«Подожди, подожди! Ц скажет мне читатель. Ц А зарплата в Союзе, которую о
н получает в рублях?» Да, ее он получает, но далеко не полностью, а лишь от 25 д
о 50 процентов. А там, за границей, когда «чистый» сотрудник, скажем, посольс
тва, по окончании рабочего дня возвращается домой к своей семье, разведч
ик только начинает, как правильно пишет Зоя Ивановна, свою многотрудную
деятельность.
Или обеспеченность разведчиков жильем. (Я не имею в виду квартиры на роди
не. Здесь, если сотрудник не имел своего собственного жилья, его просто не
посылали в загранкомандировку, а вместо него ехал другой человек, уже им
евший квартиру, хотя подчас это было не равнозначной заменой и, естестве
нно, сказывалось на интересах дела. И давать его не торопились, поэтому бо
льшинство сотрудников разведки живут в кооперативных домах, то есть в кв
артирах, купленных за. свой счет). Так вот я имею в виду обеспечение жильем
в период работы в заграничной командировке. Сотрудник, тем более если он
дипломат, получает квартиру, за которую платит частному владельцу из гос
ударственных средств. Хорошо?! Да, отлично. Но опять же сравнения!
Мне приходилось в 70-е годы работать в тогда еще Западной Германии и иметь
общение с представителем Центрального разведывательного управления С
ША. Я жил в трехкомнатной квартире с женой и маленьким сыном, за которую пл
атил из государственной казны. Хорошо?! Превосходно! Эта квартира была ме
тражом больше моей московской квартиры, к тому же десятки лет я вообще не
имел собственного угла. Но… мой американский коллега, находясь в такой ж
е должности, что и я, пользовался двухэтажной виллой, имея такую же семью
Ц жену и маленького ребенка.
В своей книге Зоя Ивановна пишет о предательстве Петрова Ц Пролетарско
го в Австралии и его подозрительном поведении во время пребывания в Швец
ии. Поражает в этом рассказе прежде всего то, что честному! принципиально
му работнику, в данном случае Зое Ивановне, приходилось доказывать Ц и к
ому Ц собственному начальству свою честность. А руководство Разведки, и
мея достаточно фактов, не хотело отстранить Петрова от оперативной рабо
ты и послало его в очередную командировку в Австралию. Почему?
Гем не менее предательство Петрова Ц Пролетарского было, пожалуй, единс
твенным «проколом» нашей разведки в течение нескольких десятилетий. А п
отом? Потом предатели в 1960, 70 и 80-х годах стали появляться как опарыши. И кажды
й из них стремился показать свою наибольшую лояльность той стороне, куда
он перебежал, и готов был выдавать секреты, о которых знал, а заодно и те, о
которых мог лишь догадываться. А ведь каждое предательство стоило госуд
арству очень дорого Ц нужно было менять так называемых «засвеченных» с
отрудников, на подготовку которых были затрачены большие суммы и которы
х нельзя больше использовать на оперативной работе, направлять новых, по
дчас недостаточно подготовленных, и так далее. Одним словом, много негат
ивных явлений связано с предательством, не говоря об интересах самого де
ла.
Моя оперативная судьба избавила меня от общения с предателями, но дважды
и на меня пахнуло этим мерзким зловонием. С одним из таких ублюдков я форм
ально работал в одном отделе, но, к счастью, в разных странах, и поэтому пра
ктически мы друг друга не знали. Со вторым, получившим потом псевдоним «Г
нес», мне предстояло свидание. И повезло там, где обычно людям не везет Ц
у меня лопнуло колесо. И поскольку я был начинающим водителем, то на замен
у его у меня ушло много времени, и я, теперь в этом не сомневаюсь, к счастью,
опоздал на встречу с предателем.
Так почему все-таки в последние десятилетия резко возросло количество п
редательств? Разумеется, в каждом конкретном случае налицо целый компле
кс своих, сугубо индивидуальных причин, но главной считаю моральную дегр
адацию общества.
Что же делать? Возможно ли вообще свести до минимума такие постыдные фак
ты? При нынешнем состоянии общества Ц очень трудно.
Разумеется, надо улучшить работу по изучению и подбору кандидатов на слу
жбу в разведке; повысить материальное благосостояние сотрудников разв
едки тоже необходимо в соответствии с реальной затратой их физического
труда и нервного напряжения, но при этом усилить и уголовную ответственн
ость за государственную измену. По-моему мнению, каждый факт измены долж
ен автоматически нести за собой смертный приговор, который обязательно
самой разведкой должен быть приведен в исполнение. Предателям, тем более
из разведки, снисхождения и пощады быть не может.

