А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Только не я, – возразила Мэй. – Я ем ровно столько, сколько надо, чтобы не умереть с голоду.
– Стар выглядела получше, чем утром, но тем не менее – плохо. Кожа была серого оттенка, и в глазах не было ни искорки. Самое плохое, что я чувствовала и видела: Стар до смерти напугана.
– Эта девчонка никогда ничего не боялась, – сказал Кларк. – Просто она знала, что больна, и ты приняла это за ее страх.
– Да она знала, что больна, однако боялась она – за Нэдди.
– За меня? – спросил я.
– Вот именно, – вставила Мэй.
– Кларк тоже слышал, что сказала Стар, но не придал значения ее словам, потому что были они не о его красивом лице.
– А что она сказала? – Мне вдруг подумалось, что мама уже дала мне ключ к разгадке.
– «С моим сыном может случиться ужасное, и я должна помешать этому». Вот что она сказала.
– Да все я слышал, – буркнул Кларк.

20

Несколько минут спустя я почувствовал непродолжительное, совершенно не свойственное мне успокоение и спросил, не говорила ли мама чего-либо еще о том ужасном, от чего она хотела защитить меня.
– Совсем немного, – ответила Нетти. – И не думаю, что она смогла бы пояснить сказанное.
– Она спросила, – добавила Мэй, – как мне живется без Джеймса. Стар ведь приезжала на похороны. – Хмурым взглядом она напомнила мне, что я не приехал. – Она казалась вялой и безрадостной, в общем, не такой, как всегда. Помню, она попросила Нетти связаться с одним из ее старых друзей. Потом пошла к разделочному столику и как-то очень странно вскрикнула. И сразу же грохнулась на пол. Клянусь, я думала, мы потеряли ее. Кларк сломя голову бросился к телефону.
– Супермену так не броситься, – сказал Кларк. Я сделал глубокий вдох, а за ним – выдох.
– Может, это прозвучит странно, но она случайно не упоминала ли моего отца?
Мэй и Нетти уставились на меня, рот Кларка распахнулся, придав лицу глупейшее выражение.
– Мне кажется, мама хочет, чтобы я узнал его имя. – Пораженный неожиданной идеей, я рывком двинулся вперед на стуле. – Она хотела, чтобы я успел приехать сюда, к ней. Она хотела, чтобы я не гадал всю оставшуюся жизнь, кто мой отец.
Кларк казался сбитым с толку.
– Ради бога, да с какой стати ты будешь гадать?
– С самого твоего рождения Стар ни словом не обмолвилась о твоем отце, – сказала Нетти.
– Наверное, все откладывала, откладывала до того момента, пока не поняла, что времени почти не осталось.
Тетушки обменялись взглядом, смысл которого я разгадать не смог.
– Я все понимаю – возможно, тогда вы считали, что моя мама бросила тень на вашу семью. Но вы приняли ее, вы приютили меня. Тетя Нетти, тетя Мэй, я бесконечно благодарен вам за все, что вы сделали. Но мне нисколечко не стыдно за то, что Стар не была замужем, когда я родился.
– Что за чушь ты несешь? – возмутился Кларк.
– Нашей семье никогда не приходилось краснеть за Стар, – сказала Нетти.
– Ну, может, тогда вы считали, что надо скрывать… – фраза моя умерла, не успев столкнуться со стеной их полного непонимания.
Мэй прищурилась, будто попытавшись получше сфокусировать свой взгляд на мне:
– Нэдди, когда Стар родила тебя, она была замужем.
– Нет, не была, – возразил я. – Именно об этом я и говорю.
– Уверяю тебя, была, – настаивала Нетти. – Она, по своему обыкновению, в очередной раз сорвалась с места, а вернулась уже замужней женщиной, причем до родов оставалась примерно неделя. Муж бросил ее, но я видела документы.
Все трое смотрели на меня, и во взгляде каждого я видел три разные степени неодобрения и даже негодования.
– Но почему же она ничего не говорила мне?
– Женщины не обязаны сообщать своим детям, что они незаконнорожденные.
Мириады странных чувств, будто искры крохотных фейерверков, обожгли мне грудь.
– А почему она дала мне не его фамилию, а ее?
– Потому что ты был более Данстэном, чем тот человек. Его имя не имело никакого значения.
– А документы у вас не сохранились?
– Вряд ли. Скорее всего, их уже давно нет.
Я без слов согласился. Мамино отношение ко всем официальным бумагам, кроме разве что автомобильных прав, выходило за все пределы простой беспечности.
– Давайте разберемся, все ли я правильно понял. Стар уехала из дома с незнакомым вам человеком, вышла за него замуж и забеременела. Муж бросил ее вскоре после того, как родился я. Так было дело?
