— «Его Величество Император в целях безопасности своих подданных согласился принять условия капитуляции для опасения Империи. Но мы не должны падать духом, случай может представиться еще, и мы воспользуемся им, чтобы доказать свою доблесть. Китайский главнокомандующий Чан Кай-ши по радио потребовал от нас, чтобы наша императорская армия удерживала свои позиции, не позволяя коммунистам проникать на занимаемую ею территорию. Это является продолжением совместной борьбы Японской Империи и китайского правительства против коммунизма. Надеюсь, что вы, господа, будете повиноваться этому, приказу».
Настроение собравшихся заметно поднялось.
Офицеры покинули приемную. Доихара вернулся в свой кабинет. Там царил хаос. Штабные офицеры сжигали бумаги и документы. В жаркий летний день обжигающим пламенем пылал камин. Оккупанты пытались скрыть следы своего многолетнего грабежа и террора.
Командующий шагал из угла в угол, когда на пороге появился его адъютант Кубота.
— Господин командующий, у вас просит приема делегация Восьмой армии.
Доихара вздрогнул: неужели Восьмая армия уже здесь? Он сделал усилие, чтобы взять себя в руки.
— Проводи их в приемную.
Пэй и Шан прошли в приемную. Они держались свободно и непринужденно. Кубота пригласил их сесть, предложил сигареты и чай. Затем, отступиБ на несколько шагов, с поклоном сказал:
— Прошу немного подождать, командующий сейчас придет.
Пэй кивнул головой.
Через некоторое время дверь отворилась. В комнату вошел толстоватый японец невысокого роста. Короткие черные усики над верхней губой заметно вздрагивали. Он подошел к делегатам и остановился перед ними. Громким голосом отрекомендовался на сносном китайском языке.
— Командующий японской императорской армией генерал-от-инфантерии Сабуро Доихара.
Пэй, не вставая с места, холодно сказал:
— Садитесь!
С трудом подавив раздражение, японец сел.
— Вы получили указ своего императора о капитуляции?
— Какой указ?
— Манифест о капитуляции! — сурово повторил Пэй.
— Да, получили... — торопливо отозвался Доихара.
— Когда вы рассчитываете осуществить капитуляцию?
— Видите ли...
— В чем дело? Вы отказываетесь капитулировать?
— Нет... Но верховное командование отдало распоряжение сдать оружие только по распоряжению председателя Военного совета Чан Кай-ши. А... — Он в нерешительности остановился..
— А что?
— Нельзя... Нельзя оружие и позиции сдавать вашей армии.
— Вы должны понять, что вы сражались с нами и должны сдаться именно нам, — сказал Шан.
— Это... Извините меня... Я военный, а долг военного — повиноваться приказу.
— Теперь вы должны повиноваться нашему приказу. Теперь вы побежденные и должны сложить оружие перед китайским народом. Предупреждаю вас, что только ваша искренность и честность сейчас могут помочь вам получить снисхождение, в противном случае... Вы, конечно, знаете, какие вы совершили преступления против нашего народа.
— Да, — понурился японец.
— Вы должны подготовить капитуляцию! — сказал Пэй.
— Я, к сожалению, не могу вам повиноваться. Я подчиняюсь приказу свыше. — Доихара хитро улыбнулся. — Кроме того, только председатель Военного совета Чан Кай-ши является верховным главнокомандующим китайской армии. Вы тоже должны подчиняться его приказам. Правильно я говорю?
— Похоже на то, что вы не собираетесь капитулировать?
— Нет, я подчиняюсь приказу, но не могу капитулировать перед вашей армией. Ничего не могу поделать. Прошу вас понять меня правильно...
— Хорошо! — проговорил Пэй вставая. — Мы еще раз предупреждаем вас, что, если вы откажетесь безоговорочно капитулировать и вследствие этого возникнут осложнения, вы полностью несете за них ответственность!
— Прошу меня извинить! — низко поклонился Доихара.
Делегаты ушли.Доихара некоторое время неподвижно посидел на диване, потом с силой хлопнул ладонью по столу, выругался. Он вернулся в кабинет и тотчас вызвал к себе адъютанта.
— Пригласи сюда начальника связи!
— Слушаюсь!
Через несколько минут начальник связи стоял перед командующим. У него был печальный и сосредоточенный вид. Доихара негромко распорядился:
— Отошлите телеграмму в Военный совет гоминдановского правительства в Чунцине. Содержание следующее: «Чрезвычайно срочно. Коммунистическая армия готовится принять нашу капитуляцию в городе Н. Что нам делать? Ждем ваших распоряжений. Командующий японским гарнизоном в г. Н. генерал Доихара».
