Она три часа трудилась на солнцепеке. Сквозь поблекшую косметику и дезодорированный запах утонченной женщины пробивался едкий звериный пот от долгой работы, острый, но не неприятный, как испарения в балетных школах и тренировочных залах.
— Что я могу вам предложить в случае, если нам удастся провернуть дело, это достаточно широкий выбор и совет. Мне кажется, что здесь ваш муж уже не пользуется авторитетом. Да и у вас обоих порядком подмоченная репутация. Если бы у вас были деньги, то вам следовало бы собрать все, чем вы тут владеете, и уехать, попробовав себя заново на новом месте. Сколько ему? Тридцать один? Это уже возраст. Но, может быть, он где-то по дороге потерял вас, и теперь его судьба вас уже не интересует.
Тропинка сужалась, уходя в тень больших пиний, и мне пришлось пойти следом за Ви. Ее спина была прямой и сильной, теннисная юбочка слегка покачивалась на спортивных бедрах в такт движению гладких, коричневых мускулистых икр. Внезапно она остановилась и обернулась ко мне, лицом к лицу. Ее губы перестали выражать презрительную гримасу, рот сделался более нежным и юным.
— Он не потерял меня. Но не надо играть в игры. Не надо играть в жестокие игры, Тревис. Я не знаю, что происходит. Он говорит, что во что-то вляпался, но не знал, что это дурное дело, пока не стало слишком поздно.
— Он знал это с самого начала. Понимал, что это мошенничество в сладкой оболочке законности. Ему хорошо заплатили, он помог обчистить человека по имени Артур Уилкинсон на четверть миллиона долларов. Но дело всплыло, Вивиан. Кто ему будет доверять теперь? Он смертельно боится, что кто-нибудь сковырнет приятную оболочку и выставит напоказ откровенный грабеж. Крейн знался с такими мошенниками и отребьем, как Бу Уаксвелл, и шел за морковкой в двенадцать с половиной тысяч, как он думал. Но у него нервы слабоваты, чтобы воровать профессионально. Он стал трястись от страха. Они его отшили, сунув семь с половиной тысяч, зная, что у него не хватит смелости стукнуть кулаком по столу. И если Крейн не перестанет в состоянии сильного возбуждения выкладывать все на чистоту чужакам вроде меня, то может их это утомит, и они пришлют кого-нибудь, чтобы вложить ему пистолет в руку дулом в собственное ухо.
Она покачнулась на своих хорошеньких ножках и побледнела, несмотря на загар. Вивиан сошла с тропинки и села, вернее просто рухнула на бетонную с кипарисовым сидением скамейку, слепо уставившись сквозь тень на яркое море. У нее дрожали губы. Я сел рядом, глядя на ее несчастный профиль.
— Я... боюсь, я знала, он все понял. Но в воскресенье вечером, когда Уаксвелл ушел, он дал мне слово чести, что слова Бу — сплошная ложь, что он пытался уколоть нас побольнее гнусными намеками будто Крейн участвовал в чем-то незаконном.
Она повернулась, жалобно посмотрела на меня, потом взяла себя в руки и сказала:
— Но что его делает таким слабым?
— Может, он дорожит вашим мнением о нем и это единственное, что у него осталось, Вивиан. Вы все еще хотите попытаться сохранить уважение к нему?
— Его лучший друг из Стетсона, бывший товарищ по комнате, предлагал Крейну закончить свои дела здесь и поехать с ним работать в Орландо. Может он еще... Я даже не знаю. Но я и для себя ничего не решила. Мне кажется, если я смогу заставить его снова расправить плечи, то тогда уже придет время решать и свою судьбу.
— Если то, о чем я хочу вас попросить, сработает, то тогда вы с мужем должны быть готовы уехать в любой момент, переехать жить совсем в другое место. Крупные проблемы можно разрешить позже, такие как продажа дома и прочее.
— Сейчас у нас так мало денег, что их едва на продукты хватает, — с горечью вымолвила она. — Но так или иначе, я смогу заставить его это сделать.
