Короче, Кориканча производила теперь впечатление живого существа.
Я шел на слабый свет и, в итоге, попал не в какой-то царский покой, а в
кабинет высокопоставленного бюрократа.
- Твое путешествие закончилось, Хвостов, мы посылаем тебя назад.
Неподалеку от окна, сквозь которое проглядывали желто-черные сумерки, стоял
приземистый и круглоголовый мужичок преклонных лет в хорошо начищенных
сапогах. Он, не глядя на меня, продолжал высказываться уверенным ровным
голосом:
- Мне до сих пор снится тот весенний вечер в Берлине сорок пятого. Погибала
великая идея, я шел вместе с кем-то за танком, потом взрыв. Я отполз от
кровавого месива, спустился в канализационный люк, там встретился с
преданными мне людьми. И через двое суток был на борту подводной лодки...
- Вы секретарь партии НСДАП Мартин Борман?- решил я подтвердить свою
догадку.
- Да, я - рейхсляйтер Мартин Борман, тот, что не давал покоя партийному
чиновничеству и номенклатуре. Затем я стал Манко Капаком, первым Верховным
Инкой Зазеркалья. Кто я такой сейчас - тебе известно.
- А кто тогда Уайна Капак?
- Сейчас мой заместитель по среднему миру, а некогда советский разведчик
полковник Максимов. Раненный во время одной из первых бомбежек Берлина, он
в бреду кричал по-русски: "Мама, клюквы!", и я прихватил его. Но как ни
странно, не уничтожил. Напротив, он как бы завербовал меня. Я всегда ощущал
симпатии к мировому рабочему движению. Рабочие чем-то напоминают мне
троллей.
- Нина привела меня к вам?
- А ты как думал, Хвостов? Дурочка из "Моссад" явилась ко мне за своим
жидовским золотом. Но золотко уже сослужило службу, образовав своей
жизненной энергией этот, так сказать, периферийный мир. Золото - очень
сильный аккумулятор, хотя многие меркантилисты-капиталисты забывают о его
магическом значении. А теперь благодаря Ниночке Леви мы сделали из тебя
бомбу для завоевания такого большого такого цивилизованного
мира-метрополии.
Мирный такой на вид толстячок, а чувствуется, что правду говорит.
- Я бомба для базового мира-метрополии? Но ведь Уайна Капак поручил мне
быть бунтовщиком в его периферийном мире. Объясните в популярном виде,
почему такой разнобой?
- Никакого разнобоя, Хвостов. Ты стал бунтовщиком, чтобы не превратиться в
обычного чурку. Ты посредник между мирами, половина твоей головы
принадлежит метрополии, половина - нам. Поэтому тебе и предстоит
осчастливливать мир-метрополию. Боюсь, что именно тебе, а не мне воздвигнут
памятник при жизни.
- Отсюда я могу попасть домой?
- Можешь открыть эту дверь и очутиться дома. Быть нашей бомбой, вот
увидишь, занятие приятное и безболезненное. Я, конечно, упростил, но дело
обстоит примерно так. Для ближайшей точки перехода наступило время
положительной пульсации. Поэтому ты и оказался у меня в гостях.
Совершенно ясно теперь, из какой дыры брались загадочные "среднеазиаты".
Борману все известно о точках перехода. Но самое неприятное, что я
по-прежнему претворяю в жизнь планы "инкских" главарей.
Короткошеий пенсионер, он же по совместительству владыка нижнего мира,
продолжал говорить уверенно, понятно и дружелюбно.
- Мой юный друг, проблемы с резонансными точками и навигацией перехода мы в
принципе решили, причем давно. Ты станешь как бы нашей дискетой, мы
начинили тебя новой программой, способной перенастроить базовый мир,
который, соответственно, вполне представим в виде компьютера. Как видишь,
мы в курсе всех последних веяний в технике и науке.
- Ну, если в курсе, тогда ваша дискета начинена компьютерными вирусами...
А, кстати, давно вы меня пасете?- попытался разведать я.
- Ну и как ты думаешь, малыш? Мы давно сделали ставку на тебя. А людей
ненужных и опасных мы убирали. Например, генерала Сайко и майора Фролова,
за которыми мы следили с той поры, как высадилась на нашем берегу советская
морская пехота. Когда настал твой черед, тебя взяли за ручку и повели. Куда
нам надо. Но я думаю, ты тоже в накладе не останешься.
- Извините, гражданин начальник, но в мире-метрополии со мной вы чикаться
не собирались.
