– Хорошо.
Она быстро положила трубку.
На бульваре у парка уже стояла «скорая», и два крепких с виду парня укладывали звезду футбола на носилки. Грег удивился, что не слышал сирены. Он вошел в спальню, проверил свой гардероб: раз он художник, он должен одеваться соответственно.
Это Найл носил в ухе дешевую серьгу с алмазом? Нужно заглянуть в компьютер, проверить…
Грег разделся, оставив вещи там, где они упали. Он вошел в ванную и посмотрел в зеркало на свое тело.
Безусловно, он начинает полнеть. Пора поменьше есть пиццу. Кажется, Роберт Де Ниро играл главную роль в фильме «Разъяренный бык» и специально прибавил пятьдесят фунтов в весе, чтобы походить на своего героя? Грег восхищался преданностью актера своей профессии. Он поднял руки, напряг мускулы на плечах, немного потанцевал, сделал обманный удар левой полусогнутой, а потом ударил прямо в зеркало. «Хочешь еще, толстяк?» – и осколки полетели в лицо, осыпали умывальник.
Грег пососал порезанный палец. Ему нужно принять душ, по-новому зачесать волосы. Сколько времени понадобится, чтобы отрастить конский хвост? Он мягко заржал, убрал со лба волосы, поискал кусок зеркала, в который можно посмотреться. Да, хорошо, так глаза кажутся больше и темнее. Он был немного похож на известного актера Майкла Дугласа в фильме «Уолл-стрит». А как насчет усов? Грег пытался припомнить, когда он познакомился с Барбарой? Несколько месяцев назад – достаточно времени, чтобы отрастить любые усы. Но какие именно понравятся банковской служащей?
Грег вошел в спальню, включил «Макинтош» и на большом цветном экране компьютера нашел электронное изображение Найла. У него были большие бандитские усы, широкие, с концами вниз. Короткие волосы покрашены в темный цвет. Без пробора. Мохнатые ресницы и восхитительные голубые глаза. Должно быть, нелепо, но с голубыми глазами он чувствовал себя особенным.
С помощью компьютерной «мышки» он попытался подровнять усы, получилось криво. Он напоминал Адольфа Гитлера в неудачный день. Он поработал «мышью» и сделал себе чуб, добавил баки и пиратскую повязку на глаз, а также зачернил передний зуб.
Хватит дурачиться. Он стер изменения. Первоначальное изображение Найла заполнило экран. Он обратился к принтеру и вывел па печать цветное изображение в точках, затем очистил экран и вызвал файл Барбары.
Он встретил ее в пятницу, ровно четыре месяца назад. В банке в одном конце коридора был эскалатор, который выходил на небольшой базарчик. Сидя неподалеку на скамейке, Грег попивал теплую коку и рассматривал прохожих. Был ясный июньский день, и он подумал, что, возможно, она захочет съесть ленч на улице, чтобы побыть на солнышке. Но вместо этого она встала на эскалатор и успела исчезнуть, пока он перебегал улицу на красный свет и его чуть не сшиб таксист. Игра в догонялки превратилась таким образом в игру в прятки.
Сидя сейчас перед компьютером, он вспоминал, как метался по базару, проверяя магазинчики И рестораны, и нигде не мог ее найти. Она словно сквозь землю провалилась, испарилась. Он носился по базару три четверти часа, потом околачивался у эскалатора и наконец увидел, как она возвращается, не спеша, будто ей безразлично, опоздает она или нет.
Она шла прямо на него, а смотрела в сторону, на витрину магазинчика видеозаписи, где показывали какой-то безумный фильм, и ее каблучок остро вонзился ему в ногу. Он вскрикнул от боли и уронил недорогую вазу, которую купил в отделе уцененных товаров и носил с таким видом, словно в ней вся его жизнь.
Грег улыбался, вспоминая, как все это было. Женщина, продавшая вазу, спросила, берет он ее для себя или в подарок, может быть, у него званый вечер или даже свадьба? А он ответил, что покупает вазу, потому что хочет, чтобы что-нибудь разбилось. Когда она поняла, что он не шутит, ее глаза погасли, и она больше ни о чем не спросила.
Вазу он нес в пластиковой сумке, но все равно кругом было полно осколков.
