И все же обращенные ко мне лица оказались именно теми, которые я так хороша запомнил. Может быть, во всем мире существуют всего две ведьмы, и они рождаются снова и снова?
– Что с ней случилось? – спросила молодая. Мы с Доркас объяснили как смогли. Задолго до того, как мы закончили, старуха приподняла голову Иоленты и влила ей в рот вино из глиняной бутыли.
– Крепкий напиток ей бы повредил, – заметила она, – но здесь две трети чистой воды. Вы, как я вижу, не хотите, чтобы она умерла. Тогда вам повезло, что встретились с нами. Только вот не знаю, повезло ли ей.
Я поблагодарил старуху и спросил, куда подевался тот, третий, кого мы видели у костра.
Старуха вздохнула, на мгновение подняла на меня глаза и тут же снова сосредоточила все внимание на Ио-ленте.
– Нас только двое, – ответила мне молодая. – А вы видели троих?
– Вполне отчетливо. Ваша бабушка – если она приходится вам бабушкой – ответила мне. Вы же и кто-то еще подняли головы, а потом снова их опустили.
– Она кумеана.
Мне приходилось слышать это слово, но я никак не мог вспомнить, что оно означает, а неподвижное, как лик ореады на картине, лицо молодой женщины не предлагало разгадки.
– Провидица, – подсказала Доркас. – А ты?
– Я помогаю и прислуживаю ей. Меня зовут Меррин. Наверное, есть особый смысл в том, что вы, будучи втроем, увидели здесь троих, в то время как мы, двое, сначала заметили лишь двоих из вас. – Она посмотрела на кумеану, как бы ища подтверждения своим словам, а потом, словно получив его, опять обратилась к нам, хотя я не заметил, чтобы женщины обменялись взглядами.
– Но я совершенно уверен, что здесь был третий. Он показался мне намного крупнее, чем вы обе, – возразил я.
– Сегодня странный вечер, а те, кто носится верхом на ночных ветрах, часто принимают человеческий облик. Вопрос в том, почему подобные силы пожелали явиться именно тебе.
Ее черные глаза и безмятежное лицо производили такое убедительное впечатление, что я, наверное, поверил бы ей, если бы не Доркас, которая едва заметным движением головы дала мне понять, что третий мог легко спрятаться за гребнем крыши, на краю другого ската.
– Она может жить, – заговорила кумеана, не отрывая взгляда от лица Иоленты. – Но не хочет.
– Хорошо, что у вас оказалось гораздо больше вина, чем требуется двоим, – заметил я.
Старуха не приняла вызова и спокойно ответила:
– Да, хорошо. Хорошо для вас, а может, и для нее. Меррин разворошила угли веткой.
– Смерти нет.
Я рассмеялся. Пожалуй, слишком громко, но в тот миг я чувствовал невероятное облегчение. Ведь Иоленте больше не грозила смерть.
– Те, кто занимается моим ремеслом, думают иначе.
– Те, кто занимается твоим ремеслом, ошибаются. Иолента пробормотала:
– Доктор…
– Врач тебе не нужен, – сказала Меррин. – Она знает больше врача.
Кумеана буркнула под нос:
– Она зовет любовника.
– Значит, это не тот, кто в черном, Мать моя? Я сразу подумала, что он для нее простоват.
– Он всего-навсего палач. Тот, к кому она стремится, гораздо страшнее.
Меррин удовлетворенно кивнула сама себе, потом обратилась к нам:
– Вам, конечно, будет тяжело сейчас же отправиться в путь, но мы просим вас поступить именно так. По другую сторону развалин вы найдете сотню гораздо более удобных мест для ночлега, а здесь оставаться опасно.
– Ты говоришь о смертельной опасности? – улыбнулся я. – Но ты же только что сказала, что смерти нет. Если я поверил тебе, то чего же мне опасаться? А если не поверил, то почему должен верить теперь? – С этими словами я встал, собравшись уходить.
Кумеана посмотрела мне в лицо.
– Она права, – раздалось ее хриплое карканье. – Она права, хотя ничего не знает, а просто повторяет заученные слова, как скворец в клетке. Смерть – это ничто. Именно по этой причине ее и следует бояться. Что может быть страшнее, чем ничто?
Я снова рассмеялся.
– Мне не под силу вести спор с мудрецами. Вы сделали все, что смогли, чтобы нам помочь. А мы выполним ваше желание и уйдем.
