финлянд
ии. Ей пришлось купить эту царскую машину не случайно, в любую другую она в
тискивалась с трудом. Но и тут случился казус. На царскую машину наехал гр
узовик, произошла авария. У Хэллы Эрнестовны были поломаны ноги, руки, реб
ра, как осталась жива Ц непонятно. Вновь длительное время пробыла в боль
нице и все же, как птица Феникс из пепла, возвратилась к жизни.
С самой ранней молодости Вуолийоки пользовалась известностью в разных
слоях общества. А уж общительность ее рождала легенды. Словно магнитом, о
на притягивала к себе людей.
Еще в 1917 году к ней в имение по рекомендации друзей явился Джон Рид, молодой
американский журналист, который пробирался через европейские воюющие
страны в Россию, только что свергнувшую царя.
Вуолийоки помогла Джону материально и зарядила его своим восторгом пер
ед начавшимся великим обновлением России. На обратном пути уже после Окт
ября он снова остановился у Хэллы Эрнестовны и там набрасывал план своей
знаменитой книги «10 дней, которые потрясли мир».
Дарование Вуолийоки проявлялось во всем, с чем она сталкивалась. Владея
пятью или шестью языками, она переписывалась со многими крупными полити
ческими деятелями, писателями, художниками, деловыми людьми.
…В больнице я пробыла у нее часа три. Нас, безусловно, прослушивали. Заходи
ла то одна сестра, то другая, спрашивали: «Не угодно ли чего?» Кто-то открыв
ал дверь и заглядывал: уже который час мы общались молча.
В своем блокноте Хэлла Эрнестовна подробно описала (все той же волшебной
палочкой) положение в Финляндии, взрыв антисоветской кампании, охвативш
ей страну. Силы оппозиции, которые стоят за выход Финляндии из войны, пояс
няла она, не имеют пока значительного числа сочувствующих, но в их рядах е
сть весьма авторитетные трезвые головы, понимающие, что поражение фашис
тской Германии неизбежно и что Финляндия должна как можно раньше выйти и
з этой бойни.
«Кто же возглавит оппозицию? Кто стоит за нею?» Ц спрашиваю я кончиком па
лочки в своем блокноте.
Хэлла Эрнестовна чертит:
«Паасикиви. Левые социал-демократы, депутат сейма Кай Сундстрем, журнал
истки Мирьям Рюдберг и Сюльви-Кюлики Кильпи. Поэтесса Синерво. Врач Маур
и Рюэмя. Это влиятельные люди. Ну, и без меня дело, конечно, не обходится, хот
я я почти безвыездно живу у себя в имении. Круглый год. В городе бываю редк
о, я боюсь бомбежек, а на мое имение русские сбрасывать бомбы, надеюсь, не б
удут».
Палочка быстро бежала по прозрачному листку, и я успевала прочитать напи
санное, пока легким щелчком не отрывала пленку и все исчезало. Высказанн
ое ею было для нас необычайно важно.
В то свидание я передала мадам Вуолийоки книгу шведского классика Стрин
дберга «Виттенбергский соловей» («Nдkterojalen i Wittenberg») и написала, что по этой книг
е мы будем переписываться тайнописью.
«Ключ к ней вы найдете на странице 6 этой книги. Запомнить легко, цифра «6»
Ц месяц и год вашего рождения».
Хэлла Эрнестовна все понимала с полуслова.
Ц Хорошо, используем конспирацию… Ах, какой вкусный виноград! Ц воскли
кнула она, увидев вошедшую медсестру, и угостила ее ягодами.
Я распрощалась и ушла домой.
Через пару месяцев мы получили от Хэллы сообщение: «В связи с тяжелым пол
ожением на советском фронте гитлеровское командование требует все бол
ьших поставок солдат на фронт». Послание завершала фраза: «Я верю в побед
у!» Письмо было закамуфлировано ключом, взятым с 6-й страницы романа Стрин
дберга.
Прошло еще несколько тяжелых месяцев. Однажды мне принесли домой корзин
у с цветами, и в ней вместо визитной карточки в конверте была записка на ан
глийском языке: «Я здесь проездом, навещу вас завтра утром. Мэри».
Мы с «Кином» поняли, что это та самая Мэри, кузина Хэллы Эрнестовны, котора
я и раньше жила в Финляндии, вышла замуж за англичанина и сейчас возвраща
ется домой в Лондон. В свое время мы с «Кином» встречались с Мэри в Хельсин
ки.