Через некоторое время начальник связи вернулся. На его лице была довольная ухмылка. Он передал командующему текст ответной телеграммы.
«Командующему Доихара. Настоящим приказываем вашей армии твердо оборонять свои позиции, не допустить передачи в руки коммунистов ни клочка территории. За удержание города вы будете отмечены. Если город будет потерян, вы понесете полную ответственность. К немедленному исполнению. Чан К а й-ш и».
У Доихара поднялось настроение. Он снова вызвал адъютанта и решительным голосом приказал:
— Немедленно объявите полную боевую готовность! — Помедлив немного, он осторожно спросил: — Сколько пароходов стоит на рейде?
— Два.
— Задержать. На всякий случай...
— Есть! — Кубота козырнул и поспешно вышел.
Пэй и Шан, удостоверившись, что за ними никто не следит, вернулись в дом Пэя. Там их дожидались двое. Это были уполномоченный партячейки ткацкой фабрики Ма и представитель рабочих-металлистов Чжан.
— Ну как?
— Как мы и предполагали, японцы отказываются капитулировать перед нами, — ответил Шан.
— Что же они будут делать?
— Будут защищать город до тех пор, пока не придут гоминдановцы.
— Сволочи! — выругался металлист.
— Всё,—сказал Пэй. — Они сами ищут своей смерти. Мы будем действовать по первоначальному плану. Чжан, ты свяжешься с радистом. Пусть немедленно сообщит в штаб. Наступление начнем в условленное время. Кроме того, подготовьте ваш отряд к двенадцати ночи. С оружием все в порядке?
— Да!
— Хорошо. — Он повернулся к другому товарищу. — Ма, вы организуйте своих людей и тоже в двенадцать на восточной и западной заставах вступите в бой. Наступать будем с севера и юга, и вы начнете встречные бои с двух других сторон — это четыре стальных ножа в тело врага. В течение одной ночи противник должен быть разгромлен. Боеприпасы получили?
— Получили.
— Оповестите всех: начинаем ровно в двенадцать.
Товарищи ушли. Пэй сказал Шану:
— Твои портовые рабочие и организация моряков должны полностью взять под контроль порт, чтобы не позволить врагу удрать. В районе порта враг непременно сконцентрирует большие силы. У нас людей мало, не хватает оружия, вам не нужно сражаться до последнего патрона. Что сможете сделать, то и сделайте. Но непременно нужно вызвать у противника замешательство!
Темнота сгущалась. Шан ушел. Пэй курил и спокойно поглядывал на часы. Уже прошло почти шесть лет, как он оставил армию. Сегодня ему снова предстояло руководить боем. Он был глубоко взволнован, но его лицо и движения не выдавали этого волнения.
Часы мерно тикали. Наконец стрелки приблизились к цифре «12». Часы начали бить. Медленно и четко они пробили двенадцать ударов.
И почти одновременно с последним ударом послышались раскаты орудийных выстрелов. В окнах задрожали стекла.«Началось!» — сказал он себе. Встал, сунул за пазуху пистолет и несколько обойм, погасил лампу и быстрыми шагами вышел.
Почти одновременно небо прочертили три красные сигнальные ракеты. В ответ на горах к востоку и западу от города также зажглись сигнальные огни. Наступление началось.
Захлебываясь, трещали пулеметы, стеснявшие передвижение противника. На самом переднем крае расположились снайперы; они обезвреживали стрелков в амбразурах вражеских дзотов. Подрывники устремились вперед. Небо сотрясали мощные взрывы. Один вражеский дзот взлетел на воздух. Бойцы с криками бросились к нему. Их встретили солдаты марионеточных войск с поднятыми в руках винтовками. Они складывали оружие. А японцы продолжали отчаянное и безнадежное сопротивление.
Несколько небольших горных пушек били по закопавшемуся в землю вражескому дзоту. Снаряды непрерывно рвались на его вершине. От их разрывов дзот содрогался.
Наступающие быстро продвигались к городу. Враг был смят, расчленен на несколько самостоятельно оборонявшихся отрядов. Его оборона распалась. В это время в самом городе тоже поднялась ожесточенная стрельба.
Японцы стали подтягивать в город свои части. Выползая из укрытий, солдаты целыми взводами устремлялись в бегство. Бойцы преследовали их.
