У Дугина были завышенные книжные требования к нацболам, требования которым не соответствовал он сам. Для него штриховано говоря: нацбол должен был достигать двух метров, уметь написать руническое письмо, знать бегло четыре языка, и владеть мечом как Зигфрид. А в партию пришли серьёзные, молчаливые странные дети из неблагополучных семей, с отвращением к своим семьям, ищущие в партии воплощение своих лучших порывов. Куда в самом деле сегодня податься подростку с героическими порывами? Когда вокруг воспевается мошенничество, надувательство, воровство! А кичащееся якобы своей чистотой государство нагло лжёт и даже убивает из-за угла. Куда? Если даже Баркашов позёр и буржуа, и ездит на джипе как бандит. Куда? В толпу отличных народных старух и стариков Анпилова? Но ведь старики же и старухи. Куда? Под бок к женщине? Но женщина, - эфемерное существо живущее свои 15 лет и стремящееся сделать эфемерным и мужчину. А пацаны хотят вечности! А срок годности тела - лет 80.
Они шли к нам. Мы обещали им революцию, борьбу, эмоции побед ..и поражений, как водится. Эмоции поражений важнее побед даже. Единственное, чего нельзя было им сказать, точных сроков расписания. Программы, как у телевидения напечатанной вперёд, у подвигов нет. Мы не знали точных сроков. Не могли написать им в 1995: "В 1998 году власть в лице Министерства Юстиции нагло вышвырнет НБП из легальной политической жизни. И нам придётся идти другим путём, пацаны, опять другим путём" Не могли написать: "В 1999 году у партии будут сидеть в тюрьмах 24 человека" "В 2001 году Журкин и Соловей будут осуждены в Риге за терроризм и приговорены к 15 годам лишения свободы каждый" Когда мы начинали, все эти подвиги смутно вырисовывались впереди. Потому кто-то и ушёл, не дождавшись подвигов. Поторопился.
У Москвы множество спальных районов. Скучные, тошнотворные, грязные, пыльные и заледенелые, в ежедневном ритме трясущихся постелей, алкогольного пота, спариваний после вечеринок эти клоповники поставляют России детей. Оторвавшись от мамкиной сиськи дети бегут в песочницы где им дают лопаткой по черепу, дети визжат, знакомятся со свинцовыми мерзостями жизни и обнаруживая себя в России, на планете Земля, в ужасе ревут. Это наши - НБП дети. К 13 годам они прочли все доступные книжки поняв, что не разобрались с реальностью, начинают читать недоступные книжки. А недоступные книжки - это легенды о Великих партиях 20 века. Вечный соблазн фашизма и гитлеризма состоит в том, что это запрещённые романтические силы. Молодой человек, у которого ничего в жизни нет, кроме брюк, ботинок и десятка книжек всегда солидаризируется с запрещёнными силами. Прочитав всё о Великих Партиях 20 века этот пацан, всё тот же, что получил или дал лопаткой по черепу в песочнице, вдруг натыкается на наше издание. Удивительная, уму непостижимая "Лимонка" ждёт его в руках приятеля. "А это что за такая...? "Лимонка". Ну как, не знаешь... НБП..." Не нужно думать что наша газета экстравагантна.
Великие партии 20 века тоже были изрядно лунатическими и офонарительными. Не следует думать, что только серьёзное и военное начало преобладало у фашистов, большевиков, нацистов, было и начало поэтическое, романтическое. Лунатики футуристы (говорят на 1-ом съезде фашистской партии их было 50 из 70 делегатов!) воспевали пулемётные залпы как гроздья гвоздик! Есть отличная фотография, - где провинциальные фашисты ждут приезда Муссолини. Боже, как они выглядят смешно! Кто-то опоясал, тореадор талию (рубашка чёрная, брюки со стрелками) многими метрами шёлкового кушака. У одного гетры на кнопках. Ещё один с палкой без ручки, набалдашник из резной слоновой кости. Этот в феске! У Великих партий в первой половине 20 века были те же составляющие, что и у нас: героизм, футуризм, эстетизм.
