– Что там у него с ней? – спросил Марко господина Лемана.
– Что? Она работает в «Базаре».
– Так как мы поступим с этим пивом? – спросил Клаус.
– Дай сюда, – сказал господин Леман.
– Теперь можно забрать чашку? – спросил давешний маленький мальчик, который опять откуда-то появился.
– Да забирай ты ее.
– Там еще осталось немного, – сказал маленький мальчик.
– А я думал, ты не хочешь пива, – сказал Клаус. – Кажется, тебе еще нужно работать.
– Сам пей, – сказал господин Леман маленькому мальчику. И Клаусу: – Давай сюда, наплевать.
– Козел, – сказал маленький мальчик и ушел с чашкой.
– Наплевать, – повторил господин Леман, – сегодня не мой день. Я поспал днем, это меня совсем сморило. Ну да, – добавил он задумчиво, – наверное, не нужно было вставать.
– Дневной сон – такая странная штука, – сказал Михаэль. – Снятся такие странные сны.
– Да, – сказал господин Леман, – странные сны.
6. Ужин
После всех треволнений этого дня господин Леман был рад, что наконец пришел на работу. Он вообще любил работать. Работа оказывала на него успокаивающее действие, привычная обстановка даже взбадривала его, когда он входил в прохладный полумрак «Обвала» и вдыхал знакомый запах сигарет, пива и чистящих средств. Дневную смену отработали двое голубых – Сильвио, всего два года назад приехавший с Востока, и Штефан, его бывший друг, они оба пребывали в очень бодром настроении, когда господин Леман принял у них кассу.
– Публика сегодня просто очаровательная, господин Леман, восхитительная.
– Меня зовут Франк, ты, восточный кекс, – добродушно сказал господин Леман.
– Штефан, ты слышал, господин Леман назвал меня восточным кексом!
– Оставь господина Лемана в покое, у него и без того дела плохи. Сегодня ему снова посчастливится поработать с Эрвином.
– Как это – снова с Эрвином?
– Верены сегодня не будет. Она плохо себя чувствует, бедненькая.
– И что, ее некем заменить?
– Кажется, у Эрвина персональная проблема с персоналом, – сказал Сильвио. – Сначала у него нет для меня работы, а теперь он сидит в дерьме. Он просил тебе передать, что придет в девять. А я уже побежал.
– Я тоже, – сказал Штефан.
– Приятно повеселиться с Эрвином!
Они посмеялись и оставили господина Лемана одного за стойкой.
Народу было немного. Внутри бара у стойки сидел только один человек и пил пшеничное пиво. Господин Леман знал его, этот человек часто сидел здесь, его звали Фолькер или вроде того, и он всегда пил только пшеничное пиво. Снаружи за столиками неподвижно сидели несколько человек. На улице тоже было очень тихо, в воздухе разлилась такая тяжесть и духота, что редкие прохожие брели мимо, словно водяные улитки. Еще один ужасный вечер, подумал господин Леман.
Так прокапал час. Господин Леман пил одну чашку чая за другой и ел оставшиеся в баре бутерброды. Они нравились ему больше всего, когда были слегка размякшими, именно такими они и становились после долгого дня в «Обвале». Их делала Верена, для нее это был небольшой приработок, она снабжала бутербродами все бары Эрвина, а бутерброды для «Обвала» она специально для него, господина Лемана, особенно обильно намазывала майонезом. Периодически заходил кто-то из сидевших снаружи и заказывал какой-нибудь напиток, человек у стойки, которого, кажется, звали Фолькер, покупал пшеничное пиво «Кристалл» без лимона, и еще маленький мальчик зашел разменять деньги для автомата с сигаретами. Господин Леман любил такие часы: они давали возможность поразмыслить. Он помечтал немного о Катрин, поварихе из «Базара», и снова попытался представить совместную жизнь с ней, но без особого успеха. Сложно вообразить жизнь с женщиной, которая по воскресеньям ходит в бассейн и при этом не обращает на тебя особого внимания. Наверное, она считает меня придурком, и кто знает, думал он, наблюдая за улицей, какие у нее еще причуды, страшно даже представить, подумал он и взял тряпку, чтобы немного прибраться за стойкой.
В девять часов пришел Эрвин, его шеф, а с ним пришла суета.
– Эх, парни, парни… – бормотал он, делая себе мятный чай с молоком, эта его привычка раздражала господина Лемана сильнее всего, а у Эрвина было еще много странностей, которые могли раздражать. – Парни, парни… – повторил он и вздохнул.