Кумеана не препятствовала, когда я взял на руки Ио-ленту, но при этом сказала:
– Я этого не хотела. Меррин все еще думает, что властна распоряжаться вселенной, как будто это не более чем дощечка, из которой можно выпилить любую форму по своему усмотрению. Маги-ясновидцы поместили мое имя в краткий перечень им подобных, но я не удостоилась бы этой чести, если бы не знала, что люди – даже такие, как мы, – всего лишь мелкая рыбешка, которая должна жить в согласии с невидимыми течениями, если не хочет погибнуть без пищи. А теперь заверни это несчастное создание в свой плащ и положи к огню. Когда тень Урса минует это место, я осмотрю ее еще раз.
Я так и остался стоять с Иолентой на руках, не зная, что, предпринять – уходить или не торопиться. Кумеана казалась довольно доброжелательной, но ее метафора воскресила неприятное воспоминание об ундине. И чем больше я смотрел на ее лицо, тем меньше оно походило на лицо старой женщины. Это слишком явственно напомнило мне чудовищные физиономии какогенов под масками, сброшенными, когда на них ринулся Балдандерс.
– Ты услышала меня, Мать, – сказала Меррин. – позвать его?
– Он все слышал и придет сам. Она оказалась права. Я уже уловил шарканье башмаков по черепице за коньком крыши.
– Ты забеспокоился? Так не лучше ли положить эту бедную женщину, как я тебе велела, и взяться за меч, чтобы защитить возлюбленную? Но он тебе не понадобится.
Под конец ее фразы я уже ясно различал на фоне неба высокую шляпу, крупную голову и широкие плечи. Я положил Иоленту поближе к Доркас и вынул «Терминус Эст».
– В этом нет нужды, – послышался низкий глубокий голос. – Нет нужды, юноша. Мне следовало бы выйти чуть пораньше, чтобы мы могли возобновить знакомство, но я не знал, угодно ли это шатлене. Мой хозяин – и он – шлет тебе приветствия.
Это был Хильдегрин.
Глава 31
Очищение
– Можешь передать своему хозяину, что я вручил его послание, – сказал я. Хильдегрин улыбнулся.
– А получил ли ты ответное послание, армигер? Помни – я из лесной обители.
– Нет, – ответил я, – не получил.
Доркас подняла голову.
– Я получила. Один человек в садах Обители Абсолюта сказал, что, если мне повстречается кто-нибудь, кто произнесет эти слова, я должна передать ему: «Когда листья раскроются, лес тронется на север».
Хильдегрин почесал пальцем нос.
– Весь лес? Так он сказал?
– Он сказал именно то, что я произнесла, и ничего больше.
– Доркас, – вмешался я, – почему я ничего об этом не знаю?
– У нас ведь почти не было возможности поговорить наедине с тех пор, как мы встретились у перекрестка. А кроме того, я поняла, что это опасное поручение. И мне не хотелось перекладывать эту опасность на твои плечи. Это был тот же самый человек, который заплатил доктору Талосу. Но доктору он ничего такого не говорил. Я знаю – слышала всю их беседу. Он только сказал, что он твой Друг.
– И велел тебе передать эти слова мне? Доркас упрямо покачала головой. Смешок, вырвавшийся из широкой глотки Хильдегрина, казалось, донесся из-под земли.
– Ну, теперь это уже на так важно, верно? Поручение выполнено, а что до меня, то я не стал бы возражать, если бы это случилось чуть погодя. Но не страшно – здесь все друзья, кроме разве что той больной девушки, а она, сдается мне, все равно ничего не слышит, а если и слышит, так не понимает. Как, ты говоришь, ее зовут? Я оттуда не расслышал.
– Это потому, что я и не называл ее имени, – объяснил я. – Ее зовут Иолента. – Произнося «Иолента», я взглянул на ее лицо, освещенное ярким светом костра, и вдруг понял, что передо мной уже не Иолента: в этой изможденной женщине не осталось ничего от красавицы, которую полюбил Иона.
– И все это от одного укуса летучей мыши? Стало быть, в последнее время яду у них поприбавилось. Ведь меня самого пару раз кусали. – Перехватив мой взгляд, он добавил:
– Да, я видел ее раньше, молодой сьер, так же как и тебя, и крошку Доркас. Уж не думаешь ли ты, что я мог допустить, чтобы вы с той девушкой ушли из Ботанических Садов без сопровождения. Да еще когда ты твердил, что идешь на север, и затеял биться с офицером Серпентрионов. Я видел тебя в бою, я смотрел, как ты помогал одному парню расстаться с головой. Между прочим, это я, способствовал его поимке – думал, что он и вправду из Обители Абсолюта. И я той ночью стоял в толпе у помоста, только в самом заднем ряду. Я упустил тебя только на следующий день после заварухи у ворот. Так что я видел тебя, и видел ее, хотя от нее мало что осталось, кроме волос, да и волосы уже не те. Меррин обратилась к кумеане:
– Мать, рассказать им? Старуха кивнула.
