- Навсегда. Мохамед умер.
Все, я пропал. Арап отдал концы Аллаху, после чего курчавая родня поперла
импортную вдову на историческую родину.
- Давай, я приберусь,- предложила сестренка. Она мне положительно
нравилась.
- Тут, Вера, за сто лет не приберешься. Лучше сядь, отдохни.
Села отдохнуть моя мать, долго перед этим обмахивая и обтряхивая стул.
- Хорошо, что я чемоданы оставила в камере хранения. Как будто знала.
Наверное, надо будет покамест квартиру поприличнее снять. Опять расходы. Но
сюда-то никого не пригласишь, даже уличную жучку.
Вера быстро достала где-то тряпку, ведро и собралась прибирать мою
блевотину.
- Ты как, не болен?- спросила мать. Похоже, не за меня она беспокоилась, а
за заразных микробов, послуживших причиной рвоты.
- Я в порядке. Лучше некуда. Просто пастеризованный огурчик.
- Даже телевизор не посмотреть будет,- со вздохом произнесла она.
- Разве что-то интересное показывают?- простодушно спросил я и тут же
присел под тяжелым взглядом мамаши.
А Вера уже сняла королевское пальто, оставшись в платье, которое бы я
назвал бальным, и замывала мои дела. От этой работы ее ножки были еще
заметнее.
- Верка, ты бы хоть переоделась,- недовольно произнесла мать.- Подол ведь
запачкаешь и чулки... Егор, хоть и брат, а вон как на тебя пялиться.
Черт, сразу это дело заприметила мамаша моя драгоценная, хотя мой взгляд на
Верины ножки был почти инстинктивным - ну не внушил я еще себе, что она мне
сестра, и все такое.
- Вот что, я пойду, пока торт куплю, а вы тут порядок наведите,- сказала
мать и вышла за дверь. Я вспомнил, что лифт не работает из-за тех двух
трупов, а на первом этаже имеется никудышная лестничная ступенька. На вид
нормальная, а на самом деле отломанная и держащаяся только на стальной
арматуре. Все жильцы про нее крепко помнят. Вспомнил я про каверзную
ступеньку, но африканской мамаше ничего почему-то не сказал.
- Когда мама вернется, у нас тут с тобой будет полный ажур,- сказала Вера,
заканчивая с полом,- у меня в сумке "заморозки" лежат, супчика наварим.
От этих слов я сразу осознал, что не виделся с едой тысячу лет. Я двинулся
поискать кастрюлю и тут сквозь неплотно закрытую выходную дверь донесся
вопль.
Когда я спустился по лестнице, предположения оправдались - мамаша ругалась
по-русски, как сантехник, и по-арабски, как злой джинн, нога ее была,
скорее всего, сломана. Болевые ощущения не мешали пострадавшей крыть
двуязычным матом и страну, и город, и дом, и квартиру. И даже меня. Только
через двадцать минут появилась "скорая", прикрутив фонтан ненормативного
красноречия.
- После того, как гипс наложим, обратно привозить?- поинтересовался врач.
- Не стоит, у меня тут никаких условий, чтобы ухаживать - то работа, то
командировки. Пусть нормально полечится.
- Как знаешь, хозяин,- согласился врач.- Только не охренеет ли она от нашей
больницы?
- Пусть привыкает, да и доктора у нас самые лучшие,- скупо отозвался я.
Вера тоже не слишком огорчилась отсутствием мамаши. Видимо, за последние
пятнадцать лет они порядком надоели друг другу. Вечером сестра порассказала
мне про свое житье-бытье в Судане. Но до этого закончила приборку в доме,
рассовала цветочки по вазам, залепила картинками масляные пятна на стенах,
задрапировала разбитые стекла на окнах и сервантах, расставила уцелевшие
книжки по полочкам, поменяла сгоревший предохранитель на магнитофоне,
завела приятный музон и стала подмурлыкивать нежным голоском, сготовила
недурственные харчи по рецептам сразу нескольких национальных кухонь.
Вера хотела пройтись по магазинам насчет недостающего провианта, но время
было уже темное и я сам вызвался на это дело, откопав из-за печки какое-то
количество "зеленых".
Мои устремления на хлеб и колбасу были посрамлены, эти вкусные вещи шли
только по карточкам, или же у черного входа по умопомрачительной цене.
Что-то непутевое случилось на продовольственном рынке за время моего
отсутствия. Выяснить насчет пагубных событий у некоторых случайных
покупателей не получилось. Один откликнулся матом, другой словами: "Жратву
моль погрызла." Ладно, завтра разберемся.
