Рябой возвращался домой весьма довольный. Он почти забыл про свои раны. Большие оспины на черном лице светились ликованием. - Ай-яй-яй! Он еще добьется чинов и звания! Бывший помещик, он промотал свою землю и стал подручным у Хозяина Тяня на пристани. Он был замешан в разных грязных делах и выслуживался перед Хозяином. Когда пришли японцы, Тянь рекомендовал его им. Рябой сначала стал в марионеточных войсках командиром отделения, потом — взвода. Каждый- раз, когда его часть посылали в карательную экспедицию, он хватал ни в чем не повинных людей и истязал их, заставляя призиаваться, что они партизаны, а потом передавал японской Жандармерии. Японцы оценили такого «способного» командира взвода и стали называть его «специалистом по карательным мероприятиям». Сделали командиром роты. Рябой взял в жены двух девушек из богатых купеческих семей, приобрел себе особняк. Стал также посредником в торговле двух семей своей родни. Сам открыл большой табачный магазин. В короткий срок сделался в городе богатым и влиятельным человеком. Даже Хозяин Тянь вежливо звал его теперь «братом». Рябой прожигал жизнь, целые дни проводя в ресторанах, играл в ма-цзян, шлялся по публичным домам. Когда становилось совсем скучно, ходил в театр. Деньги шли ему в руки, как вода прилива. Как говорится, «он был настолько увлечен этой жизнью, что позабыл свою фамилию».
Но вот случилось то, что он сначала воспринял^ как катастрофу. Власть японцев рухнула. Они бежали. Коммунисты были его кровными врагами. Он не мог оставаться в городе. Бросив свое имущество и обеих жен, он тоже удрал. Рябой был неглуп и, видя, как оборачивается обстановка, заранее обратил те свои капиталы, которые мог, в наличность. Он поехал в Шанхай, затем в Нанкин и благодаря своим
деньгам и прирожденной способности к подхалимству снова обрел себе покровителя и стал агентом специального отдела верховного командования. Когда гоминдановцы перешли в наступление, он упросил своего покровителя помочь ему перейти в армию, действующую на его родине. Рябой хотел вернуться по: бедителем, чтобы посчитаться со своими врагами.
Возвратившись в город, он понял, что его торговая карьера закончена. Его жены исчезли в неизвестном направлении. Дом пришел в ветхость. Но он пытался сохранить хорошую мину при плохой игре и хвастливо говорил знакомым:
— Будет у меня и семья и дело через каких-нибудь пару лет! Вот увидите!
Он бравировал, но потерял слишком много. Его сердце горело мрачной ненавистью. Он поклялся отомстить.
И вот теперь случай, которого он так ждал, представился ему! Это был случай удовлетворить свою жажду мести, а также случай поправить свои дела. Что, что, а карательный опыт у него был, не говоря уж о том, что он знал, как наживаться во время «работы» в деревне. У него теперь был личный приказ командующего. Ои мог совершенно безнаказанно убивать, грабить, жечь! И ему теперь не нужно было опасаться, что кто-то воспользуется его заслугами.
Вскоре после того, как он вернулся и следственную часть жандармерии, начальник штаба прислал ему приказ. Назначенный в его распоряжение бывший ротный командир передал ему дела. Рябой отдал первые распоряжения и вместе с ним поехал на виллу.
Вилла была изолирована от остального мира. Еще накануне ночью подкрепление, которое прибыло сюда из города, оставило ее. Тогда еще здесь бушевал пожар. Но днем огонь, пожрав все вокруг, погас, дымились еще только остатки балок и опорных колонн. Перед глазами была картина полного разгрома. От пышных и изящных построек осталась только серая
зола да острый запах пожарища, от которого кружилась голова.
Они с ротным командиром перебрались через речку. По оставленным прошедшей ночью следам стали подниматься в горы. Перед ними длинной нескончаемой грядой тянулись горные вершины... Рябой нахмурился. Вдруг его осенило: ему могут помочь местные хуаньсянтуани! Он сразу же вспомнил Цао, с которым вместе служил у японцев. Он, кажется, командир хуаньсянтуаней в этой местности.
В резиденции Цао в Фанчэнпу, в помещении бывшего районного правительства, встретились два «старых друга». Им было о чем вспомнить. У Цао только что от рук партизан погиб брат. Сообща наметили план действий.
Один из помощников Лян Юня — Чжао — доставил пленных и часть захваченного оружия в главную уездную базу. Обратно в отряд он привез письмо секретаря Ли. В письме Лян Юню и бойцам его отряда выражалась благодарность. Известие о сожжении партизанами виллы «Теплые ключи» распространилось уже по всему уезду.