Итак, создан национал-большевистский тип. Точнее он был, но мы извлекли его из гущи народной. Вначале это был хрупкий бледный пацан в чёрном. Полуфабрикат. Начитанный студент. На протяжении шести с лишним лет существования НБП тип нацбола креп, твердел и ужесточался. О первых "учениках" Карагодине, Уувашеве, Рабко, уже было сказано немало. Они же были и первые нацболы. Но это ещё не был тип. В 1996 году идеальными нацболами, примером для других служили такие парни как Макс Сурков или Алексей Цветков. Сурков был деловым отличным бункерфюрером, его слушались. Он пользовался уважением за определённую строгость поведения, за то что вложил множество сил в ремонт помещения бункера. Он сделал нам зал, соединив две дряхлые комнаты, выбелил его, прибил плинтус, повесил лампочки. Он собственноручно сколотил лавки, на них сидят уже несколько поколений нацболов. Он мог легко написать рецензию на диск или книгу. В 1997 он поехал со мною в Азиатский поход НБП. Возможно он развивался бы и дальше, но его на лету подрезал Дугин, оторвав от партии и столкнул в мелкобуржуазную тусовку.
Цветков - был талантливый журналист, способный писать одинаково упоённо о чём угодно. Я назначил его ответственным секретарём "Лимонки", он писал в газете сразу под пятью псевдонимами (Павел Власов, Партизан Ян Гейл и прочие). Был артистичен, легко сочинял лозунги и статьи, был подключён к современному искусству. Окончил литературный институт. Я собирался сделать его редактором "Лимонки". Но время диктовало свои требования к типажу нацбола. В 1997 и 1998 годах уже мало было сколачивать скамейки и бойко писать в газете, чтобы считаться достойным подражания нацболом. В 1997 году идеальным нацболом партии стал порывистый, хулиганистый Андрей Гребнев. Председатель питерских штурмовиков обладал харизматическим влиянием уличного лидера. Его пацаны его любили. Он был способен в течении нескольких часов организовать пикет или налёт на объект. Поэт, атаман, он наслаждался ролью возмутителя спокойствия в городе интеллектуалов. "Штурмовики" его конечно были достойным ответом на образ благородного города белых ночей, музыкантов, родины поэта-академика Бродского. Популярность Гребнева в 1997 и 1998 годах была сродни популярности рок-идола. Сознаюсь, что Андрей Гребнев нравился мне всецело, напоминал меня самого в моей рабочей молодости и я его долгое время втайне предпочитал.
В 1998 году мы приветствовали лидера латвийских нацболов Костю маузера. Высокий, тонкий, фотогеничный он мог быть американским киноактёром, а стал национал-большевиком. Остроумный, экзотичный, работал в опасном чужом государстве.
В 1999 году тип идеального национал-большевика резко сменился. Им стал Дима Бахур, ставший мгновенно известный в стране проходя по делу Михалкова: скандал, четыре месяца в Бутырке, туберкулёз. К осени того же года идеальными нацболами стали 15 севастопольцев. Когда они вышли из тюрьмы в январе 2000 года каждый зелёный пацан в партии мечтал стать таким же крутым как они.
В 2001 году безусловными героями стали ребята проходившие по рижскому делу: Соловей, Журкин, Гафаров. Их участь уже ближе к участи Желябова или Софьи Перовской или Бакунина. Это уже высокая трагедия.
Соловья мы встретили в августе 1998 года, во время похода на Москву. Он сразу пристал к нам, идентифицировал себя как национал-большевик, только в своей Самаре он не знал этого. Поэт, он поехал в Самару и создал партийную организацию. В 1999, прослышав, что собирается экспедиция в Севастополь, приехал в белом пиджаке в Москву, просил позволить ему отправиться в Севастополь на подвиг. Я приказал ему возвратиться в Самару и продолжить работать там. Он подчинился партийной дисциплине. В ноябре 2000 года он дождался своего подвига. Соловей из такого же теста, что Иван Каляев. В Рижской тюрьме он поднял тюрьму на голодовку. Вместе с ещё одним arditi из Самары, Максимом Журкиным, они повели заключённых в борьбе за свои права. Дело в том, что заключённых в Рижской тюрьме перевели исключительно на ларёк, запретили передачи. Таким образом многие бедные заключённые оказались без передач вовсе. Журкин, Соловей, Гафаров отказались подать просьбу о переводе их в Россию для отбытия наказания. Национал-большевистский тип образца 2001 года стоит сегодня вровень с товарищами Бакуниным и Дзержинским. Я горжусь этими ребятами.