– Если можешь, дитя мое.
– Все ее тело было пропитано особыми средствами, которые наделяли ее красотой. Теперь эта красота исчезает, потому что женщина потеряла много крови и испытала большие нагрузки. К утру от нее останутся лишь следы.
Доркас отпрянула.
– Это колдовство?
– Колдовства нет. Есть только знание, более или менее тайное.
Хильдегрин задумчиво разглядывал Иоленту.
– Никогда не думал, что можно так сильно изменить внешность. Это может пригодиться. Твоя хозяйка умеет это делать?
– Она могла бы больше, если бы пожелала. Доркас прошептала:
– Но как это возможно?
– Ей ввели в кровь вытяжки из желез животных, чтобы изменить строение тела. От этого у нее талия стала тонкой, груди огромными, наросла плоть на бедрах и так далее. Очищением и целительными мазями омолодили кожу. Зубы тоже очистили, а некоторые загнали в десны, а на них посадили новые коронки – одна, если посмотрите, уже выпала. Волосы выкрасили и сделали гуще, вшив шелковые нити в кожу черепа. Несомненно, вытравили почти все волосы на теле, и уж это, по крайней мере, при ней останется. Но что важнее всего, ее погрузили в транс и обещали красоту. После такого внушения люди верят с неистовой силой – как дети. А ее вера в то, что она прекрасна, завораживала и вас.
– Неужели для нее ничего нельзя сделать? – спросила Доркас.
– Я ничего не могу, а кумеаны не берутся за такие дела, разве что в случае крайней необходимости.
– Но она будет жить?
– Да, как вам и сказала Мать – только она этого не захочет.
Хильдегрин прочистил горло, сплюнул.
– Ладно, с этим покончено. Мы вроде как сделал для нее все, что могли. Так вот что я скажу: давайте-ка приступим к делу, ради которого собрались. Как ты сказала, кумеана, совсем неплохо, что эти трое здесь объявились. Я получил весточку, и они друзья Повелителя Листьев – прямо как я. Армигер поможет мне словить этого Апу-Пунхау. Моих-то двух парней убили по дороге. Так что может помешать нам действовать?
– Ничего, – пробормотала кумеана. – Звезда восходит.
Доркас сказала:
– Если мы должны в чем-то тебе помогать, то хоть скажи, что ты собираешься делать.
– Вернуть прошлое, – торжественно объявил Хильдегрин. – Вернуть мир во времена величия старого Урса. На этом самом месте, где мы сейчас сидим, жил некто, знавший много важного для нашего дела. Вот я и собираюсь добыть его. Это будет высшей точкой, если можно так выразиться, карьеры, которую знающие люди и так уже считают очень и очень впечатляющей.
Я спросил:
– Так ты собираешься вскрыть гробницу? Но ведь даже с помощью альзабо…
Кумеана протянула руку и отерла лоб Иоленты.
– Можно назвать это гробницей, но не его. Скорее это был его дом.
– Видишь ли, как все получилось, – стал объяснять Хильдегрин. – Я оказывал этой шатлене кой-какие услуги, если можно так выразиться. Не раз и не два. В конце концов я решил, что мне пора пожинать плоды. Будь уверен, я посвятил Хозяина Леса в свой нехитрый план. И вот мы здесь. Я заметил:
– Мне дали понять, что кумеана служит Отцу Иниру.
– Но долги-то надо платить, – самодовольно усмехнулся Хильдегрин. – Как подобает достойным людям. А потом, необязательно быть столь мудрой женщиной, чтобы понимать, как мудро иметь нескольких друзей на другой стороне, особенно на случай, если другая сторона выиграет.
Доркас обратилась к кумеане:
– Кто такой был этот Апу-Пунхау и почему его дворец все еще стоит, когда от остального города остались одни руины?
Старуха промолчала. Вместо нее ответила Меррин:
– Его имя не упоминается в легендах, а потому даже ученые ничего о нем не знают. Мать говорила нам, что «Апу-Пунхау» означает «Глава Дня». В древнейшие зоны он появлялся в этих краях и открывал людям много удивительных тайн. Он часто исчезал, но всегда возвращался. Но настало время, когда он не вернулся, и тогда захватчики разрушили его города. Теперь мы вернем его в последний раз.