Я вернулся домой и выслушал от сестры Веры-Венеры африканскую историю. Так
вот, оказывается моя мать была у какого-то суданского генерала-адмирала
второй женой. От первой жены у Мохамеда появилось семь негритят, от второй
- двое мулатиков плюс приемная дочь Вера. Сколько не случалось в Судане
военных переворотов хартумский генерал Мохамед аль-Василла успевал вовремя
сдать прежних командиров и переметнуться на сторону будущих победителей.
Только один раз ему не повезло, когда его засекли на получении взяток от
южных мятежников-христиан и расстреляли в упор.
Вера росла в строгих шариатских правилах - естественно, что и она, и моя
мамаша приняли мусульманство, а также фамилию аль-Василла. А по шариату
запрещены хи-хи, и тем более разные вольности с пацанами и юношами. Вере
несколько раз подбирали женишков, но те не подходили сестре из-за различия
в эстетических воззрениях с отчимом Мохамедом. Один слишком черен - как
кирзовый сапог, другой не моется по старинному обычаю предков, третий -
громко чавкает за столом, и так далее. Измучился Мохамед со своей приемной
дочерью, поэтому, наверное, и потерял привычную осторожность при работе с
взяткодателями.
Так вот, моя сестра была воплощением соблазна. И голос, и движения, и
одежка оказывали воздействие. Даже на меня. Она была просто воплощенный
секс о двух ногах, и еще каких ногах. Понятно, что Вера-Венера засиделась в
своем замкнутом шариатском мире, поэтому сейчас ей трудно отправится в бар,
на дискотеку, и закогтить там кого-нибудь. Понятно, что я не мог в один
момент соединить объект под названием "классная баба" и субъект под
названием "сестра". Но тут имелось еще что-то дополнительное, может на меня
эти инкские штучки подействовали, особенно обнимания с Кильей. Ведь
Инти-Солнце - брат и муж Килья-Луны, а у Верховного Инки сестра-"койа",
одновременно является и женой. Вдобавок, я все больше замечал, что Верка в
самом деле, сильно смахивает на ту девку, что охмурила меня в Куско у
Кориканчи - несмотря на другую масть.
Однако, я решил держаться крепко. Завтра спроважу гостью на какую-нибудь
более-менее крутую дискотеку, а сегодня... Комнаты у нас две, так что
вскоре после ужина я отвел девушку, облаченную в шелк, в уединенное
помещение, а сам - в другой комнате - принял бутылку расслабляющего напитка
по имени "агдам". Однако интерес к противоположному полу только вырос во
всех отношениях. Я почему-то был уверен, что Вера рано или поздно под
каким-нибудь предлогом заявится в мою комнату. Вот тогда станет
действительно тяжко, несмотря на то, что я вовеки не проявлял склонности к
каким-либо видам половых извращений и отклонений.
Впрочем, мне удалось немного расслабиться, разглядывая свою любимую
коллекцию бабочек и тараканов, как вдруг в соседней комнате случился
непонятный шумок и ко мне вбежала Вера со словами: "Мне страшно".
Я так и знал, что она сочинит чего-нибудь в этом роде, поэтому даже
разозлился немного.
- Надеюсь, успела придумать что-то интересное?
Подбородок Веры неподдельно дрожал, когда она указывала пальцем на дверь
соседней комнаты:
- Там Они.
- Ладно, давай посмотрим, кто они и с чем их едят, с перцем или кетчупом.
Только по-быстрому.
Я зажег свет в своей комнате и мне сразу бросилась в глаза Верина
зазывность. Она не была раздета, даже наоборот,- по нашим-то стандартам,-
но все атрибуты действовали безотказно.
Тоненькая ночная рубашка, которую пробивали соски, которая слегка
натягивалась на животике, которая давала тень в районе интимного места.
Наброшенный, но не застегнутый, а лишь завязанный поясом халатик
подчеркивал изгиб "бортов". Тапочки с помпончиками фиксировали изящество
лодыжек и прочих деталей ноги, названия которым знают только старые
распутники.
Я поскорее двинулся в соседнюю комнату, оказался в полумраке и тут... В
соседней комнате имелось, действительно, кое-что страшненькое. Какие-то
полукрокодилы-полулюди, похожие на тех, что я видел в храме Кильи. Только
не статуи. Эти внушительные живые фигуры были двух с половиной метров
роста, если не считать хвоста. Один из нежданных-негаданных посетителей
сразу двинул меня именно хвостом и сшиб с ног. Я увидел склоняющееся над
собой мурло, состоящее из страшно разинутой шипящей пасти, усаженной
зубами-штыками, а также проницательных человеческих глаз.