Эрвин был шваб до мозга костей и вместе с тем патриот Кройцберга. Он жил тут с незапамятных времен и за все эти годы выстроил небольшую кабацкую империю, простиравшуюся от Йоркских мостов до Силезских ворот. Недавно он попытался экспериментировать с барами в Шёнеберге, но «там все по-другому», сказал он господину Леману, «там все не так просто, там нужно предлагать что-то особенное», и в этом, по мнению господина Лемана, был весь Эрвин. Говорили, что пятнадцать лет назад, когда Эрвин был еще студентом, он получил небольшое наследство и сделался владельцем своего первого бара, это был «Обвал», то есть бар, в котором теперь работал господин Леман, и затем стал постепенно, с помощью умело подобранной команды из студентов, развивать местный общепит. Ходили слухи, что он миллионер, однако он практиковал стиль жизни человека, живущего на пособие.
В данный момент Эрвин выглядел очень озабоченным, он стоял, небритый и с жирными волосами, прихлебывал свой мятный чай с молоком, тер мешки под глазами и повторял:
– Эх, парни, парни…
– Эрвин, – спросил господин Леман ободряющим тоном, – что случилось?
– И не спрашивай, – ответил Эрвин.
– Что ты вообще здесь делаешь? Верена что, заболела?
– Они все дурью маются. Мигрень у нее, видите ли. Она не переносит такую погоду. Будто ей нужно со мной сексом заниматься.
– Хм, – осторожно произнес господин Леман, которому однажды довелось заниматься с Вереной сексом. – Вполне может быть. У многих голова болит от такой погоды.
– А я? Кто меня спросит, не болит ли у меня голова? – Эрвин замолк, сделал музыку погромче и продолжил уже более тихим голосом. – Народ хавает слишком много наркотиков, вот что я тебе скажу, – произнес он заговорщицким тоном.
– Верена-то не хавает.
– Да что ты знаешь, – сказал Эрвин. – Ты ничего не заметишь, даже если у кого-то из носа кокаин посыплется. Знаешь, кто ты такой, господин Леман?
– Слушай, комбинация из обращения на «ты» и «господина Лемана» – это самое ужасное, что только можно себе представить, – сказал господин Леман, – так к людям обращаются только деревенские полицейские.
– Ты ископаемое. Ты приходишь на вечеринку и думаешь, ух как тут всем весело. И ты понятия не имеешь, что на самом деле происходит. Ты наивен как дитя.
– Да ладно, Эрвин, что за чушь.
– Кстати, что это за музыка играет? Это ты поставил?
– Без понятия, – ответил господин Леман, который до сих пор вообще не обращал внимания на музыку. Звучала музыка в стиле «бум-бум» без вокала, а не традиционный здесь рок. Господину Леману было все равно, музыка ничего ему не говорила, по его мнению, в барах она играла только для того, чтобы люди могли спокойно орать друг на друга. – Я в этом ничего не понимаю. Это поставили еще Сильвио и Штефан.
– Я же говорю, что голубые всегда в авангарде. Это эйсид-хаус, господин Леман.
– Меня зовут Франк.
– Это новый стиль. И тут все дело в наркотиках, темнота. Один мой приятель был недавно на такой вечеринке в Шёнеберге, они продолжаются два-три дня без перерыва, и они там все валяются в своем говне и трахаются.
– Слушай, Эрвин, это же бред, – сказал господин Леман. – Вообще, к чему ты это рассказываешь?
– Франк! – Эрвин поднял указательный палец.
– Погоди минутку, – сказал господин Леман, которому это было вообще-то совсем неинтересно.
Снаружи народу прибавилось, люди уже не находили мест за столиками, некоторые заходили внутрь, другие стояли на улице с пивными бутылками в руке или садились на автобусной остановке. Господину Леману нужно было сначала обслужить несколько человек, терпеливо ждавших у стойки. В «Обвал» ходила воспитанная публика.
Эрвин мрачно кивнул и ничего не ответил.
– Надо прогнать их с остановки, – вдруг громко сказал он и спрыгнул с высокого стула у стойки, на котором сидел. – А то у меня опять будут неприятности с участковым.
– Может быть, они ждут автобуса, – предположил господин Леман, откупоривая бутылки и взимая за это деньги.
– Скажи это транспортному управлению, – ответил Эрвин, – участковый говорит, что они уже жаловались. Мне что, дожидаться, когда они закроют заведение?