— В деревнях рассказывают про нас сказки, — с воодушевлением сообщил Чжао. — Говоря, что Лян Юнь рукой может достать звезды, что его солдаты спустились с неба. А еще говорят, что Лян Юнь — это Возмутивший Море Но-чжа. А артисты из самодеятельной уездной бригады написали про нас целую пьесу. Вот здорово было бы пригласить их к нам!
Бойцам передалось его возбуждение. Один Лю Фу с озабоченным видом сказал:
— У нас снова мало провианта.
— Мало? — Чжао пожал плечами. — Тогда ты что-нибудь придумай. Ведь ты у нас «начальник интендантской службы»!
— Придумай, придумай! Предлагал я — так ты ведь отказался! — Лю Фу хмуро посмотрел на Чжао.
— Да, тебе придется что-нибудь придумать, лао Лю! — перебил его Сюе. — Нет смысла сидеть в горах и ждать — авось, кто-нибудь что-нибудь принесет. Откуда людям знать, что нам нечего есть? Ты должен пойти к крестьянам, побеседовать с ними — они тебе непременно что-нибудь подскажут, помогут.
— А кто мне может поручиться, что на всех крестьян в деревне можно положиться?
— Что?! На бедняка всегда можно положиться! — вставил Лян Юнь. — Это ты неправильно думаешь! Наша партия, наша армия только тем и живут, что опираются на народ.
— Это все так... — Лю Фу согласно кивнул головой.
Но было видно, что в душе у него остались некоторые сомнения. А если все-таки крестьяне выдадут его гоминдановцам, что тогда? При мысли о плетях, пытках, расстреле у Лю Фу сжалось сердце. Он начал раскаиваться. Зачем он сюда пришел? Вел бы себе по-старому мелкую торговлю, так нет, полез в партизаны!.. Теперь податься было некуда. Он подумал о жене, ребятишках...
После совещания было решено Лю Фу и Чэня послать вниз, в деревню, за продуктами. Лю Фу не смог отказаться. Взяв пустые мешки, они пошли. Чэнь шел впереди с трубкой в зубах и шумно втягивал в себя дым. Что-то мурлыкал. Лю Фу осторожно ступал следом и каждую минуту озирался.
— Лао Чэнь, мне кажется, нам лучше идти на расстоянии друг от друга, а? — предложил он своему спутнику.
Идя подальше от Чэня, он мог, случись что, спастись бегством.
— Мы ведь не в походе и не в бою. Какое там еще расстояние! — сказал Чэнь.
Лю Фу нечего было возразить. Они спустились с горы и подошли к деревне. Лю Фу еле помнил себя от страха. По дороге им то и дело попадались солда-ты в гоминдановской военной форме. Они с воинственным видом сновали по фанзам. У Лю Фу подгибались колени. Чэнь же, казалось, совсем не обращал на них внимания. Один раз какой-то солдат направился прямо к ним. Лю Фу остановился.Чэнь как ни в чем не бывало продолжал идти. Солдату нужно было всего-навсего прикурить. Он остановил Чэня и попросил его поделиться огоньком. Чэнь с издевкой спросил:
— Земляк, тяжелая работенка, а?
— Работа тяжелая, да жизнь не тяжелая! — Солдат сделал глубокую затяжку и, не оборачиваясь, ушел.
— Лао Чэнь, — тихонько проговорил Лю Фу, приблизившись, — чуть-чуть не попались, а?! И как это ты решился с ним заговорить?
— Л чего бояться? Ведь У нас на лбу не написано, что мы партизаны.
Лю Фу задумался. Действительно, выходило вроде бы так. Он несколько успокоился. Но невольно при виде каждого одетого в военную форму человека на него волной накатывался страх.
Они дошли до второй деревни. Чэнь разыскал знакомый дом. Вошли.
Человек лет пятидесяти приветливо вышел им навстречу.
— А, Чэнь! Давненько тебя не было видно!
— Да... — Чэнь стал набивать табаком свою трубочку. — Дядюшка Сунь, последнее время дела идут как будто ничего!
— Есть какое-нибудь дело — заходи, гостем будешь!
Он провел Чэня и Лю Фу в комнату. Выгнал всех домашних. Осторожно спросил:
— Чэнь, вы что, все ушли в горы?
— Да.
— Виллу-то эту, что у Теплых ключей, вы сожгли?