– Почти все так, – сказала Нети.
– А что не так?
Нетти поджала губы и сложила руки на коленях. То ли она пыталась припомнить, то ли мысленно редактировала историю.
– Помню, Стар говорила мне, что парень сбежал через пару месяцев после того, как она поняла, что беременна. Она могла приехать сюда, но купила билет куда-то… Не помню точно, но там у нее была подружка еще со школьных времен. К тому времени, когда Стар уезжала из города, она жила не у меня. Связалась с какими-то подозрительными людьми из Альберта, занимавшимися бог знает чем.
Женщины встали. Через секунду поднялся и я:
– Стар не просила сообщить ее друзьям?
– Большинство этих людей, – Нетти сунула банку с маринадом обратно в сумку, – не имеет понятия, как вести себя в приличном доме. К тому же они все поразъехались кто куда.
– Ну, хоть кто-то должен был остаться…
– Если тебе не жалко потерять уйму времени, пожалуйста, вот ее записная книжка – Порывшись в своей сумке, Нетти вытащила потертую, черной кожи книжку размером с карманный ежедневник.
Стоя у двери, Кларк с раздражением наблюдал за усилиями Мэй отцепить свою трость от стула. Нетти величественно удалялась. Я присел на колени, чтобы освободить трость, и вложил ее в протянутую руку Мэй.
– Тетя Мэй, что сегодня утром сказала вам Джой?
– О… Мы уже разобрались с этим. Джой ошиблась.
– В чем?
– Я сказала ей: Джой, представляешь, к Нетти приехала Стар. Знаю, говорит Джой, я своими глазами видела, как она стоит на пороге и разговаривает с сыном Ее мальчик – необычайно красивый молодой человек!
– Надеюсь, это доказывает, что со Стар говорил не я, – сказал я.
– Нет, не доказывает, – покачала головой Мэй. – Но я знаю, что доказывает. Если б Стар встретила тебя вне пределов дома, она не просила бы Нетти позвонить тебе.

21

Записная книжка Стар оказалась палимпсестом передвижений ее самой и ее знакомых за великое множество лет. Я стоял рядом с секцией телефонов-автоматов на первом этаже и, листая странички, пытался в хаосе записей отыскать телефонный код Эджертона. Внимание мое привлекли три имени, одно из которых принадлежало человеку, заслужившему такую неприязнь Нетти и Мэй.
Его номер я набрал первым. Сиплый голос на том конце ответил:
– Ломбард. – Когда я назвал его имя, он съязвил: – А кого вы ожидали услышать, Гарри Трумэна?
Но ощущение, что Нетти и Мэй были правы, презирая мужа их младшей сестры, тут же улетучилось, как только я представился.
– Нэд, какие ужасные новости. Как мама себя чувствует?
Я сообщил ему все, что мог.
– Послушай, – сказал Тоби Крафт. – У меня сейчас тут народ из пригорода по вопросу крупной земельной сделки, пытаюсь расширить бизнес, понимаешь? Как освобожусь – сразу же приеду. Ужасно хочется взглянуть на тебя, малыш, ведь лет-то прошло…
Прежде чем он повесил трубку, я успел сказать:
– Тоби, Стар хотела, чтобы мы позвали ее старых друзей, и я подумал – может, вы знаете двух человек, чьи имена я нашел у нее в записной книжке?
– Ну, давай быстренько, – поторопил он.
Я открыл страничку с первым эджертонским именем:
– Рэчел Милтон.
– Забудь. Когда-то ее звали Рэчел Ньюборн. Частенько наведывалась в Альберт. Роскошный бюст. У нее все шло путем, пока не вышла замуж за этого придурка, Гринни Милтона, и не уехала в Эллендейл. – Прикрыв рукой микрофон, он что-то проговорил, я не разобрал слов. – Нэдди, все, мне пора.
– Еще одно имя. Сьюки Титер.
– А вот Сьюки позвони. Кстати, о бюсте – она была просто чемпионкой. С мамой твоей они души не чаяли друг в дружке. Все, пока.
Я набрал телефон «чемпионки», выждал шесть гудков, затем еще два. Автоответчик не вмешался в процесс. Я уж почти дал отбой, когда на десятом гудке трубку сняли. Сьюки Титер была не более приветлива, чем Тоби Крафт.
– Слушай, паренек, если ты пытаешься вытянуть из меня деньги, то я тебя огорчу: ты ошибся номером.
Скрытый жизнерадостный оптимизм в голосе Сьюки придал комедийный характер паузе, понадобившейся ей для ответа, а сам ответ поведал мне о ее материальном положении.
