Хотя мотивы этой привычки давно утрачены, однако в
том кругу, в котором она возникла, привычка эта имеет общее
происхождение, и вывести ее из одного только подражания нель-
зя. Манера произносить слова несколько в нос имеет свой источ-
ник скорее же в том значении, которое пуритане придавали кни-
гам Ветхого. Завета. Подобно тому, как они давали себе имена
патриархов и пророков, так и выговор их подражал тому гнуса-
вому произношению нараспев, с которым и до сих пор читается
в синагогах еврейская библия. Каким образом возникла самая
манера такого чтения, - этот вопрос мы оставим в стороне. От-
части она может быть обусловлена вообще еврейским выговором,
отчасти же обоснована фонетическими особенностями деклами-
руемого несколько подавленным голосом нараспев речитатива.
Маловероятно, во всяком случае, предположение, что мотив этот
первоначально влиял лишь на немногих.
Вообще говоря, хотя при распространении какого-либо новооб-
разования в области психологии народов подражание и является
всюду содействующим фактором, - однако оно и не единствен-
ный фактор и не дает ответа по существу на вопрос, каким обра-
зом возникло то, чему подражают. Если поэтому подчеркивается
исключительно подражание как условие возникновения из-
вестного явления, то в основе этого всегда лежит, в целях объ-
яснения его генезиса, опять-таки предпосылка первоначального
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
Теория подражания
изобретения; а так как изобретение исходит от индивидуума, то
и происхождение его считается индивидуальным. Слово <подра-
жание> представляет собою, поэтому, такое выражение, которое
всегда лишь несовершенно передаёт процессы, совместно дейст-
вующие при распространении какого-либо общественного явле-
ния. Когда один человек подражает другому, он заимствует у
него нечто готовое или заимствованное в свою очередь у других
людей или же изобретенное самим этим другим человеком. Но
последнее - исключительный случай, иногда действительно
имеющий место; в большинстве же случаев известное явление
возникает из постоянно переплетающихся друг с другом взаимо-
действий, в которых каждый и подражает, и одновременно слу-
жит образцом для подражания. Чтобы наглядно представить
себе этот процесс, присмотримся к тому случаю новообразований
в языке и их распространения, в котором возможно прямое, не-
посредственное наблюдение: возникновение и фиксация языка
жестов между живущими вместе глухонемыми детьми или же
между глухонемым и окружающими его людьми, владеющими
речью. Глухонемой выражает известное представление жестом,
который обыкновенно сразу бывает понятен другим людям, а они
в свою очередь, уже смотря по обстоятельствам, видоизменяют
его, дополняют или возражают на него другим жестом и т. д. В
таком случае возможно, конечно, что известный жест будет про-
извольно изобретен индивидуумом и затем перенят и усвоен
окружающими его. Но самое это усвоение было бы невозмож-
ным, если бы общее творчество, в котором подражание играет
роль лишь содействующего фактора, не служило при этом пер-
вичною основою. Взаимодействие индивидуумов, при котором
каждый оказывается одновременно и дающим и получающим,
никогда не могло бы возникнуть, если бы каждый индивидуум
не побуждался воздействующими на него раздражениями к
движениям, служащим естественным средством выражения его
представлений и аффектов. Поэтому я нахожу маловероятным
мнение Шухардта, что взаимодействие между индивидуумами и
обществом возможно вообще лишь путем подражания. Всякая
попытка объяснить такие общие образования из подражания
или, как желают Дельбрюк и Шухардт, из подражания единич-
ному примеру, данному индивидуумом, непременно ведет на деле
к психологически невозможным конструкциям. Поучительными
примерами в этом случае могут, как мне кажется, служить в
особенности явления смешения языков или влияния одного
языка на другой, - примерами, которые, казалось бы, прежде
всего, поскольку речь идёт об общих процессах в развитии язы-
ка, должны бы были навести на мысль о подражании. Ин-
тересное явление этого рода представляет собой, например, про-
никновение в румынский язык так называемой гармонии глас-
ных. Достоверно известно, что она заимствована из турецкого
языка, так как, вообще говоря, она чужда как романским, так и
индоевропейским языкам. В своих характерных для урало-
алтайской группы языков формах эта гармония гласных являет-
ся процессом прогрессивной звуковой ассимиляции: гласная од-
ного слога ассимилирует гласную следующего, напр., в турецком
неопределенном наклонении гласная корня слова ассимилирует
гласную суффикса: зеу-те1с, та-та^, ЬаЬ-таЬ и т. п. При ожив-
ленных, в особенности в прежнее время, сношениях между Тур-
цией и Румынией подобное влияние, в общем, вполне понятно.