— Да как тебе сказать...
— Что, боишься, старик проболтается? Да все сельчане уже давно знают. Говорят, что это начальник района Лян со своими людьми действует. Рябого ты знаешь? Его Лян Юнь тогда ранил, — жаль не убил, собаку! — так он своими глазами видел Лян Юня.
— Угу... — Чэнь промычал что-то невнятное.
Лю Фу перепугался. В этой операции он не участвовал, но по рассказам партизан знал, что вилла сильно пострадала. Разворошишь осиное гнездо — разве осы тебя пощадят? Нет, Лян Юнь все-таки слишком молод! Он недовольно покачал головой.
— Чэнь, — еще тише сказал Сунь. — Рябой привел сюда роту солдат, а сам остановился у Цао. Вчера вечером нагрянули. У них целых три пушки. Вам нужно быть настороже.
— Да. Спасибо тебе, отец. Помоги нам раздобыть еды — все наши припасы кончились.
— Это можно. У всех зерно припрятано. Сегодня ночью присылайте людей. А я пока надежных людей оповещу.
— Нужно только, чтобы все были надежные, — предупредил Чэнь.
— Конечно! Неужто я не понимаю? Я тут ключ к каждому знаю, можешь не беспокоиться! Вечером, как придете, я буду вас ждать у входа в деревню. Условный сигнал — крик дикой утки три раза. Договорились?
— Нет, ты просто молодец! — восхищенно воскликнул Чэнь. — Тогда мы пошли!
Лю Фу оставил мешки. Выйдя со двора старого Суня, они зашли в другой двор. Всю дорогу Лю Фу вспоминал: кто же этот Рябой? Целая рота солдат, да еще с пушками. Эти уж как пить дать будут горы прочесывать! Он снова задумался над тем, что его ждет, если вдруг...
Лян Юнь с секретарем Сюе обдумывали текст листовки, когда часовой доложил, что два крестьянина принесли зерно.
Когда крестьян провели в лесок, Лян Юнь сразу узнал одного из них — это был старый Ма из Фан-чэнпу. Старик сбросил с плеч принесенный мешок, отер со лба пот.
— Состарился я совсем. Никуда не гожусь. Прошел самую малость по горам — и запыхался...
— Отец! — Лян Юнь обнял его и посадил на камень. — В такую даль ты сам понес мешок! Тяжело ведь.
— Да. Эти щенки хуаньсянтуани словно повзбе-сились. На всех кидаются! Но только со мной им сладить не удалось. — Старик засмеялся.
Парень, пришедший вместе с ним, тоже улыбнулся.
— Кто это? — спросил Лян Юнь у старика.
— Из нашей деревни. У старого абрикосового дерева живет. Фамилия, кажется, Чжан. Эх, память совсем никуда не годится! Лица хорошо помню, а фамилии из памяти вылетают. Мы с ним на тропинке к вам встретились. Вот вдвоем и пришли. Только увидели друг у друга мешки за плечами: ага, значит, оба партизан ищем!
— Спасибо тебе, товарищ Чжан!
— Да что ты, командир! — смущенно возразил парень. — Нашего старосту Вана хуаньсянтуани в ногу ранили. Сам не мог прийти. Попросил людей откопать зерно и велел вам отнести. Я ночью и пошел. Но за первой горой заблудился. Хорошо, что на рассвете встретил на дороге дедушку Ма. Если бы не он, пришлось бы мне нести зерно назад. Вам нужно самим послать кого-нибудь в деревню. Внизу все знают, что вы в горах. С едой здесь трудно. Гоминдановцы и хуаньсянтуани все зерно позабирали. Но кое-что мы спрятали. Мы хоть сами есть не будем, а вас накор-
мим, чтоб вы этих гадов лучше били! Вот только не знаем, где вас искать.
— Вы правы. Теперь сами ходить будем, — поддержал его Сюе.
— А вас разыскать не просто, — сказал Ма. — Если бы не листовки, которые вы третьего дня расклеили по деревне, то и... — Он замолчал, как будто вдруг вспомнив что-то, быстро сунул руку за пазуху и вытащил оттуда аккуратно сложенный листок белой бумаги. — Вот смотри, начальник, ты действительно стал на вес золота!
Лян Юнь взял листок. Все сдвинулись к нему.