— Сколько вам нужно на то, чтобы оплатить счета здесь и прожить вдвоем, скажем, месяц-полтора, в каком-нибудь тайном месте? Не смотрите на меня так скептически. Вы будете скрываться не от закона. А потом ваш муж сможет вырасти и в своих глазах, и в ваших.
— Отец оставил мне хижину на гектаре горной земли недалеко от Бреварда, в Южной Каролине. На горе Слик-Рок. Там так мило. Посмотришь с утра и увидишь хребет за хребтом, а в отдалении все становится серо-голубым. Костры летней ночью. — У нее дернулись губы. — Мы там медовый месяц провели, несколько тысяч жизней тому назад. Сколько нужно, чтобы оплатить все тут? Не знаю. Он скрывает свои доходы. Может, мы должны больше, чем мне известно. Я думаю, три или четыре тысячи долларов. Но могут ведь быть и другие долги.
— Да понадобятся еще средства, чтобы потом начать жизнь в Орландо. Скажем, тысяч десять.
— Десять тысяч долларов! Что я могу сделать за эти деньги? Убить кого-нибудь?
— Вы можете стать наживкой, Вивиан. Чтобы выманить Бу Уаксвелла из его пещеры и задержать его вне дома на как можно больший срок, как минимум, на целый день, а если удастся, то и подольше.
Ее красивые плечи медленно распрямились. Она сомкнула руки, закрыла глаза и передернулась всем телом.
— Этот человек, Господи, у меня от него все внутри сжимается. Несколько раз, когда мы встречались, он от меня просто глаз не отрывал. И вел себя так, словно у нас с ним какие-то общие секреты. Все эти глупые ухмылочки, хихиканья, подмигивания, и то, как он вьется вокруг меня, выпятив грудь колесом, поигрывая плечами и посмеиваясь со слабым фырканьем, словно жеребец. Этот Бу вкладывает двойной смысл во все, что говорит. Честно говоря, я просто каменею. Он заставляет меня чувствовать себя голой и беспомощной. И этот мех на его шкуре, что сверху из кошмарных рубашек высовывается, и все эти черные волосы на голове, и на тыльных частях рук, и на пальцах, и эта... масляная интимность в его голосе. Меня от него просто наизнанку выворачивает. Тревис, если то, что вы задумали, заставит меня разрешить ему хотя бы... прикоснуться ко мне каким-либо образом, то нет. Даже за десять тысяч долларов, даже если я прикоснусь к нему на минуту. — Она подняла голову, озадаченно глядя на меня. — Это не потому, что я... ломаюсь или что-нибудь в этом роде. Ни один из мужчин так на меня не действовал. Я, конечно, не... безответна. — Ее рот снова перекосился. — Конечно, у меня не было возможности проверить себя как следует. Если имеешь очень маленький опыт общения с пьяными, то привыкнуть к ним или допустить вероятность какой-либо ответной реакции редка.
Лучик солнца, пробившийся сквозь ветви пиний у нее над головой, блеснул на твердой и изящной руке, высветив сеточку золотистых волосков на темной коже. Она покачала головой.
— Это как ночной кошмар в детстве. Мне кажется, если Бу Уаксвелл когда-нибудь... заполучит меня, я мало изменюсь после этого, да и внешне буду выглядеть точно также, но сердце навсегда останется мертвым, словно камень. Ох, ну ладно, боюсь, из меня выйдет замечательная наживка. Он в воскресенье вечером такое выделывал, разве что лапой землю не копал.
— Суть в том, чтобы заставить его подумать, будто вы уехали туда, где ему удастся вас заполучить. И подальше, чтобы у него на это ушло много времени. И столько же на обратную дорогу, когда он обнаружит, что его надули. А когда он вернется, то вас обоих тут уже не будет. Но вы не должны посвящать в это своего мужа. Потому что в его теперешнем состоянии Уаксвелл его запросто раскроет. Мы должны заставить Крейна поверить, будто вы уже уехали в какое-нибудь тайное место и каким-то образом подать Уаксвеллу мысль выведать это у него.