Но что представляет собою этот процесс при ближайшем рас-
смотрении? Согласно теории подражания и распространения от
одного, служащего образцом, индивидуума, какой-нибудь влия-
тельный румын должен был бы усвоить себе эту особенность ту-
рецкого языка и затем найти себе многочисленных подражате-
лей среди своих соотечественников: таким образом, особенность
эта стала бы общим достоянием. Если даже сделать уступку и
согласиться с тем, что образцом в этом случае может служить не
один индивидуум, а несколько, теория подражания все-таки
осталась бы еще в силе. Но увеличение числа индивидуумом не
делает ее более вероятной и убедительной. Выводы из основан-
ных на фактах наблюдений над сношениями двух чуждых друг
другу по языку народов противоречат обеим гипотезам. Первое,
что мы наблюдаем, это тот факт, что большее или меньшее число
индивидуумов усваивает оба языка. Такие владеющие двумя
языками индивидуумы или вносят в родной язык слова, заим-
ствованные из чужого языка или же смешивают формы речи и
склонения и спряжения. Так выходцы из Пфальца в Пенсильва-
нии снабжают в простонародном диалекте английские слова не-
мецкими формами склонения и спряжения; таким же путем пе-
решла, несомненно, впервые турецкая гармония гласных в ру-
мынский язык через посредство румын, владевших обоими
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
языками. Если мы назовем этот процесс подражанием, то при-
дется сказать, что говорящий подражает в этом случае самому
себе. Но так как ясно, что подобное перенесение форм из одного
языка в другой совершается бессознательно, то весь этот процесс
вообще не имеет ничего общего с подражанием; суть дела здесь,
как и во многих других явлениях языка, в одном из тех процес-
сов психофизической ассимиляции, которые проявляются на
всех ступенях душевного развития.
Итак, подражание является лишь сопровождающим фактором
при взаимодействиях в человеческом обществе, иногда же, как в
последнем примере, оно бывает, в сущности, лишь неточным,
заимствованным из вульгарной психологии, описанием ассоциа-
тивного процесса, отличного от подражания в собственном смыс-
ле слова. Наконец, в многочисленных случаях перехода звуков и
изменения значения слов подражание не заслуживает внимания
даже в этом переносном смысле слова. Это бывает во всех тех
случаях, когда члены одной и той же словесной общины подвер-
гаются приблизительно одинаковым природным и культурным
влияниям. Я оставляю здесь в стороне столь спорные влияния
природы. Но те переходы звуков, которые можно, подобно сло-
весным ассимиляциям и диссимиляциям с относящейся к ним
гармонией гласных, свести к вполне определенным психофизи-
ческим влияниям, являются, по большей части в последней инс-
танции своей, продуктами общения, следовательно, и взаимодей-
ствия индивидуумов, и нет нужды в этом случае предполагать
подражание, как первичную причину. То явление языка, благо-
даря которому глагол а^81т11аге, например, переходит путем
регрессивной фонетической ассимиляции в аввипИаге, йитЬ в
йитт (глупый), ЬгитЬеп в Ьгиттеп (ворчать, брюзжать), осно-
вывается - как справедливо отметил это впервые К. Бругман и
как это становится вероятным из результатов произвольного
ускорения артикуляции - на постепенно развивающемся уско-
рении речи. Но это ускорение является следствием общения, т.
