Мимо прошел паж, и, взглянув на него, девушка похолодела. Как мог Каллум пробраться сюда и где раздобыл такой богатый наряд? Она уже протянула к мальчику руку, намереваясь остановить его, как вдруг кто-то схватил ее за запястье.
– Может, стоит все же поглядывать по сторонам – а вдруг увидим нашу девицу прямо на дороге? – обратился Йен к Пейтону, когда они ехали верхом к замку.
– И не думай. Ты ни за что ее не увидишь, – ответил Пейтон. – Эта девушка умеет превращаться в самую настоящую тень.
– В самом деле? – изумился Йен. Они как раз съехали во двор замка и спешились.
Приказав слуге, который вышел им навстречу, подержать лошадей, Пейтон зашагал рядом с Йеном.
– Да, она удивительно ловка. Двигается бесшумно, стремительно и в любой момент может исчезнуть.
Когда они вошли в запруженный людьми главный зал, Йен оглянулся кругом и нахмурился.
– В таком случае, как мы ее здесь найдем?
– Это будет нелегко, но, – он кивком указал на Родерика, – вон стоит ее добыча, значит, и она сама где-то поблизости. Так что смотри в оба. Чтобы нанести удар, ей придется появиться хотя бы на миг. А я же пойду ее искать.
Оставив на страже Йена, Пейтон отправился обыскивать темные углы зала, где могла прятаться Кирсти. Тихо скользя вдоль погруженной во мрак стены, Пейтон понял, что такого рода передвижение таит в себе целый ряд преимуществ. Его ни разу не остановили и не задержали ни женщины, вознамерившиеся пофлиртовать, ни мужчины, которым вздумалось обсудить с ним изготовившихся к битве регентов или же бесконечно меняющиеся союзы с англичанами и вопрос, следует ли становиться на сторону дома Йорков или дома Ланкастеров. Что касается дел английского двора, то Пейтон вообще полагал, что самое умное – это предоставить обоим домам биться за обладание английской короной без помощи шотландцев, а потом заняться вплотную победителем – если, конечно, англичане сами не перебьют друг друга во время склок. В данный момент вопрос, кто именно из английских дураков завоюет корону, волновал Пейтона еще меньше обычного. Он хотел только одного – благополучно вывести Кирсти из замка и отвезти обратно домой, где намеревался ругать ее за глупость до тех пор, пока не запылают ее хорошенькие ушки.
Как раз в тот момент, когда Пейтон машинально следил взглядом за своим маленьким кузеном Авеном, который проходил мимо и, к счастью, не заметил его, Пейтон вдруг увидел какое-то движение в темном углу. Даже столь ненадежное укрытие Кирсти сумела использовать. Пейтон поспешил к ней и оказался прямо за ее спиной в тот момент, когда она шагнула вперед. Он схватил ее за запястье и не дал коснуться Авена, к которому потянулась ее рука.
– Это Каллум, – шепотом проговорила Кирсти, когда Пейтон, увлекший ее обратно в тень стены, потащил в сторону дверей.
– Нет, это мой кузен Авен Макмиллан, – ответил Пейтон, выглянув из укрытия, чтобы дать сигнал Йену идти к лошадям.
– Но он вылитый Каллум!
– Да. Я знаю. Потом объясню – после того, как выскажу все, что думаю о тебе и твоей дурости.
Кирсти хотела возмутиться его грубым обращением, когда он поволок ее во двор замка и закинул на свою лошадь, но потом решила, что разумнее вести себя тихо.
Едва войдя в дом, Пейтон потащил ее к себе в кабинет и толкнул к креслу. Измученная эмоциональными баталиями, которые она вела сама с собой на протяжении последних нескольких часов, Кирсти рухнула на сиденье. Она слегка удивилась, когда Пейтон подал ей кубок вина. Молча, без единого Слова. И отошел от нее. Кирсти сдержала улыбку. Даже в ярости этот человек не забывал о манерах.
– Ты решила его убить? – спросил наконец Пейтон и повернулся к ней.
– Да, – призналась девушка. – Я собиралась вонзить кинжал в его черное сердце. – Она отпила вина. – Какое-то время мне казалось, что лучше вспороть ему живот, чтобы он умирал медленно и мучительно. Затем подумала, не отрезать ли ему его мужское достоинство, чтобы он не мог больше совершать свои злодейства. – Она снова глотнула вина. – Затем я… – Глаза ее округлились – Пейтон выхватил у нее кубок, сердито заглянул в него – вина оставалось еще достаточно, – затем сердито посмотрел на нее. – Я не пьяна, – негромко проговорила Кирсти, забирая у него кубок.