ГЛАВА XX. РИЖСКАЯ АКЦИЯ.
Российское государство на наших глазах демонстрировало полное неумение отстаивать права русских за рубежом. Власть начинала понимать, что защита русских в странах СНГ - важное и дохлое дело для неё - неизбежно приносит голоса на выборах. Однако действовали они по старине: через МИД, нотами, безликими словами на бумаге. Мы начали защищать старика-партизана Кононова в августе 1998 года, тотчас как его кинули в тюрьму. Защищали его ярко: разрисовывали поезда, идущие в Латвию, мосты, эстакады на подъезде к Риге. Портили фасады посольств и консульств, даже умудрились забить серверы компьютеров правительственных учреждений Латвии. Латвийский МИД направлял многие ноты протеста нашему МИДу. О наших действиях неукоснительно сообщили все латвийские СМИ. И российские "Комммерсант", "Независимая газета", "Сегодня, "Время МН" - давали частые репортажи. Ударяли мы обычно по многим целям и часто в один день: в самой Риге, в Москве у посольства Латвии, в СПб и Пскове у консульств Латвии. Тактика эта принесла успех: к моменту суда над Кононовым 20 января 2001 года о нём уже было хорошо информирована общественность России. Тогда кто-то из умных советников посоветовал Путину подарить Кононову российское гражданство. Российское беспомощное и неуклюжее государство на халяву решили пристроиться к нашей борьбе. Латвийцы, несколько смущённые, - они не ожидали подобной живости от трупа - от российской ржавой государственной машины, сменили Кононову меру пресечения выпустили из тюрьмы. Впрочем, они быстро пришли в себя и не только начали вновь процесс Кононова, но и бросили в тюрьму других стариков-чекистов и партизан - Фарбтуха и Савенко. Охота на ведьм в Латвии интенсифицировалась. Сам Василий Кононов понимал, кому он обязан вниманием СМИ и раскруткой своего дела и в Латвии и В России. В первый же вечер на свободе он провёл в своей квартире в компании нашего Кости Маузера и посла Удальцова. А беседовал он больше с Костей.
Когда после освобождения Кононова началась в феврале вторая волна репрессий против стариков-ветеранов, неизвестные сочувствующие НБП вдоволь поизмывались над зданием Латвийского посольства на улице Чаплыгина в Москве, заляпав его чёрной краской и разбив окна, не помог и милицейский пост у посольства. То же случилось и в Питере. Однако репрессии продолжались. Надо было остановить их.
Национал-0большевики попытались прорвать в Латвию для проведения крупной акции протеста.. Дело в том что мы (как оказалось, ошибочно) считали, что наказание местным нацболам будет куда более суровое, чем иностранным гражданам. Первая попытка перейти границу Латвии в Псковской области была предотвращена с российской стороны сборным отрядом милиции российских спецслужб. Национал-большевистский десант предводительствуемый Dead Head, - нашей героической девушкой, был остановлен и возвращён в Россию задолго до вхождения в пограничную зону. Произошло это весной после моей встречи 7 февраля с генералом сПрониным, к этому времени партию и меня лично уже взяли под колпак, и вовсю разрабатывали. Вторая попытка зайти в Латвию со стороны Белоруссии (командовала всё та же девушка) также не увенчалась успехом. Ребята заблудились. Тогда был разработан следующий маршрут. Нацболы садятся на поезд Санкт-Птербург-калининград, но выходят по пути на одной из стоянок поезда: в резекне или в Даугавпилсе. Выйти там было нелегко, перрон был забит полицией и солдатами, но возможно. Этим поездом пробрались в Латвию Соловей, Журкин и Гафаров. Соловью пришлось тяжелее всех: он выпрыгнул из окна поезда на скорости 70 км в час. Цель в Риге была уже намечена - предлагалось мирно оккупировать башню Собора Святого Петра (едва ли не самое старое сооружение в Риге). Должны были подъехать несколько отрядов национал-большевиков, поскольку акция предполагалась массовой, подобной севастопольской. Приближался и День Независимости Латвии. Увы, планы национал-большевиков были серьёзно нарушены тем обстоятельством, что с января или февраля мы были взяты под колпак спецслужб.