Я назвал себя.
. – Нэд Данстэн? Не может быть. Где ты, в городе? А мой телефон тебе дала Стар?
– В некотором роде, – ответил я. – Я звоню из больницы Святой Анны.
– Стар в больнице…
Я рассказал о том, что произошло утром.
– Незадолго до того, как ее разбил паралич, Стар попросила обзвонить ее друзей и дать им знать, если случится что-то серьезное. Может, вы подъедете? Это ее порадует. – И тут совершенно неожиданно свалившееся на меня горе, будто прорвав защиту, больно сжало грудь. – Простите… – пробормотал я. – Я не хотел вас расстраивать.
– Сынок, я не против, можешь поплакать, – сказала он. – Она в сознании?
Вопрос помог мне выкарабкаться и взять себя в руки.
– Да, когда не спит.
– Я буду там сразу же, как приведу себя в порядок. Кому еще ты звонил?
– Тоби Крафту. У меня тут еще одно имя. Рэчел Милтон.
– Да? Удивил Может, они и оставались подругами, не могу сказать. Точно знаю, что Рэчел порвала со всеми своими старыми друзьями. Нэд… Надеюсь, нам удастся поболтать с тобой…
Голосом, состоящим наполовину из меда, а наполовину из черной патоки, ответившая по телефону Милтонов женщина сообщила мне, что доложит миссис Рэчел о моем звонке, а кто звонит? Я сообщил свое имя и добавил, что являюсь сыном ее старинной подруги. Линия умерла на пару минут. Когда наконец трубку подняла Рэчел Милтон, она показалась мне нерешительной, раздражительной и скучной:
– Пожалуйста, простите, что заставила вас столько Ждать. Лулу пошла искать меня по всему дому вместо того, чтобы просто воспользоваться интеркомом.
Я же был почти уверен, что те две минуты она решала, стоит ли вообще отвечать на мой звонок.
– Вы хотите мне что-то сообщить?
Выслушав меня, Рэчел Милтон сокрушенно поцокала языком. Я чуть ли не воочию видел, как крутятся колесики в ее голове.
– Я надеюсь, вы не сочтете меня бессердечной, но, к сожалению, сегодня я приехать не смогу. Через пять минут убегаю на заседание юбилейного комитета, но прошу вас, передайте, пожалуйста, вашей матушке большой привет от меня. И скажите, что я приеду к ней, как только смогу. – Не желая казаться невежливой, она добавила: – Спасибо, что позвонили, надеюсь, Стар вскоре поправится. Я сама с этой жизнью тоже вот-вот загремлю в больницу.
– Могу зарезервировать вам палату в «Святой Анне», – предложил я.
– Гринвилл, мой муж, меня прибьет. Он ведь в совете Лаундэйла. Вы бы слышали, как он пробивал федеральные фонды для «Святой Анны». Да после этого они должны поднимать из гробницы Тутанхамона, вот что я вам скажу!
Когда Рэчел Милтон повесила трубку, я сунул руки в карманы и пошел по коридору мимо стеклянной стены магазинчика подарков. Несколько мужчин и женщин в больничных халатах сидели на обитых дерматином скамьях в длинном унылом вестибюле, и человек шесть стояло в очереди в регистратуру.
Маленький светловолосый мальчишка с полными радостного ликования голубыми глазами повернулся в коляске при моем приближении. На груди его футболки красовался розовый динозавр. Грудные младенцы и маленькие дети всегда очаровывали меня. Слов нет, как я люблю тот момент, когда они смотрят прямо в твое сердце и безошибочно находят там родственную душу. Я помахал ему пальцами и состроил идиотскую рожицу, которая пользовалась успехом у предыдущих незнакомых малышей. Мальчонка радостно вскрикнул. Высокая, крепко сбитая женщина рядом с ним взглянула вниз, подняла глаза на меня, затем снова опустила их на ребенка – тот вдруг закричал: «Билл! Билл!» и попытался вывернуться из коляски.
– Сыночек, – обратилась к нему женщина, – это не Билл.
По первому моему впечатлению незнакомка представляла женскую половину местной команды по перетягиванию каната. Однако это впечатление тут же угасло, вытесненное другим – осознанием интеллекта, отпечаток которого лежал на всем ее притягательном, даже притягательно прекрасном существе. Красота и интеллект ее казались неразрывными, и, когда я стоял под мягким взглядом ее карих глаз и с улыбкой наблюдал за попытками ее сына выбраться из коляски и кинуться ко мне, родилось третье впечатление: если кого она и напоминает, так это наделенную сознанием белокурую пантеру. Искра узнавания сверкнула в ее глазах, и я подумал, что она успела четко рассмотреть все, что только пронеслось перед моим мысленным взором.