- Напротив, мы тебя спасали от людей Аслана. Это был очень серьезный
бандит, хищный такой, не просто боевик, а один из главарей
религиозно-террористической организации. Он бы тебя выжал, а потом бы
повесил за яйца.
- По-моему, ваш посланец едва не прирезал меня в госпитале.
- Захотел бы, так прирезал. У него, Егор, было две задачи, покончить с
Крыловым и одновременно отвести от тебя подозрения. В подвале же
"Хроноскафа" наши люди стреляли только по Кукину. В поезде, в бассейне и в
институте тебя, дурачок, никто не собирался убивать. Тебя, напротив, хотели
сберечь, отсекая при том лишних людей.
Да, неплохая работа, если не врет. Я подошел к двери.
- Можно глянуть, начальник?
- Само собой.
Я, осторожно приоткрыл. Там была моя хаза. Моя неприбранная квартирка,
такое тихое, засаленное, уютное гнездышко. А сам переход из иного мира в
родную метрополию находился на месте двери, заколоченной еще во время
революционных свершений (пролетариям не требовались анфилады комнат).
- Иногда у нас фокусировка не слишком точная. Но сейчас - в яблочко,-
пояснил партайгеноссе.
Ну что ж, один шаг. И я дома. Возможно, ничего особенного в ближайшее время
не случится.
- Тебе будет не хуже других, а лучше.- откликнулся высокий адский
начальник, просканировавший мои мысли.
- Но я в каком-то смысле должен отдать вам свою душу.
- Но с другими мы вообще не церемонимся... Если хочешь, Егор, отпустим
вслед за тобой Нину, хотя, честно говоря, жидков я не люблю выпускать из
своих лапок целенькими.
- А Часку можно взять?
- Часку - нет. Экий ты хваткий, товарищ Хвостов. Ее программа еще не
отработана. Кроме того, Часку кодировал Максимов и не мне в это дело лезть,
все-таки я - нижний, а он - верхний.
Я снова открыл дверь. Теперь за ней была не слишком приятного вида долина.
- А куда ж подевалась комната?
- Да я, как опытный режисссер, использовал образный прием, необходимый для
вызывания ностальгии. Попасть домой все же не так просто. Эта долина - и
есть точка перехода, если точнее межпространственная "коробка передач". Но
там тебя проводят, куда надо.
Я вышел и, закрыв дверь за собой, сделал несколько шагов вперед. Потом
оглянулся назад - ничего, кроме группки кактусов.
Кто же должен провожать? Я подумал, что на языке Мартина Бормана слово
"проводить", возможно, означает - стрельнуть в затылок. Я в растерянности
поозирался и никакого живого объекта-субъекта поблизости не зафиксировал,
однако заметна была цепочка следов, уходящая к холмам, где как мне
казалось, что-то посверкивало. Это, наверное, и есть проводка.
Где-то полчаса спустя надо мной закружила большая птица, похоже, что
журавль. Она явно намекала, что чесать надо совсем в другую сторону.
Журавль. То есть, crane, крейн. Так это же фамилия моего дружка Сашки.
Неужели это он так хитро замаскировался?
- Сашка, это ты?
Птица приземлилась и пару раз присела. В знак согласия, что ли? Потом взяла
курс в сторону от холмов. Что делать - я свернул за ней. И тут передо мной
появились неприятности. Сначала груды камней и кактусовые заросли. Потом на
вершине какой-то глыбы возникла недружелюбная ягуарья самка собственной
персоной.
Тут уж ничего не попишешь. Я сразу обессилел, ноги перестали меня нести на
встречу с желто-черной красавицей. Невзирая на жалобные крики журавля,
пришлось свернуть в прежнюю сторону, чтобы с максимальной резвостью
убраться подальше от ягуарихи. И где-то час спустя я оказался на вершине
холма. Здесь стояло несколько монолитов, вроде тех, что применяются
индюшками для слежения за звездами.
Я прошел в рамку, образованную громадными каменюками...
17.
И, откинув рваное одеяло, спустил на грязный пол бледные ноги. Ну и
квартирка у меня, просто загляденье для какого-нибудь
художника-сюрреалиста. Когда вернулся после военной службы, она
представляла собой омытое дождями и продутое ветрами углубление в стене.
Сейчас не видно воздействия непогоды, зато кругом пыли на три пальца. На
полу мелом выведен силуэт. Здесь не столь давно валялся труп, оставшийся
после разборки инков и кавказцев. Судя по трепотне радио, я отсутствовал
месяца четыре. Если бы не это отсутствие, можно было подумать, что всякие
там инки, ягуары, храмы, идолы поганые мне просто приснились. А если не
приснились?
