— А как же тебя зовут?
— Гага...
— Да... Но ведь дома тебя зовут Зурико?
— Это дядя Андро придумал, а по-настоящему я — Гага...
— А как тебя зовет тетя Тина?
— Гагой... Когда дяди Андро нет дома.
Мальчика этого усыновили. Да, да, два года назад
завмаг Андро привез его из соседнего городка, где был детский дом.
«Зурико, а кто я?»
«Дядя Андро...»
«Да нет же! Я твой папочка, а это — мамочка...»
«Это тетя Тина...» «Нет, мама. А ну, повтори: мама...»
Кирпичный одноэтажный дом Андро, словно назло соседским, крыт жестью. Двор обнесен прочной стеной с голубой железной калиткой. От калитки тянется проволока. Хочешь войти — подергай за кончик проволоки, зазвенит звонок, и кто-нибудь из хозяев выглянет.
Кирпичный забор утыкан осколками бутылок. Во дворе росли фруктовые деревья — черешня, абрикос, груша, ко соседские мальчишки просто рукой махнули на запретный сад. Дом этот напоминал хорошо укрепленную крепость.
По воскресеньям Андро облачался в пижаму. Это был его праздничный наряд. Под пижаму он надевал белую сорочку и галстук в синюю крапинку. Если, случалось, шел дождь, сверх отутюженной пижамы он накидывал пальто и брал зонт. Сначала он направлялся на станцию за хлебом и газетой, потом заворачивал на базар и прогуливался вдоль прилавков, ничего не покупая, просто так, чтобы глаз порадовать.
Было у него и любимое развлечение. На маленьком пустыре за домом он собирал камни одного размера, приставлял к стене бутылку, отсчитывал пятнадцать шагов и, подолгу целясь, швырял в нее камнями. Весь день он мог так бросать камни. Было у него при этом задумчивое и сосредоточенное лицо.
— Пойди сюда, поучись,— звал он Гагу.
Но тому быстро надоедала странная однообразная игра, и он незаметно исчезал.
Гага расправился с хлебом и засунул руки в карманы.
— Замерз? — спросил Мамия.
Мальчик кивнул.
Мамия прислонил к стене зонт, опустился на корточки и протянул обе руки.
— А ну, давай...
У него сжалось сердце, такие слабенькие и бледные были эти детские руки. Он потер их и подышал на них, стараясь отогреть.
— А откуда ты меня знаешь?
— Ты ведь учитель...
— Верно.
— Вот и знаю. На будущий год мне в школу...
— Не согрелся?
— Холодно..
— Тогда идем...
Мамия встал, раскрыл зонт и протянул мальчику:
— Держи.
Тот улыбнулся:
— Не надо...
В зале ожидания стоял полумрак. На длинной узкой скамье, подложив под щеку обе руки, лежал мужчина. Казалось, он вовсе не спит, а только прислушивается к жужжанию мухи, зажатой между ладонями.
Мамия вспоминал: впервые он увидел этого мальчика на улице. Из комнаты Мамии видна калитка Андро, Гага стоял тогда у этой самой калитки и, не отрываясь, смотрел, как две усталые клячи, лениво перебирая ногами, тащили по камням громыхающий фургон. На передке дремал седой лохматый цыган. В фургоне на соломе расположились две смуглые молодые женщины. Цыганенок лет десяти сидел на краю фургона, болтал босыми ногами и прижимал к груди медвежонка...
Гага медленно пошел за повозкой.
— Каро! — окликнул цыганенок возницу.— Останови!
Не поднимая головы и не меняя позы, седой натянул вожжи.
Цыганенок спрыгнул с фургона и спросил у Гаги:
— Ты здешний?
Тот кивнул.
— А водой напоишь?
Гага опять кивнул.
— Чего киваешь, неси сюда скорее.
Гага бросился к дому и вернулся с кувшином.
Цыганенок дал напиться женщинам, а сам тем временем пустил на Гагу медвежонка. Гага вначале растерялся, потом отчаянно вцепился в медвежью шерсть, и оба забарахтались в дорожной пыли.
Кувшин перешел к седому. Наконец напился и цыганенок, поставил кувшин на землю, привязал к ошейнику медвежонка веревку и оттащил его от противника.
— Забери кувшин...
Фургон медленно двинулся дальше. Гага отряхнулся, поднял кувшин, постоял немного, словно решаясь на что-
то, и побрел за фургоном. Но не догнал его и, опечаленный, вернулся к дому.
После этого Мамия изредка встречал мальчика на улице. А раз даже на школьном дворе. Гага стоял у забора совсем один и смотрел на играющих ребят. Глаза у него были грустные. Мамия, помнится, подошел к нему и погладил по волосам, собрался что-то сказать, но зазвенел звонок, все бросились по классам, и Мамии пришлось уйти, чтобы не опоздать на урок. Из окна он еще раз взглянул на мальчика, который все так же стоял у забора. А потом? Потом мальчик куда-то исчез. Во всяком случае, Мамия его больше не встречал.
