А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Черт бы тебя побрал, Джо-Боб, проклятый недоносок! — завопил Медоуз и набросился на Джо-Боба. Оба упали на землю. Джонсон с трудом поднялся и пытался удержать Уайта, норовившего пнуть лежащего Джо-Боба.
— Хватит, Монро, хватит, — старался успокоить разъяренного негра Джонсон. Тренер уперся рукой в грудь Монро Уайта, не подпуская его к Джо-Бобу.
— Убери руки, ублюдок! — Монро пытался обойти Джонсона, но тот бесстрашно преграждал ему дорогу.
— Успокойся, Монро, я... — начал Джонсон, и в это мгновение огромный негр схватил его за горло. Джонсон походил на обреченного цыпленка, его ноги болтались в воздухе, а глаза вылезли из орбит. Резким движением он вырвался и побежал, перепуганный до смерти, через толпу игроков. Зрелище тренера, спасающегося бегством, было настолько забавно, что раздался общий взрыв хохота. Джонсон остановился и посмотрел назад. Он покраснел и пошел к зданию клуба. Б. А. объявил тренировку законченной, и мы пошли в раздевалку, не переставая хихикать, вспоминая, как бежал тренер в разорванной в клочья рубашке, спасаясь от Монро Уайта.
В прекрасном настроении, вызванном большой дозой кодеина, я решил пропустить обычный ритуал массажа и душа, следовавших за тренировкой. Я решил потратить только десять минут на ледяную ванну для ног. Было очень больно, зато увеличивалась вероятность того, что нигде ничего не распухнет.
— Как насчет пива? — спросил Максвелл, стоя рядом с ванной. — Мы с Хартманом идем в бар. — В голосе Максвелла появилась хрипота много пьющего человека. — Я решил посвятить малыша в таинство подготовки трехчетвертного.
— Извини, на этот раз должен пропустить, — ответил я.
— Ладно, — сказал Максвелл. — Увидимся завтра утром.
Оставив позади Южный Даллас, я повернул на восток и поехал по шоссе, извивающемуся среди холмов, покрытых густой зеленой травой. Впереди показался шпиль здания суда Лакоты, окрашенный в буро-красный цвет. Рядом стояло три автомобиля местной полиции. Я потушил сигарету и проглотил окурок. Подъехав к городской площади, я сбросил скорость и повернул налево, объезжая ее, и резко прибавил газ, как только площадь осталась позади.
У ворот, ведущих к дому Шарлотты, стоял оранжевый «линкольн континентал» Боба Бодроу. Сам Бодроу у ворот спорил с Дэвидом Кларком.
— Открой ворота, тебе говорят. — Багровое от ярости лицо Бодроу гармонировало с его красной спортивной курткой и брюками.
— Я уже сказал, она не хочет видеть тебя. — В голосе Дэвида звучали страх и гнев, вдвинув мятую шляпу на затылок, он оперся локтями на ворота.
Я подошел к «линкольну» и сел на передний буфер. Никто из них не обратил на меня внимания.
— Черт побери. — Багрово-красный жирный мужчина ходил перед воротами, опустив голову и разговаривая сам с собой. — Какой-то негритянский ковбой не разрешает мне увидеться с моей девушкой!
— Садись в машину и уезжай. — Дэвид засунул большие пальцы за пояс джинсов. — Я не хочу неприятностей.
— Если ты не хочешь неприятностей, пропусти меня. Внезапно Дэвид схватил Бодроу за лацканы куртки и начал
трясти его, как тряпичную куклу.
— Слушай, ты, жирный ублюдок, убирайся вон, пока я не вытряхнул из тебя все мозги.
Бодроу побледнел. Ярость сменилась ужасом. Дэвид презрительно отпихнул его от себя, Бодроу попятился и сел на землю. Поднявшись и отряхнув пыль, Бодроу повернулся ко мне.
— Это ты во всем виноват! — закричал он, указывая на меня трясущимся пальцем. — Ты выставил меня дураком перед всеми, сделал посмешищем. И это награда за то, что я был твоим другом.
— Бодроу, кретин. — Предположение, что я мог быть среди его друзей, привело меня в ярость. — Я тебе не друг. Никогда им не был. И никогда не буду. А если ты сейчас не уберешься отсюда, я сам тебя убью. — Я пихнул его к автомобилю.
Бодроу сел в машину, развернулся и поехал к шоссе. Подъехав к моему «бьюику» он затормозил, вышел из машины и пнул задний бампер «бьюика».
— Проклятый футболист. Подумаешь, звезда! — завопил он. — Ты — говнюк, как и все! — Он нырнул в свой «континентал» и рванул с места, осыпав мою машину дождем гравия из-под задних колес.