Вот зараза! Значит, моя голова, или вернее разумная душа, нашпигована
демонами-страшилищами, которые запросто разнесут на кусочки весь наш
базовый мир-метрополию, затем снова соберут его на свой лад. В какую же
инстанцию обратиться? Если в ментуру податься, так ведь упрячут в кутузку и
будут дознавать с пристрастием, какой терракт я собрался провести и где
заначил взрывчатку. Может, тогда сунуться к психиатрам? Они как-нибудь
выжгут всю эту демоническую муть. Но что тогда останется от моих мозгов?
Литр зеленой жидкости?
Поток пытливых мыслей был прерван звонком в дверь. Я совершенно бездумно
отворил. И сразу же раскаялся. На пороге стояло два совершенно диких
кавказоида. Елки, да это же люди Аслана. Их явно не всех замочили. Или
новые абреки с гор подъехали. Бороды густые-густые, глазки
пронзительные-пронзительные, ручищи такие мускулистые.
Один из гостей схватил меня за ворот и втащил в комнату. Другой захлопнул
дверь.
- Гдэ золото, а?- ворот затянулся на моей шее.
- Вы что, ребята, обалдели, какое золото? Откуда оно должно взяться?
- Аткуда, аткуда? Канэчно, из страны, где инки живут.
- А-ха-ха. Вы про эти эксперименты со временем, про эти бредни?..
К моему виску прижалось пистолетное дуло. Крайне неприятное ощущение. Это
подоспел второй визитер.
- Панимаэшь, что с тобой случится, если нэ расколешься?
На понт берут, уж по-крайней мере сразу не застрелят... А если вдруг
рассвирепеют? у них ведь это быстро.
- Ну, нет у меня золота. Сами попробуйте взять его в стране инков. Вы там
понравитесь. Тамошние демоны обязательно с вами поделяться. Вы, кстати, из
какого клана? А может вы из мусульманского братства батал-хаджия?
Расскажите, это очень интересно...
Воротник стал теснее, он просто не давал мне дышать. Оп - и горло пережато.
Изнутри кровь давит на лоб, на темя, быстро опухает голова. Потом гости
немного приотпустили ворот - чтобы я стал думать о хорошем. И опять -
назойливые вопросы про золото.
- Вы бы хоть спросили про иные реальности, про линии судьбы, про
нестабильные орбиты хрононов и отпечатки в эктоплазме...- попрекнул я
абреков за то, что интересовались только одним.
Напрасно я их корил. Лучше бы хвалил. Снова случилось сдавливание до
темноты, до хруста кадыка. И опять повтор, только темнота стала еще глубже.
Кажется, предстоит мне жалкая кончина, причем, когда сожрано уже столько
дерьма... И вдруг изнутри красный просверк.
Зрение начинает работать совершенно по иному. То, что было сзади, теперь
слева. То, что было впереди - справа. То, что было рядом, теперь
представляется в распластанном виде, видны затылки и спины врагов. Как
будто из моего позвоночника хлынули потоки серебристых нитей и перешили
окружающее пространство на свой лад.
Я вижу, что некая чешуйчатая лапа выбивает пистолет у одного из гостей, а
некая вытянутая пасть впивается в того абрека, что стоит напротив, да прямо
в физиономию. Он оседает, держась за укушенное лицо, между пальцев течет
кровь. Тот бородач, который потерял пистолет, драпает наружу.
Но мускулистая зеленоватая глыба прыгает ему вслед, сразу на пять метров с
места, бегущий гость складывается под ударом мощного корпуса, чешуйчатые
лапы ложатся на челюсть и затылок упавшего, затем следует поворот с
хрустом. Лапы тащат двух бывших врагов за шкирки на лестничную площадку,
вызывают лифт, бросают тела в кабину, один из поверженных стонет, другой
молчит. Тот, что укушен, приподнимается и жмет кнопку, отчего теряет
последние силы и валится лицом в пол. Кабина ползет вниз и застревает
где-то между вторым и третьим этажом.
Я сижу в кресле и не понимаю, что случилось. Чьи это были чешуйчатые лапы,
а пасть с мощными выступающими челюстями откуда взялась? Я приподнимаюсь и
начинаю крутиться возле зеркала. Руки как руки, хотя чешуйчатые лапы я
великолепно чувствовал, словно свои. А вытянутые челюсти? Я сам ощущал их
силу, они как-будто располагались где-то на моем лице. От такой мысли
случился короткий рвотный позыв. Я что-то выплюнул на пол и подобрал.
Рвотные позывы стали гораздо сильнее - штучка, выплюнутая и подобранная с
пола, была осколком зуба, длинного заостренного нечеловеческого зуба.