— И когда он уедет за мной, вы сможете забрать деньги.
— Я догадывался, столь вы умны и сообразительны, Вивиан.
— Это те деньги, которые... помог украсть Крейн?
— Большая их часть.
— Но тогда это все равно ворованные деньги, не так ли?
— Да, но на этот раз вы получите их с благословения того человека, у которого их украли.
— На которого вы работаете?
— В том-то все и дело. На Артура Уилкинсона. И я думаю, он вам лично подтвердит, что одобряет наше соглашение. Подумайте о том, каким образом лучше организовать эту операцию с приманкой. Может быть, мы с Артуром могли бы встретиться с вами сегодня вечером.
— Тревис, я думаю, к тому времени у меня уже будет какой-нибудь конкретный план. Вы можете прийти к нам домой в одиннадцать.
— А как же ваш муж?
— Главное, чего я жду теперь по вечерам, это вырубился ли он в большом кожаном кресле или успеет сперва добрести до постели. Я стараюсь, по возможности, ограничить его возлияния. Сама наливаю по его требованию. Это дело тонкое. Если я добавляю в напиток слишком много тоника, то он, шатаясь, бредет на кухню, орет на меня и доливает в бокал еще одну большую порцию. Пялится в телевизор, ничего вокруг не замечая и не помня. Это действительно не составит никакой проблемы. Сегодня вечером я сделаю напитки покрепче и буду подавать их чаще. И к одиннадцати вы хоть с полковым оркестром приходить можете, он даже храпеть не перестанет. Когда он уснет, я зажгу фонарь над входной дверью. — Она глубоко вздохнула.
— Может, это и сработает. Может, людям и удастся вернуться в жизнь и выиграть со второй попытки.
* * *
На борту «Дутого Флэша» я оказался только-только к обеду, да и то потому, что Чуки задержала его до того момента, пока Артур не сумеет удержать пищу в желудке. Сам Уилкинсон был покорным и изнуренным, от него так и несло чувством вины, и Артур старался отводить глаза, избегая прямого взгляда.
— Все эти катера вокруг, — говорил он. — Не знаю. Мне все время что-то слышалось. То стук, то легкое потрескивание, когда уже стемнело. И каждый раз я знал, что он проскользнул к нам на борт. И я понимал, что ему нужно сделать. Освободиться ото всех, кто хоть как-нибудь мог связывать его с Вильмой. А я ее там видел. И я ходил туда-сюда в темноте по салону с заряженным пистолетом, выгладывал в окна и все время замечал какую-нибудь тень. Он перебегает, пригнувшись, открытое пространство, приближаясь ко мне. Я чувствовал, что могу всю обойму в него разрядить, а он все равно будет, смеясь, преследовать меня. Бу наверняка выведал название этой яхты, и то, как она выгладит, и я просто знал, что он будет за ней охотиться, пока не найдет. Потом я подумал, что выпивка придаст мне уверенности. Но один бокал не помог. Зато второй так здорово сработал, что я подумал, третий пойдет еще лучше. Черт, я даже не могу вспомнить, что я сделал с пистолетом. Мы все тут перерыли, пока Чуки его нашла в углу, у сундука. Я его, должно быть, уронил и зафутболил туда. Большая я вам подмога, ничего не скажешь.
Чуки выглянула из камбуза в кабинку, где мы обедали и воззрилась на него сверху. На ней были бледно-голубые облегающие брюки, спущенные на бедра, и лифчик красного купальника, такой узкий, что только будучи идеально закрепленным, чего Чуки добивалась далеко не всегда, полностью прикрывал коричневые круги вокруг сосков. Протиснувшись в тесную кабинку, в солнечном свете и блеске воды она, казалось, просто подавляла все вокруг огромным количеством голого женского тела.
— Цыпленочек, почему бы тебе не пойти в садик, да не поклевать червячков? — потребовала она. — Ты себя так жалеешь, что мое девичье сердечко просто разрывается. Ну, ты напился — такое редкое состояние, что его лишь в медицинских учебниках отыскать можно. Ради Бога, Артур!
— Я ужасно перепугался.