– Боже мой, да не парься ты, Эрвин! – сказал господин Леман. – Ты слишком много нервничаешь. Может быть, ты слишком много работаешь?… – Это был идеальный способ сменить тему.
Но Эрвин не поддался искушению:
– Они снова проводят облавы, в Шёнеберге закрыли «Дыру» из-за наркотиков.
– Так то Шёнеберг, – примирительным тоном сказал господин Леман. – В Кройцберге разве что травку курят.
– А весь этот спид, – перекрикивал Эрвин музыку в стиле «бум-бум», господин Леман делал ее все громче и громче, – ты что думаешь, спид в Кройцберге никто не употребляет, не говоря уже о коксе, ты что думаешь, они тут ни у кого ничего не найдут, если проведут облаву?
Заведение все больше заполнялось людьми, требовавшими напитков, теперь даже Эрвин это заметил и начал работать. Но работа не мешала ему, к неудовольствию господина Лемана, продолжать свои словоизлияния, хотя и во фрагментарной форме:
– А все эти торчки… И эта новая штука, экстази… Все эти дизайнерские наркотики…
Господин Леман больше не слушал. По его мнению, единственная проблема Эрвина заключалась в том, что тот каждое утро читал «Шпигель» и слишком серьезно воспринимал прочитанное. На улице запахло грозой. Какие-то люди сегодня чудные, суетливые какие-то, подумал господин Леман. От расположенной по соседству пожарной станции донесся вой сирены, замерцали синие мигалки, поднялся ветер, он закружил на улице пыль и мусор и начал дергать маркизу.
– Эрвин, – перебил господин Леман своего шефа, который по-прежнему бормотал что-то про наркотики и про то, что скоро закроют все его бары, – Эрвин, я пойду уберу маркизу.
– Да-да, – прокричал Эрвин, который как раз налил себе первый за сегодня специальный бренди, как он его называл, – хорошая мысль. Ты просто клад, господин Леман! – Он поднял рюмку и выпил за здоровье господина Лемана.
Господин Леман принес с кухни длинную рукоятку и вышел наружу. Пока он закручивал маркизу внутрь, упали первые капли дождя, и люди, которых он в этот момент лишал крыши над головой, весело запротестовали. Потом полило как из ведра и все рванули в бар, кроме господина Лемана, который продолжал крутить рукоятку, и тех, кто, забившись под навес автобусной остановки, дружными криками подбадривал его. Когда господин Леман наконец закончил и вернулся в бар, он промок насквозь, и Эрвин сразу начал его опекать:
– Эх, парни… ты же не можешь так работать. Ты же весь размок. Сейчас я принесу тебе сверху футболку. – После развода с женой Эрвин жил практически прямо над «Обвалом», поэтому это был единственный бар, в котором он сам работал. Специальный бренди пошел ему на пользу, теперь Эрвин выглядел менее напряженным. – Сначала выпей немного. – Он взялся за бутылку со специальным бренди, на которой значилось его имя.
Господин Леман, поблагодарив, отказался от шнапса, но футболку взять согласился, потому что в его планы не входило простудиться из-за Эрвиновой маркизы. Теперь бар был набит под завязку, люди проталкивались мимо друг друга, пахло потом и мокрой одеждой. Царило приподнятое настроение, бегство от дождя стало общим для всех приключением, это и подняло всем настроение, народ налегал на выпивку со страшной силой. Господин Леман не имел ничего против этого. Он любил работать за стойкой, когда заведение было заполнено народом. Ему нравилась эта суета и быстрая работа, это лучше, чем зависать тут без дела, подумал он даже; люди по другую сторону стойки толкались, выкрикивая свои желания или просто умоляюще глядя на него, некоторые лезли без очереди, другие махали купюрами из второго ряда, все они стремились привлечь его внимание, а он хорошо умел определять, чья сейчас очередь, а кто лезет вперед. Он вообще хорошо работал, все его движения были ловкими и быстрыми, такая скорость была доступна далеко не каждому бармену, он открывал бутылки, смешивал винные коктейли, в зависимости от степени знакомства и симпатии более или менее щедро разливал по рюмкам шнапс, подсчитывал, получал деньги, здоровался с друзьями и знакомыми, наливал некоторым из них бесплатно и чувствовал себя отлично.
Через некоторое время вернулся Эрвин, теперь он тоже чувствовал себя отлично. Его лицо розовело, он ухмыльнулся и сунул господину Леману скомканную футболку.
– Иди-ка переоденься на кухне, я уж тут справлюсь, – сказал он великодушно.