«Объявление штаба гарнизона города Н. . Главарь бандитов-коммунистов Лян Юнь и другие злостные преступники оказывают сопротивление Национальной армии. Вызывают волнения в деревнях, мешают спокойствию народа. Поэтому настоящим постановляю: кто доставит Лян Юня живым, тому будет вручена награда в 10 тысяч серебряных юаней. Тому, кто сообщит сведения, которые помогут взять его живым, будет выдана награда в 5 тысяч серебряных юаней. Лица, которые не сообщат известных им сведений или будут укрывать данное лицо, а также распространять бандитскую пропаганду, объявляются сообщниками Лян Юня. Надеемся на неукоснительное выполнение настоящего постановления.
Командующий Ма Цз ю-д и н
16-го числа десятого месяца 35-го года
Китайской республики».
— Дорого обещают! — первым воскликнул Юй, быстрее всех пробежав глазами объявление.
Лян Юнь усмехнулся, отдал объявление Чэню обратно.
— Смотри, какая белая бумага. Ты сбереги, пригодится на закрутку! Где еще такую возьмешь!
— Кажется, они нами серьезно заинтересовались,— заметил Сюе.
— Ничего! Пусть приходит сюда. Хоть десять тысяч! Обещают они порядочно, только, посмотрим, что у них получится... — Лян Юнь сощурился.
— Они могут и сто тысяч пообещать, да все зря, — сказал Чжан.— У крестьян есть совесть. Кто для нас Лян Юнь?.. Это все понимают. Никто не пойдет на такую гнусность!
— Да что и говорить! — взволнованно произнес Ма. — Не на тех напали — просчитались они.
Лян Юнь обнял одной рукой старика, другой — Чжана и растроганно сказал:
— Спасибо вам! Спасибо за доверие! Мы поста-. раемся оправдать его.
Облетели листья с деревьев. Похолодало.
Рябой и брат расстрелянного помещика Цао с ротой регулярных войск и более чем сотней хуаньсян-туаней уже более месяца безуспешно лазили по горам в поисках отряда Лян Юня.
Бандиты загубили уже немало мирных жителей. Все, кого бы они ни спрашивали, отвечали им, что ничего про партизан не знают. Но по нескольку раз в день Рябой и Цао получали донесения, что партизаны убили вернувшегося помещика или что какой-нибудь из поставленных гоминдановцами старост получил от партизан предупреждение. Неужели они появляются в деревнях с неба? Куда же направиться на поиски? Рябой уже в который раз пристально вглядывался в горные вершины.
— Цао, а ты не арестовал еще членов семей гань-бу в районе?
— Брал! Всех! Да через два дня выпустил. Эти бабы целый день тут голосили так, что мочи не было. Ничего они не знают, пусть уж занимаются своим делом. — Цао таинственно усмехнулся. — Только кое-какую работу с ними провел. Некоторые «тетуш-
ки» уже действуют. Нужно только, чтобы они встретились со своими муженьками — и дело в шляпе!
— Да ты не думай, что «на коромысле спать устроишься»! Размечтался! — холодно ответил Рябой.
— А ты не волнуйся! Без алмаза ни один порядочный мастер фарфоровую посуду не станет чинить. У меня свой расчет! — хихикнув, ответил тот.
- Ладно. Надеюсь, что он оправдается.
В этот день, по донесению тайных агентов, в горах были обнаружены следы партизан. Каратели поспешно выступили.
Как и прежде, их постигла неудача. Местные крестьяне твердили, что совершенно не видели партизан. Вероятно, и это было неправдой — по своему опыту Рябой знал, что крестьяне всегда говорят так, а нужно было знать наверняка. Он вытащил из толпы старика и избил его. Но ничего узнать так и не удалось. Избитого старика пришлось отпустить, в деревне захватили несколько свиней, и отряд выступил в обратный путь.
Рябой и Цао шли впереди. Солдатам было приказано подтянуться к ним вплотную. Солдаты перешли на бег; те, кто гнал захваченных свиней, быстро идти не могли. Осыпаемые ударами свиньи визжали и при каждом удобном случае делали попытку разбежаться во все стороны. Стало темнеть. Рябой начлл испытывать беспокойство. Местность тоже не сулила ничего хорошего. Карателей окружали отвесные скалы и густые заросли кустарника. Здесь очень легко было напороться на засаду. Рябой обернулся и сказал Цао:
— Лао Цао, давай я со своими уйду вперед, а ты с хуаньсянтуанями потихоньку подгонишь свиней.
— Нет, нет! — запротестовал тот. — Пойдем лучше вместе.
— Мне еще нужно поспеть сегодня в город, к командующему.