е. взаимодействия членов одной и той же словесной общины, не
имеющим ничего общего с подражанием. Если теория подража-
ния с приданным ей уважаемыми авторитетами языковедения
индивидуалистическим оттенком в каждом отдельном случае
вновь приводит к теории изобретения, то едва ли может она убе-
речься и от дальнейшего вывода, что и язык вообще - пред-
Теория подражания
ставляющий собою не что иное, как общую сумму продуктов
индивидуального творчества, - является, в конце концов, про-
дуктом произвольного изобретения. Таким образом, мы благопо-
лучно вновь приходим к уединенно живущему естественному
человеку, который прежде всего изобрел язык, затем вместе с
подобными себе основал государство и затем, чтобы положить
конец разрастающимся, как сорная трава, предрассудкам, ввел
религиозный культ.
IV
ПРАГМАТИЧЕСКАЯ И ГЕНЕТИЧЕСКАЯ
ПСИХОЛОГИЯ РЕЛИГИИ
1. ПРАГМАТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Одно из новейших философских течений, широко распростра-
ненное в Америке и в Англии под именем <прагматизма>, до
последних лет оставалось почти неизвестным в Германии, да и
в настоящее время оно обращает на себя внимание и пользует-
ся признанием преимущественно вне круга так называемых
философов по специальности. В особенности немецкие богосло-
вы и между ними опять-таки представители историческо-кри-
тического направления в теологии заплатили прагматизму дань
признания если не во всех отношениях, то прежде всего, по
крайней мере, в том, что носит название его психологии рели-
гии. Но, ведь, ни психология вообще, ни психология религии в
частности, не могут быть оторваны от общей философии праг-
матизма, так же, как, например, нельзя выхватить учение Ге-
геля о <субъективном духе> из его системы и трактовать его
как самостоятельную психологию. В таком случае оно утратило
бы все свое философское значение, и от него не осталось бы
ничего, кроме ряда лишенных благодаря этой изоляции всяко-
го внутреннего обоснования понятий, заимствованных из ста-
рой психологии способностей духа и нанизанных на нить про-
извольных логических построений. В неменьшей степени это
приложимо и к прагматизму. Существует прагматическая фи-
лософия, которая, подобно всякой стремящейся к системати-
ческому единству философии, распространяется на все области
человеческого мышления. Но нет самостоятельной прагмати-
Прагматическая философия
ческой психологии. Характер прагматической философии обус-
лавливает скорее же разложение психологии на лишенные свя-
зи разрозненные наблюдения и носящие характер исповеди
сообщения при всякой попытке изолировать психологию. Эти
разрозненные наблюдения получают смысл и значение лишь в
том случае, если они подчинены основным прагматическим
мыслям и, насколько возможно, служат для их подтвержде-
ния.
Поэтому раньше чем говорить о прагматической философии,
нужно прежде всего дать себе отчет в том, что представляет
собой прагматическая философия. Лишь тогда будет уже воз-
можным рассуждать и о том, каким образом общее внутреннее
содержание прагматизма может быть плодотворным для от-
дельных научных дисциплин, в частности, для психологии и
для философии религии. Существует уже довольно обширная
литература по этому предмету. Но она ограничивается исклю-
чительно мыслителями Англии и Америки; в своих отправных
пунктах литература эта зависит, следовательно, от своеобраз-
ных условий, в которых находится англо-американская фило-
софия, равно как направленная против других философских
течений критика прагматиков обусловлена, преимущественно,
англо-американскими формами идеализма или, как обыкно-
венно называют его в Англии, - <абсолютизма>. Поэтому в
англо-американской литературе оставляется почти совершенно
без внимания отношение прагматизма к немецкой философии;
между тем именно она, в сущности, впервые может сделать для
нас более близким и понятным внутреннее содержание прагма-
тизма и вместе с тем дать нам возможность судить о его общем
философском значении. Вместо того, чтобы излагать учение
прагматизма,- если только можно говорить об учениях в та-
кой философии, которая сводится более к общей тенденции,
чем к положительным утверждениям, - в той связи, в которой
они представлены у самих прагматических философов, мне
кажется более целесообразным для ориентирования в общем
направлении этой философии прежде всего обратить внимание
на отношение её к известным уже нам философским направле-
ниям. И этот прием будет правильным тем более потому, что
хотя прагматические философы и не упускали случая критиче-
ски осветить направления, противоположные их собственному,
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
Прагматическая философия
однако они умалчивают обыкновенно о положительном своем
отношении к другим направлениям^.