Тут у меня, конечно, ступор случился. Еще бы - через пару секунд какая-то
непреодолимая сила, какая-то сволочь выдернет мне кадык и выгрызет все
потроха. Но тут мой позвоночник словно разряд дал. Я, удивляясь на самого
себя, стал сопротивляться - схватил монстра за толстенную лапу и своей
ногой пихнул в его бронированную грудь. Я как бы наблюдал со сместившейся
точки зрения, что моя нога, уткнувшаяся в грудь монстра, была подозрительно
чешуйчатой и когтистой. Но зато она опрокинула супротивника. А украшавшие
ее пластинчатые когти элегантным движением рассекли брюхо поверженного,
выпустив на коврик кучу кишок.
А потом я почувствовал, что кусаю другого неприятеля за горло. То есть,
перевернулся я на живот, прыгнул с четверенек, одновременно выгибая шею, и
впился в мясо. Вроде дело малоприятное, а вкусно. Я странно водил
челюстями, вверх-вниз, влево-вправо, отрывал куски и старался сразу их
заглотить. Особенно заботился о том, чтобы не упустить ни один из ручейков
крови, которая при поглощении вызывала у меня сладкий трепет в жилах.
Наконец действие закончилось. Я сидел возле двух околевших гадов, которые
после смерти не стали симпатичнее, из одного ползли кишки как живые, из
другого хлестала зеленая кровь. Я, шатаясь и падая, добрался до включателя
света. Стало ясно, что неприятели проникли сюда не поймешь как. Не через
по-прежнему запертую дверь, не через окно, где все было, как и раньше на
щеколадах и заколочено фанеркой. Возникли гады и все тут.
Я заправил кишки одному посетителю - уже почти без тошнотных позывов -
затем схватил его за хвост и потащил на лестничную площадку, оставляя
зеленую дорожку. Потом разжал створки лифтовой двери, зафиксировал их ломом
и сбросил жуткую падаль в шахту. Туда же вскоре последовало и второе
невероятное существо.
Потом я затворил створки и своей тряпкой протер лестничную площадку от
зеленой пакости. Это осталось повторить и в комнате, послужившей полем боя.
Кстати, действия-то мои все являлись машинальными, но в общем-то
правильными. Когда кое-какой марафет был наведен, я вернулся в свою
спаленку и тут вспомнил о Вере.
Потому что она лежала, зарывшись с головой, в моей кровати.
- Вылезай, Вера, там полный ажур. Я даже глянец навел.
- Нет, нет и нет!
С одной стороны понятно, что ей не хочется возвращаться в постель, всю
забрызганную "зеленкой" - а у меня нет даже запасных простынок. С другой,
черт его знает, что у этой девицы на уме. Действительно, черт вроде
Супайпы, наверное, знает... Да и со мной неясно, откуда берутся чешуйчатые
лапы с когтями "давай зарежу"? Впрочем, почему я должен с этим разбираться?
Я что, Академия Наук или Генеральная Прокуратура? И к тому же, если меня
все-таки посадят, то демонические когти мне очень пригодятся в зоне. Буду
ими бриться и щекотать вредных людей.
Я, допустим, благодаря Супайпе начинен демонами. Ну, а кому какое дело? Я
никому ничего не должен. Такая фраза хорошо звучит. Да и вряд ли инкские
демоны сумеют навредить всему цивилизованному миру с его компьютерами,
стратегическими бомбардировщиками и баллистическими ракетами.
- Ладно, Вера, тогда я отвалил в ту комнату. Спи спокойно, дорогой товарищ.
Она тут заскулила, горестно-горестно. Такой жалостный писк с подвываниями.
Ну, просто, Муму в человеческом обличии.
И я решил задержаться на пять минут для успокоения разволновавшейся
родственницы. Сидеть в трусах было зябко и я посчитал, что если ненадолго
заберусь под одеяло, ничего особого не случится. Ведь после всей этой драки
никаких сексуальных позывов у меня не осталось, а человека Веру
по-человечески жалко. Она, к тому же, и не дергается, лежит себе и лежит.
Но через пять минут меня сморил сон. Когда проснулся, в окно уже проникли
серые сумерки. Она лежала рядом, наполовину раскрывшись, похожая на
серебристую тень, в декольте виднелся бутончик всем известной женской
детали, а в разрезе рубашки - точеная ножка аж до...