— Слушай, а что ты делаешь на вокзале в такую рань?
Мальчик, съежившись, сидел на длинной скамье, натянув пальто на коленки.
— Я спрашиваю, что ты тут делаешь?
Гага понурился.
— Ты что, не слышишь? — Мамия повысил голос.
— Я хочу уехать...— Гага поднял было голову, но тут же опустил ее.
— Как это? — переспросил Мамия.
— Уехать хочу,— негромко повторил Гага.
— Куда?
Мальчик молчал. Он еще больше съежился и казался совсем крошечным.
— Ну, скажи мне, куда ты собрался?
— Не знаю,— проговорил мальчик.— Хочу уехать,— тихо и твердо повторил он.
Странное дело... Этот малыш словно сидел в душе у Мамии и произносил именно те слова, которые ему самому хотелось высказать. Спроси Мамию сейчас, что он делает на перроне, он ответит так же несвязно. Оттого и пришел сюда, что хочет уехать. Но куда — сам не знает, да это и не имеет значения. Просто хотелось уехать, уехать во что бы то ни стало.
Мамия прикрыл глаза ладонью и снова заговорил, не отнимая руки от лица:
— Хочешь вернуться?
Гага сразу понял и радостно подтвердил:
— Да, в интернат...
Некоторое время они молчали. Мамия сидел, упираясь локтями в колени и пряча лицо в ладонях,
— А почему? — опять спросил он.
Вопрос этот обжег ему горло, словно накипевшая слеза.
— А ты чего, ты чего уезжаешь? — послышалось ему.
Он удивленно поднял голову. Мальчик сидел очень тихо и даже не смотрел в его сторону.
— Ты сказал что-нибудь?
Гага пожал плечами и отрицательно покачал головой.
— Почему же ты все-таки едешь? — опять спросил тот же голос.
«Что ответить?»
— Не знаю, не знаю, отстань!
— Что?
«Потому что я ни на что не способен. Первый урок... Второй урок... Третий урок... И дождь, все время дождь... Хожу с зонтом — старею, и все называют меня Архимедом...»
В юности, например, он мечтал работать на электростанции. А что вышло? Заболела мать, пришлось уехать в деревню и там учительствовать. Шло время, и мечты сменялись неуверенностью и сомнениями. Проходили ночи, бессонные и дождливые, когда он разговаривал с самим собой, не таким, каков он на самом деле, а таким, как рисовало его воображение.
— Сколько тебе лет? — спросил он мальчика.
— Скоро семь,— быстро ответил Гага и добавил: — Весной...
На всех уроках он обязательно рассказывал про Архимеда, про то, как поглощенного работой ученого убил какой-то варвар. Эту историю он рассказывал столько раз, что ученики за глаза называли его Архимедом. Узнав об этом, Мамия очень огорчился, но отказаться от любимой темы все же не мог. Вот и вчера из- за этого он едва не поссорился с доктором. Когда он увлеченно рассказывал про Архимеда и гости терпеливо и вежливо слушали, хотя и были уже навеселе, доктор вдруг прервал его в самом патетическом месте и воскликнул:
— Голубчик! Да ты спас меня, ей-богу, спас!
Мамия взглянул на него, не понимая, в чем дело.
— Целую неделю ломаю голову,— продолжал доктор,— никак не заполню кроссворд... Ученый, семь букв... ну конечно, Архимед...
Мальчик, видимо, о чем-то рассказывал ему, а он только сейчас это заметил.
— Тетя Тина все время плачет.., тихонько, чтоб никто не видел...
— Плачет?
— Да, плачет,— мальчик замолчал, кажется, он кончил рассказывать.
— Хоть бы снег пошел, что ли,— сказал Мамия,— снег!
Мальчик удивился, с чего Мамия вспомнил о снеге, но, стараясь не выказать удивления, отвернулся. Спящий на скамье мужчина проснулся, присел, пошарил обутыми ногами по полу, видно, искал по привычке ботинки, рот протер глаза, зевнул, но, увидев Мамию и мальчика, прикрыл рот ладонью и смущенно улыбнулся:
— Ну и разоспался я..,
— Здравствуйте! — сказал ему Мамия.
— Привет! — ответил мужчина.— А курить у вас не найдется?
Мамия протянул ему пачку сигарет. Мужчина взял две сигареты, одну заложил за ухо, другую хорошенько помял пальцами и сунул в рот.
— Спасибо.
Потом он вынул спички и закурил.
— Крепко ты спал,— сказал Мамия.
— Ничего,— отозвался мужчина,— только вот кости ломит от сырости.
— Поезда ждешь?
Мужчина улыбнулся:
— Нет.