Слово <прагматический> прежде всего напоминает нам слово
<практический>, и действительно это близкое сродство обоих
понятий не вводит нас в заблуждение. Прагматическая филосо-
фия прежде всего хочет быть практической: она хочет удовлет-
ворить жизненные потребности человека и в особенности отве-
тить на его духовные запросы. Однако прагматическую филосо-
фию отнюдь нельзя еще, благодаря этому, отождествить с тем,
что мы называем <практической философией>. Прагматизм не
совпадет с практической философией даже в том случае, если,
следуя Канту, мы особенно подчеркнем примат практических
запросов над результатами теоретического мышления. Критиче-
ская философия, несмотря на признаваемый ею примат практи-
ческого разума над теоретическим, отнюдь не умаляет самостоя-
тельного его значения. Она никогда не доходит до утверждения,
что самое познание должно определяться практическими запро-
сами. Скорее же она придает величайшее значение тому, что
теоретический разум неограниченно следует имманентным ему
законам, и если при этом окажется, что полученные им резуль-
таты не удовлетворяют практическим запросам, то это, в силу
заранее допущенного критической философией примата этичес-
ких постулатов, служит для нее лишь доказательством границ,
встречаемых в них познанием, но отнюдь не мотивом подчине-
ния познания воле. Совершенно иначе обстоит дело с прагмати-
ческой философией.
И она признаёт примат практических требований. Но при
этом выражение <прагматическая> в то же время означает, что
Краткое изложение этого вопроса имеется, впрочем, у Уильяма
Джемса. Прагматизм, новое издание для старых методов мышления,
русский перевод П. Юшкевича с приложением статьи переводчика о
прагматизме. СПб. 1910. Мы можем при этом оставить без внимания
отличие американского прагматизма от английского прагматического
направления, проводимого под названием <гуманизма> главным обра-
зом Ф. К. С. Шиллером. Впрочем, Шиллер дает много существенно
важного для освещения нового направления, благодаря проницательной
критике предшествующих ему течений английского идеализма.
На русском языке о Шиллере см. Берман. Сущность прагматизма,
новые течения в науке о мышлении. М. 1911 - прим. пер.
практическая сторона в ней не довольствуется своим приматом
над чистой, познавательным нуждам служащей теорией, но вы-
ставляет притязание указывать познанию его пути. Она хочет не
только исключить познание из области воли и действия, но и
повелевать им, чтобы подчинить его себе.
Но было бы заблуждением полагать, что с этим расширением
господства воли связано в то же время повышение ценности и
достоинства практических идеалов, служащих воле целями дей-
ствия. Скорее правильно как раз обратное мнение. Чем обширнее
область, на которую должны распространяться наши желания и
воля, тем более включает она наряду с возвышенным и благо-
родным также низкое или безразличное, тем более, естественным
образом, падает и ценность того свободного решения, которому,
в конце концов, должно быть подчинено все, начиная от высших
благ духовной жизни до самых обыденных жизненных потребно-
стей. Чем с большим безразличием будет все подчинено воле, тем
необходимее глубокое падение общего идеала, общего понятия
цели, который теперь должен уже руководствоваться скорее бо-
лее низменными или, в лучшем случае, заурядными ценностями,
чем высшими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
том кругу, в котором она возникла, привычка эта имеет общее
происхождение, и вывести ее из одного только подражания нель-
зя. Манера произносить слова несколько в нос имеет свой источ-
ник скорее же в том значении, которое пуритане придавали кни-
гам Ветхого. Завета. Подобно тому, как они давали себе имена
патриархов и пророков, так и выговор их подражал тому гнуса-
вому произношению нараспев, с которым и до сих пор читается
в синагогах еврейская библия. Каким образом возникла самая
манера такого чтения, - этот вопрос мы оставим в стороне. От-
части она может быть обусловлена вообще еврейским выговором,
отчасти же обоснована фонетическими особенностями деклами-
руемого несколько подавленным голосом нараспев речитатива.