Барбара очень смутилась, подхватила юбку и бросилась помогать собирать осколки. Он не помнил, обрезался ли он случайно или преднамеренно. К счастью, у Барбары всегда был с собой на всякий случай специальный пластырь. Они сидели на скамейке, и Грег наблюдал, как она заклеивает ему порез, беспокоясь, не больно ли ему. Он нагло улыбнулся и сказал, что, по правде говоря, он прекрасно себя чувствует. Она предложила заплатить за вазу. Он отказался: виноват он сам, и представился, сказав, что он художник. Слыхала ли она о нем? Она не знала точно, возможно, что да. Ей было пора возвращаться на работу, и чувствовалось, что ее это не радовало. Он спросил, чем она занимается, и она рассказала ему то, о чем он уже знал.
Он смотрел, как она уходила, как встала на эскалатор, обернулась и помахала ему.
Переждав неделю, он заскочил в банк и, пока она разменивала ему десятку, пригласил на ленч, она ответила, что ей очень хотелось бы пойти, но она не может. Грег сказал, что хочет ее нарисовать. Она вспыхнула, и он понял, что теперь она у него в руках. Но все, что она обещала, так это – может быть, в другой раз.
Грег никогда не напирал. И, вычеркнув вазу для пунша, сосредоточился на Хилари, самой многообещающей девушке, которую он соблазнил в том же году, но немного раньше. Сначала похитил ее сердце, потом очистил ее кассу, и в самый важный день удачный выстрел в мента испортил все для них обоих.
Но, идя тогда к квартире Хилари, он был уверен, что ей до отчаяния необходимы его помощь и ласка. И что из этого вышло? Всю работу проделал Грег, а Ренди воспользовался плодами и отнял Хилари. А то, что было с Барбарой, так это один туман…
Он снова и снова проигрывал в голове перестрелку. Сначала он был уверен, что первым выстрелил Мендес. Или они оба выстрелили одновременно? Мендес угодил в его пулезащитный костюм за двести пятьдесят долларов плюс почтовые расходы, когда он грабил банк? Или Мендес стрелял, защищаясь, после того как выстрелил Грег? Единственное, что он точно помнит, – это тяжелый мокрый звук, когда пуля попала в Мендеса, и как побелело его лицо, как он падал и, упав, умер.
Его душа была наполнена ужасом: вот так упасть и умереть, как это сделал Мендес, мог он сам. Душа противилась этому, он не должен допустить этого.
Если его поймают, его ждет обвинение в вооруженном ограблении, нападении с оружием в руках и, возможно, в убийстве. И еще захват таксиста. Это что? Похищение? Незаконное задержание? Как минимум, ему грозит пожизненное заключение.
Было бы разумно – избавиться от этих таблиц и бляхи, собрать все ценное в багажник и уехать из города. Но в этом случае он отказывается, может быть, от единственной в своей жизни возможности сорвать действительно большой куш.
Какой прок в смерти Мендеса, если он не воспользуется деньгами? Бедняга не должен быть умершим понапрасну, это было бы просто несправедливо.
Грег посмотрел на экран компьютера. Он закурил сигарету. Потом взял «мышку» и, использовав ее как резинку, стер свое изображение с экрана.
Глава 15
Уиллоус смотрел через ветровое стекло на солнце, которое быстро опускалось к горизонту. Кладбище вызвало в его душе много воспоминаний. Он думал о своем коллеге. Норм Барроуз умер после долгой и мучительной болезни, рак одолел его более пяти лет назад, и вместо него пришла Паркер. С тех пор изменилось очень много: от него ушла жена и забрала с собой Шона и Энни, а они с Паркер оказались рядом. Она прекрасно окончила Академию и сразу же стала агентом по борьбе с наркотиками, где ей очень помогала ее свежесть и невинность.
Она околачивалась возле уличного торговца, обслуживающего всякий, сброд в кварталах, прилегающих к Гренвилл-стрит, покупала грошовые мешочки марихуаны, крохотные дозы кокаина, смотрела, слушала, следила, прикидываясь своей. С ее помощью в руках у отдела наркотиков оказался оптовик-миллионер, а также владелец грузовика, обслуживающий уличных продавцов. Паркер была весьма убедительна в суде, отвечала спокойно и четко, несмотря на давление. Ее работа отлично ее рекомендовала, и Бредли ухватил Паркер в подотделе в Окридже и бросил в объятия Уиллоуса, когда Норм еще сражался за жизнь в раковом корпусе Королевского Колумбийского госпиталя. Естественно, безраздельно преданный Барроузу Уиллоус принял ее без всякого энтузиазма, и она оказалась без вины виноватой. Он срывал на ней боль за страдания Барроуза, за непоправимость ситуации – на ком же еще, раз она постоянно оказывалась под рукой? Он отнюдь не облегчил ей эти первые несколько недель работы.