Мамия его больше ни о чем не спрашивал, подумав про себя: какое мне дело!
— Сейчас пойду пройдусь по базару, сегодня ведь воскресенье? — снова заговорил мужчина.
— Да, выходной.
— Ну вот и пойду. Да, а куда я чемодан дену?
Он посмотрел на маленький облезлый чемоданчик.
— Вы здесь будете? — спросил он у Мамии.
— Наверное, нет,— ответил Мамия.
— Да ну,— махнул рукой мужчина,— кто его возьмет!
Он встал и выглянул в окно,
— Дождь идет?,
— Да,
— Что ж ты молчал? Куда же я пойду в такой дождь?
— Извини, ради бога,— Мамия улыбнулся,— так уж получилось...
— Ничего, ничего,— успокоил его мужчина.
Потом он снова сел на скамейку, заложил ногу за ногу и спросил:
— Есть в этом городишке бильярдная?
— Как же, возле театра.
— Ого, у вас даже и театр есть!
В это время в зал ожидания вошел Адам.
— Мамия! — крикнул он издали.
— Здорово, Адам! — поздоровался с ним Мамия, когда Адам подошел совсем близко.
— Ты что тут делаешь? — спросил Адам.
— Ничего, так просто, вышел, и вот...
— Я хотел купить газету... — Садись.
— Нет, я пойду. А чей это мальчонка?
— Это...
Мамии почему-то стало невероятно трудно что-нибудь ответить. Адам не стал переспрашивать. Мамия быстро перевел разговор на другую тему:
— Прошел у тебя зуб?
— Да, чепуха!
— Ты был у врача?
— Вчера вечером.
— Странный он человек,— сказал Мамия.
— Что слышно от Зазы? — спросил Адам.
— Твоему школьному дружку лишь бы писем не писать!
— Я Зазу целую вечность не видел.
— А я хоть и братом ему прихожусь, скоро год как не виделись.
Адам погладил мальчика по голове.
— Как тебя зовут?
Мамия взял его под руку и отвел в сторону:
— Этот мальчик...
— Да?
— Этот мальчик — приемный сын Андро!
— Что ты говоришь?
— Да, он хочет бежать обратно в интернат!
— От Андро собственная дочь сбежала, а этот останется?!
— Тина небось убивается!
Мамия с трудом выдавил из себя имя Тины, он, как и все в городке, знал, что Адам...
Адам, словно не расслышав, продолжал:
— Она актриса в том же театре, где Заза.
— Нинико...
— Ее зовут Нинико?
— Да.
— Этого мальчика заберу я! — вдруг твердо произнес Адам.
— Что ты говоришь, ты с ума сошел?
— Я забираю!
Когда они обернулись к мальчику, он уже играл с собакой Адама. Они даже не заметили, как здесь появилась собака.
— Где ты нашел эту собаку? — спросил Мамия, надеясь отвлечь Адама от странного решения,
— Не знаю, увязалась за мной — и все!
— Как там у вас с мостом?
— Этого мальчика я беру к себе,— повторил Адам.
— Постой-постой!
— Так я и сделаю! Решено!
Адам подошел к мальчику, погладил его ладонью по щеке и слегка повернул к себе:
— Нравится? — показал он на собаку.
Мальчик кивнул и спросил:
— Как ее зовут?
— Курша!
— Что за имя Курша?!
— А ты бы как ее назвал?
— Я? — Гага немного подумал.— Мурия.
— Ладно, с сегодняшнего дня пусть будет Мурия.
— Правда? — обрадовался ребенок.— Правда, дядя Адам?
— А откуда ты знаешь, как меня звать?
— Знаю, мне тетя Тина сказала, вы часто стоите возле нашего дома.
Адам так и застыл, не будучи в силах вымолвить ни слова.
— Я и то знаю, что вы строите мост и что вы самый сильный,— стрекотал мальчик.
— Дай-ка мне спички,— сказал Мамия Адаму. Спички у него были, просто он хотел замять возникшую неловкость.
— На,— Адам протянул ему спички, потом рассеянно провел рукой по лицу и тихим голосом очень утомленного человека спросил:
— Ты пойдешь ко мне?
— Пойду! — тотчас отозвался Гага,
— Тогда пошли!
— Адам? — Мамия положил руку ему на плечо.
— Одну минуточку! — эти слова принадлежали тому типу, который прежде спал на скамье, а теперь сидел, не сводя с них глаз. О его существовании Мамия давно забыл.
— Одну минуточку! — человек предостерегающе поднял руку.
— А это еще кто? — спросил Адам.
Мамия пожал плечами.
— Я птичка! — сказал мужчина и улыбнулся совсем по-дружески.
— Кто?
— Птичка. А вы — крокодил!
— Он что, того? — Адам взглянул на Мамию.