Цао выругал его в душе последними словами
(«Знаю я, к какому ты «командующему» торопишься, а мы здесь за тебя отдувайся!»), но открыто высказать это, конечно, не посмел. Натянуто улыбаясь, он лишь сказал:
— Ну, зачем так спешить? Вместе потихоньку и дойдем. По дороге поболтаем, не так скучно будет.
Когда они начали препираться, сбоку из-за камней грянули выстрелы. После первого залпа вокруг Рябого и Цао попадало семь-восемь человек. Стреляли как будто бы не только здесь. Сзади, где конвоировали свиней,—тоже. Рябой и Цао распластались на земле и, когда удостоверились, что действительно находятся в укрытом от врага месте, отдали, наконец, команду открыть ответный огонь.
Неожиданное нападение расстроило ряды солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Но вот случилось то, что он сначала воспринял^ как катастрофу. Власть японцев рухнула. Они бежали. Коммунисты были его кровными врагами. Он не мог оставаться в городе. Бросив свое имущество и обеих жен, он тоже удрал. Рябой был неглуп и, видя, как оборачивается обстановка, заранее обратил те свои капиталы, которые мог, в наличность. Он поехал в Шанхай, затем в Нанкин и благодаря своим
деньгам и прирожденной способности к подхалимству снова обрел себе покровителя и стал агентом специального отдела верховного командования. Когда гоминдановцы перешли в наступление, он упросил своего покровителя помочь ему перейти в армию, действующую на его родине. Рябой хотел вернуться по: бедителем, чтобы посчитаться со своими врагами.
Возвратившись в город, он понял, что его торговая карьера закончена. Его жены исчезли в неизвестном направлении. Дом пришел в ветхость. Но он пытался сохранить хорошую мину при плохой игре и хвастливо говорил знакомым:
— Будет у меня и семья и дело через каких-нибудь пару лет! Вот увидите!
Он бравировал, но потерял слишком много. Его сердце горело мрачной ненавистью. Он поклялся отомстить.
И вот теперь случай, которого он так ждал, представился ему! Это был случай удовлетворить свою жажду мести, а также случай поправить свои дела. Что, что, а карательный опыт у него был, не говоря уж о том, что он знал, как наживаться во время «работы» в деревне. У него теперь был личный приказ командующего. Ои мог совершенно безнаказанно убивать, грабить, жечь! И ему теперь не нужно было опасаться, что кто-то воспользуется его заслугами.
Вскоре после того, как он вернулся и следственную часть жандармерии, начальник штаба прислал ему приказ. Назначенный в его распоряжение бывший ротный командир передал ему дела. Рябой отдал первые распоряжения и вместе с ним поехал на виллу.
Вилла была изолирована от остального мира. Еще накануне ночью подкрепление, которое прибыло сюда из города, оставило ее. Тогда еще здесь бушевал пожар. Но днем огонь, пожрав все вокруг, погас, дымились еще только остатки балок и опорных колонн. Перед глазами была картина полного разгрома. От пышных и изящных построек осталась только серая
зола да острый запах пожарища, от которого кружилась голова.
Они с ротным командиром перебрались через речку. По оставленным прошедшей ночью следам стали подниматься в горы. Перед ними длинной нескончаемой грядой тянулись горные вершины... Рябой нахмурился. Вдруг его осенило: ему могут помочь местные хуаньсянтуани! Он сразу же вспомнил Цао, с которым вместе служил у японцев. Он, кажется, командир хуаньсянтуаней в этой местности.
В резиденции Цао в Фанчэнпу, в помещении бывшего районного правительства, встретились два «старых друга». Им было о чем вспомнить. У Цао только что от рук партизан погиб брат. Сообща наметили план действий.
Один из помощников Лян Юня — Чжао — доставил пленных и часть захваченного оружия в главную уездную базу. Обратно в отряд он привез письмо секретаря Ли. В письме Лян Юню и бойцам его отряда выражалась благодарность. Известие о сожжении партизанами виллы «Теплые ключи» распространилось уже по всему уезду.
— В деревнях рассказывают про нас сказки, — с воодушевлением сообщил Чжао. — Говоря, что Лян Юнь рукой может достать звезды, что его солдаты спустились с неба. А еще говорят, что Лян Юнь — это Возмутивший Море Но-чжа. А артисты из самодеятельной уездной бригады написали про нас целую пьесу. Вот здорово было бы пригласить их к нам!
Бойцам передалось его возбуждение. Один Лю Фу с озабоченным видом сказал:
— У нас снова мало провианта.