— Этот человек избил тебя до полусмерти, да еще при Вильме, которая смотрела на все и наслаждалась. Если бы перила не сломались, то он, может, и убил бы тебя. Неужели ты думаешь, что такие вещи проходят бесследно? — Чуки шипела от возмущения. — А раз так, такой ли уж этот страшный грех? Я что должна из твоей постели вылезти, если ты испугался? Или люди на улице будут тебе вслед плевать? Да брось ты эти бойскаутовские закидоны. Каждый день, в любом месте этого большого и грубого мира девять человек из десяти напуганы до чертиков. У тебя что обязательства какие-нибудь есть другим быть? Даже всемогущий Макги от этого не застрахован, можешь мне поверить. Да ради Бога, брось ты, Артур!
Она удалилась обратно на камбуз и усиленно загремела медными кастрюлями.
— Ух ты, — сказал Артур, трепеща от благоговения.
— Не волнуйся, с ней все в порядке, — сказал я. — А сегодня вечером, Артур, тебе представится еще одна возможность слегка подергаться. Мы с тобой отправляемся в гости.
У него заработал кадык, дернувшись сначала вверх, потом вниз, словно он сделал большой глоток. Но потом Артур расправил плечи.
— Отлично, — от всей души произнес он. — Просто замечательно. Буду ждать с нетерпением.
Появилась Чуки с большими, сверкающими оловянными мисками для каждого из нас и со звоном поставила их на стол.
— Гуевос ранчерос, — объявила Чуки. — Милый, в этих яйцах достаточно перца, а колбаса настолько горяча, чтобы дать твоему желудку нечто качественно новое, над чем можно призадуматься. — Она принесла свою тарелку и втиснулась рядом с ним. — Наши порции просто острые, ягненочек. А вот твоя — как вулкан. И жуй ее как следует, а то все обратно выйдет. Старое домашнее средство от тошноты.
Артур съел свое гуевос. С явными усилиями, со слезами на глазах, с последовавшими потом соплями из носа и прерывистыми вспышками агонии перед тем, как наброситься на спасительный мягкий хлеб с маслом.
— Ты его проинструктировала? — спросил я, когда мы закончили.
— В целом — да, по крайней мере, когда он не выбегал блевать.
— Хватит, Чуки, — твердо сказал Артур. — Довольно, довольно. Давай-ка забудем об этом до лучших времен. — Он посмотрел ей в глаза.
Внезапно она усмехнулась, кивнула и погладила его по руке.
— Добро пожаловать обратно в человеческую расу.
— Рад стараться, — вежливо ответил он.
— Это тоже из словарных запасов Вильмы? — спросил я.
— Как странно, — сказал Артур. — Я ведь так толком и не знал ее, правда? Сегодня я понял одну странную вещь. Я могу очень живо ее себе представить, как она стояла, как сидела и как ходила. Но в моих воспоминаниях она повернута ко мне спиной. Совершенно не могу вызвать в памяти ее лицо. Вспоминаю, какого цвета у нее глаза, но не могу их себе представить. Так что теперь кто-то, кого я совсем не знал, мертв. И... она была замужем за кем-то, кого я не очень-то хорошо и знаю. Так мне и видятся два чужака, живущие в этом доме на берегу. Тебе это что-нибудь говорит?
— Да, — сказала Чуки. — Трев, пожалуйста, а что с вами будет сегодня вечером? Пока вы оба не вернетесь живыми и здоровыми, я совсем ополоумею. Расскажи мне, за чем вы идете.
Глава 13
Было уже около одиннадцати, когда я свернул на темно-зеленом «седане» в Клематис-Драйв. В домах было темно. Их там больше продающихся и сдающихся, чем занятых. Приблизившись к дому Уаттсов, я заметил, что фонарь над входной дверью не включен. Поэтому я снова нажал педаль и тронулся с места, сказав Артуру:
— Боюсь, адвокатик еще в полусознательном состоянии.
В доме горело всего несколько огней. И, проезжая мимо, я заметил в темноте у бокового газончика за гаражом нечто такое, что заставило меня издать слабый возглас удивления.