В октябре в штабе появился максим Сарбучев. Некогда в 96-97 годах он тесно сотрудничал с нами писал в газете, позднее откололся от нас и занимал враждебную партии позицию. Короче он был бывший свой. Сарбучес привёл человека из Эстонии, бизнсмена, назвавшегося "Валентином". "Валентин" желал оплатить несколько номеров "Лимонки" в обмен на материалы, которые он нам даст для публикациии в газете. Всё это происходило в октябре месяце, я готовился к поездке в Красноярск, где собирался писать книгу о Быкове и потому сам я с Валентином не встречался. Куда более неискушённые руководители: Тишин, и приехавший из Риги абель встречались с Валентином. Бизнесмен этот заверил нацболов в своей ненависти к эстонскому режиму. Ребята в свою очередь оппрометчиво поведали ему о большой акции, готовящейся в риге и попросили помочь дентгами "билеты до Калининграда, пожаловались они, стоят недёшево" таким образоим "валентин" узнал маршрут по которому лдолжны были проникнуть в Латвию национал-большевики. Сообщив что, конечно, поможет деньгами, "валентин" предложил национал0большевикам "взорвать что-нибудь в Прибалтике". Тут нацболы немедленно насторожились, а "Валентин" ушёл, чтобы никогда не возвращаться. Ясно было что это агент и провокатор конторы.Потому, когда чуть позже около десятка нацболов стали загружаться в Питере в поезд " Санкт-Петебург - Калининград" их на перроне ждали конторские во главе с подполковником Кузнецовым (большой любитель песни "Чека" и хта "Глеб Жеглов и Володя Шарапов" - высокий ковбой в тёмных очках). Через полгода, освозя меня, пленного в наручниках, через Алтайский край в Барнаул, ночью при свете жирофар, он хвастливо повествовал мне об этом эпизоде "У них были билеты, никаких оснований остановить граждан отъезжающих с билетами у нас не было" Я прервал его "и тогда вы подсунули одному из них наркотики" Подполковник, ковбой, он всё же чуть смутился "ну нут, наркотики нашли в сумке вашего товарища. К тому же мы никого не преследовали. Наша задача была задержать, не дать добраться до Латвии" "Вы что подполковник латвийской ФСБ, товарищ Кузнецов?" - спросил я его. "А мы сотрудничаем" без тени смущения заявил он. "ну конечно, в одних ВУЗах учились, семьями дружите, в отпуск друг к другу ездите..."
У Кузнецова есть стиль. Он широкий, жестокий, судя по произношению, интонациям, словарю, он из "хорошей" семьи. Аристократ спецслужб, - одним словом. За двое суток общения с ним я это понял. Ему поручили охотиться за нами и оберегать покой Латвии и Казахстана. Ещё один отряд нацболов четверо, вынуждены были выпрыгивать из окон поезда причём один из них, Илья Шамазов сломал себе ногу, ударившись о бетонную плиту. Это случилось в ноябре. Близ Даугавпился.Были мобилизованнны все латвийские силы: спецслужба, милиция, национальная гвардия, даже вертолёты. Однако безоружных пацанов удалось задержать только через 16 часов. Случилось это 15 ноября 2000 года. Предупредили латвийцев Кузнецов со товарищи.о
А 17 ноября Соловей, Журкин и Гафаров вошли на смотровую площадку башни собора Святого Петра. Чтобы очистить площадку от туристов Соловей опрометчиво использовал муляж гранаты. Ребята закрылись и потребовали освободить четырёх нацболов арестованных при десантировании из поезда "Петербург - Калининград", двадцать пять даугавпилских нацболов, задержанных в ту ночь, рижских нацболов в том числе "Абеля" и "Скрипку", выпустить из латвийских тюрем всех стариков красных партизан и чекистов, и прекратить уголовные дела против них, обеспечить права голосовать на выборах для 900 тысяч русских, и потребовали невступления Латвии в НАТО.