Скорее всего, я бы покраснел – мое восхищение было настолько очевидным, – если б она едва ли не осознанно не отпустила меня, переключив все свое внимание на сына, что позволило мне как следует рассмотреть ее: отметить совершенство, с каким подстриженные темно-русые волосы обрамляли ее лицо, и дорогую скромность ее синей блузки и белой льняной юбки. В очереди перед окошком регистратуры рядом с дюжиной эджертонцев в футболках и шортах она казалась чужестранкой. Женщина улыбнулась мне, и вновь я увидел, что ее мягкую красоту прикрывает, словно щитом, интеллект, в то же время переплетаясь с этой красотой и составляя с ней единое целое.
– Очаровательный малыш у вас, – проговорил я, не удержавшись.
Очаровательный малыш изо всех сил пытался вытянуть ноги в кроссовках с застежками-липучками из-за лямок коляски.
– Благодарю вас, – сказала она. – Кобби, это очень хороший дядя, но он не Билл.
Я положил руки на колени, чуть наклонился вперед, и мальчик, развернувшись, вгляделся в мое лицо. Его глаза потемнели от разочарования и тотчас прояснились. Он смешно фыркнул.
– Ну, наконец-то очередь сдвинулась, – сказала она.
Я выпрямился и помахал им рукой. Кобби восторженно помахал мне в ответ, а женщина встретила мои глаза взглядом, согревавшим меня все то время, пока я шел через вестибюль к солнечному свету улицы. За низкой каменной стеной в дальнем конце парковки узкая полоска земли переходила в берег ленивой серо-коричневой Миссисипи. Меня вдруг поразило сравнение: река ползла вдоль западной части города, как уныло-печальная тайна. Интересно, думалось мне, помнили ли тетушки старые небылицы тех времен, когда весь Эджертон умещался на одном берегу руки? Затем сдуру стал гадать, встречу ли когда-нибудь женщину, которую увидел в вестибюле больницы. А если встречу – что тогда? У нее ребенок – следовательно, есть муж, и все, что я навоображал о ней, было не более чем естественным в этой ситуации отвлечением внимания от моих страхов за мать. Этого хватило, чтобы напомнить мне: такие люди на самом деле существуют.

22

Думая о предстоящих мне ночных дежурствах, я заглянул в магазин подарков, взял парочку детективов в бумажной обложке и немного леденцов. Седая кассирша повертела в руках книги в поисках ценников на обложках и начала тыкать пальцем в клавиатуру.
За моей спиной вдруг детский голосок прозвенел «Ты – не – Билл!» – и следом рассыпался смехом. Я повернулся и увидел знакомые озорные смеющиеся голубые глаза.
Мальчонка в одной руке держал кроссовку, в другой – плюшевого медвежонка.
– Я не Билл? – улыбнулся я его матери. Привлекательность женщины еще более, чем раньше, показалась мне щитом, за которым она могла строить собственные умозаключения по поводу откликов, которые вызывало ее обаяние.
– Снова встретились… – проговорила она.
– Госпиталь так мудрено спроектирован, что рано или поздно обязательно встречаешься с кем-то дважды.
– А вы не знаете, где отделение интенсивной терапии? Я здесь впервые.
– Третий этаж, – сказал я. – Пойдемте, провожу.
Женщина за прилавком отсчитала мне сдачу и опустила книжки и конфеты в пакет. Я отошел чуть в сторону, и к прилавку подошла мать мальчика.
– Почем у вас плюшевые мишки? Продавщица внимательно посмотрела на мальчика. Лучась весельем, малыш смотрел на нее в ответ.
– Пациентам нашего отделения запрещено передавать подарки или цветы.
– Это ему. – Мать малыша порылась в сумочке. – Награда за хорошее поведение. Или взятка, не знаю. Наша обожаемая няня сегодня утром покинула нас.
Мальчик показал на меня пальцем и сказал:
– Ты-не-не-не-Билл!
– Это действительно так, – доверительно сообщил ему я.
Прижав кроссовку и мишку к груди, малыш залился смехом. Я попытался припомнить его имя и не смог. Он встретился глазами с моими и заявил:
– Билл ездит на газонокосилке!
– Нет, это ты ездишь на газонокосилке, – сказал я, поскольку противоречие – первый принцип юмора четырехлетнего человечка.
Мы вышли втроем из магазина и свернули к лифтам.
– Ваш новый лучший друг – мой сын, зовут его Кобби, а меня – Лори Хэтч, – сказала женщина – Моей уборщице вчера сделали операцию, и мы пришли навестить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65