Постепенно он смирился с обстоятельствами, тем более что Паркер оказалась умницей и даже спасла ему жизнь. Они отпраздновали это, немного выпили. Через неделю или чуть позже Норм умер, и, разумеется, они выпивали еще, поминая его, и немного сблизились.
Потом терпение Шейлы окончательно лопнуло: из-за вечной неопределенности, страха и всяких неприятностей, которые неизбежны, если человек женат прежде всего на своей работе. Она забрала детей и ушла.
Когда полицейский выбирает себе напарника, это почти равносильно выбору жены, исключая только дела постельные. Если же твоим партнером оказывается женщина, отпадает и это исключение. В течение долгого времени Клер и Джек то были любовниками, то не были. Чаще всего казалось, что их отношения закончатся ничем, временами было ощущение, что они идут к катастрофе. Уиллоус и сам не знал, чего же он хочет.
Пару месяцев назад, в конце лета, они с Паркер и двое его детей провели вместе ленивую неделю на Лонг-Бич, восточном побережье острова Ванкувер. Шон и Энни несколько раз встречались с Паркер еще до разъезда их родителей и ничем не давали понять, что считают положение необычным. Они привыкли к присутствию Паркер по соседству с ними настолько легко и просто, что Уиллоус подумал: а не в таком ли положении оказывались дети, когда оставались с матерью в Торонто.
Он не совсем понимал почему, по их отношения с Паркер за это время ухудшились. Возможно, это произошло оттого, что они оказались вместе с детьми в положении семьи, и эта реальность создала неосознанное, но ощутимое напряжение.
С самого лета они с Паркер почти все ночи проводили вместе, обычно у него в доме, а иногда в ее квартире. Но в последнее время Паркер все чаще предпочитала оставаться одна.
– Как тебе спалось? – спросила Паркер, нарушив его размышления.
– Не знаю. Значит, отлично. – Они стояли на углу улиц Короля Эдуарда и Мэйн в ожидании сигнала светофора. – Кажется, Билл Роджерс говорил: «Рад вздремнуть всегда и везде».
Паркер кивнула.
– Хочешь, заскочим к Алану Бернарду?
– Да, конечно.
Листая справочник, Паркер, к своему удивлению, обнаружила, что в городе существует пятьдесят фирм, сдающих внаем лимузины. «Белая тень» оказалась в самом низу страницы. Это было предприятие, состоящее из одного человека, Алана Бернарда. Он с оттенком сожаления сообщил, что работал на убитого панамца.
Светофор переключился с красного на зеленый, но Паркер пережидала отставшие автомобили, и не напрасно: фургон въехал на перекресток на красный свет. Она вцепилась в руль.
– Вот черт! – Она обернулась к Уиллоусу. – Ты помнишь время, когда было бы не опасно ездить по городу?
– Нет, не помню.
– А помнишь, как ты боролся с парнями, которые гоняют, как ковбои?
– Да, но это их ничуть не изменило. Поэтому я сдался.
Паркер повернула налево, поехала вдоль Мэйн-стрит.
– Чувствуется, ты не ждешь многого от разговора с Бернардом.
– Ты считаешь, что Мендес откровенничал со своим водителем? Такой парень, наверное, с собственным адвокатом лишний раз не поговорит.
Паркер снова затормозила на красный свет. Уиллоус наблюдал за парнишкой в рваных джинсах и черной кожаной куртке, который бочком приближался к блестящему черному «БМВ» пятой серии, стоимостью в семьдесят кусков. Мальчишка на что-то нацелился в автомобиле. Раздался звук отсоединяемой сигнализации. Парень открыл дверцу и, должно быть почувствовав, что за ним наблюдают, обернулся и, помахав ключами Уиллоусу, улыбнулся ему.
– Когда я начинала работать, я забирала таких мальчишек. Уиллоус кивнул. Она словно читала его мысли.
– Зеленый свет, – сказал он.
Паркер посмотрела влево и вправо, все свободно, и нажала на газ.
– Интересно, какой он, владелец лимузина?
В его зубах была потухшая сигарета, от босых ног, лежавших на столе, шел невероятный запах. На коленях у него лежала смятая газета, но он не читал ее – глаза были закрыты.
Паркер вошла вслед за Уиллоусом в контору и видела, как Алан Бернард вздрогнул, когда Уиллоус слегка шлепнул его по кончикам пальцев.
Открыв глаза, он поочередно посмотрел па них, задержав взгляд на Паркер.
– Не знаю, ходят ли поросята на рынок, но что они не покупают там мыла, это точно, – сказал Уиллоус.
Бернард улыбнулся.
– Пожалуй, вы – не семья, следовательно, менты. Угадал?
– Угадал.