– Без помощи колдовства?
Кумеана взглянула на Доркас глазами, сиявшими как звезды.
– Слова – это всего лишь символы. Меррин предпочитает считать, что колдовства не существует… и в этом случае его не существует. Если тебе хочется назвать то, что мы собираемся сделать, колдовством, то тогда колдовство будет жить, пока мы это делаем. В древние времена в одной дальней стране были две державы, разделенные горами. В одной воины одевались в желтые одежды, в другой – в зеленые. И сто поколений эти державы враждовали. Я вижу, что мужчина, который пришел с тобой, знает эту историю.
– Пришел туда раз отшельник, – подхватил я, – и посоветовал предводителю желтой армии одеть своих людей в зеленое, а повелителю зеленой, чтобы он одевал воинов в желтое. Но война между ними продолжалась, как и прежде. У меня в сумке книга, которая называется «Книга Чудес Урса и Неба», и в ней есть эта история.
– Это мудрейшая из всех книг, написанных людьми, – сказала кумеана, – хотя лишь немногие извлекают пользу из прочитанного. Дитя, объясни этому человеку, который в свое время станет мудрецом, что мы должны сделать этой ночью.
Молодая ведьма согласно кивнула:
– Прошлое, настоящее и будущее сосуществуют. Эта истина заложена во всех легендах, которые рассказывают посвященные в великие таинства. Если бы будущее не существовало в настоящем, то как могли бы мы приблизиться к нему? А если прошлого нет, то как можно войти из него в настоящее? Во сне разум разрывает оковы настоящего – вот почему спящие так часто слышат голоса умерших и получают известия о грядущем. Те, кто, как Мать, умеет приходить в такое же состояние во время бодрствования, живут в непрерывном потоке собственных жизней – так Абракс воспринимает все время как единый непреходящий миг.
Той ночью ветра почти не было, но теперь он совсем стих. В воздухе повисла гробовая тишина, и мягкий голос Доркас прозвучал в ней как удар колокола:
– Значит, женщина, которую ты зовешь кумеаной, войдет в это состояние и будет говорить с тем человеком голосами мертвых?
– Этого она не может сделать. Она очень стара, но этот город пришел в упадок задолго до того, как она появилась на свет. Ей подвластно лишь время ее собственной жизни, а для того, чтобы оживить этот город, нам понадобится помощь разума, существовавшего во времена его расцвета.
– Неужели в этом мире найдется столь древнее существо?
Кумеана покачала головой.
– В этом мире? Нет. Но все же такой разум существует. Посмотри, дитя мое. Вон там, за облаками. Та красноватая звезда называется «Рыбья Пасть». Как раз на одном из ее доныне уцелевших миров и обретается тот древний разум. Меррин, возьмись за мою руку, а ты, Хильдегрин, за другую. Палач, дай руку больной, а другой возьмись за руку Хильдегрина. Пусть твоя возлюбленная возьмется за руки больной подруги и Меррин… Вот теперь мы слились в кольцо – женщины по одну сторону, мужчины – по другую.
– Если что-то делать, то хорошо бы поскорее, – пробурчал Хильдегрин.
– По-моему, вот-вот начнется буря.
– Постараемся успеть. Сейчас мне понадобится сила каждого сознания, а от больной не много проку. Вы почувствуете, как я направляю ваши мысли. Делайте, как я велю.
Отпустив на мгновение руку Меррин, старуха (если она и вправду была женщиной) извлекла из-за корсажа хлыст. Его концы растворялись в ночной тьме, словно выходили за пределы зрения, хотя сам хлыст был размером с небольшой нож. Когда старуха открыла рот, я решил, что она собирается взять его в зубы, но она проглотила его. Мгновение спустя я увидел сквозь сморщенную кожу ее горла расплывчатые очертания ножа, тронутые по краям пурпуром.
– Все закройте глаза… Здесь есть незнакомая женщина, высокая, в цепях… Неважно, палач, теперь я ее знаю… Не размыкайте рук. Не размыкайте рук…
После Водалусовой трапезы я знал, что значит разделить свой разум с другим разумом. Но теперь все было по-другому. Кумеана не явилась мне ни в своем нынешнем облике, ни как молодая женщина. Скорее я чувствовал, что ее мысли окружают мои собственные, как рыбка окружена не видимым человеку водным потоком. Текла тоже была со мной, но и ее я не видел – мне только казалось, что она стоит за спиной, положив руку мне на плечо, а на своей щеке я чувствовал ее дыхание.