Глава 9. Любовь и верность

Ближайшая подруга Зои Ивановны Надежда Доминиковна Синицкая-Осипова р
ассказывала мне, как Воскресенская и Рыбкин стали супругами:
«Я познакомилась с Зоей Ивановной что ни есть в самый Новый, уже 1936 год.
В советскую колонию в Хельсинки, где я в то время жила с мужем, который раб
отал в торговом представительстве и занимался продажей нефтепродуктов
за границей, примерно полгода назад приехала высокая, молодая и красива
я женщина. Об этом я знала из разговоров с другими женщинами, но сама ее не
видела.
И вот, когда все собрались вместе, чтобы отметить Новый, 1936 год, вновь вспых
нули разговоры о Зое Ивановне.
Ц Приехала холостячка, чтобы наших мужей сбить с толку.
Ц Перед такой женщиной ни один мужик не устоит.
Ц Не хватало нам забот, так черт бабу прислал.
Но тревожные ожидания наших женщин не оправдались, на новогоднем вечере
Зоя Ивановна не появилась. Минут через тридцать Ц сорок после традицион
ного тоста я поинтересовалась у кого-то, а почему нет нашей новой сотрудн
ицы, она что, брезгует нашим коллективом? Но мне сказали, что она неожиданн
о заболела и потому не смогла принять участие в новогоднем вечере. Зная, ч
то Зоя Ивановна живет одна в этом же доме, я взяла бутылку вина, собрала ко
е-какую закуску и поднялась к ней в комнату. Это была действительно молод
ая, высокая и очень миловидная женщина. У нее, оказывается, обострилось за
болевание печени и она решила не ходить на новогодний праздник, чтобы ее
поведение не восприняли как каприз: ведь она вынуждена соблюдать опреде
ленную диету. Мы просидели с Зоей Ивановной почти всю ночь вдвоем, болтая
о женских всячинах. Так мы с ней познакомились и сразу же сблизились. Наша
дружба кончилась только с ее смертью в январе 1992 года.
Мы проводили вместе много времени, порою к нам присоединялся мой муж. А ко
гда в Хельсинки приехал Борис Аркадьевич Рыбкин, это уже была компания.
Вскоре Зоя Ивановна отказалась от своего жилья и поселилась в одной из к
омнат нашей квартиры. Поэтому, как правило, мы встречались у нас Ц к нам п
риходил Борис Аркадьевич. Очень скоро я стала замечать, что он неравноду
шно относится к Зоеньке. И она, как я почувствовала, тоже к нему питала сим
патии.
Мои догадки очень скоро оправдались. Однажды Борис сказал мне, что Зоя ем
у очень нравится, но она, по его мнению, на него не обращает никакого внима
ния. Я ответила ему, что он не прав, и просила поверить моему женскому чуть
ю. Он сомневался. Тогда я предложила: «Знаешь что, Борис?! Вот пока Зои нет, з
абирай ее вещи и вези к себе. А когда придет, заявлю ей, что она больше здесь
не живет, и все объясню».
Так мы и сделали. Когда пришла Зоенька, она сразу же заметила опустевшую к
омнату, а я с серьезным видом выпалила: «А ты здесь больше не живешь». От из
умления и непонимания она лишилась дара речи. Тогда я обняла ее и добавил
а строго: «Ну хватит мучить мужика. Ты что, не видишь, он уже весь высох?» И, у
же смеясь, все ей объяснила. Поскольку все ее вещи действительно были у Бо
риса, она под моим «конвоем» отправилась к нему домой. Так, словно в сказке
, они и стали жить-поживать.
Впоследствии мы с Зоей Ивановной часто прохаживались вместе по улицам Х
ельсинки. И только много позже я поняла, что зачастую эти прогулки исполь
зовались ею и для того, чтобы убедиться, нет ли за нами слежки. Поняв это, я у
же сознательно стала помогать ей обнаруживать за нами наблюдение или с к
ем-нибудь тайно встретиться.
Люди, которые вели за нами слежку, устроили свой наблюдательный пункт пр
ямо против нашего дома, и из окна им было хорошо видно, когда мы выходили н
а улицу. Поскольку мы с ней почти одного роста, то Зоенька нередко, особенн
о в вечернее время, надевала мое пальто и шляпку и уходила из дома. Иногда
мы обе переодевались, то есть менялись одеждой, и выходили на улицу с небо
льшим интервалом, я впереди, она сзади.