Две спецслужбы, не смогли предотвратить акцию безденежной, никем не выученой, не имеющей в своих рядах ни одного специалиста по разведке или контр-разведке молодёжной организации. Одна из двух спецслужб - наследница когда-то мощнейшей в мире разведывательной организации - КГБ. Противно наверное себя чувствовал подполковник Кузнецов. В машине с жирофарами он сказал что полетит в Москву, сдаст нас в Лефортово, и наконец выспится ведь он колесит по стране уже полгода. Интересно где колесил подполковник Кузнецов вечером 17 ноября злой от того что нацболы всё же совершили в тот день задуманное, где он колесил? Скорее всего он был в городе Барнауле. Потому что я должен был приехать в город Барнаул в середине месяца. Об этом знали несколько человек в Барнауле телефоны которых подслушивались, разумеется, ФСБ. Одним из этих немногих людей был Евгений Берсенёв, журналист, лидер организации НБП в Алтайском крае. Это от него в 23.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Они шли к нам. Мы обещали им революцию, борьбу, эмоции побед ..и поражений, как водится. Эмоции поражений важнее побед даже. Единственное, чего нельзя было им сказать, точных сроков расписания. Программы, как у телевидения напечатанной вперёд, у подвигов нет. Мы не знали точных сроков. Не могли написать им в 1995: "В 1998 году власть в лице Министерства Юстиции нагло вышвырнет НБП из легальной политической жизни. И нам придётся идти другим путём, пацаны, опять другим путём" Не могли написать: "В 1999 году у партии будут сидеть в тюрьмах 24 человека" "В 2001 году Журкин и Соловей будут осуждены в Риге за терроризм и приговорены к 15 годам лишения свободы каждый" Когда мы начинали, все эти подвиги смутно вырисовывались впереди. Потому кто-то и ушёл, не дождавшись подвигов. Поторопился.
У Москвы множество спальных районов. Скучные, тошнотворные, грязные, пыльные и заледенелые, в ежедневном ритме трясущихся постелей, алкогольного пота, спариваний после вечеринок эти клоповники поставляют России детей. Оторвавшись от мамкиной сиськи дети бегут в песочницы где им дают лопаткой по черепу, дети визжат, знакомятся со свинцовыми мерзостями жизни и обнаруживая себя в России, на планете Земля, в ужасе ревут. Это наши - НБП дети. К 13 годам они прочли все доступные книжки поняв, что не разобрались с реальностью, начинают читать недоступные книжки. А недоступные книжки - это легенды о Великих партиях 20 века. Вечный соблазн фашизма и гитлеризма состоит в том, что это запрещённые романтические силы. Молодой человек, у которого ничего в жизни нет, кроме брюк, ботинок и десятка книжек всегда солидаризируется с запрещёнными силами. Прочитав всё о Великих Партиях 20 века этот пацан, всё тот же, что получил или дал лопаткой по черепу в песочнице, вдруг натыкается на наше издание. Удивительная, уму непостижимая "Лимонка" ждёт его в руках приятеля. "А это что за такая...? "Лимонка". Ну как, не знаешь... НБП..." Не нужно думать что наша газета экстравагантна.
Великие партии 20 века тоже были изрядно лунатическими и офонарительными. Не следует думать, что только серьёзное и военное начало преобладало у фашистов, большевиков, нацистов, было и начало поэтическое, романтическое. Лунатики футуристы (говорят на 1-ом съезде фашистской партии их было 50 из 70 делегатов!) воспевали пулемётные залпы как гроздья гвоздик! Есть отличная фотография, - где провинциальные фашисты ждут приезда Муссолини. Боже, как они выглядят смешно! Кто-то опоясал, тореадор талию (рубашка чёрная, брюки со стрелками) многими метрами шёлкового кушака. У одного гетры на кнопках. Ещё один с палкой без ручки, набалдашник из резной слоновой кости. Этот в феске! У Великих партий в первой половине 20 века были те же составляющие, что и у нас: героизм, футуризм, эстетизм.
Итак, создан национал-большевистский тип. Точнее он был, но мы извлекли его из гущи народной. Вначале это был хрупкий бледный пацан в чёрном. Полуфабрикат. Начитанный студент. На протяжении шести с лишним лет существования НБП тип нацбола креп, твердел и ужесточался. О первых "учениках" Карагодине, Уувашеве, Рабко, уже было сказано немало. Они же были и первые нацболы. Но это ещё не был тип. В 1996 году идеальными нацболами, примером для других служили такие парни как Макс Сурков или Алексей Цветков. Сурков был деловым отличным бункерфюрером, его слушались. Он пользовался уважением за определённую строгость поведения, за то что вложил множество сил в ремонт помещения бункера. Он сделал нам зал, соединив две дряхлые комнаты, выбелил его, прибил плинтус, повесил лампочки. Он собственноручно сколотил лавки, на них сидят уже несколько поколений нацболов. Он мог легко написать рецензию на диск или книгу. В 1997 он поехал со мною в Азиатский поход НБП. Возможно он развивался бы и дальше, но его на лету подрезал Дугин, оторвав от партии и столкнул в мелкобуржуазную тусовку.