— Вот болван! — Я недоуменно покачал головой.
— Извини, что вовлек тебя в ссору. Я благодарен тебе.
— Пустяки. Я приехал к Шарлотте. Она дома?
— Да. Решает, нужно ли кастрировать теленка.
— Надеюсь, я с ним не знаком. Как ты считаешь, она не обидится, если я прерву ее размышления?
— Думаю, что нет. К тому же, если она решит избавить теленка от беспокойств и жизненных тревог, отрезав ему яйца, мне придется его держать. Так что буду благодарен, если ты меня подвезешь к дому. Только не говори ничего про Бодроу. Ладно?
— Конечно, — ответил я. — Садись.
— И часто она этим занимается? — спросил я.
— Чем?
— Холощением божьих созданий. — Я невольно вздрогнул.
— Время от времени.
Шарлотта сидела на ступеньках крыльца, ведущего в кухню. Рядом лежал нож и точильный камень.
— Ну как, решила? — спросил Дэвид.
— Да, — ответила она с мрачным лицом. Затем на нем появилась улыбка. — Привет!
— Привет, — отозвался я. Мне было приятно быть с ней рядом, хотя предстоящая операция не вызывала у меня восторга.
Она встала, взяла нож и направилась к загону. Мы последовали за ней.
— Помоги мне надеть веревку ему на шею, — попросил Дэвид. — Я не умею бросать аркан.
Чувствуя себя как-то по-дурацки, я последовал за ним внутрь загона. Как только мы приблизились к бычку, он мгновенно кинулся на меня.
Инстинктивно я опустил плечо, готовясь охватить руками бычью шею и удержать его, пока Дэвид накинет веревку. Однако бычок столкнулся со мной как линейный из лос-анджелесской команды. Годы футбола подсказывали мне, что я должен не отпускать бычка, однако инстинкт самосохранения победил, и я рухнул на землю.
Пока Дэвид и Шарлотта смеялись и спрашивали о моем самочувствии, я попытался успокоиться. Наконец я встал и отряхнул с брюк пыль.
— Солнце светило мне в глаза, — сказал я величественно. Новый взрыв хохота заставил улыбнуться и меня. Я решил, что
за такой проступок теленка даже мало кастрировать, и сообщил им об этом.
Дэвид оказался неплохим ковбоем. Скоро бычок лежал на боку, опутанный веревкой. Мы с Дэвидом удерживали его, а Шарлотта принялась за работу с острым ножом в руке.
Операция завершилась довольно быстро. Шарлотта обрызгала рану ярко-пурпурным дезинфицирующим составом и дала нам знак. Мы развязали бычка. Несколько мгновений он продолжал неподвижно лежать, затем поднялся на ноги и потрусил в другой конец загона.
Подойдя к дому, Шарлотта бросила уже ненужную бычку часть его тела двум котам, сидевшим под крыльцом. Коты подошли и внимательно обнюхали приношение, затем принялись есть. И больше никаких проблем, подумал я.
Луна висела над нашими головами. Мы сидели в патио позади дома. Стало прохладно, и Шарлотта завернулась в большое индейское одеяло. Тарелки, оставшиеся после ужина, были сложены рядом.
— Я рада, что ты приехал, — сказала Шарлотта. — Мне хорошо с тобой.
Пока Шарлотта жарила бифштексы, мы с Дэвидом сидели, курили и говорили о Фуллере, Никсоне и предстоящем матче. Особого интереса эти темы у меня не вызывали, но помогали провести время.
После ужина Дэвид попрощался и отправился в свой домик поработать над каш ой.
Из темноты доносились ночные звуки — крик птицы, отдаленный лай собак, фырканье животных в близлежащих загонах. Было слышно, как в нескольких милях от нас хлопнула дверь автомобиля. Усилившийся ветер со странным свистом проносился через ветки и иглы огромной сосны, растущей недалеко от патио.
Я откинулся назад и улыбнулся небу. Оно было полно сверкающими, блистающими, все время меняющимися точками света. Говорят, что невооруженным глазом видно не больше пяти тысяч звезд. Сейчас передо мной было никак не меньше. Метеорит промчался в сторону Далласа и исчез в красно-зеленом сиянии.
— Господи, как здесь красиво! — вырвалось у меня. Я почувствовал, что Шарлотта повернулась и смотрит на меня. Я глубоко затянулся и посмотрел ей в глаза. — Можно, я останусь у тебя на ночь? — спросил я.
Закутавшись в одеяло, она улыбнулась, встала и пошла к дому.