– Вот тебя бы точно убили.
– Вполне возможно. Это не имеет значения. Я хотела отправить это чудовище прямиком в ад.
– А парочка громил, которые ходят за ним по пятам? Они что, стояли бы и смотрели, как ты его убиваешь?
Кирсти подумала, что легче было бы ей сплясать босиком на гвоздях, чем признаться, что она совершенно забыла про охранников Родерика. Они были слепо преданы своему хозяину и столь же сильны, сколь и глупы. Стоило им увидеть кинжал, блеснувший в ее руке, как они тотчас свернули бы ей шею или снесли голову с плеч огромным мечом. Именно таким способом они лишали жизни людей.
– Я думала, мне поможет мое проворство, – сказала она.
– Ты вообще ни о чем не думала, – рявкнул он. – У тебя и плана-то никакого не было. Просто взяла и поскакала с ножиком в руке, готовая свершить убийство или погибнуть. Или ты и вправду считала, что, когда кинешься на Родерика, народ расступится перед тобой, приговаривая: «Режь его, дорогая, на здоровье»?
Она со стуком поставила кубок на маленький столик м вскочила на ноги. Гнев, все еще тлевший в ее душе, теперь обратился на Пейтона. Он невольно попятился, к великому удовольствию Кирсти. Она и без него знала, что поступила опрометчиво. Но неужели он не мог выказать ей ни сочувствия, ни понимания? Уж кому, как не ему, было хорошо известно, что толкнуло ее на этот поступок!
– Народу, – процедила она сквозь зубы, – следовало поступить именно так. Любой должен был считать делом чести поднять меч или кинжал на этого гнусного человека и изрубить его на куски. Да, я не думала, и я не рассчитывала. У меня в голове была только одна мысль, после того как я увидела бедного маленького Робби, – что Родерик зажился на этом свете. Пора отправить его в мир иной. Чтобы каждый ребенок, которому он успел причинить зло, мог бы плюнуть на его могилу и предать проклятию его черную душу.
Она подошла к камину и уставилась на огонь ничего не видящим взглядом. Кирсти едва сдерживала слезы, кляня себя за такую слабость. Она чуть напряглась, когда Пейтон подошел к ней сзади и обнял.
– Маленькие мальчики не будут плевать на могилу этого негодяя, – шепнул он ей на ухо. – Они будут на нее писать.
Кирсти никогда бы не поверила, что столь грубая шутка способна ее рассмешить. Впрочем, нельзя не признать, что были в ней и юмор, и правда жизни. Ее собственные братья именно так и поступили бы, даже утонченный Эдвард.
– Почему этот мальчик так похож на Каллума? – спросила она, надеясь, что беседа поможет ей сохранить хладнокровие, несмотря на его объятия и нежные поцелуи, которыми он осыпал ее ухо и шею.
– Потому что Каллум ему родня, – ответил Пейтон.
Кирсти высвободилась из его рук, отошла в сторону и спросила:
– Ты в этом уверен?
– Совершенно уверен, но, пока не узнаю имя матери и еще кое-что, ничего не скажу мальчику. Для Макмилланов достаточно одного взгляда на Каллума, чтобы признать его своим, а вот Каллуму потребуются доказательства, чтобы поверить и принять это. – Пейтон снова переместился и теперь стоял перед ней; затем потихоньку стал приближаться, пока она не оказалась припертой к стенке. – Тогда у него будет имя и клан. Еще лучше, если я разыщу его близких родственников.
– А они захотят его принять?
– Да. – Он заметил пробежавшую по ее лицу тень сомнения. – Это клан моего дяди Эрика. Поверь мне, именно так они и поступят. Они примут мальчика с распростертыми объятиями. Кровное родство для них очень важно.
– Это было бы чудесно. У Каллума появилось бы свое имя, семейное наследие, даже свой клан – это принесло бы ему много пользы. – Она слегка нахмурилась, когда Пейтон обхватил ладонями ее голову и привлек к себе. – Отойди. Я устала от этих игр в любовь.
– Я тоже устал, – сказал он, и губы его легко коснулись ее губ. – Устал от твоей постоянной борьбы с чувством, которое вспыхнуло между нами. Устал ждать твоего «да».
– Бедный мальчик. Пойми наконец, что девушка может сказать тебе «нет».
Кирсти так хотелось ответить на его ласки, но страсть, которую Пейтон возбуждал в ней, пугала ее.
– Такого пока не случалось, – насмешливо произнес он и едва не расхохотался, такое оскорбленное выражение появилось на ее лице. – Ведь ты хочешь сказать «да», девочка, – сказал он и поцеловал ее. – Скажи «да», – шепнул он, касаясь губами ее шеи.