Маловероятно, во всяком случае, предположение, что мотив этот
первоначально влиял лишь на немногих.
Вообще говоря, хотя при распространении какого-либо новооб-
разования в области психологии народов подражание и является
всюду содействующим фактором, - однако оно и не единствен-
ный фактор и не дает ответа по существу на вопрос, каким обра-
зом возникло то, чему подражают. Если поэтому подчеркивается
исключительно подражание как условие возникновения из-
вестного явления, то в основе этого всегда лежит, в целях объ-
яснения его генезиса, опять-таки предпосылка первоначального
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
Теория подражания
изобретения; а так как изобретение исходит от индивидуума, то
и происхождение его считается индивидуальным. Слово <подра-
жание> представляет собою, поэтому, такое выражение, которое
всегда лишь несовершенно передаёт процессы, совместно дейст-
вующие при распространении какого-либо общественного явле-
ния. Когда один человек подражает другому, он заимствует у
него нечто готовое или заимствованное в свою очередь у других
людей или же изобретенное самим этим другим человеком. Но
последнее - исключительный случай, иногда действительно
имеющий место; в большинстве же случаев известное явление
возникает из постоянно переплетающихся друг с другом взаимо-
действий, в которых каждый и подражает, и одновременно слу-
жит образцом для подражания. Чтобы наглядно представить
себе этот процесс, присмотримся к тому случаю новообразований
в языке и их распространения, в котором возможно прямое, не-
посредственное наблюдение: возникновение и фиксация языка
жестов между живущими вместе глухонемыми детьми или же
между глухонемым и окружающими его людьми, владеющими
речью. Глухонемой выражает известное представление жестом,
который обыкновенно сразу бывает понятен другим людям, а они
в свою очередь, уже смотря по обстоятельствам, видоизменяют
его, дополняют или возражают на него другим жестом и т. д. В
таком случае возможно, конечно, что известный жест будет про-
извольно изобретен индивидуумом и затем перенят и усвоен
окружающими его. Но самое это усвоение было бы невозмож-
ным, если бы общее творчество, в котором подражание играет
роль лишь содействующего фактора, не служило при этом пер-
вичною основою. Взаимодействие индивидуумов, при котором
каждый оказывается одновременно и дающим и получающим,
никогда не могло бы возникнуть, если бы каждый индивидуум
не побуждался воздействующими на него раздражениями к
движениям, служащим естественным средством выражения его
представлений и аффектов. Поэтому я нахожу маловероятным
мнение Шухардта, что взаимодействие между индивидуумами и
обществом возможно вообще лишь путем подражания. Всякая
попытка объяснить такие общие образования из подражания
или, как желают Дельбрюк и Шухардт, из подражания единич-
ному примеру, данному индивидуумом, непременно ведет на деле
к психологически невозможным конструкциям. Поучительными
примерами в этом случае могут, как мне кажется, служить в
особенности явления смешения языков или влияния одного
языка на другой, - примерами, которые, казалось бы, прежде
всего, поскольку речь идёт об общих процессах в развитии язы-
ка, должны бы были навести на мысль о подражании. Ин-
тересное явление этого рода представляет собой, например, про-
никновение в румынский язык так называемой гармонии глас-
ных. Достоверно известно, что она заимствована из турецкого
языка, так как, вообще говоря, она чужда как романским, так и
индоевропейским языкам. В своих характерных для урало-
алтайской группы языков формах эта гармония гласных являет-
ся процессом прогрессивной звуковой ассимиляции: гласная од-
ного слога ассимилирует гласную следующего, напр., в турецком
неопределенном наклонении гласная корня слова ассимилирует
гласную суффикса: зеу-те1с, та-та^, ЬаЬ-таЬ и т. п. При ожив-
ленных, в особенности в прежнее время, сношениях между Тур-
цией и Румынией подобное влияние, в общем, вполне понятно.