Часто мы делали так. Не спеша шли по улицам, вместе заходили в магазин, что-
то рассматривали, иногда покупали какую-нибудь мелочь, потом шли на выст
авку или вернисаж, но через некоторое время я уходила, а она оставалась, ил
и наоборот, Ц я продолжала рассматривать картины, а она потихоньку исче
зала. Я знала, что, оставаясь, она либо с кем-то встречалась там же на выстав
ке, либо тоже уходила, используя другой выход.
Однажды, гуляя по магазинам, я заметила мужчину, который неотступно след
овал за нами на очень небольшом расстоянии, так что мог слышать наши разг
оворы. Зоенька тоже обратила внимание на этого человека и тихонько шепну
ла мне: «Смотри, как я его сейчас прогоню». Продолжая осматривать витрины
и прилавки магазина, около мясного отдела она, обращаясь ко мне, но в упор
глядя на нашего преследователя, громко сказала: «Хочешь, Надюшка, я тебе ш
пик покажу?!» И этот мужчина моментально исчез из магазина.
Помню, часто летом и осенью мы отправлялись на машине на природу. Иногда э
то были действительно выезды за город на шашлыки, но в таком случае с нами
был Борис Аркадьевич. А когда мы путешествовали втроем, это была ее работ
а. Осипов сидел за рулем, а мы с Зоенькой сзади. Останавливались где-то в ле
су, и пока мы с мужем готовили еду, Зоя Ивановна на время куда-то исчезала. Т
еперь думаю, что она встречалась с Павлом Судоплатовым. За два года до ее с
мерти некоторое время он жил у нас на даче в Переделкино и рассказывал о т
ом времени».

В личном архиве Зои Ивановны Воскресенской сохранилась незаконченная
зарисовка о зарождении романтических отношений с Борисом Аркадьевичем
Рыбкиным, о начале любви, озарявшей теплым светом их такую непростую жиз
нь.
«В шифровалке было холодно и неуютно. Зарешеченное изнутри окно было зан
авешено плотной портьерой. Перед окном письменный стол, в котором хранил
ись стопки белоснежной бумаги, разноцветная копировальная бумага, толс
тые карандаши, ленты и всякие щетки для пишущей машинки, пакетики с конфе
тами. В шифровалке курить было строго запрещено, а я курильщик (теперь уже
бывший), и карамельки, изготовленные изобретательной фирмой из каких-то
трав и остропахнущего зелья, отбивали охоту не только к куренью, но и к еде
. Два неуклюжих сейфа, какие можно увидеть в приключенческих американски
х фильмах, занимали простенок от окна до камина, возле которого, как верны
й страж на посту, стоял ярко-красный высокий баллон с кислородом Ц это на
случай вторжения непрошеных гостей из охранки, дальше была дверь, обита
я черной клеенкой в так называемую лабораторию, где фотографировались и
проявлялись документы, бутылочки с химией для писем, разные проявители и
закрепители, в углу гора железных цепей для автомобильных колес для дал
ьних поездок по заснеженным дорогам зимой, несколько двусторонних паль
то и плащей, чтобы по дороге в машине можно вывернуть наизнанку и из сине-
белого оказаться в строгом черном плаще…
У старых революционеров мы, советские разведчики первых поколений, усва
ивали правила конспирации, учились «сочинять» шифры, «обрубать хвосты»
наружного наблюдения, устраивать тайники. Из Центра мы ничего не получал
и и с упоением занимались творчеством, которое сегодняшним разведчикам
покажется смешным и нелепым.
В тот вечер я сидела в этой самой шифровалке и расшифровывала телеграмму
, прибывшую вечером из Центра. Я была помощником резидента, шифровальщик
ом, фотографом, машинисткой, когда требовала обстановка Ц водителем маш
ины, изобретателем, в соавторстве с резидентом «Кином», тайников. Было уж
е за полночь, когда я закончила расшифровку. Центр предлагал передать на
связь «Ирине», т. е. мне, агента «Павло» и сообщал, что готовит кадрового ра
зведчика к нелегальной переброске в страну нашего пребывания, который б
удет связан непосредственно с «Кином». Центр еще раз напоминал, что «Пав
ло» надо тщательно проверять, устраивать проверочные испытания Ц я узн
ала авторство «Яка», курирующего нашу резидентуру. Вот уж действительно
был чиновником-перестраховщиком. Если предлагаешь кандидатуру на верб
овку, то на письме потом увидишь мелким почерком резолюцию «Яка», вроде: «
Кандидатура безусловно интересная, но необходимо собрать более точные
сведения, учесть, что он связан с родственниками, проживающими в Англии
Ц не подстава ли это от «Интеллидженс сервис?» И так страховался от всег
о: если вербовка состоится и агент будет давать ценные сведения, то он, «Як
», предлагал «тщательно подготовить», если же вербовка сорвется или аген
т не оправдал наших надежд, то он, «Як», предупреждал.