Цветков - был талантливый журналист, способный писать одинаково упоённо о чём угодно. Я назначил его ответственным секретарём "Лимонки", он писал в газете сразу под пятью псевдонимами (Павел Власов, Партизан Ян Гейл и прочие). Был артистичен, легко сочинял лозунги и статьи, был подключён к современному искусству. Окончил литературный институт. Я собирался сделать его редактором "Лимонки". Но время диктовало свои требования к типажу нацбола. В 1997 и 1998 годах уже мало было сколачивать скамейки и бойко писать в газете, чтобы считаться достойным подражания нацболом. В 1997 году идеальным нацболом партии стал порывистый, хулиганистый Андрей Гребнев. Председатель питерских штурмовиков обладал харизматическим влиянием уличного лидера. Его пацаны его любили. Он был способен в течении нескольких часов организовать пикет или налёт на объект. Поэт, атаман, он наслаждался ролью возмутителя спокойствия в городе интеллектуалов. "Штурмовики" его конечно были достойным ответом на образ благородного города белых ночей, музыкантов, родины поэта-академика Бродского. Популярность Гребнева в 1997 и 1998 годах была сродни популярности рок-идола. Сознаюсь, что Андрей Гребнев нравился мне всецело, напоминал меня самого в моей рабочей молодости и я его долгое время втайне предпочитал.
В 1998 году мы приветствовали лидера латвийских нацболов Костю маузера. Высокий, тонкий, фотогеничный он мог быть американским киноактёром, а стал национал-большевиком. Остроумный, экзотичный, работал в опасном чужом государстве.
В 1999 году тип идеального национал-большевика резко сменился. Им стал Дима Бахур, ставший мгновенно известный в стране проходя по делу Михалкова: скандал, четыре месяца в Бутырке, туберкулёз. К осени того же года идеальными нацболами стали 15 севастопольцев. Когда они вышли из тюрьмы в январе 2000 года каждый зелёный пацан в партии мечтал стать таким же крутым как они.
В 2001 году безусловными героями стали ребята проходившие по рижскому делу: Соловей, Журкин, Гафаров. Их участь уже ближе к участи Желябова или Софьи Перовской или Бакунина. Это уже высокая трагедия.
Соловья мы встретили в августе 1998 года, во время похода на Москву. Он сразу пристал к нам, идентифицировал себя как национал-большевик, только в своей Самаре он не знал этого. Поэт, он поехал в Самару и создал партийную организацию. В 1999, прослышав, что собирается экспедиция в Севастополь, приехал в белом пиджаке в Москву, просил позволить ему отправиться в Севастополь на подвиг. Я приказал ему возвратиться в Самару и продолжить работать там. Он подчинился партийной дисциплине. В ноябре 2000 года он дождался своего подвига. Соловей из такого же теста, что Иван Каляев. В Рижской тюрьме он поднял тюрьму на голодовку. Вместе с ещё одним arditi из Самары, Максимом Журкиным, они повели заключённых в борьбе за свои права. Дело в том, что заключённых в Рижской тюрьме перевели исключительно на ларёк, запретили передачи. Таким образом многие бедные заключённые оказались без передач вовсе. Журкин, Соловей, Гафаров отказались подать просьбу о переводе их в Россию для отбытия наказания. Национал-большевистский тип образца 2001 года стоит сегодня вровень с товарищами Бакуниным и Дзержинским. Я горжусь этими ребятами.
ГЛАВА XX. РИЖСКАЯ АКЦИЯ.