Но что представляет собою этот процесс при ближайшем рас-
смотрении? Согласно теории подражания и распространения от
одного, служащего образцом, индивидуума, какой-нибудь влия-
тельный румын должен был бы усвоить себе эту особенность ту-
рецкого языка и затем найти себе многочисленных подражате-
лей среди своих соотечественников: таким образом, особенность
эта стала бы общим достоянием. Если даже сделать уступку и
согласиться с тем, что образцом в этом случае может служить не
один индивидуум, а несколько, теория подражания все-таки
осталась бы еще в силе. Но увеличение числа индивидуумом не
делает ее более вероятной и убедительной. Выводы из основан-
ных на фактах наблюдений над сношениями двух чуждых друг
другу по языку народов противоречат обеим гипотезам. Первое,
что мы наблюдаем, это тот факт, что большее или меньшее число
индивидуумов усваивает оба языка. Такие владеющие двумя
языками индивидуумы или вносят в родной язык слова, заим-
ствованные из чужого языка или же смешивают формы речи и
склонения и спряжения. Так выходцы из Пфальца в Пенсильва-
нии снабжают в простонародном диалекте английские слова не-
мецкими формами склонения и спряжения; таким же путем пе-
решла, несомненно, впервые турецкая гармония гласных в ру-
мынский язык через посредство румын, владевших обоими
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
языками. Если мы назовем этот процесс подражанием, то при-
дется сказать, что говорящий подражает в этом случае самому
себе. Но так как ясно, что подобное перенесение форм из одного
языка в другой совершается бессознательно, то весь этот процесс
вообще не имеет ничего общего с подражанием; суть дела здесь,
как и во многих других явлениях языка, в одном из тех процес-
сов психофизической ассимиляции, которые проявляются на
всех ступенях душевного развития.
Итак, подражание является лишь сопровождающим фактором
при взаимодействиях в человеческом обществе, иногда же, как в
последнем примере, оно бывает, в сущности, лишь неточным,
заимствованным из вульгарной психологии, описанием ассоциа-
тивного процесса, отличного от подражания в собственном смыс-
ле слова. Наконец, в многочисленных случаях перехода звуков и
изменения значения слов подражание не заслуживает внимания
даже в этом переносном смысле слова. Это бывает во всех тех
случаях, когда члены одной и той же словесной общины подвер-
гаются приблизительно одинаковым природным и культурным
влияниям. Я оставляю здесь в стороне столь спорные влияния
природы. Но те переходы звуков, которые можно, подобно сло-
весным ассимиляциям и диссимиляциям с относящейся к ним
гармонией гласных, свести к вполне определенным психофизи-
ческим влияниям, являются, по большей части в последней инс-
танции своей, продуктами общения, следовательно, и взаимодей-
ствия индивидуумов, и нет нужды в этом случае предполагать
подражание, как первичную причину. То явление языка, благо-
даря которому глагол а^81т11аге, например, переходит путем
регрессивной фонетической ассимиляции в аввипИаге, йитЬ в
йитт (глупый), ЬгитЬеп в Ьгиттеп (ворчать, брюзжать), осно-
вывается - как справедливо отметил это впервые К. Бругман и
как это становится вероятным из результатов произвольного
ускорения артикуляции - на постепенно развивающемся уско-
рении речи. Но это ускорение является следствием общения, т.