– Не могу. Я замужняя женщина.
– Ты – вдова, не ставшая женой.
Продолжая целовать ее, Пейтон расшнуровал ей жилет, и рука его проникла под блузку. Он ласкал ее груди, теребил соски и довел Кирсти до изнеможения.
Не в силах больше сопротивляться, она обвила его шею руками и прильнула к нему. Опомнилась она, когда почувствовала, что он гладит ее между ног. Сделав над собой усилие, девушка вырвалась из его объятий и бросилась бежать.
В дверях она столкнулась с Йеном, едва не сбив его с ног, и помчалась дальше.
– Эта женщина твердо решила превратить меня в калеку, – сказал Пейтон, наливая себе кружку вина в надежде, что несколько стаканов потушат пожар желания. Он обернулся к Йену и, заметив, что тот хочет что-то сказать, быстро добавил: – Я не в настроении выслушивать шутки. Одно слово о том, что я, должно быть, старею и теряю свое очарование, и я за себя не отвечаю. – Он залпом выпил вино и снова наполнил кружку.
– Может, девушка вас не хочет, – сказал Йен.
– Хочет. Так же сильно, как я ее.
– Ведь она девица, к тому же соблюдает супружеский обет.
– Это мне известно.
– Тогда почему бы вам не оставить ее в покое? – спросил Йен, усаживаясь.
– Не могу, – рявкнул Пейтон, затем вздохнул и запустил в волосы пятерню. – Я просыпаюсь по ночам весь в поту и с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься в ее комнату, не забраться в ее постель и не овладеть ею.
– Так поступать нехорошо. Ведь она не похожа на женщин, с которыми вам приходилось иметь дело.
– Я знаю.
Йен вытянул ноги, некоторое время пристально смотрел на свои сапоги, затем вновь перевел взгляд на Пейтона.
– Ну, затащите вы ее в постель. Что дальше?
– Снова потащу. Йен поморщился.
– Не знаю. Может, после двух-трех недель безумной любви до потери сознания ко мне вернется рассудок, и я вновь стану хитроумным парнем.
Йен расхохотался.
– Как только станет известно, что она живет под одной крышей со мной, все решат, что мы с ней любовники, независимо от того, оставлю я ее в покое, как ты говоришь, или нет. А, учитывая тот факт, что она состояла в законном браке в течение пяти лет, никому и в голову не придет, что я соблазнил невинную девицу. Можешь считать меня несправедливым, даже жестоким, я не стану строить никаких планов на будущее, прежде чем не пойму, что на меня нашло.
– Может, это и к лучшему. – Йен налил себе вина. – Как вы думаете, она действительно попыталась бы сегодня убить этого негодяя? – спросил он, снова усаживаясь.
– Нет, – ответил Пейтон. – Она еще в замке передумала и потихоньку продвигалась к дверям. Увидела Авена и решила, что это Каллум.
– Вы объяснили ей, почему мальчики похожи, как близнецы?
– Я рассказал ей то немногое, что мне известно. Она на это никак не прореагировала. А тебе удалось раскопать что-нибудь?
– Его мать звали Джоан. Она была младшей дочерью свинопаса. Этот свинопас еще жив. Я собираюсь потолковать с ним в скором времени. Боюсь только, что не сдержусь и крепко отделаю этого дурня. Он, видите ли, выставил бедную девочку за дверь, едва узнал, что она брюхата. Люди думают, что он прекрасно знал, кто такой Каллум.
– Вот негодяй! Как он мог обойтись так с собственной дочерью?
– Думаю, об этой ветви семейного древа Каллуму рассказывать совсем не обязательно.
– И верно, ни к чему. Возможно, ему это известно, но я не стал бы проверять. Сообщи, если узнаешь что-нибудь еще, – сказал Пейтон, вставая. – А я попробую выяснить, не знает ли сэр Брайан что-нибудь о некой Джоан, дочери свинопаса, когда отправлюсь завтра в замок. Что ж, день выдался нелегкий, и если исходить из опыта предыдущих двух недель, то и ночка будет не из коротких. Выспись хорошенько, – добавил он со вздохом и направился к своей по-прежнему, увы, пустой постели.
Заслышав шаги Пейтона, Кирсти вцепилась в одеяло. У двери ее спальни он помедлил и пошел дальше, в свою комнату. Она с трудом сдержалась, чтобы не выбежать ему навстречу, и злилась на себя.