Российское государство на наших глазах демонстрировало полное неумение отстаивать права русских за рубежом. Власть начинала понимать, что защита русских в странах СНГ - важное и дохлое дело для неё - неизбежно приносит голоса на выборах. Однако действовали они по старине: через МИД, нотами, безликими словами на бумаге. Мы начали защищать старика-партизана Кононова в августе 1998 года, тотчас как его кинули в тюрьму. Защищали его ярко: разрисовывали поезда, идущие в Латвию, мосты, эстакады на подъезде к Риге. Портили фасады посольств и консульств, даже умудрились забить серверы компьютеров правительственных учреждений Латвии. Латвийский МИД направлял многие ноты протеста нашему МИДу. О наших действиях неукоснительно сообщили все латвийские СМИ. И российские "Комммерсант", "Независимая газета", "Сегодня, "Время МН" - давали частые репортажи. Ударяли мы обычно по многим целям и часто в один день: в самой Риге, в Москве у посольства Латвии, в СПб и Пскове у консульств Латвии. Тактика эта принесла успех: к моменту суда над Кононовым 20 января 2001 года о нём уже было хорошо информирована общественность России. Тогда кто-то из умных советников посоветовал Путину подарить Кононову российское гражданство. Российское беспомощное и неуклюжее государство на халяву решили пристроиться к нашей борьбе. Латвийцы, несколько смущённые, - они не ожидали подобной живости от трупа - от российской ржавой государственной машины, сменили Кононову меру пресечения выпустили из тюрьмы. Впрочем, они быстро пришли в себя и не только начали вновь процесс Кононова, но и бросили в тюрьму других стариков-чекистов и партизан - Фарбтуха и Савенко. Охота на ведьм в Латвии интенсифицировалась. Сам Василий Кононов понимал, кому он обязан вниманием СМИ и раскруткой своего дела и в Латвии и В России. В первый же вечер на свободе он провёл в своей квартире в компании нашего Кости Маузера и посла Удальцова. А беседовал он больше с Костей.
Когда после освобождения Кононова началась в феврале вторая волна репрессий против стариков-ветеранов, неизвестные сочувствующие НБП вдоволь поизмывались над зданием Латвийского посольства на улице Чаплыгина в Москве, заляпав его чёрной краской и разбив окна, не помог и милицейский пост у посольства. То же случилось и в Питере. Однако репрессии продолжались. Надо было остановить их.
Национал-0большевики попытались прорвать в Латвию для проведения крупной акции протеста.. Дело в том что мы (как оказалось, ошибочно) считали, что наказание местным нацболам будет куда более суровое, чем иностранным гражданам. Первая попытка перейти границу Латвии в Псковской области была предотвращена с российской стороны сборным отрядом милиции российских спецслужб. Национал-большевистский десант предводительствуемый Dead Head, - нашей героической девушкой, был остановлен и возвращён в Россию задолго до вхождения в пограничную зону. Произошло это весной после моей встречи 7 февраля с генералом сПрониным, к этому времени партию и меня лично уже взяли под колпак, и вовсю разрабатывали. Вторая попытка зайти в Латвию со стороны Белоруссии (командовала всё та же девушка) также не увенчалась успехом. Ребята заблудились. Тогда был разработан следующий маршрут. Нацболы садятся на поезд Санкт-Птербург-калининград, но выходят по пути на одной из стоянок поезда: в резекне или в Даугавпилсе. Выйти там было нелегко, перрон был забит полицией и солдатами, но возможно. Этим поездом пробрались в Латвию Соловей, Журкин и Гафаров. Соловью пришлось тяжелее всех: он выпрыгнул из окна поезда на скорости 70 км в час. Цель в Риге была уже намечена - предлагалось мирно оккупировать башню Собора Святого Петра (едва ли не самое старое сооружение в Риге). Должны были подъехать несколько отрядов национал-большевиков, поскольку акция предполагалась массовой, подобной севастопольской. Приближался и День Независимости Латвии. Увы, планы национал-большевиков были серьёзно нарушены тем обстоятельством, что с января или февраля мы были взяты под колпак спецслужб.