— В чем дело? — насторожился Артур.
— Белый «линкольн» старого доброго Бу, там сбоку. Он почти не виден. Верх спущен. Видишь?
— Да. Вижу. О Боже мой. Ты не думаешь, что нам лучше вернуться?
Я ничего не ответил. Свернул налево, на следующую улочку, проехал первые пять домов. Теперь вокруг не было ни одного строения, кроме пустой невозделанной земли, где асфальт переходил во влажную грязь с глубокими колеями. Я дал задний ход, увяз, развернул машину, в последний момент выключив фары. Стало совсем темно, так как водянисто-бледная луна скрылась за облаками. Я въехал передними колесами на бордюр и поставил машину в тени пальмовой кроны. В наступившем молчании лишь ветер теребил листья, напоминая шелест дождя.
— Что ты собираешься делать? — спросил Артур. Голос его звучал прерывисто.
— Пойти взглянуть. Машины обоих Уаттсов стоят там. Я пройду здесь и выскочу как раз за домом. Вон там. Где свет горит. А ты подождешь меня здесь.
— А что, если т-ты попадешь в беду, Трев?
— Тогда я либо вернусь на своих двоих, либо нет. Если не вернусь, а ты решишь, что сможешь все выдержать, постарайся подойти как можно ближе и посмотреть, в чем дело. Только не рискуй. Действуй по своему усмотрению. Вот держи. — Я вынул пистолет из кармана пиджака и вложил ему в руку. Эта штучка должна была поднять его дух. Мне необходимо было укрепить этот бледный тростник, превратив его во что-нибудь более прочное, просто на всякий случай. Даже ценой того, чтобы самого себя оставить голым.
— Не нравится мне это, — сказал Артур. И был не одинок в своих оценках.
— Если дело обернется очень плохо, поезжай, возьми Чуки и быстро-быстро убирайтесь из этого района. Забирай эту машину и гони всю ночь, прямо до Таллахасса. Утром свяжись с человеком из окружения Генерального Прокурора. Запомни его имя. Вокелер. Трумэн Вокелер. — Артур повторил имя вслед за мной. — И больше ни с кем не говори. Если его нет, потребуй, чтобы за ним послали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Что я могу вам предложить в случае, если нам удастся провернуть дело, это достаточно широкий выбор и совет. Мне кажется, что здесь ваш муж уже не пользуется авторитетом. Да и у вас обоих порядком подмоченная репутация. Если бы у вас были деньги, то вам следовало бы собрать все, чем вы тут владеете, и уехать, попробовав себя заново на новом месте. Сколько ему? Тридцать один? Это уже возраст. Но, может быть, он где-то по дороге потерял вас, и теперь его судьба вас уже не интересует.
Тропинка сужалась, уходя в тень больших пиний, и мне пришлось пойти следом за Ви. Ее спина была прямой и сильной, теннисная юбочка слегка покачивалась на спортивных бедрах в такт движению гладких, коричневых мускулистых икр. Внезапно она остановилась и обернулась ко мне, лицом к лицу. Ее губы перестали выражать презрительную гримасу, рот сделался более нежным и юным.
— Он не потерял меня. Но не надо играть в игры. Не надо играть в жестокие игры, Тревис. Я не знаю, что происходит. Он говорит, что во что-то вляпался, но не знал, что это дурное дело, пока не стало слишком поздно.
— Он знал это с самого начала. Понимал, что это мошенничество в сладкой оболочке законности. Ему хорошо заплатили, он помог обчистить человека по имени Артур Уилкинсон на четверть миллиона долларов. Но дело всплыло, Вивиан. Кто ему будет доверять теперь? Он смертельно боится, что кто-нибудь сковырнет приятную оболочку и выставит напоказ откровенный грабеж. Крейн знался с такими мошенниками и отребьем, как Бу Уаксвелл, и шел за морковкой в двенадцать с половиной тысяч, как он думал. Но у него нервы слабоваты, чтобы воровать профессионально. Он стал трястись от страха. Они его отшили, сунув семь с половиной тысяч, зная, что у него не хватит смелости стукнуть кулаком по столу. И если Крейн не перестанет в состоянии сильного возбуждения выкладывать все на чистоту чужакам вроде меня, то может их это утомит, и они пришлют кого-нибудь, чтобы вложить ему пистолет в руку дулом в собственное ухо.