— Неужели вы не слыхали, что существует такая малюсенькая птичка, которая выщипывает из зубов крокодила кусочки мяса, застрявшие там, и этим живет.
— Ну и что? — нетерпеливо спросил Адам.
— И крокодил ей никакого вреда не причиняет,— человек безмятежно улыбался,— о, как велика природа!— Мужчина возвел глаза к небу и повторил: — Как мудра!
— Чего тебе надо? — Адам совсем близко подошел к мужчине.— Не понимаю, чего ты хочешь?
Мужчина быстро вскочил и заслонил лицо рукой, словно Адам намеревался его ударить. Адам растерялся и не знал, что делать дальше.
— Пойдем,— позвал его Мамия,— пошли!
— Одну минуточку! — мужчина отвел руку от лица.
— Тебе, видно, делать нечего! — сказал Адам резко.
— Вы абсолютно правы, у меня уйма времени.
— Скажи, наконец, что тебе надо? — спокойным тоном спросил Мамия и одновременно потянул Адама за рукав: — Идем!
— Разумеется, я никого не выдам,— сказал мужчина,— если мне достанется кусочек мяса...
— Да, но кого ты можешь выдать?
— Хи-хи-хи-хи,— захихикал мужчина.
Смешок был грязный, словно непристойный рисунок на стене. Мужчина прикрывал рот рукой, как бы стыдясь своего смеха. Адам вышел из себя, вцепился мужчине в плечо и сильно его встряхнул. Тот вскочил на скамейку, жалобно съежился и плаксиво заныл:
— Бьете меня, да, бьете? Меня же еще бьют!
— Оставь его,— сказал Мамия Адаму,— он на самом деле сумасшедший!
— Тогда будем говорить спокойно,— сказал мужчина и спрыгнул со скамейки,— и мы прекрасно поймем друг друга. Надеюсь, вы не считаете меня старикашкой, мне всего лишь тридцать,— он провел рукой по поредевшим волосам и опять улыбнулся им по-приятельски.
— Говори, что тебе надо, говори! — Адам постепенно приходил в ярость.
Мамия чувствовал, что еще немного — и Адам выбросит этого типа в окно, как мяч.
— Брось, Адам, пойдем,— сказал он,— мало ли проходимцев!
— Возможно,— подхватил мужчина.— Вполне возможно, что я негодяй, но выслушайте меня. Только не драться,— и он с улыбкой погрозил пальцем Адаму: — Я ведь все понимаю, а вы думаете, что я ангел, слетевший с неба? Нет!
— Говори, говори! — сказал ему невозмутимо Мамия. Невозмутимо он говорил ради Адама, а так он и сам был раздражен до крайности. Но Адам мог не сдержаться.
— Я все слышал,— начал мужчина, развалившись на скамейке,— у вас, кажется, сигареты недурственные...
Мамия протянул ему сигарету.
— Спасибо,— сказал мужчина и посмотрел на Адама: — Садитесь, почему вы стоите?
Адам не ответил. Он тоже вынул сигарету и закурил.
— Вы хотите .похитить этого мальчика! — выпалил мужчина.
— Что?
— Да, да, это именно так... Ничего не поделаешь... Все бывает в жизни. Это не страшно.
— Что ты несешь! — закричал Адам.
— Как хотите называйте это дело, но это есть факт похищения ребенка! Но только,— тут мужчина снова
поднял руку,— не бойтесь, все слабости человека мне понятны. Мы сумеем поладить!
Адам повернулся и взял Гагу за руку.
— Идем!
— Знаешь, что я тебе скажу? — Мамия шагнул к мужчине.
Тот встал, вежливо кивнул головой и сказал:
— Меня Вахтангом зовут, но вы можете называть меня просто Вахо!
Мамия махнул рукой и пошел догонять Адама.
— Теперь пеняйте на себя! — крикнул вслед ему мужчина.— Отныне у меня руки развязаны!
Когда они вышли со станции, Мамия остановил Адама:
— Ты что, серьезно берешь мальчика?
Адам повернулся к Гаге:
— Ты пойдешь со мной?
— Пойду!
— Ну вот и пошли,— успокоено проговорил Адам,— всего, Мамия!
— До свидания!
Мамия остался один. Он раскрыл зонт и побрел к дому.
На порядочном расстоянии от станции, у лесосклада, в тупике стояли три вагона, выкрашенные в ярко-красный цвет. В этих вагонах жили строители.
Адам и Гага поднялись в вагон. Здесь во всю длину стояли железные койки. А в самом конце вагона, возле железной времянки, за столом двое рабочих играли в домино. Они так кричали, словно ехали на грохочущем мотоцикле. Увидев Адама, они встали, но Адам рукой показал им, чтоб они сидели. Они продолжали играть, но кричать перестали.
Мальчик оглядел вагон. Стены были оклеены плакатами и вырезками из журналов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24