В октябре в штабе появился максим Сарбучев. Некогда в 96-97 годах он тесно сотрудничал с нами писал в газете, позднее откололся от нас и занимал враждебную партии позицию. Короче он был бывший свой. Сарбучес привёл человека из Эстонии, бизнсмена, назвавшегося "Валентином". "Валентин" желал оплатить несколько номеров "Лимонки" в обмен на материалы, которые он нам даст для публикациии в газете. Всё это происходило в октябре месяце, я готовился к поездке в Красноярск, где собирался писать книгу о Быкове и потому сам я с Валентином не встречался. Куда более неискушённые руководители: Тишин, и приехавший из Риги абель встречались с Валентином. Бизнесмен этот заверил нацболов в своей ненависти к эстонскому режиму. Ребята в свою очередь оппрометчиво поведали ему о большой акции, готовящейся в риге и попросили помочь дентгами "билеты до Калининграда, пожаловались они, стоят недёшево" таким образоим "валентин" узнал маршрут по которому лдолжны были проникнуть в Латвию национал-большевики. Сообщив что, конечно, поможет деньгами, "валентин" предложил национал0большевикам "взорвать что-нибудь в Прибалтике". Тут нацболы немедленно насторожились, а "Валентин" ушёл, чтобы никогда не возвращаться. Ясно было что это агент и провокатор конторы.Потому, когда чуть позже около десятка нацболов стали загружаться в Питере в поезд " Санкт-Петебург - Калининград" их на перроне ждали конторские во главе с подполковником Кузнецовым (большой любитель песни "Чека" и хта "Глеб Жеглов и Володя Шарапов" - высокий ковбой в тёмных очках). Через полгода, освозя меня, пленного в наручниках, через Алтайский край в Барнаул, ночью при свете жирофар, он хвастливо повествовал мне об этом эпизоде "У них были билеты, никаких оснований остановить граждан отъезжающих с билетами у нас не было" Я прервал его "и тогда вы подсунули одному из них наркотики" Подполковник, ковбой, он всё же чуть смутился "ну нут, наркотики нашли в сумке вашего товарища. К тому же мы никого не преследовали. Наша задача была задержать, не дать добраться до Латвии" "Вы что подполковник латвийской ФСБ, товарищ Кузнецов?" - спросил я его. "А мы сотрудничаем" без тени смущения заявил он. "ну конечно, в одних ВУЗах учились, семьями дружите, в отпуск друг к другу ездите..."
У Кузнецова есть стиль. Он широкий, жестокий, судя по произношению, интонациям, словарю, он из "хорошей" семьи. Аристократ спецслужб, - одним словом. За двое суток общения с ним я это понял. Ему поручили охотиться за нами и оберегать покой Латвии и Казахстана. Ещё один отряд нацболов четверо, вынуждены были выпрыгивать из окон поезда причём один из них, Илья Шамазов сломал себе ногу, ударившись о бетонную плиту. Это случилось в ноябре. Близ Даугавпился.Были мобилизованнны все латвийские силы: спецслужба, милиция, национальная гвардия, даже вертолёты. Однако безоружных пацанов удалось задержать только через 16 часов. Случилось это 15 ноября 2000 года. Предупредили латвийцев Кузнецов со товарищи.о
А 17 ноября Соловей, Журкин и Гафаров вошли на смотровую площадку башни собора Святого Петра. Чтобы очистить площадку от туристов Соловей опрометчиво использовал муляж гранаты. Ребята закрылись и потребовали освободить четырёх нацболов арестованных при десантировании из поезда "Петербург - Калининград", двадцать пять даугавпилских нацболов, задержанных в ту ночь, рижских нацболов в том числе "Абеля" и "Скрипку", выпустить из латвийских тюрем всех стариков красных партизан и чекистов, и прекратить уголовные дела против них, обеспечить права голосовать на выборах для 900 тысяч русских, и потребовали невступления Латвии в НАТО.
Две спецслужбы, не смогли предотвратить акцию безденежной, никем не выученой, не имеющей в своих рядах ни одного специалиста по разведке или контр-разведке молодёжной организации. Одна из двух спецслужб - наследница когда-то мощнейшей в мире разведывательной организации - КГБ. Противно наверное себя чувствовал подполковник Кузнецов. В машине с жирофарами он сказал что полетит в Москву, сдаст нас в Лефортово, и наконец выспится ведь он колесит по стране уже полгода. Интересно где колесил подполковник Кузнецов вечером 17 ноября злой от того что нацболы всё же совершили в тот день задуманное, где он колесил? Скорее всего он был в городе Барнауле. Потому что я должен был приехать в город Барнаул в середине месяца. Об этом знали несколько человек в Барнауле телефоны которых подслушивались, разумеется, ФСБ. Одним из этих немногих людей был Евгений Берсенёв, журналист, лидер организации НБП в Алтайском крае. Это от него в 23.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29