— Мало? — Чжао пожал плечами. — Тогда ты что-нибудь придумай. Ведь ты у нас «начальник интендантской службы»!
— Придумай, придумай! Предлагал я — так ты ведь отказался! — Лю Фу хмуро посмотрел на Чжао.
— Да, тебе придется что-нибудь придумать, лао Лю! — перебил его Сюе. — Нет смысла сидеть в горах и ждать — авось, кто-нибудь что-нибудь принесет. Откуда людям знать, что нам нечего есть? Ты должен пойти к крестьянам, побеседовать с ними — они тебе непременно что-нибудь подскажут, помогут.
— А кто мне может поручиться, что на всех крестьян в деревне можно положиться?
— Что?! На бедняка всегда можно положиться! — вставил Лян Юнь. — Это ты неправильно думаешь! Наша партия, наша армия только тем и живут, что опираются на народ.
— Это все так... — Лю Фу согласно кивнул головой.
Но было видно, что в душе у него остались некоторые сомнения. А если все-таки крестьяне выдадут его гоминдановцам, что тогда? При мысли о плетях, пытках, расстреле у Лю Фу сжалось сердце. Он начал раскаиваться. Зачем он сюда пришел? Вел бы себе по-старому мелкую торговлю, так нет, полез в партизаны!.. Теперь податься было некуда. Он подумал о жене, ребятишках...
После совещания было решено Лю Фу и Чэня послать вниз, в деревню, за продуктами. Лю Фу не смог отказаться. Взяв пустые мешки, они пошли. Чэнь шел впереди с трубкой в зубах и шумно втягивал в себя дым. Что-то мурлыкал. Лю Фу осторожно ступал следом и каждую минуту озирался.
— Лао Чэнь, мне кажется, нам лучше идти на расстоянии друг от друга, а? — предложил он своему спутнику.
Идя подальше от Чэня, он мог, случись что, спастись бегством.
— Мы ведь не в походе и не в бою. Какое там еще расстояние! — сказал Чэнь.
Лю Фу нечего было возразить. Они спустились с горы и подошли к деревне. Лю Фу еле помнил себя от страха. По дороге им то и дело попадались солда-ты в гоминдановской военной форме. Они с воинственным видом сновали по фанзам. У Лю Фу подгибались колени. Чэнь же, казалось, совсем не обращал на них внимания. Один раз какой-то солдат направился прямо к ним. Лю Фу остановился.Чэнь как ни в чем не бывало продолжал идти. Солдату нужно было всего-навсего прикурить. Он остановил Чэня и попросил его поделиться огоньком. Чэнь с издевкой спросил:
— Земляк, тяжелая работенка, а?
— Работа тяжелая, да жизнь не тяжелая! — Солдат сделал глубокую затяжку и, не оборачиваясь, ушел.
— Лао Чэнь, — тихонько проговорил Лю Фу, приблизившись, — чуть-чуть не попались, а?! И как это ты решился с ним заговорить?
— Л чего бояться? Ведь У нас на лбу не написано, что мы партизаны.
Лю Фу задумался. Действительно, выходило вроде бы так. Он несколько успокоился. Но невольно при виде каждого одетого в военную форму человека на него волной накатывался страх.
Они дошли до второй деревни. Чэнь разыскал знакомый дом. Вошли.
Человек лет пятидесяти приветливо вышел им навстречу.
— А, Чэнь! Давненько тебя не было видно!
— Да... — Чэнь стал набивать табаком свою трубочку. — Дядюшка Сунь, последнее время дела идут как будто ничего!
— Есть какое-нибудь дело — заходи, гостем будешь!
Он провел Чэня и Лю Фу в комнату. Выгнал всех домашних. Осторожно спросил:
— Чэнь, вы что, все ушли в горы?
— Да.
— Виллу-то эту, что у Теплых ключей, вы сожгли?
— Да как тебе сказать...
— Что, боишься, старик проболтается? Да все сельчане уже давно знают. Говорят, что это начальник района Лян со своими людьми действует. Рябого ты знаешь? Его Лян Юнь тогда ранил, — жаль не убил, собаку! — так он своими глазами видел Лян Юня.
— Угу... — Чэнь промычал что-то невнятное.
Лю Фу перепугался. В этой операции он не участвовал, но по рассказам партизан знал, что вилла сильно пострадала. Разворошишь осиное гнездо — разве осы тебя пощадят? Нет, Лян Юнь все-таки слишком молод! Он недовольно покачал головой.