Этот мужчина хуже чумы. Она до сих пор не могла прийти в себя после любовных игр, которые он с ней затеял. Соски были напряжены и ныли. А главное – она все еще ощущала его пальцы между ног. И вспоминала об этом с удовольствием. А ласковые слова, которые он ей нашептывал, как ни старалась, не могла забыть.
Кирсти пришла в ярость – до чего же, оказывается, она слаба!
Да, эта ночь будет очень длинной.
Глава 7
Каллум и Мойра сразу же подняли глаза на Кирсти, едва та вошла в комнату, служившую детям спальней. Они сидели, скрестив ноги по-турецки на постели быстро поправлявшегося Робби, который полулежал на куче мягких подушек. Кирсти улыбнулась детям и поставила поднос с подслащенными медом овсяными печеньями и прохладным сидром.
– Ну, мальчик мой, – обратилась она к Робби, – ты очень неплохо выглядишь, и очень скоро, думаю, тебе можно будет встать с постели.
– Я хотел встать уже сегодня, но Крошка Элис не разрешила, – недовольно ответил Робби.
Кирсти обрадовалась. Желание встать с постели после болезни – верный признак выздоровления.
– Нужно слушаться Крошку Элис, мой мальчик. А теперь съешь-ка то, что она прислала тебе. Ты должен как следует есть, а то ведь кожа да кости. Дэвид, Алан и Уильям уверяли меня, что в жизни не пробовали таких вкусных овсяных печений.
– Они снова вертятся в кухне возле Крошки Элис? – спросил Каллум.
– Да. Они к ней привязались, – ответила Кирсти.
– Мало сказать, привязались. И к ней, и к Йену Сильному.
– Что ж, они люди хорошие.
– О да. Но Йен Сильный не учит их сражаться. Они еще слишком малы.
– Только через несколько лет придет их черед учиться искусству ратоборства.
Каллум ответил на это важным кивком, и Кирсти с трудом сдержала улыбку. Мальчик, дороживший своим положением ученика Йена, ревновал его. Каждое утро он вместе с Йеном отправлялся в подвал, на редкость просторное помещение, где Йен обучал его азам воинского искусства. Кирсти не могла не заметить, что настороженность Каллума и его гнев на весь белый свет стали постепенно исчезать. Видимо, Йен по-мужски поговорил с Каллумом, пытаясь избавить мальчика от чувства вины и стыда. Прямо на глазах у Кирсти Каллум изменился, и это глубоко взволновало девушку.
Она оставалась в комнате, болтая с детьми, пока они не прикончили и сидр, и печенье. Каллум заверил ее, что он вполне в состоянии оказать помощь Робби, если больному понадобится что-нибудь, так что Кирсти взяла поднос и понесла на кухню. Выглянув из окна, она увидела остальных мальчишек: они помогали Элис возиться в саду.
– Моя Элис очень полюбила мальчуганов.
Кирсти вскрикнула от неожиданности – она не слышала, как Йен приблизился к ней. К этому очень крупному мужчине, темному, не слишком красивому, покрытому шрамами, Кирсти с первого взгляда прониклась симпатией. В данный момент на лице его отражалась неловкость, можно было подумать, что он нервничает.
– Мне кажется, мальчики тоже к ней привязались, – заметила Кирсти.
– Да. – Йен провел пальцами по большому, неровному шраму на щеке и вздохнул. – Как вы планируете поступить с детьми? Когда минует опасность, я хочу сказать.
– Ну, никаких определенных планов у меня нет. Я собиралась отправить их всех к моему брату Юдарду, как отправляла других детей прежде.
– Я помню – вы рассказывали.
– Но потом все изменилось, и отсылать их стало слишком опасно. Ни у кого из этих детей нет семьи, так что скорее всего я оставлю их при себе. Может, когда-нибудь, когда мы все окажемся в безопасности у моих родных, я постараюсь подыскать семьи, которые захотели бы взять их, или определю к кому-нибудь в подмастерья. – Она пожала плечами. – Там видно будет.
– Да, конечно. – Он посмотрел в окно, на свою жену и мальчиков. – Мы поженились с Элис почти пятнадцать лет назад. Ей тогда едва исполнилось четырнадцать, мне – семнадцать. Она быстро понесла, но ребенок не выжил. И так еще два раза, в течение двух следующих лет. В последний раз что-то там у нее повредилось, как нам сказала повитуха. Думаю, это и к лучшему, уж очень Элис горевала по каждому ребеночку. Повитуха оказалась права, Элис теперь бесплодна, потому что больше ни разу детей не было.