е. взаимодействия членов одной и той же словесной общины, не
имеющим ничего общего с подражанием. Если теория подража-
ния с приданным ей уважаемыми авторитетами языковедения
индивидуалистическим оттенком в каждом отдельном случае
вновь приводит к теории изобретения, то едва ли может она убе-
речься и от дальнейшего вывода, что и язык вообще - пред-
Теория подражания
ставляющий собою не что иное, как общую сумму продуктов
индивидуального творчества, - является, в конце концов, про-
дуктом произвольного изобретения. Таким образом, мы благопо-
лучно вновь приходим к уединенно живущему естественному
человеку, который прежде всего изобрел язык, затем вместе с
подобными себе основал государство и затем, чтобы положить
конец разрастающимся, как сорная трава, предрассудкам, ввел
религиозный культ.
IV
ПРАГМАТИЧЕСКАЯ И ГЕНЕТИЧЕСКАЯ
ПСИХОЛОГИЯ РЕЛИГИИ
1. ПРАГМАТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
Одно из новейших философских течений, широко распростра-
ненное в Америке и в Англии под именем <прагматизма>, до
последних лет оставалось почти неизвестным в Германии, да и
в настоящее время оно обращает на себя внимание и пользует-
ся признанием преимущественно вне круга так называемых
философов по специальности. В особенности немецкие богосло-
вы и между ними опять-таки представители историческо-кри-
тического направления в теологии заплатили прагматизму дань
признания если не во всех отношениях, то прежде всего, по
крайней мере, в том, что носит название его психологии рели-
гии. Но, ведь, ни психология вообще, ни психология религии в
частности, не могут быть оторваны от общей философии праг-
матизма, так же, как, например, нельзя выхватить учение Ге-
геля о <субъективном духе> из его системы и трактовать его
как самостоятельную психологию. В таком случае оно утратило
бы все свое философское значение, и от него не осталось бы
ничего, кроме ряда лишенных благодаря этой изоляции всяко-
го внутреннего обоснования понятий, заимствованных из ста-
рой психологии способностей духа и нанизанных на нить про-
извольных логических построений. В неменьшей степени это
приложимо и к прагматизму. Существует прагматическая фи-
лософия, которая, подобно всякой стремящейся к системати-
ческому единству философии, распространяется на все области
человеческого мышления. Но нет самостоятельной прагмати-
Прагматическая философия
ческой психологии. Характер прагматической философии обус-
лавливает скорее же разложение психологии на лишенные свя-
зи разрозненные наблюдения и носящие характер исповеди
сообщения при всякой попытке изолировать психологию. Эти
разрозненные наблюдения получают смысл и значение лишь в
том случае, если они подчинены основным прагматическим
мыслям и, насколько возможно, служат для их подтвержде-
ния.
Поэтому раньше чем говорить о прагматической философии,
нужно прежде всего дать себе отчет в том, что представляет
собой прагматическая философия. Лишь тогда будет уже воз-
можным рассуждать и о том, каким образом общее внутреннее
содержание прагматизма может быть плодотворным для от-
дельных научных дисциплин, в частности, для психологии и
для философии религии. Существует уже довольно обширная
литература по этому предмету. Но она ограничивается исклю-
чительно мыслителями Англии и Америки; в своих отправных
пунктах литература эта зависит, следовательно, от своеобраз-
ных условий, в которых находится англо-американская фило-
софия, равно как направленная против других философских
течений критика прагматиков обусловлена, преимущественно,
англо-американскими формами идеализма или, как обыкно-
венно называют его в Англии, - <абсолютизма>. Поэтому в
англо-американской литературе оставляется почти совершенно
без внимания отношение прагматизма к немецкой философии;
между тем именно она, в сущности, впервые может сделать для
нас более близким и понятным внутреннее содержание прагма-
тизма и вместе с тем дать нам возможность судить о его общем
философском значении. Вместо того, чтобы излагать учение
прагматизма,- если только можно говорить об учениях в та-
кой философии, которая сводится более к общей тенденции,
чем к положительным утверждениям, - в той связи, в которой
они представлены у самих прагматических философов, мне
кажется более целесообразным для ориентирования в общем
направлении этой философии прежде всего обратить внимание
на отношение её к известным уже нам философским направле-
ниям. И этот прием будет правильным тем более потому, что
хотя прагматические философы и не упускали случая критиче-
ски осветить направления, противоположные их собственному,
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
Прагматическая философия
однако они умалчивают обыкновенно о положительном своем
отношении к другим направлениям^.