…У меня теперь на связи будет шесть агентов и еще больше кандидатов. Как с
о всем этим справиться? Обещанные два работника резидентуры все не едут,
а «Як» обещал прислать подмогу еще год назад. И «по крыше» работать надо, н
ужно выполнить валютный план во что бы то ни стало, иначе предложат освоб
одить место для более компетентного работника. Разведка потеряет одну и
з «крыш».
…Времени уже второй час. Расшифрованную телеграмму положила в сейф, запе
рла, опечатала, проверила, достаточно ли тонко и четко легла сургучная пе
чать, сожгла в камине шифровальные таблицы, тщательно перемешала пепел.
Буквы, пропитанные свинцом имеют способность не рассыпаться, их нужно тщ
ательно перетереть… Но почему «Кин» так и не заглянул сюда. Он сегодня на
дипломатическом приеме, но все приемы заканчиваются в 11 часов. Так и проше
л в свою квартиру мимо дверей шифровалки, и не заглянул? Почему? Стало как-
то тревожно на душе. А почему тревожно? Фу, какие глупости. Иди-ка ты, «Ирина
», спать, завтра утром надо ехать в порт встречать круизный пароход с тури
стами, направляющимися в Советский Союз.
Да, кстати, почему-то обрадовалась я, ведь сегодня приезжают дипкурьеры, в
от «Кин» с приема поехал на вокзал к поезду и будет удивлен, что я не дожда
лась его в шифровалке. Нет, пусть не воображает, что я должна караулить его
всю ночь. «Иди спать!» Ц приказала я себе и, едва прикоснувшись к подушке,
заснула и, как мне казалось, не успев заснуть, меня уже будил звонок «ходик
ов». Холодный душ, кофе из термоса с куском бисквита, попудрить нос, чуть п
одсвежить губы и быстренько на велосипеде в порт. Внизу, в дежурке, «Кин».
Сердце почему-то застучало громко-громко, только б не услышал. Вид у него
сияющий. «Прибыла почта, Ц сказал он, Ц и для Вас два письма: одно от ваше
й мамы, я уже знаю ее почерк, а другое не знаю от кого, почерк мужской. От ког
о бы это?» Ц «От жениха», Ц буркнула я сердито, вывела своего английског
о «коня», уселась в седло защелкнула с обеих сторон юбку, чтобы подол не по
пал в спицы колеса, и покатила в порт.
Вечером мы с «Кином» готовили почту для отправки в Центр с дипкурьерами.
Добавили несколько пунктов к письму, которое заготовляли всегда заране
е, чтобы отправить с нашей резидентурской почтой. Упаковывал «Кин», а сур
гучные печати ставила я. У меня это получалось лучше, и как бы «Як» не расс
матривал сквозь свои очки, ему не к чему будет придраться. «Кин» что-то пи
сал. Я ждала. «Вы скоро?» Ц спросила я. «Да, да, надо же жене написать письмо,
а то рассердится и не приедет вовсе». «Кин» приехал позже меня, но пробыл в
стране уже полгода и всем говорил, что жена задерживается в Москве по сво
ей работе, но скоро должна приехать.
Я тоже стала писать письмо товарищу, с которым работала в Китае. Писала дл
я того, чтобы показать «Кину», что у меня тоже есть кому рассердиться на мо
е молчание. «Жениху написали?» Ц спросил «Кин». «Да».
Ц А Вы знаете, что Вам на днях нужно будет выступить в качестве моей супр
уги? Ц спросил «Кин».
Ц Это еще что такое? Ц возмутилась я.
Ц Дело в том, Ц стал серьезно объяснять «Кин», Ц что «Павло» весьма кап
ризен, осторожен и упрям. Он не захочет, чтобы я передал его на связь друго
му сотруднику. А Центр велит передать его Вам. Я уже намекнул ему на необхо
димость связать его с другим человеком. Ни за что, а когда узнал, что я наме
рен передать его разведчице, то он замахал обеими руками:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44