– Как это грустно, – прошептала Кирсти, у которой сердце разрывалось при мысли о том, что пережила эта пара. Она догадывалась, о чем собирается и никак не может заговорить Йен, и с трудом подавила желание оставить детей при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Может, стоит все же поглядывать по сторонам – а вдруг увидим нашу девицу прямо на дороге? – обратился Йен к Пейтону, когда они ехали верхом к замку.
– И не думай. Ты ни за что ее не увидишь, – ответил Пейтон. – Эта девушка умеет превращаться в самую настоящую тень.
– В самом деле? – изумился Йен. Они как раз съехали во двор замка и спешились.
Приказав слуге, который вышел им навстречу, подержать лошадей, Пейтон зашагал рядом с Йеном.
– Да, она удивительно ловка. Двигается бесшумно, стремительно и в любой момент может исчезнуть.
Когда они вошли в запруженный людьми главный зал, Йен оглянулся кругом и нахмурился.
– В таком случае, как мы ее здесь найдем?
– Это будет нелегко, но, – он кивком указал на Родерика, – вон стоит ее добыча, значит, и она сама где-то поблизости. Так что смотри в оба. Чтобы нанести удар, ей придется появиться хотя бы на миг. А я же пойду ее искать.
Оставив на страже Йена, Пейтон отправился обыскивать темные углы зала, где могла прятаться Кирсти. Тихо скользя вдоль погруженной во мрак стены, Пейтон понял, что такого рода передвижение таит в себе целый ряд преимуществ. Его ни разу не остановили и не задержали ни женщины, вознамерившиеся пофлиртовать, ни мужчины, которым вздумалось обсудить с ним изготовившихся к битве регентов или же бесконечно меняющиеся союзы с англичанами и вопрос, следует ли становиться на сторону дома Йорков или дома Ланкастеров. Что касается дел английского двора, то Пейтон вообще полагал, что самое умное – это предоставить обоим домам биться за обладание английской короной без помощи шотландцев, а потом заняться вплотную победителем – если, конечно, англичане сами не перебьют друг друга во время склок. В данный момент вопрос, кто именно из английских дураков завоюет корону, волновал Пейтона еще меньше обычного. Он хотел только одного – благополучно вывести Кирсти из замка и отвезти обратно домой, где намеревался ругать ее за глупость до тех пор, пока не запылают ее хорошенькие ушки.
Как раз в тот момент, когда Пейтон машинально следил взглядом за своим маленьким кузеном Авеном, который проходил мимо и, к счастью, не заметил его, Пейтон вдруг увидел какое-то движение в темном углу. Даже столь ненадежное укрытие Кирсти сумела использовать. Пейтон поспешил к ней и оказался прямо за ее спиной в тот момент, когда она шагнула вперед. Он схватил ее за запястье и не дал коснуться Авена, к которому потянулась ее рука.
– Это Каллум, – шепотом проговорила Кирсти, когда Пейтон, увлекший ее обратно в тень стены, потащил в сторону дверей.
– Нет, это мой кузен Авен Макмиллан, – ответил Пейтон, выглянув из укрытия, чтобы дать сигнал Йену идти к лошадям.
– Но он вылитый Каллум!
– Да. Я знаю. Потом объясню – после того, как выскажу все, что думаю о тебе и твоей дурости.
Кирсти хотела возмутиться его грубым обращением, когда он поволок ее во двор замка и закинул на свою лошадь, но потом решила, что разумнее вести себя тихо.
Едва войдя в дом, Пейтон потащил ее к себе в кабинет и толкнул к креслу. Измученная эмоциональными баталиями, которые она вела сама с собой на протяжении последних нескольких часов, Кирсти рухнула на сиденье. Она слегка удивилась, когда Пейтон подал ей кубок вина. Молча, без единого Слова. И отошел от нее. Кирсти сдержала улыбку. Даже в ярости этот человек не забывал о манерах.
– Ты решила его убить? – спросил наконец Пейтон и повернулся к ней.
– Да, – призналась девушка. – Я собиралась вонзить кинжал в его черное сердце. – Она отпила вина. – Какое-то время мне казалось, что лучше вспороть ему живот, чтобы он умирал медленно и мучительно. Затем подумала, не отрезать ли ему его мужское достоинство, чтобы он не мог больше совершать свои злодейства. – Она снова глотнула вина. – Затем я… – Глаза ее округлились – Пейтон выхватил у нее кубок, сердито заглянул в него – вина оставалось еще достаточно, – затем сердито посмотрел на нее. – Я не пьяна, – негромко проговорила Кирсти, забирая у него кубок.
– Вот тебя бы точно убили.
– Вполне возможно. Это не имеет значения. Я хотела отправить это чудовище прямиком в ад.