Потом она исчезла, и все остальное исчезло вместе с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Что с ней случилось? – спросила молодая. Мы с Доркас объяснили как смогли. Задолго до того, как мы закончили, старуха приподняла голову Иоленты и влила ей в рот вино из глиняной бутыли.
– Крепкий напиток ей бы повредил, – заметила она, – но здесь две трети чистой воды. Вы, как я вижу, не хотите, чтобы она умерла. Тогда вам повезло, что встретились с нами. Только вот не знаю, повезло ли ей.
Я поблагодарил старуху и спросил, куда подевался тот, третий, кого мы видели у костра.
Старуха вздохнула, на мгновение подняла на меня глаза и тут же снова сосредоточила все внимание на Ио-ленте.
– Нас только двое, – ответила мне молодая. – А вы видели троих?
– Вполне отчетливо. Ваша бабушка – если она приходится вам бабушкой – ответила мне. Вы же и кто-то еще подняли головы, а потом снова их опустили.
– Она кумеана.
Мне приходилось слышать это слово, но я никак не мог вспомнить, что оно означает, а неподвижное, как лик ореады на картине, лицо молодой женщины не предлагало разгадки.
– Провидица, – подсказала Доркас. – А ты?
– Я помогаю и прислуживаю ей. Меня зовут Меррин. Наверное, есть особый смысл в том, что вы, будучи втроем, увидели здесь троих, в то время как мы, двое, сначала заметили лишь двоих из вас. – Она посмотрела на кумеану, как бы ища подтверждения своим словам, а потом, словно получив его, опять обратилась к нам, хотя я не заметил, чтобы женщины обменялись взглядами.
– Но я совершенно уверен, что здесь был третий. Он показался мне намного крупнее, чем вы обе, – возразил я.
– Сегодня странный вечер, а те, кто носится верхом на ночных ветрах, часто принимают человеческий облик. Вопрос в том, почему подобные силы пожелали явиться именно тебе.
Ее черные глаза и безмятежное лицо производили такое убедительное впечатление, что я, наверное, поверил бы ей, если бы не Доркас, которая едва заметным движением головы дала мне понять, что третий мог легко спрятаться за гребнем крыши, на краю другого ската.
– Она может жить, – заговорила кумеана, не отрывая взгляда от лица Иоленты. – Но не хочет.
– Хорошо, что у вас оказалось гораздо больше вина, чем требуется двоим, – заметил я.
Старуха не приняла вызова и спокойно ответила:
– Да, хорошо. Хорошо для вас, а может, и для нее. Меррин разворошила угли веткой.
– Смерти нет.
Я рассмеялся. Пожалуй, слишком громко, но в тот миг я чувствовал невероятное облегчение. Ведь Иоленте больше не грозила смерть.
– Те, кто занимается моим ремеслом, думают иначе.
– Те, кто занимается твоим ремеслом, ошибаются. Иолента пробормотала:
– Доктор…
– Врач тебе не нужен, – сказала Меррин. – Она знает больше врача.
Кумеана буркнула под нос:
– Она зовет любовника.
– Значит, это не тот, кто в черном, Мать моя? Я сразу подумала, что он для нее простоват.
– Он всего-навсего палач. Тот, к кому она стремится, гораздо страшнее.
Меррин удовлетворенно кивнула сама себе, потом обратилась к нам:
– Вам, конечно, будет тяжело сейчас же отправиться в путь, но мы просим вас поступить именно так. По другую сторону развалин вы найдете сотню гораздо более удобных мест для ночлега, а здесь оставаться опасно.
– Ты говоришь о смертельной опасности? – улыбнулся я. – Но ты же только что сказала, что смерти нет. Если я поверил тебе, то чего же мне опасаться? А если не поверил, то почему должен верить теперь? – С этими словами я встал, собравшись уходить.
Кумеана посмотрела мне в лицо.
– Она права, – раздалось ее хриплое карканье. – Она права, хотя ничего не знает, а просто повторяет заученные слова, как скворец в клетке. Смерть – это ничто. Именно по этой причине ее и следует бояться. Что может быть страшнее, чем ничто?
Я снова рассмеялся.
– Мне не под силу вести спор с мудрецами. Вы сделали все, что смогли, чтобы нам помочь. А мы выполним ваше желание и уйдем.