Чуть ли не до нее, любезной, до самой интимной принадлежности. Вид
эстетически законченных гениталий и намек на прочие интересные штуки
заинтересовал меня так, что я не удержался и провел ладонью по гладкой
кожице. Тут ручка девушки, понимаешь, ожила и пощекотала меня. То есть,
скользнула ласковая ладошка умело и там, где надо. Причем шла от нее теплая
и будоражащая волна. Естественно, я "взъерошился" больше, чем требуется для
спокойного отдыха. Попробовал улепетнуть с кровати, привстал, оказался в
неустойчивом положении, тут бодрая разгоряченная самка меня схватила,
оголила и приложив кратковременную, но серьезную силу воткнула мой "прибор"
в себя. Она была подготовлена: и позой, и физиологией, поэтому я сразу
оказался в ней. Можно сказать, с головой она меня втянула - все было
неожиданно, пронзительно и сильно. В общем, не очень-то даже похоже на
предыдущие мои "достижения". Был задействован и позвоночник, по которому
словно скользнула сладкая змейка. На мгновение лицо девицы показалось
красиво-монструозным - желтые глаза, удлиненные клыки, вытянутые вперед
челюсти. Короче, промелькнул образ бабы-ягуара. Страх и кайф так
соединились, что я быстро разрядился.
Совершив гнусный грех, я сбежал в другую комнату. Там рассыпался по грязной
постели, словно из меня были высосаны все соки. А затем погрузился в
обморочный тошнотворный сон-падение.
С утра, не отворяя дверь в другую комнату, я решил послушать радио.
Наверное, оттого, что не знал с какой физиономией и с какими словами надо
выйти к Вере.
И надо же, выпуски всех новостей всех радиостанций начинались с сообщения
насчет урожая зерновых, вернее, насчет неурожая. Оказывается, во всех
странах свирепствует болезнь. Вирус, неудержимо распространяясь, поражает
пшеницу, рожь, ячмень, кукурузу, прочие зерновые и даже бобовые.
Человечество, как всегда, оказалось неготовым к появлению нового
патогенного-злогенного микроорганизма. Поиски противоядия ведутся методом
случайного тыка и потребуют десятков милиардов баксов в ближайшие пять лет.
Болезнь начинается в период роста полезных злаков, но продолжается даже
после жатвы, превращая все запасы в серую труху. А что и останется целым,
то не годится для сева, поскольку заражено. Естественно, все это привело в
разных странах, или к социальным потрясениям, или к политическому
тряхомудию, или к межпартийным разборкам, или к военным заморочкам, или к
мятежам и бунтам. У нас же - к введению карточек, к росту всяких
экстремистских группировок с усатыми-полосатыми вождями, и особенно к
распространению мощных сект, сочетающих религиозную мешанину и нападки на
начальство, которое объявляется сатанинским отродьем, исчадием греха и
погубителем еды...
Тут прослушиванию радиопередач помешал звонок - и крепко же засела в нас
холуйская черта бежать к двери в таких случаях. Короче, хочешь не хочешь, а
надо сейчас повстречаться глазами с Верой.
По счастью, встречаться глазами не пришлось, она плескалась в ванной. А вот
пришлось пересечься взглядами с капитаном Буераковым и его оперативниками.
- Когда ты, Хвостов, уехал незнамо куда, один труп был найден в твоей
квартире, второй жмурик валялся на твоей лестнице. Едва ты приехал и снова
два трупа, на этот раз в лифте. Два стопроцентных человеческих трупа. Плюс
еще какие-то дохлые пресмыкающиеся на крыше кабины.- напустился
милиционер.- А ведь ты давал подписку о невыезде.
- Ну и что?- дерзновенно отвечал я.- Из-за чего сыр-бор? Во-первых, я тут
не при чем. Во-вторых, никто меня в прямую ни в чем не обвинял. В-третьих,
волка ноги кормят.
Буераков уселся на стул, а невоспитанные оперативники на кровать.
- Ну и где же ты был, Хвостов?
- В Перу... Жаль, не могу показать загранпаспорт. Потерял.
- Мы знаем, что ты улетал в Лиму, но у нас нет никаких сведений от
аэропорта о твоем прибытии.
- Все выяснится, товарищ капитан. В Перу я работал, в частности на стройке
(а ведь чистая правда). Озеро Титикаку знаете? Там и проливал свой пот.
- Это тебе на стройке шкуру проштамповали? Чтобы веселее было трудиться?
Я посмотрел туда, куда был направлен милицейский взгляд, на предплечье, где
был изображен демон, держащий в руках свою голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30