– А парочка громил, которые ходят за ним по пятам? Они что, стояли бы и смотрели, как ты его убиваешь?
Кирсти подумала, что легче было бы ей сплясать босиком на гвоздях, чем признаться, что она совершенно забыла про охранников Родерика. Они были слепо преданы своему хозяину и столь же сильны, сколь и глупы. Стоило им увидеть кинжал, блеснувший в ее руке, как они тотчас свернули бы ей шею или снесли голову с плеч огромным мечом. Именно таким способом они лишали жизни людей.
– Я думала, мне поможет мое проворство, – сказала она.
– Ты вообще ни о чем не думала, – рявкнул он. – У тебя и плана-то никакого не было. Просто взяла и поскакала с ножиком в руке, готовая свершить убийство или погибнуть. Или ты и вправду считала, что, когда кинешься на Родерика, народ расступится перед тобой, приговаривая: «Режь его, дорогая, на здоровье»?
Она со стуком поставила кубок на маленький столик м вскочила на ноги. Гнев, все еще тлевший в ее душе, теперь обратился на Пейтона. Он невольно попятился, к великому удовольствию Кирсти. Она и без него знала, что поступила опрометчиво. Но неужели он не мог выказать ей ни сочувствия, ни понимания? Уж кому, как не ему, было хорошо известно, что толкнуло ее на этот поступок!
– Народу, – процедила она сквозь зубы, – следовало поступить именно так. Любой должен был считать делом чести поднять меч или кинжал на этого гнусного человека и изрубить его на куски. Да, я не думала, и я не рассчитывала. У меня в голове была только одна мысль, после того как я увидела бедного маленького Робби, – что Родерик зажился на этом свете. Пора отправить его в мир иной. Чтобы каждый ребенок, которому он успел причинить зло, мог бы плюнуть на его могилу и предать проклятию его черную душу.
Она подошла к камину и уставилась на огонь ничего не видящим взглядом. Кирсти едва сдерживала слезы, кляня себя за такую слабость. Она чуть напряглась, когда Пейтон подошел к ней сзади и обнял.
– Маленькие мальчики не будут плевать на могилу этого негодяя, – шепнул он ей на ухо. – Они будут на нее писать.
Кирсти никогда бы не поверила, что столь грубая шутка способна ее рассмешить. Впрочем, нельзя не признать, что были в ней и юмор, и правда жизни. Ее собственные братья именно так и поступили бы, даже утонченный Эдвард.
– Почему этот мальчик так похож на Каллума? – спросила она, надеясь, что беседа поможет ей сохранить хладнокровие, несмотря на его объятия и нежные поцелуи, которыми он осыпал ее ухо и шею.
– Потому что Каллум ему родня, – ответил Пейтон.
Кирсти высвободилась из его рук, отошла в сторону и спросила:
– Ты в этом уверен?
– Совершенно уверен, но, пока не узнаю имя матери и еще кое-что, ничего не скажу мальчику. Для Макмилланов достаточно одного взгляда на Каллума, чтобы признать его своим, а вот Каллуму потребуются доказательства, чтобы поверить и принять это. – Пейтон снова переместился и теперь стоял перед ней; затем потихоньку стал приближаться, пока она не оказалась припертой к стенке. – Тогда у него будет имя и клан. Еще лучше, если я разыщу его близких родственников.
– А они захотят его принять?
– Да. – Он заметил пробежавшую по ее лицу тень сомнения. – Это клан моего дяди Эрика. Поверь мне, именно так они и поступят. Они примут мальчика с распростертыми объятиями. Кровное родство для них очень важно.
– Это было бы чудесно. У Каллума появилось бы свое имя, семейное наследие, даже свой клан – это принесло бы ему много пользы. – Она слегка нахмурилась, когда Пейтон обхватил ладонями ее голову и привлек к себе. – Отойди. Я устала от этих игр в любовь.
– Я тоже устал, – сказал он, и губы его легко коснулись ее губ. – Устал от твоей постоянной борьбы с чувством, которое вспыхнуло между нами. Устал ждать твоего «да».
– Бедный мальчик. Пойми наконец, что девушка может сказать тебе «нет».
Кирсти так хотелось ответить на его ласки, но страсть, которую Пейтон возбуждал в ней, пугала ее.
– Такого пока не случалось, – насмешливо произнес он и едва не расхохотался, такое оскорбленное выражение появилось на ее лице. – Ведь ты хочешь сказать «да», девочка, – сказал он и поцеловал ее. – Скажи «да», – шепнул он, касаясь губами ее шеи.
– Не могу. Я замужняя женщина.