Кумеана не препятствовала, когда я взял на руки Ио-ленту, но при этом сказала:
– Я этого не хотела. Меррин все еще думает, что властна распоряжаться вселенной, как будто это не более чем дощечка, из которой можно выпилить любую форму по своему усмотрению. Маги-ясновидцы поместили мое имя в краткий перечень им подобных, но я не удостоилась бы этой чести, если бы не знала, что люди – даже такие, как мы, – всего лишь мелкая рыбешка, которая должна жить в согласии с невидимыми течениями, если не хочет погибнуть без пищи. А теперь заверни это несчастное создание в свой плащ и положи к огню. Когда тень Урса минует это место, я осмотрю ее еще раз.
Я так и остался стоять с Иолентой на руках, не зная, что, предпринять – уходить или не торопиться. Кумеана казалась довольно доброжелательной, но ее метафора воскресила неприятное воспоминание об ундине. И чем больше я смотрел на ее лицо, тем меньше оно походило на лицо старой женщины. Это слишком явственно напомнило мне чудовищные физиономии какогенов под масками, сброшенными, когда на них ринулся Балдандерс.
– Ты услышала меня, Мать, – сказала Меррин. – позвать его?
– Он все слышал и придет сам. Она оказалась права. Я уже уловил шарканье башмаков по черепице за коньком крыши.
– Ты забеспокоился? Так не лучше ли положить эту бедную женщину, как я тебе велела, и взяться за меч, чтобы защитить возлюбленную? Но он тебе не понадобится.
Под конец ее фразы я уже ясно различал на фоне неба высокую шляпу, крупную голову и широкие плечи. Я положил Иоленту поближе к Доркас и вынул «Терминус Эст».
– В этом нет нужды, – послышался низкий глубокий голос. – Нет нужды, юноша. Мне следовало бы выйти чуть пораньше, чтобы мы могли возобновить знакомство, но я не знал, угодно ли это шатлене. Мой хозяин – и он – шлет тебе приветствия.
Это был Хильдегрин.
Глава 31
Очищение
– Можешь передать своему хозяину, что я вручил его послание, – сказал я. Хильдегрин улыбнулся.
– А получил ли ты ответное послание, армигер? Помни – я из лесной обители.
– Нет, – ответил я, – не получил.
Доркас подняла голову.
– Я получила. Один человек в садах Обители Абсолюта сказал, что, если мне повстречается кто-нибудь, кто произнесет эти слова, я должна передать ему: «Когда листья раскроются, лес тронется на север».
Хильдегрин почесал пальцем нос.
– Весь лес? Так он сказал?
– Он сказал именно то, что я произнесла, и ничего больше.
– Доркас, – вмешался я, – почему я ничего об этом не знаю?
– У нас ведь почти не было возможности поговорить наедине с тех пор, как мы встретились у перекрестка. А кроме того, я поняла, что это опасное поручение. И мне не хотелось перекладывать эту опасность на твои плечи. Это был тот же самый человек, который заплатил доктору Талосу. Но доктору он ничего такого не говорил. Я знаю – слышала всю их беседу. Он только сказал, что он твой Друг.
– И велел тебе передать эти слова мне? Доркас упрямо покачала головой. Смешок, вырвавшийся из широкой глотки Хильдегрина, казалось, донесся из-под земли.
– Ну, теперь это уже на так важно, верно? Поручение выполнено, а что до меня, то я не стал бы возражать, если бы это случилось чуть погодя. Но не страшно – здесь все друзья, кроме разве что той больной девушки, а она, сдается мне, все равно ничего не слышит, а если и слышит, так не понимает. Как, ты говоришь, ее зовут? Я оттуда не расслышал.
– Это потому, что я и не называл ее имени, – объяснил я. – Ее зовут Иолента. – Произнося «Иолента», я взглянул на ее лицо, освещенное ярким светом костра, и вдруг понял, что передо мной уже не Иолента: в этой изможденной женщине не осталось ничего от красавицы, которую полюбил Иона.
– И все это от одного укуса летучей мыши? Стало быть, в последнее время яду у них поприбавилось. Ведь меня самого пару раз кусали. – Перехватив мой взгляд, он добавил:
– Да, я видел ее раньше, молодой сьер, так же как и тебя, и крошку Доркас. Уж не думаешь ли ты, что я мог допустить, чтобы вы с той девушкой ушли из Ботанических Садов без сопровождения. Да еще когда ты твердил, что идешь на север, и затеял биться с офицером Серпентрионов. Я видел тебя в бою, я смотрел, как ты помогал одному парню расстаться с головой. Между прочим, это я, способствовал его поимке – думал, что он и вправду из Обители Абсолюта. И я той ночью стоял в толпе у помоста, только в самом заднем ряду. Я упустил тебя только на следующий день после заварухи у ворот. Так что я видел тебя, и видел ее, хотя от нее мало что осталось, кроме волос, да и волосы уже не те. Меррин обратилась к кумеане:
– Мать, рассказать им? Старуха кивнула.