Я лежал на животе, упершись подбородком в подушку. Шарлотта кончила расчесывать волосы, падающие на ее голые плечи, подошла к кровати и легла рядом, опираясь рукой о мою спину. Я почувствовал тепло ее ноги, прижавшейся к моей. Она легко провела ногтями по моей руке. По спине у меня пробежали мурашки. Она приподнялась, скользнула вдоль моей спины и поцеловала мое плечо, ее твердые соски коснулись моих лопаток.
Мы двигались не торопясь, осторожно, иногда меняя положение. Время от времени мы останавливались и смотрели друг другу в широко раскрытые глаза. Я пытался предугадать высшую точку ее наслаждения.
— О-о-о, — простонала она, задрожав, стиснув меня руками и пятками.
Когда все кончилось, я испытал чувство одиночества и разочарования.
Я сидел в кровати, откинувшись на несколько высоких подушек. Голова Шарлотты лежала у меня на животе.
— Скажи, тебе здесь нравится? — раздался ее голос.
— Очень. — Я старался не думать о предстоящем возвращении в Даллас и полете в Нью-Йорк. — Мне хотелось бы остаться здесь навсегда. Я мог бы задумчиво бродить и помогать отрезать яйца всем в округе. Кроме Дэвида, конечно.
— Если ты переедешь сюда, — заметила она, — что будет с твоей футбольной карьерой?
— Ну уж и карьера. Но кому нужен чокнутый наркоман, слоняющийся по ранчо и бездельничающий?
— Мне. Это ранчо — если работать как следует — может приносить немалую прибыль.
— Да, здесь придется потрудиться.
— Это должен решить ты сам. Мне страшно смотреть, что делает с тобой футбол. „Ты несчастный человек. Я знаю. Я была близка с тобой.
— Ты действительно хочешь, чтобы я жил здесь?
— Да. Если тебе не хочется, совсем не обязательно работать на ранчо. — Ее голос звучал взволнованно и счастливо.
— Неужели ты хочешь жить со мной?
— Да, очень, — убежденно сказала она. — У меня есть деньги. Ты — известный человек. Мы можем попробовать привыкнуть друг к другу. Это единственный способ выжить в этом безумном мире.
— То есть начать наверху и постепенно стремиться вниз?
— Что-то вроде этого. И если один из нас устанет от другого, он свободен.
Ее логика поразила меня.
— Мне кажется, что у меня могут возникнуть по отношению к тебе по-настоящему теплые чувства.
— И у меня тоже. — Она прижалась ко мне и положила голову мне на грудь.
Пятница
Утро было прохладным и бодрящим. Когда я подошел к машине, мои ботинки намокли от росы. Осеннее солнце было необычно теплым. Я направил машину к воротам. Шарлотта, стоявшая на ступеньках крыльца, махая мне рукой и говоря, что будет ждать меня, была прелестна. Я никак не мог победить предчувствие, подсказывающее мне не уезжать, остаться здесь прямо сейчас, выращивать скот и любоваться восходом солнца. Сначала, однако, мне нужно разобраться с Нью-Йорком, Сэтом Максвеллом, Б. А., Клинтоном Футом, Конрадом Хантером, страхом и самим собой. И тогда я вернусь сюда, чтобы больше не уезжать.
Я выехал на асфальт шоссе и помчался в сторону Самого Американского Города.
Я заехал домой, чтобы переодеться и взять самое необходимое, включая портативный проигрыватель.
В зале была толпа народа, пришедшего пожелать нам успеха.
В углу сидел Арт Хартман. Голова свисала ему на грудь, и серая шляпа, надвинутая на лоб, закрывала глаза.
— Арт? — сказал я, останавливаясь перед ним и заглядывая под поля его шляпы.
— Угу. — Его тело вздрогнуло.
— Арт?
— Ну? — Он чуть-чуть поднял голову и сдвинул шляпу на затылок. Он был небрит и смотрел на меня одним ужасным, воспаленным глазом.
— Боже мой, — невольно произнес я. — Что случилось?
— Вчера вечером я провел целую неделю с Максвеллом, — застонал он, пытаясь сесть попрямее. — Мы пошли в бар выпить пива и встретили там двух девок, — с трудом продолжал он. — Оказалось, что они замужем за парнями, работающими в ночную смену на заводе «Тексас Инструменте». Господи! Что за ночь! Ты только взгляни на это. — Он поднял шляпу и показал мне едва запекшуюся рану с почтовую марку на середине лба.
— Подрались с кем-нибудь?
— Подрались... — он болезненно хмыкнул, морщась от боли, пульсирующей в голове. — Она меня укусила.
— За что? Ты пытался изнасиловать ее?
— Я! — воскликнул он. — Это она меня изнасиловала. Боже мой, она никак не могла остановиться и так вопила, что разбудила детей.
— Господи, Арт, это действительно низко.