– Ты – вдова, не ставшая женой.
Продолжая целовать ее, Пейтон расшнуровал ей жилет, и рука его проникла под блузку. Он ласкал ее груди, теребил соски и довел Кирсти до изнеможения.
Не в силах больше сопротивляться, она обвила его шею руками и прильнула к нему. Опомнилась она, когда почувствовала, что он гладит ее между ног. Сделав над собой усилие, девушка вырвалась из его объятий и бросилась бежать.
В дверях она столкнулась с Йеном, едва не сбив его с ног, и помчалась дальше.
– Эта женщина твердо решила превратить меня в калеку, – сказал Пейтон, наливая себе кружку вина в надежде, что несколько стаканов потушат пожар желания. Он обернулся к Йену и, заметив, что тот хочет что-то сказать, быстро добавил: – Я не в настроении выслушивать шутки. Одно слово о том, что я, должно быть, старею и теряю свое очарование, и я за себя не отвечаю. – Он залпом выпил вино и снова наполнил кружку.
– Может, девушка вас не хочет, – сказал Йен.
– Хочет. Так же сильно, как я ее.
– Ведь она девица, к тому же соблюдает супружеский обет.
– Это мне известно.
– Тогда почему бы вам не оставить ее в покое? – спросил Йен, усаживаясь.
– Не могу, – рявкнул Пейтон, затем вздохнул и запустил в волосы пятерню. – Я просыпаюсь по ночам весь в поту и с трудом сдерживаюсь, чтобы не броситься в ее комнату, не забраться в ее постель и не овладеть ею.
– Так поступать нехорошо. Ведь она не похожа на женщин, с которыми вам приходилось иметь дело.
– Я знаю.
Йен вытянул ноги, некоторое время пристально смотрел на свои сапоги, затем вновь перевел взгляд на Пейтона.
– Ну, затащите вы ее в постель. Что дальше?
– Снова потащу. Йен поморщился.
– Не знаю. Может, после двух-трех недель безумной любви до потери сознания ко мне вернется рассудок, и я вновь стану хитроумным парнем.
Йен расхохотался.
– Как только станет известно, что она живет под одной крышей со мной, все решат, что мы с ней любовники, независимо от того, оставлю я ее в покое, как ты говоришь, или нет. А, учитывая тот факт, что она состояла в законном браке в течение пяти лет, никому и в голову не придет, что я соблазнил невинную девицу. Можешь считать меня несправедливым, даже жестоким, я не стану строить никаких планов на будущее, прежде чем не пойму, что на меня нашло.
– Может, это и к лучшему. – Йен налил себе вина. – Как вы думаете, она действительно попыталась бы сегодня убить этого негодяя? – спросил он, снова усаживаясь.
– Нет, – ответил Пейтон. – Она еще в замке передумала и потихоньку продвигалась к дверям. Увидела Авена и решила, что это Каллум.
– Вы объяснили ей, почему мальчики похожи, как близнецы?
– Я рассказал ей то немногое, что мне известно. Она на это никак не прореагировала. А тебе удалось раскопать что-нибудь?
– Его мать звали Джоан. Она была младшей дочерью свинопаса. Этот свинопас еще жив. Я собираюсь потолковать с ним в скором времени. Боюсь только, что не сдержусь и крепко отделаю этого дурня. Он, видите ли, выставил бедную девочку за дверь, едва узнал, что она брюхата. Люди думают, что он прекрасно знал, кто такой Каллум.
– Вот негодяй! Как он мог обойтись так с собственной дочерью?
– Думаю, об этой ветви семейного древа Каллуму рассказывать совсем не обязательно.
– И верно, ни к чему. Возможно, ему это известно, но я не стал бы проверять. Сообщи, если узнаешь что-нибудь еще, – сказал Пейтон, вставая. – А я попробую выяснить, не знает ли сэр Брайан что-нибудь о некой Джоан, дочери свинопаса, когда отправлюсь завтра в замок. Что ж, день выдался нелегкий, и если исходить из опыта предыдущих двух недель, то и ночка будет не из коротких. Выспись хорошенько, – добавил он со вздохом и направился к своей по-прежнему, увы, пустой постели.
Заслышав шаги Пейтона, Кирсти вцепилась в одеяло. У двери ее спальни он помедлил и пошел дальше, в свою комнату. Она с трудом сдержалась, чтобы не выбежать ему навстречу, и злилась на себя.
Этот мужчина хуже чумы. Она до сих пор не могла прийти в себя после любовных игр, которые он с ней затеял. Соски были напряжены и ныли. А главное – она все еще ощущала его пальцы между ног. И вспоминала об этом с удовольствием. А ласковые слова, которые он ей нашептывал, как ни старалась, не могла забыть.