Утром Борис Аркадьевич ушел на работу, а я осталась ждать Мэри. Она привез
ла горестную весть. Хэлла Эрнестовна арестована, находится в тюрьме. Дел
о в том, что Вуолийоки приняла у себя в имении советскую парашютистку-раз
ведчицу. Среди рабочих в имении был агент финской охранки. Он донес своем
у начальству о появлении у Вуолийоки подозрительной женщины, которая та
к же внезапно исчезла. Весной в лесу, когда растаял снег, был найден парашю
т. Советская разведчица была обнаружена в Хельсинки во время работы на р
ации и арестована. Газеты сообщали, что она в тюрьме и психически больна.
Хэлле Эрнестовне грозит пожизненное заключение, а учитывая чрезвычайн
ое военное положение, не исключена и смертная казнь.
Мэри спешит сейчас в Лондон, чтобы организовать кампанию в защиту Вуолий
оки.
Ц Прогрессивные люди мира откликнутся, защитят Хэллу от расправы, Ц ув
еренно заключила Мэри.
Вскоре писатели и ученые подняли голос в защиту мадам Вуолийоки, несгиба
емой Терва Пяа, и суд вынужден был под давлением общественности заменить
ей смертную казнь пожизненным заключением.
Хэлла Эрнестовна осталась верна себе. В тюрьме она написала две части ав
тобиографической трилогии, свято веря в победу СССР над фашизмом и в сил
ы демократической Финляндии.
После подписания перемирия с Финляндией в сентябре 1944 года Хэлла Вуолийо
ки новым демократическим правительством была назначена председателем
радиокомитета страны, но вскоре оставила эту должность и уехала в свое и
мение, написала третью часть биографии «Я не была заключенной».
Умерла бесстрашная Терва Пяа в 1954 году. Но ее книгам, пьесам суждена долгая
жизнь, в народе сохраняется о ней благодарная память.
Глава 12. Острее детектива
Сочельник Ц канун Рождества Ц в Швеции, как и в других европейских стра
нах, самый торжественный праздник. В сочельник не ходят в гости, все собир
аются дома. Окна ярко освещены, и шторы раздвинуты. Видно, как на другой ст
ороне улицы люди хлопочут вокруг елки, сервируют столы: традиционные шин
ке, капуста, колбасы и, конечно, всякие сладости.
В большом зале посольства собралась советская колония. Одной семьей. Ряд
ом в столовой дети, для них приготовлены лакомства.
Я увлекла мужа в курилку, чтобы иметь возможность выкурить сигарету. А Бо
рис Аркадьевич, который за всю свою жизнь не выкурил ни одной, подошел к ок
ну. Улицы были пусты. В ярком свете фонарей сверкали снежинки и, как бертол
етова соль, украшали голые ветви деревьев и стены домов.
Ц Ни одной машины, ни одного велосипедиста. Ц Борис Аркадьевич вглядыв
ался в поблескивающую темноту. Ц Я шел сюда мимо генерального штаба, там
светится одно-единственное окно, наверное, в кабинете дежурного. В такую
ночь гитлеровцам ничего не стоит оккупировать Швецию… Ну, пойдем в зал, т
ам что-то зашумели.
В зале действительно было оживленно. Возгласы, приветствия. Все окружили
гостя Ц Мартина Андерсена-Нексе. Да, это он, знаменитый датчанин, автор з
накомых всем нам романов «Пелле-завоеватель», «Дитте Ц дитя человеческ
ое»… Я увидела среднего роста, плечистого человека лет за семьдесят, пыш
новолосого, седого, с высоким выпуклым лбом. К нему обратилась Александр
а Михайловна:
Ц Дорогой Мартин, как я рада, что ты сегодня пришел к нам. Благодарю тебя.
Ц Я пришел к себе домой. Сочельник Ц праздник семейный, а моя семья здес
ь. Я с вами всеми, и я привел с собой свою семью. Ц Он представил жену. Ц Про
шу любить и жаловать. Ц Взял ее под левую руку и поцеловал в щеку. Ц Очень
горжусь тем, что здесь и мой младший сын, не подумайте, что это мой правнук.
Ц Он погладил по голове мальчика лет десяти, и тот вскинул на него такие
же синие, как у отца, глаза.
Когда застолье близилось к концу и взрослые увлеклись игрой с детьми вок
руг елки, я улучила момент и подошла к писателю. Сказала, что я его давняя ч
итательница и поклонница и сейчас, как пресс-атташе посольства, хотела б
ы получить у него интервью.
Ц Охотно, охотно, Ц согласился он и поведал историю, происшедшую с ним н
есколько дней назад.
Ц Как вы знаете, я коммунист, моя родная Дания оккупирована гитлеровцам
и, в их лапах оказался и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44