Но что со мной? Если я, допустим, низко пал в морально-нравственном плане,
это не должно отразиться на моих зубах. Ладно, стрессовая ситуация
завершилась и сейчас хорошо видно, что по всем кондициям я - цивилизованный
европеец. Не заметен даже тот медный оттенок кожи, который я приобрел в
стране инков Тауантинсуйю, хотя пара шрамов осталась. И еще на память об
индейском периоде моей жизни сохранилось красное почти квадратное пятно на
лбу. Но ничего, замажем белилами. К сожалению, исчезла прежняя стибовая
одежонка из сунудуков коменданта Мойок-Марки, которая мне заменила подарки
Уайна Капака. Вместо нее рваные джинсы из шкафа и пижамная куртка. Особенно
жалко канувшее в никуда золотое кольцо для уха и теплый плащ из
краснокнижного колибри. Да и набедренную повязку из обезьян загнал бы на
базаре за приличную монету.
Я все же перебрал, наверное, уильки или дурман-травы перед возвращением
домой, оттого и жуть всякая мерещится. Хотя два трупа в лифте вряд ли
являются глюком. Эх, с удовольствием обменял бы свои кошмары на три года
работы грузчиком или дворником.
Я едва дотащился до койки и рухнул костьми. Вяжи меня капитан Буераков, я
все расскажу как было и как не было.
Сколько провалялся в полном отпаде, наполненном какими-то багровыми
всполохами, не знаю; только включил меня настойчивый звонок в дверь. Ну вот
и Буераков пожаловал. Собраться, наверное, успею, так что отворю товарищу
милиционеру поскорее - пусть не нервничает.
За дверью вместо ментов стояли две дамы. Иностранки. Или крутые из наших.
Одна пожилая, но моложавая. В смысле, корчит из себя моложавую. Под глазами
мешки, жесткие моршины возле губ, на шее и животе - жирок в складку, но
зато короткая юбка и сапоги выше колена. В общем, шапокляк на выданье. А
вот вторая - девица, что надо. Первый раз такая красотка стояла со мной
рядом и не отворачивалась.
Нина Леви-Чивитта была дамой интересной и оригинальной во всех отношениях,
но на красавицу, конечно, не тянула, да и первая свежесть прошла -
Верховный Инка не за красу ее в гарем взял; Часка на свой индейский лад
была привлекательной, но по международным цивилизованным критериям все-таки
не пробивалась в первый эшелон. А вот эта девица. Не просто куколка, а
идеал породистой красоты. Она как будто лучшее взяла и от Нины, и от Часки,
плюс своего добавила. Пожалуй, она более всего похожа на то памятное
видение у Кориканчи.
Чего только глаза стоят - кусочки яркого южного небосвода. Волосы - ореол
серебристый. Нос - настоящий резной, а не пуговка какая-нибудь. Пальтецо
стильное под английскую королеву, но это к слову. А ножки-то - от них
Боттичели бы отпал.
- Вы, дамы, наверное, не ко мне. Вам или выше или ниже.
- Мы к тебе,- решительно сказала девушка,- если ты, конечно, Егор Хвостов.
Я - твоя сестра Вера.
Это Вера? Не Вера, а Венера настоящая. Тогда, значит, эта шапокляк - моя
мать. Явилась не запылилась.
- Да, я твоя мать.- подтвердила особа.
Она зашла в квартиру и скривила рот вкупе с носом, рвотный запашок-то давал
о себе знать. Да и беспорядок, пыль, тряпье, бутылки, разбитый телевизор...
- Ну и свинарник тут у тебя.- это было фактически первым, что мне сказала
мать за пятнадцать лет. Пятнадцать лет назад она смылась, потому что ей
было неинтересно заниматься моим сопливым носом, моими драными носками,
моими сальными волосами. Она оставила меня придурку деду, грезившему на
горшке о мировой революции, и полусумашедшей бабке, которая вынесла и
коллективизацию, и блокаду, и гонения на космополитов, и фаната
отрешенного, то есть деда; только не выносила меня. Не было мамани дорогой,
когда я вступал в жизнь по бутылкам портвейна, когда я сочетался узами с
хитрой и ушлой бабенкой, когда надо было закапывать деда и ухаживать за
полусумасшедшей бабкой, писающей под себя и постоянно ломающей руки-ноги,
когда надо было стирать пеленки Витьки и бегать по детским невропатологам.
А сейчас заявилась мамаша дорогая и сразу про свинарник.
- Ты надолго?- спросил я с надеждой на то, что визит окажется
непродолжительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30