Господин Леман был не совсем в этом уверен, но в принципе его это могло и не волновать. Это же было заведение Эрвина. На кухне рядом с большим ведром для пустой посуды лежала купюра в двадцать марок. Это был общеизвестный и всеми высмеиваемый метод Эрвина проверять честность своих сотрудников. Господин Леман сунул купюру в карман и снял мокрую футболку. На новой футболке, пожертвованной Эрвином, имелась надпись: «Штутгарт – чемпион Германии 1983/84». От Эрвина можно ожидать чего угодно, подумал господин Леман.
Когда он вернулся за стойку, Эрвин как раз наливал себе еще бренди, а на другой стороне положение было совершенно бедственным.
– А тебе идет, – крикнул его шеф и показал большой палец, этот жест был господину Леману неприятен.
– Послушай, Эрвин, – сказал он, – я тут нашел на кухне двадцать марок, наверное, это мои? Кажется, я недавно потерял двадцать марок.
– Двадцать марок? – с невинным видом переспросил Эрвин и вытащил свой кошелек. – Погоди-ка, нет, наверное, это я их там оставил. Тут не хватает.
– Рядом с ведром?
– Да, то есть нет, они, наверное, упали.
– А что ты делал на кухне с купюрой в двадцать марок, Эрвин? Нюхал кокаин?
– Да что ты несешь… Это мои деньги, честно.
– Ты что, серьезно, Эрвин? Вообще-то их надо отдать Сильвио и Штефану. Они же здесь до нас работали.
– Нет, нет, – Эрвин всерьез забеспокоился, – я уверен, это мои деньги.
– Может быть, оставим их здесь на депоненте, пока я не спрошу тех двоих.
– Я сам позабочусь об этом, – сказал Эрвин и схватил купюру, – я сам.
Господин Леман потерял интерес к этому бреду и посвятил себя посетителям. Снаружи разразилась мощная гроза с громом, молнией и всем, что к этому прилагается. В «Обвале» по-прежнему царило приподнятое настроение, люди с любопытством смотрели из окон на улицу, из динамиков по-прежнему раздавался однообразный долбеж в стиле «бум-бум», господин Леман поставил его на автореверс. Никто не заходил и не выходил, и ощущение того, что делать-то больше и нечего, кроме как сидеть здесь и налегать на выпивку, оказывало на всех раскрепощающее действие. Похоже на неожиданный выходной, только наоборот, думал господин Леман, спускаясь в подвал за ящиками с пивом.
Когда он вернулся, Эрвин стоял уже на некотором удалении от стойки и демонстрировал своим знакомым разные трюки с выпиванием – без рук и тому подобное; и господин Леман примирился с перспективой трудиться остаток вечера в одиночестве. Следующие два часа снаружи лил такой дождь, будто Милостивый Господь решил раз и навсегда дочиста отмыть Кройцберг, в остальном же не происходило ничего особенного, кроме того, что обитатели бара, и Эрвин впереди всех, целеустремленно напивались. Один раз поднялся шум, когда мимо с адским воем промчалась колонна пожарных машин, а любитель пшеничного пива, который постоянно сидел у стойки и которого звали, кажется, Фолькер, попытался втянуть господина Лемана в разговор о дожде. «Когда появляются пузыри, когда на лужах появляются пузыри, – сказал он, – значит, дождь скоро кончится, да, скоро кончится».
Господин Леман не поддался на провокацию, он лишь кивнул и налил ему за эту отличную мысль пшеничное «Кристалл» без лимона. Когда позволяла работа, он поглядывал на дождь за окнами. Было такое впечатление, что лето кончилось. Он ничего не имел против. Вообще-то он любил лето, это лучшее время года в Берлине, и он никогда не понимал, почему люди уезжают в отпуск именно в это время, но, с другой стороны, лето предъявляло своего рода требования, летом господина Лемана постоянно преследовало чувство, что хорошей погодой нужно как-то пользоваться, что нужно предпринять что-то с друзьями, организовать пикник, поехать за город, на озера, а это все были занятия, не особенно уважаемые господином Леманом, да и среди его друзей они тоже не очень высоко котировались, но то, что теоретически они были возможны, создавало у него ощущение, что он что-то теряет, неправильно использует хорошую погоду, прямо-таки транжирит время. В остальную часть года было проще. Когда на улице сыро и промозгло или, еще лучше, холод и слякоть, тогда можно весь день спокойно валяться с книгой в постели и ждать, пока снова стемнеет и придет пора отправляться на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25