Лян Юнь следовал за Пан Хуэем. Разведчики были в штатском. Они пробирались в город по береговым скалам. Перед ними была поставлена задача —
прорваться в город и ударить по японцам с тыла, чтобы отрезать им возможность отступления морем. Дорогу разведотряду преградил пулеметный огонь. Бойцы залегли и, как змеи, поползли вперед, прячась за выступами камней. Лян Юнь взмахнул рукой и бросил вперед гранату. Пулемет замолчал. Теперь японцы только отстреливались из винтовок.
— В атаку! — Пан Хуэй вскочил на ноги и бросился к вражескому укреплению.
Немногочисленные солдаты обратились в бегство. Это укрепление защищал взвод солдат марионеточных войск с легким оружием, поэтому сопротивление не было серьезным. Бойцы преследовали бегущих.
Те бросали оружие и становились на колени.
Бой разрастался. Вражеские дзоты на холмах близ города горели. В небо поднялись ракеты, сообщавшие о преодолении оборонительной линии противника.
Разведчики, наконец, проникли в город. Только у Ласточкиной горы они встретили сопротивление группы японских солдат. Один взвод остался добить врага, остальные устремились к пристани.
В городе вспыхивали огни пожарищ. Небо озарилось багровым заревом. Победа! Восемь лет жизни под ненавистным господством пришли к концу. Лян Юнь что есть силы бежал в первой цепи наступавших, стараясь не отступать от них ни на шаг.
Они пробились почти к самой пристани. Вдалеке, на пассажирских причалах, было заметно оживление. Доносились громкие возгласы и мелькали фигуры японских солдат. Между пристанью и двумя стоящими на рейде кораблями оживленно сновали катера и сампаны, образуя непрерывный конвейер.
— Вперед! — крикнул Пан Хуэй.
Партизаны взяли пристань под кинжальный огонь. Поднялась невообразимая суматоха. Однако враги скоро почувствовали немногочисленность напавшего на них отряда. Наскоро организовав
оборону, они перешли в атаку. На пристани возникла оживленная перестрелка.
Лян Юнь, несколько раз выстрелив, бросился к стоявшему у причала таможенному катеру. Рядом у берега послышалось тарахтение заработавшего мотора.
У причала разворачивался большой моторный катер. Он описал по рейду дугу и направился к выходу в открытое море. В рассеивающихся сумерках Лян Юнь различил на палубе катера большую группу людей.
— Стой! Стой!.. — закричал он. Катер набирал скорость.
Лян Юнь встал поустойчивее, выхватил из-за пазухи гранату, швырнул ее по направлению к катеру. Суденышко не остановилось. С пронзительным гудком оно нырнуло в темноту.
— Пусть катятся к дьяволу! — проворчал он и вытер влажные от пота ладони о брюки.
С таможенного мола на грузовую пристань, если идти по молу и по суше, нужно было сделать порядочный крюк. Прямой путь по воде составлял веего лишь четверть этого расстояния. Лян Юнь засунул маузер поглубже за пазуху и, чтобы выиграть время, прыгнул в воду. Он быстро продвигался вперед. На поверхности воды расплывались большие пятна масла, отвратительно пахло бензином. Лян Юнь плыл, не обращая на это внимания. Через несколько минут он уже нащупывал руками ступени пристани.
Он взобрался на первую ступень, отдышался, стряхнул воду с волос. Затем поднялся наверх.
Сбоку прогремел выстрел. Лян Юнь бросился ничком на землю и, слегка приподняв голову, увидел японского офицера целившегося в наступавших бойцов. Офицер его не заметил. Лян Юнь решил взять его живьем. Он чуть-чуть приподнялся и пополз вперед. Улучив удобный момент, сзади набросился на японца и коротким ударом ноги выбил у него из рук револьвер.
Японец стремительно обернулся. Лян Юнь увидел его лицо. Это был Кубота.
Рослый и сильный по сравнению с юношей офицер был опытным воякой. Несмотря на неожиданное нападение, он не растерялся. Видя, что его противник с пустыми руками, он прыгнул на него и схватил его за руки, потом резко повернулся и, крякнув, в одно мгновенье перебросил Лян Юня через голову.
. Лян Юнь всем телом тяжело ударился о землю. На его счастье, он упал на песок. Это его и спасло. Боясь потерять мгновенье, он быстро перевернулся и приподнялся на колене. Кубота снова бросился на него. Его рука скользнула по' плечу Лян Юня. Тот резко приподнялся и, откинув голову, оттолкнул японца от себя. Кубота упал.