– Вы насчет Гарсия Лорки Мендеса, угадал?
Паркер кивнула.
– Если вам кажется, что я нервничаю, так это оттого, что я действительно нервничаю. И поверьте, у меня на это масса причин, помимо той, что меня будут допрашивать о парне, на которого я работал и которого убили.
– Какие, например? – спросила Паркер.
– Пьянки в лимузине. Секс в лимузине. Слишком много пассажиров в лимузине. Выпивка в лимузине… Я повторяюсь? Неудивительно, потому что все это повторяется снова и снова. И ни я, ни кто-то другой не могут изменить. И знаете почему?
– Человеческая природа, – сказал. Уиллоус.
Бернард указал на него сигарой.
– У специалиста всегда готов ответ.
Он подался вперед, выдвинул верхний ящик стола. Носки были длинные и черные. Паркер смотрела в окно, пока он их надевал.
– Порядок, можешь обернуться, он уже приобрел приличный вид, – сказал Уиллоус.
– Не раньше, чем умру. – Бернард прикурил сигару от зажигалки, что была под рукой, и выпустил клуб дыма. – А может, и тогда нет.
– Вы с Мендесом отлично ладили, не так ли?
Бернард сощурился. Может быть, от дыма?
– Почему ты так говоришь, полицейский?
– У тебя есть чувство юмора. А я слышал, что Мендес был большой шутник.
– Друг мой, тебя неверно информировали.
– А что он был за человек?
Бернард улыбнулся Паркер.
– Застенчивый такой, с акцентом. Очень тихий.
– И никакого секса в лимузине?
– Ни секса, ни наркотиков, ни раздевания в лимузине. Он даже не курил. Но правда и то, что совершенных людей не бывает.
– Вы везли его из аэропорта в отель. А куда еще?
– Да всюду. А если было не по пути и Гарсия хотел заехать, ему стоило только сказать.
– Гарсия? – спросила Паркер.
– Он не любил официальности, ему нравилось, что его называют по имени. – Бернард наблюдал за пеплом на конце сигары. – Он позвонил мне из Колона за неделю до приезда. Сообщил рейс, на сколько останется в городе. Я встретил его в аэропорту. Он заплатил наличными вперед за весь срок.
– Вы были с ним везде все время? – спросил Уиллоус.
– Я ел в лимузине, спал в лимузине, читал в лимузине. Отрыгивал в лимузине, и самые сладкие сны тоже видел в лимузине. Если уж об этом зашла речь, пожалуй, есть только две или три вещи, которые и я не делал в лимузине.
– Куда еще ты возил Мендеса, кроме отеля?
– Вот, я составил список… – Бернард перебирал бумаги на столе. – Только что он был здесь…
Сигара вызывала у Паркер тошноту. Она спросила:
– Кто-нибудь пользовался лимузином после Мендеса?
– Не-а.
– И в банк его ты отвез?
Бернард протянул руки, будто ожидал, что на него наденут наручники.
– Кругом виноват. Так и пишите: виновен, виновен, виновен.
– Что произошло, ты ожидал на стоянке, услыхал выстрелы, нажал на газ?
– Ни в коем случае. Гарсия сказал, что я понадоблюсь через час, чтобы я забрал его в шесть. Думаю, когда его убивали, я как раз разделывался с третьей кружкой пива.
– Ты куда-то поехал, чтобы выпить пива?
– В Уолдорф.
– Кто-нибудь это подтвердит?
– Да, мой брат. Он официант и подавал мне пиво.
– А ты видел этого парня, который стрелял? – спросил Уиллоус.
– Боксера? Как же я мог, если в это время осаживал пену в Уолдорфе?
Бернард взглянул на Паркер, выкатив глаза.
– Кто-нибудь убирал в автомобиле с тех пор, как Мендес пользовался им?
– Не знаю. Есть такой человек, который регулярно приходит и убирает машину, но он не очень надежен. Поэтому может быть и так и эдак. А что, вы думаете, он мог оставить улику?
– Доказательство, – сказала Паркер.
Бернард залез рукой глубоко в карман брюк и бросил Паркер связку ключей.
– Золотистый овальный – от дверцы, с квадратным концом – от зажигания. А голубой – от дома на 29-й Восточной улице, мой адрес в справочнике. – Он подмигнул Уиллоусу. – Если найдете деньги, поделим поровну.
Вертя на пальце ключи, Паркер вышла из комнаты.
Бернард взглянул на Уиллоуса и, увидев выражение его глаз, проглотил вертевшуюся у него на языке остроту и начал деловито разгребать на столе бумаги.
– Куда я положил этот список?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23