– Если можешь, дитя мое.
– Все ее тело было пропитано особыми средствами, которые наделяли ее красотой. Теперь эта красота исчезает, потому что женщина потеряла много крови и испытала большие нагрузки. К утру от нее останутся лишь следы.
Доркас отпрянула.
– Это колдовство?
– Колдовства нет. Есть только знание, более или менее тайное.
Хильдегрин задумчиво разглядывал Иоленту.
– Никогда не думал, что можно так сильно изменить внешность. Это может пригодиться. Твоя хозяйка умеет это делать?
– Она могла бы больше, если бы пожелала. Доркас прошептала:
– Но как это возможно?
– Ей ввели в кровь вытяжки из желез животных, чтобы изменить строение тела. От этого у нее талия стала тонкой, груди огромными, наросла плоть на бедрах и так далее. Очищением и целительными мазями омолодили кожу. Зубы тоже очистили, а некоторые загнали в десны, а на них посадили новые коронки – одна, если посмотрите, уже выпала. Волосы выкрасили и сделали гуще, вшив шелковые нити в кожу черепа. Несомненно, вытравили почти все волосы на теле, и уж это, по крайней мере, при ней останется. Но что важнее всего, ее погрузили в транс и обещали красоту. После такого внушения люди верят с неистовой силой – как дети. А ее вера в то, что она прекрасна, завораживала и вас.
– Неужели для нее ничего нельзя сделать? – спросила Доркас.
– Я ничего не могу, а кумеаны не берутся за такие дела, разве что в случае крайней необходимости.
– Но она будет жить?
– Да, как вам и сказала Мать – только она этого не захочет.
Хильдегрин прочистил горло, сплюнул.
– Ладно, с этим покончено. Мы вроде как сделал для нее все, что могли. Так вот что я скажу: давайте-ка приступим к делу, ради которого собрались. Как ты сказала, кумеана, совсем неплохо, что эти трое здесь объявились. Я получил весточку, и они друзья Повелителя Листьев – прямо как я. Армигер поможет мне словить этого Апу-Пунхау. Моих-то двух парней убили по дороге. Так что может помешать нам действовать?
– Ничего, – пробормотала кумеана. – Звезда восходит.
Доркас сказала:
– Если мы должны в чем-то тебе помогать, то хоть скажи, что ты собираешься делать.
– Вернуть прошлое, – торжественно объявил Хильдегрин. – Вернуть мир во времена величия старого Урса. На этом самом месте, где мы сейчас сидим, жил некто, знавший много важного для нашего дела. Вот я и собираюсь добыть его. Это будет высшей точкой, если можно так выразиться, карьеры, которую знающие люди и так уже считают очень и очень впечатляющей.
Я спросил:
– Так ты собираешься вскрыть гробницу? Но ведь даже с помощью альзабо…
Кумеана протянула руку и отерла лоб Иоленты.
– Можно назвать это гробницей, но не его. Скорее это был его дом.
– Видишь ли, как все получилось, – стал объяснять Хильдегрин. – Я оказывал этой шатлене кой-какие услуги, если можно так выразиться. Не раз и не два. В конце концов я решил, что мне пора пожинать плоды. Будь уверен, я посвятил Хозяина Леса в свой нехитрый план. И вот мы здесь. Я заметил:
– Мне дали понять, что кумеана служит Отцу Иниру.
– Но долги-то надо платить, – самодовольно усмехнулся Хильдегрин. – Как подобает достойным людям. А потом, необязательно быть столь мудрой женщиной, чтобы понимать, как мудро иметь нескольких друзей на другой стороне, особенно на случай, если другая сторона выиграет.
Доркас обратилась к кумеане:
– Кто такой был этот Апу-Пунхау и почему его дворец все еще стоит, когда от остального города остались одни руины?
Старуха промолчала. Вместо нее ответила Меррин:
– Его имя не упоминается в легендах, а потому даже ученые ничего о нем не знают. Мать говорила нам, что «Апу-Пунхау» означает «Глава Дня». В древнейшие зоны он появлялся в этих краях и открывал людям много удивительных тайн. Он часто исчезал, но всегда возвращался. Но настало время, когда он не вернулся, и тогда захватчики разрушили его города. Теперь мы вернем его в последний раз.
– Без помощи колдовства?