Кирсти пришла в ярость – до чего же, оказывается, она слаба!
Да, эта ночь будет очень длинной.
Глава 7
Каллум и Мойра сразу же подняли глаза на Кирсти, едва та вошла в комнату, служившую детям спальней. Они сидели, скрестив ноги по-турецки на постели быстро поправлявшегося Робби, который полулежал на куче мягких подушек. Кирсти улыбнулась детям и поставила поднос с подслащенными медом овсяными печеньями и прохладным сидром.
– Ну, мальчик мой, – обратилась она к Робби, – ты очень неплохо выглядишь, и очень скоро, думаю, тебе можно будет встать с постели.
– Я хотел встать уже сегодня, но Крошка Элис не разрешила, – недовольно ответил Робби.
Кирсти обрадовалась. Желание встать с постели после болезни – верный признак выздоровления.
– Нужно слушаться Крошку Элис, мой мальчик. А теперь съешь-ка то, что она прислала тебе. Ты должен как следует есть, а то ведь кожа да кости. Дэвид, Алан и Уильям уверяли меня, что в жизни не пробовали таких вкусных овсяных печений.
– Они снова вертятся в кухне возле Крошки Элис? – спросил Каллум.
– Да. Они к ней привязались, – ответила Кирсти.
– Мало сказать, привязались. И к ней, и к Йену Сильному.
– Что ж, они люди хорошие.
– О да. Но Йен Сильный не учит их сражаться. Они еще слишком малы.
– Только через несколько лет придет их черед учиться искусству ратоборства.
Каллум ответил на это важным кивком, и Кирсти с трудом сдержала улыбку. Мальчик, дороживший своим положением ученика Йена, ревновал его. Каждое утро он вместе с Йеном отправлялся в подвал, на редкость просторное помещение, где Йен обучал его азам воинского искусства. Кирсти не могла не заметить, что настороженность Каллума и его гнев на весь белый свет стали постепенно исчезать. Видимо, Йен по-мужски поговорил с Каллумом, пытаясь избавить мальчика от чувства вины и стыда. Прямо на глазах у Кирсти Каллум изменился, и это глубоко взволновало девушку.
Она оставалась в комнате, болтая с детьми, пока они не прикончили и сидр, и печенье. Каллум заверил ее, что он вполне в состоянии оказать помощь Робби, если больному понадобится что-нибудь, так что Кирсти взяла поднос и понесла на кухню. Выглянув из окна, она увидела остальных мальчишек: они помогали Элис возиться в саду.
– Моя Элис очень полюбила мальчуганов.
Кирсти вскрикнула от неожиданности – она не слышала, как Йен приблизился к ней. К этому очень крупному мужчине, темному, не слишком красивому, покрытому шрамами, Кирсти с первого взгляда прониклась симпатией. В данный момент на лице его отражалась неловкость, можно было подумать, что он нервничает.
– Мне кажется, мальчики тоже к ней привязались, – заметила Кирсти.
– Да. – Йен провел пальцами по большому, неровному шраму на щеке и вздохнул. – Как вы планируете поступить с детьми? Когда минует опасность, я хочу сказать.
– Ну, никаких определенных планов у меня нет. Я собиралась отправить их всех к моему брату Юдарду, как отправляла других детей прежде.
– Я помню – вы рассказывали.
– Но потом все изменилось, и отсылать их стало слишком опасно. Ни у кого из этих детей нет семьи, так что скорее всего я оставлю их при себе. Может, когда-нибудь, когда мы все окажемся в безопасности у моих родных, я постараюсь подыскать семьи, которые захотели бы взять их, или определю к кому-нибудь в подмастерья. – Она пожала плечами. – Там видно будет.
– Да, конечно. – Он посмотрел в окно, на свою жену и мальчиков. – Мы поженились с Элис почти пятнадцать лет назад. Ей тогда едва исполнилось четырнадцать, мне – семнадцать. Она быстро понесла, но ребенок не выжил. И так еще два раза, в течение двух следующих лет. В последний раз что-то там у нее повредилось, как нам сказала повитуха. Думаю, это и к лучшему, уж очень Элис горевала по каждому ребеночку. Повитуха оказалась права, Элис теперь бесплодна, потому что больше ни разу детей не было.
– Как это грустно, – прошептала Кирсти, у которой сердце разрывалось при мысли о том, что пережила эта пара. Она догадывалась, о чем собирается и никак не может заговорить Йен, и с трудом подавила желание оставить детей при себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28