С рассеченным лбом он стоял на карачках, щупая рукой по земле в поисках своего оружия. В этот момент Лян Юнь выхватил из-за пазухи пистолет и два раза выстрелил ему в голову. Кубота сделал спотыкающийся шаг вперед и рухнул на землю.
Послышались чьи-то шаги. Лян Юнь выставил перед собой дуло пистолета. Знакомый голос спросил:
— Лян Юнь! Ты, братишка?
— Брат Фын! — кинулся он навстречу.
Они крепко обнялись, жадно всматриваясь друг в друга. Увидев труп Куботы, Фын сплюнул:
— Ух, хитрый дьявол! Я гнался за ним добрых два ли. Если бы не ты, он бы, наверно, удрал.
— Ты знаешь, многие все-таки успели удрать на катере!"
Они обернулись к рейду. Японцы, как бездомные псы, отчаянно спасали свою жизнь. Сбрасывая друг друга с лодок, они изо всех сил гребли к пароходам. Воздух оглашался криками о помощи.
Лян Юнь поднял маузер и выстрелил со злости в сторону парохода. Расстояние было слишком велико. Пуля не долетела. Невдалеке по асфальту зашуршали шины. Лян Юнь и Фын снова обернулись.
Несколько бойцов медленно подталкивали вперед пушку. Увидев их, Лян Юнь обрадовался и помог им установить орудие. Командир отдал команду. Орудие быстро зарядили. Снаряд скользнул в ствол. Прогремел выстрел. Причал дрогнул, орудие выплюнуло струю пламени. Снаряд взорвался в море, взметнув белый фонтан воды. На воде покачивались два перевернутых вверх дном сампана. Лян Юнь в восторге кричал: — Бей их, собак!.. Бей по пароходу!..
«Бах!» — прогремел еще один выстрел. Снаряд взорвался невдалеке от судна. Японцы, поднимавшиеся на пароход с катеров, посыпались вниз, как пельмени в кипящую воду.
Третий снаряд взорвался в машинном отделении парохода. Ослепительным блеском вспыхнуло пламя. Клубами повалил черный дым. Следом послышался еще более сильный взрыв: взлетел в. воздух пароходный котел. Корпус корабля покачнулся и стал медленно заваливаться набок.
Доносились отчаянные крики...Лян Юнь вытирал разгоряченное лицо.Было только жаль, что один пароход уже успел выйти в открытое море. По рейду плавали разбитые доски, наталкивавшиеся на трупы вражеских солдат.
Уцелевшие японцы подняли на катерах и сампанах белые флаги. Они что-то пронзительно кричали. Рокоча моторами, катера плыли обратно к берегу сдаваться в плен.
Победа!После освобождения города партийная организация послала Лян Юня на год в старую революционную базу — учиться в военно-политическую школу для кадровых работников. Вернувшись, он был на-
значен заместителем начальника района в своем уезде и сейчас ехал в родной город.Пароходик медленно вошел в гавань. Ласточкина гора так же горделиво возвышалась над портом, только коттеджи на ее склоне уже давно переменили хозяев.
Еще через несколько минут судно подошло к причалу. Лян Юнь сошел на пристань и направился в город. Он переписывался со старыми друзьями и знал, что теперь Пэй работал секретарем горкома, а Шан — начальником портового управления. Фын стал начальником Приморского района.
У Пэя и Шана Лян Юнь встретил самый теплый прием. Для них он был не только товарищем, но сыном или младшим братом. Они подробно расспрашивали его обо всем, что случилось с ним за год.
Правительство Приморского района располагалось в здании бывшего управления марионеточной морской полиции. Войдя в здание, Лян Юнь разыскал кабинет с табличкой «Начальник района». Постучал. Знакомый голос крикнул из-за двери:
— Войдите!
Лянь Юнь осторожно приотворил дверь. Фын за столом просматривал какие-то документы. Он не поднял головы, отрывисто бросив:
— Садитесь.
Лян Юнь, сидя на стуле напротив стола, внимательно всматривался в Фына. Он был все такой же — здоровый, жизнерадостный на вид.
Фын отложил бумаги в сторону и поднял на посетителя глаза. Увидев, кто перед ним сидит, он подскочил, как на пружине.
— Ты что же это, парень, входишь, ни слова не говоря!
— Да ты ведь сам разрешил мне войти!
Две руки встретились в крепком рукопожатии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23