Кумеана взглянула на Доркас глазами, сиявшими как звезды.
– Слова – это всего лишь символы. Меррин предпочитает считать, что колдовства не существует… и в этом случае его не существует. Если тебе хочется назвать то, что мы собираемся сделать, колдовством, то тогда колдовство будет жить, пока мы это делаем. В древние времена в одной дальней стране были две державы, разделенные горами. В одной воины одевались в желтые одежды, в другой – в зеленые. И сто поколений эти державы враждовали. Я вижу, что мужчина, который пришел с тобой, знает эту историю.
– Пришел туда раз отшельник, – подхватил я, – и посоветовал предводителю желтой армии одеть своих людей в зеленое, а повелителю зеленой, чтобы он одевал воинов в желтое. Но война между ними продолжалась, как и прежде. У меня в сумке книга, которая называется «Книга Чудес Урса и Неба», и в ней есть эта история.
– Это мудрейшая из всех книг, написанных людьми, – сказала кумеана, – хотя лишь немногие извлекают пользу из прочитанного. Дитя, объясни этому человеку, который в свое время станет мудрецом, что мы должны сделать этой ночью.
Молодая ведьма согласно кивнула:
– Прошлое, настоящее и будущее сосуществуют. Эта истина заложена во всех легендах, которые рассказывают посвященные в великие таинства. Если бы будущее не существовало в настоящем, то как могли бы мы приблизиться к нему? А если прошлого нет, то как можно войти из него в настоящее? Во сне разум разрывает оковы настоящего – вот почему спящие так часто слышат голоса умерших и получают известия о грядущем. Те, кто, как Мать, умеет приходить в такое же состояние во время бодрствования, живут в непрерывном потоке собственных жизней – так Абракс воспринимает все время как единый непреходящий миг.
Той ночью ветра почти не было, но теперь он совсем стих. В воздухе повисла гробовая тишина, и мягкий голос Доркас прозвучал в ней как удар колокола:
– Значит, женщина, которую ты зовешь кумеаной, войдет в это состояние и будет говорить с тем человеком голосами мертвых?
– Этого она не может сделать. Она очень стара, но этот город пришел в упадок задолго до того, как она появилась на свет. Ей подвластно лишь время ее собственной жизни, а для того, чтобы оживить этот город, нам понадобится помощь разума, существовавшего во времена его расцвета.
– Неужели в этом мире найдется столь древнее существо?
Кумеана покачала головой.
– В этом мире? Нет. Но все же такой разум существует. Посмотри, дитя мое. Вон там, за облаками. Та красноватая звезда называется «Рыбья Пасть». Как раз на одном из ее доныне уцелевших миров и обретается тот древний разум. Меррин, возьмись за мою руку, а ты, Хильдегрин, за другую. Палач, дай руку больной, а другой возьмись за руку Хильдегрина. Пусть твоя возлюбленная возьмется за руки больной подруги и Меррин… Вот теперь мы слились в кольцо – женщины по одну сторону, мужчины – по другую.
– Если что-то делать, то хорошо бы поскорее, – пробурчал Хильдегрин.
– По-моему, вот-вот начнется буря.
– Постараемся успеть. Сейчас мне понадобится сила каждого сознания, а от больной не много проку. Вы почувствуете, как я направляю ваши мысли. Делайте, как я велю.
Отпустив на мгновение руку Меррин, старуха (если она и вправду была женщиной) извлекла из-за корсажа хлыст. Его концы растворялись в ночной тьме, словно выходили за пределы зрения, хотя сам хлыст был размером с небольшой нож. Когда старуха открыла рот, я решил, что она собирается взять его в зубы, но она проглотила его. Мгновение спустя я увидел сквозь сморщенную кожу ее горла расплывчатые очертания ножа, тронутые по краям пурпуром.
– Все закройте глаза… Здесь есть незнакомая женщина, высокая, в цепях… Неважно, палач, теперь я ее знаю… Не размыкайте рук. Не размыкайте рук…
После Водалусовой трапезы я знал, что значит разделить свой разум с другим разумом. Но теперь все было по-другому. Кумеана не явилась мне ни в своем нынешнем облике, ни как молодая женщина. Скорее я чувствовал, что ее мысли окружают мои собственные, как рыбка окружена не видимым человеку водным потоком. Текла тоже была со мной, но и ее я не видел – мне только казалось, что она стоит за спиной, положив руку мне на плечо, а на своей щеке я чувствовал ее дыхание.
Потом она исчезла, и все остальное исчезло вместе с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31