— Чэнь, — еще тише сказал Сунь. — Рябой привел сюда роту солдат, а сам остановился у Цао. Вчера вечером нагрянули. У них целых три пушки. Вам нужно быть настороже.
— Да. Спасибо тебе, отец. Помоги нам раздобыть еды — все наши припасы кончились.
— Это можно. У всех зерно припрятано. Сегодня ночью присылайте людей. А я пока надежных людей оповещу.
— Нужно только, чтобы все были надежные, — предупредил Чэнь.
— Конечно! Неужто я не понимаю? Я тут ключ к каждому знаю, можешь не беспокоиться! Вечером, как придете, я буду вас ждать у входа в деревню. Условный сигнал — крик дикой утки три раза. Договорились?
— Нет, ты просто молодец! — восхищенно воскликнул Чэнь. — Тогда мы пошли!
Лю Фу оставил мешки. Выйдя со двора старого Суня, они зашли в другой двор. Всю дорогу Лю Фу вспоминал: кто же этот Рябой? Целая рота солдат, да еще с пушками. Эти уж как пить дать будут горы прочесывать! Он снова задумался над тем, что его ждет, если вдруг...
Лян Юнь с секретарем Сюе обдумывали текст листовки, когда часовой доложил, что два крестьянина принесли зерно.
Когда крестьян провели в лесок, Лян Юнь сразу узнал одного из них — это был старый Ма из Фан-чэнпу. Старик сбросил с плеч принесенный мешок, отер со лба пот.
— Состарился я совсем. Никуда не гожусь. Прошел самую малость по горам — и запыхался...
— Отец! — Лян Юнь обнял его и посадил на камень. — В такую даль ты сам понес мешок! Тяжело ведь.
— Да. Эти щенки хуаньсянтуани словно повзбе-сились. На всех кидаются! Но только со мной им сладить не удалось. — Старик засмеялся.
Парень, пришедший вместе с ним, тоже улыбнулся.
— Кто это? — спросил Лян Юнь у старика.
— Из нашей деревни. У старого абрикосового дерева живет. Фамилия, кажется, Чжан. Эх, память совсем никуда не годится! Лица хорошо помню, а фамилии из памяти вылетают. Мы с ним на тропинке к вам встретились. Вот вдвоем и пришли. Только увидели друг у друга мешки за плечами: ага, значит, оба партизан ищем!
— Спасибо тебе, товарищ Чжан!
— Да что ты, командир! — смущенно возразил парень. — Нашего старосту Вана хуаньсянтуани в ногу ранили. Сам не мог прийти. Попросил людей откопать зерно и велел вам отнести. Я ночью и пошел. Но за первой горой заблудился. Хорошо, что на рассвете встретил на дороге дедушку Ма. Если бы не он, пришлось бы мне нести зерно назад. Вам нужно самим послать кого-нибудь в деревню. Внизу все знают, что вы в горах. С едой здесь трудно. Гоминдановцы и хуаньсянтуани все зерно позабирали. Но кое-что мы спрятали. Мы хоть сами есть не будем, а вас накор-
мим, чтоб вы этих гадов лучше били! Вот только не знаем, где вас искать.
— Вы правы. Теперь сами ходить будем, — поддержал его Сюе.
— А вас разыскать не просто, — сказал Ма. — Если бы не листовки, которые вы третьего дня расклеили по деревне, то и... — Он замолчал, как будто вдруг вспомнив что-то, быстро сунул руку за пазуху и вытащил оттуда аккуратно сложенный листок белой бумаги. — Вот смотри, начальник, ты действительно стал на вес золота!
Лян Юнь взял листок. Все сдвинулись к нему.
«Объявление штаба гарнизона города Н. . Главарь бандитов-коммунистов Лян Юнь и другие злостные преступники оказывают сопротивление Национальной армии. Вызывают волнения в деревнях, мешают спокойствию народа. Поэтому настоящим постановляю: кто доставит Лян Юня живым, тому будет вручена награда в 10 тысяч серебряных юаней. Тому, кто сообщит сведения, которые помогут взять его живым, будет выдана награда в 5 тысяч серебряных юаней. Лица, которые не сообщат известных им сведений или будут укрывать данное лицо, а также распространять бандитскую пропаганду, объявляются сообщниками Лян Юня. Надеемся на неукоснительное выполнение настоящего постановления.
Командующий Ма Цз ю-д и н
16-го числа десятого месяца 35-го года
Китайской республики».
— Дорого обещают! — первым воскликнул Юй, быстрее всех пробежав глазами объявление.
Лян Юнь усмехнулся, отдал объявление Чэню обратно.