Слово <прагматический> прежде всего напоминает нам слово
<практический>, и действительно это близкое сродство обоих
понятий не вводит нас в заблуждение. Прагматическая филосо-
фия прежде всего хочет быть практической: она хочет удовлет-
ворить жизненные потребности человека и в особенности отве-
тить на его духовные запросы. Однако прагматическую филосо-
фию отнюдь нельзя еще, благодаря этому, отождествить с тем,
что мы называем <практической философией>. Прагматизм не
совпадет с практической философией даже в том случае, если,
следуя Канту, мы особенно подчеркнем примат практических
запросов над результатами теоретического мышления. Критиче-
ская философия, несмотря на признаваемый ею примат практи-
ческого разума над теоретическим, отнюдь не умаляет самостоя-
тельного его значения. Она никогда не доходит до утверждения,
что самое познание должно определяться практическими запро-
сами. Скорее же она придает величайшее значение тому, что
теоретический разум неограниченно следует имманентным ему
законам, и если при этом окажется, что полученные им резуль-
таты не удовлетворяют практическим запросам, то это, в силу
заранее допущенного критической философией примата этичес-
ких постулатов, служит для нее лишь доказательством границ,
встречаемых в них познанием, но отнюдь не мотивом подчине-
ния познания воле. Совершенно иначе обстоит дело с прагмати-
ческой философией.
И она признаёт примат практических требований. Но при
этом выражение <прагматическая> в то же время означает, что
Краткое изложение этого вопроса имеется, впрочем, у Уильяма
Джемса. Прагматизм, новое издание для старых методов мышления,
русский перевод П. Юшкевича с приложением статьи переводчика о
прагматизме. СПб. 1910. Мы можем при этом оставить без внимания
отличие американского прагматизма от английского прагматического
направления, проводимого под названием <гуманизма> главным обра-
зом Ф. К. С. Шиллером. Впрочем, Шиллер дает много существенно
важного для освещения нового направления, благодаря проницательной
критике предшествующих ему течений английского идеализма.
На русском языке о Шиллере см. Берман. Сущность прагматизма,
новые течения в науке о мышлении. М. 1911 - прим. пер.
практическая сторона в ней не довольствуется своим приматом
над чистой, познавательным нуждам служащей теорией, но вы-
ставляет притязание указывать познанию его пути. Она хочет не
только исключить познание из области воли и действия, но и
повелевать им, чтобы подчинить его себе.
Но было бы заблуждением полагать, что с этим расширением
господства воли связано в то же время повышение ценности и
достоинства практических идеалов, служащих воле целями дей-
ствия. Скорее правильно как раз обратное мнение. Чем обширнее
область, на которую должны распространяться наши желания и
воля, тем более включает она наряду с возвышенным и благо-
родным также низкое или безразличное, тем более, естественным
образом, падает и ценность того свободного решения, которому,
в конце концов, должно быть подчинено все, начиная от высших
благ духовной жизни до самых обыденных жизненных потребно-
стей. Чем с большим безразличием будет все подчинено воле, тем
необходимее глубокое падение общего идеала, общего понятия
цели, который теперь должен уже руководствоваться скорее бо-
лее низменными или, в лучшем случае, заурядными ценностями,
чем высшими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38