— Да разве я не знаю? Ты посмотрел бы на мою спину. Мне пришлось сказать Джулии, что меня избили. Не знаю, поверила она мне или нет.
— А что случилось с Сэтом?
— Мы ушли от баб где-то около полуночи. Он отвез меня в ресторан на Индастриэл Роуд. Когда я пришел в себя, было три часа утра, и он уехал на машине. Пришлось вызвать такси. — Хартман съехал вниз, жалобно застонал и надвинул шляпу на глаза.
— Добро пожаловать в профессиональный футбол, Арт, — сказал я, повернулся и пошел к девушке, раздававшей прохладительные напитки. Я взял стакан кока-колы, направился к свободному креслу, как вдруг меня остановил Скуп Золин. Он хотел взять у меня интервью.
Золин работал в утренней газете, и наша команда была одним из источников его откровений. Настоящее его имя было Сеймур Золинковски, и мне не приходилось встречать репортера хуже него. Он славился тем, что обычно напивался перед матчем и пропускал три первых периода. Затем он вваливался в ложу для прессы где-то в середине четвертого периода и начинал собирать материалы для отчета. В прошлом году он получил три национальные премии за выдающиеся статьи о спорте. Невероятный пьяница и наркоман, Скуп был очень забавен. Дело в том, однако, что я страдал от его журналистских потуг. Часто после проведенной с ним вечеринки я открывал газету и читал вещи, сказанные мной в угаре алкоголя и марихуаны. Если же он не получал от меня что-нибудь сенсационное, Скуп выдумывал цитаты сам и приписывал мне.
— Оставь меня в покое, Скуп, — сказал я, как только он приблизился.
— В спортивных кругах ходят слухи, что у тебя никуда не годные ноги и что твоя карьера подходит к концу. Хочешь добавить что-нибудь?
— Не трогай меня, Скуп, — повторил я, пятясь от него.
— Услышав вопросы о его плохом здоровье и ускользающем спортивном счастье, Эллиот потребовал, чтобы журналист оставил его в покое, угрожая физической расправой.
— Я не угрожал тебе расправой.
— Журналист имеет право на свободное толкование ответов.
— Скуп, ради Бога, отстань. Ну что плохого я сделал тебе?
— Что ты, Фил, ведь я превращаю тебя в живую легенду. Ни о ком столько не пишут, разве что о Максвелле.
— Ну конечно, со всем остроумием, теплотой и шармом Ли Харви Освальда. Ты знаешь, Скуп, Б. А. все еще злится на меня за твою последнюю статью.
— Какую статью?
— Ту, где я будто бы сказал, что Ларри Вилсон самый безобразный игрок профессионального футбола.
— Ах да. Видишь ли, тогда я проглотил какую-то таблетку и еще не пришел в себя, когда принялся за статью. Но ведь рядом была твоя великолепная фотография!
— Скуп, мне нечего тебе сказать. Ни сейчас, ни в будущем.
— Ну ладно, не лезь в бутылку. — Он оглянулся вокруг. — А где Максвелл?
Я пожал плечами и направился к выходу. Была объявлена посадка. Я закрыл глаза, наслаждаясь звуком двигателей «Боин-га-727». Я люблю летать. На высоте в тридцать тысяч футов, окруженный ревущими двигателями и жидким топливом, я уверен, что никто не сможет свалить на меня ответственность за происходящее.
Максвелл спал в соседнем кресле. Исходивший от него запах напоминал мне о дедушке, страдавшем алкоголизмом. И все-таки в воскресенье на поле он, как всегда, будет неподражаем. Однажды Максвелл сказал мне, что только на поле он испытывает к себе уважение.
Занавес, отделявший нас от первого класса, был раскрыт, и в проходе виднелись изящные ноги Джоанны Ремингтон.
Джоанна тайком пожала мне плечо, проходя мимо меня в первый класс. За ней шел Эммет Хантер, прятавший свой живот под просторным красным блейзером с эмблемой команды. Проходя, он кивнул мне.
Через некоторое время я заснул. Меня разбудил Билл Нидхэм, который так расстроился из-за того, что я заказал сэндвичи и пиво в Филадельфии. Он пытался сунуть конверт мне во внутренний карман.
— Суточные? Он кивнул.
Нидхэм был одним из младших служащих клуба, и обвинения сыпались на него с обеих сторон. Я любил подначивать его.
— Сколько на этот раз? — спросил я, разрывая конверт. — Двенадцать долларов? На два дня?
Нидхэм кивнул, глядя на меня виноватым взглядом.
— Два дня. Два обеда и два ужина. Боже мой, неужели ты не знаешь, что нельзя прожить два дня в Нью-Йорке на двенадцать долларов?
Я махнул рукой, откинулся на спинку кресла и попытался уснуть снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22