— Смотри, какая белая бумага. Ты сбереги, пригодится на закрутку! Где еще такую возьмешь!
— Кажется, они нами серьезно заинтересовались,— заметил Сюе.
— Ничего! Пусть приходит сюда. Хоть десять тысяч! Обещают они порядочно, только, посмотрим, что у них получится... — Лян Юнь сощурился.
— Они могут и сто тысяч пообещать, да все зря, — сказал Чжан.— У крестьян есть совесть. Кто для нас Лян Юнь?.. Это все понимают. Никто не пойдет на такую гнусность!
— Да что и говорить! — взволнованно произнес Ма. — Не на тех напали — просчитались они.
Лян Юнь обнял одной рукой старика, другой — Чжана и растроганно сказал:
— Спасибо вам! Спасибо за доверие! Мы поста-. раемся оправдать его.
Облетели листья с деревьев. Похолодало.
Рябой и брат расстрелянного помещика Цао с ротой регулярных войск и более чем сотней хуаньсян-туаней уже более месяца безуспешно лазили по горам в поисках отряда Лян Юня.
Бандиты загубили уже немало мирных жителей. Все, кого бы они ни спрашивали, отвечали им, что ничего про партизан не знают. Но по нескольку раз в день Рябой и Цао получали донесения, что партизаны убили вернувшегося помещика или что какой-нибудь из поставленных гоминдановцами старост получил от партизан предупреждение. Неужели они появляются в деревнях с неба? Куда же направиться на поиски? Рябой уже в который раз пристально вглядывался в горные вершины.
— Цао, а ты не арестовал еще членов семей гань-бу в районе?
— Брал! Всех! Да через два дня выпустил. Эти бабы целый день тут голосили так, что мочи не было. Ничего они не знают, пусть уж занимаются своим делом. — Цао таинственно усмехнулся. — Только кое-какую работу с ними провел. Некоторые «тетуш-
ки» уже действуют. Нужно только, чтобы они встретились со своими муженьками — и дело в шляпе!
— Да ты не думай, что «на коромысле спать устроишься»! Размечтался! — холодно ответил Рябой.
— А ты не волнуйся! Без алмаза ни один порядочный мастер фарфоровую посуду не станет чинить. У меня свой расчет! — хихикнув, ответил тот.
- Ладно. Надеюсь, что он оправдается.
В этот день, по донесению тайных агентов, в горах были обнаружены следы партизан. Каратели поспешно выступили.
Как и прежде, их постигла неудача. Местные крестьяне твердили, что совершенно не видели партизан. Вероятно, и это было неправдой — по своему опыту Рябой знал, что крестьяне всегда говорят так, а нужно было знать наверняка. Он вытащил из толпы старика и избил его. Но ничего узнать так и не удалось. Избитого старика пришлось отпустить, в деревне захватили несколько свиней, и отряд выступил в обратный путь.
Рябой и Цао шли впереди. Солдатам было приказано подтянуться к ним вплотную. Солдаты перешли на бег; те, кто гнал захваченных свиней, быстро идти не могли. Осыпаемые ударами свиньи визжали и при каждом удобном случае делали попытку разбежаться во все стороны. Стало темнеть. Рябой начлл испытывать беспокойство. Местность тоже не сулила ничего хорошего. Карателей окружали отвесные скалы и густые заросли кустарника. Здесь очень легко было напороться на засаду. Рябой обернулся и сказал Цао:
— Лао Цао, давай я со своими уйду вперед, а ты с хуаньсянтуанями потихоньку подгонишь свиней.
— Нет, нет! — запротестовал тот. — Пойдем лучше вместе.
— Мне еще нужно поспеть сегодня в город, к командующему.
Цао выругал его в душе последними словами
(«Знаю я, к какому ты «командующему» торопишься, а мы здесь за тебя отдувайся!»), но открыто высказать это, конечно, не посмел. Натянуто улыбаясь, он лишь сказал:
— Ну, зачем так спешить? Вместе потихоньку и дойдем. По дороге поболтаем, не так скучно будет.
Когда они начали препираться, сбоку из-за камней грянули выстрелы. После первого залпа вокруг Рябого и Цао попадало семь-восемь человек. Стреляли как будто бы не только здесь. Сзади, где конвоировали свиней,—тоже. Рябой и Цао распластались на земле и, когда удостоверились, что действительно находятся в укрытом от врага месте, отдали, наконец, команду открыть ответный огонь.
Неожиданное нападение расстроило ряды солдат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23