Она покачнулась на своих хорошеньких ножках и побледнела, несмотря на загар. Вивиан сошла с тропинки и села, вернее просто рухнула на бетонную с кипарисовым сидением скамейку, слепо уставившись сквозь тень на яркое море. У нее дрожали губы. Я сел рядом, глядя на ее несчастный профиль.
— Я... боюсь, я знала, он все понял. Но в воскресенье вечером, когда Уаксвелл ушел, он дал мне слово чести, что слова Бу — сплошная ложь, что он пытался уколоть нас побольнее гнусными намеками будто Крейн участвовал в чем-то незаконном.
Она повернулась, жалобно посмотрела на меня, потом взяла себя в руки и сказала:
— Но что его делает таким слабым?
— Может, он дорожит вашим мнением о нем и это единственное, что у него осталось, Вивиан. Вы все еще хотите попытаться сохранить уважение к нему?
— Его лучший друг из Стетсона, бывший товарищ по комнате, предлагал Крейну закончить свои дела здесь и поехать с ним работать в Орландо. Может он еще... Я даже не знаю. Но я и для себя ничего не решила. Мне кажется, если я смогу заставить его снова расправить плечи, то тогда уже придет время решать и свою судьбу.
— Если то, о чем я хочу вас попросить, сработает, то тогда вы с мужем должны быть готовы уехать в любой момент, переехать жить совсем в другое место. Крупные проблемы можно разрешить позже, такие как продажа дома и прочее.
— Сейчас у нас так мало денег, что их едва на продукты хватает, — с горечью вымолвила она. — Но так или иначе, я смогу заставить его это сделать.
— Сколько вам нужно на то, чтобы оплатить счета здесь и прожить вдвоем, скажем, месяц-полтора, в каком-нибудь тайном месте? Не смотрите на меня так скептически. Вы будете скрываться не от закона. А потом ваш муж сможет вырасти и в своих глазах, и в ваших.
— Отец оставил мне хижину на гектаре горной земли недалеко от Бреварда, в Южной Каролине. На горе Слик-Рок. Там так мило. Посмотришь с утра и увидишь хребет за хребтом, а в отдалении все становится серо-голубым. Костры летней ночью. — У нее дернулись губы. — Мы там медовый месяц провели, несколько тысяч жизней тому назад. Сколько нужно, чтобы оплатить все тут? Не знаю. Он скрывает свои доходы. Может, мы должны больше, чем мне известно. Я думаю, три или четыре тысячи долларов. Но могут ведь быть и другие долги.
— Да понадобятся еще средства, чтобы потом начать жизнь в Орландо. Скажем, тысяч десять.
— Десять тысяч долларов! Что я могу сделать за эти деньги? Убить кого-нибудь?
— Вы можете стать наживкой, Вивиан. Чтобы выманить Бу Уаксвелла из его пещеры и задержать его вне дома на как можно больший срок, как минимум, на целый день, а если удастся, то и подольше.
Ее красивые плечи медленно распрямились. Она сомкнула руки, закрыла глаза и передернулась всем телом.
— Этот человек, Господи, у меня от него все внутри сжимается. Несколько раз, когда мы встречались, он от меня просто глаз не отрывал. И вел себя так, словно у нас с ним какие-то общие секреты. Все эти глупые ухмылочки, хихиканья, подмигивания, и то, как он вьется вокруг меня, выпятив грудь колесом, поигрывая плечами и посмеиваясь со слабым фырканьем, словно жеребец. Этот Бу вкладывает двойной смысл во все, что говорит. Честно говоря, я просто каменею. Он заставляет меня чувствовать себя голой и беспомощной. И этот мех на его шкуре, что сверху из кошмарных рубашек высовывается, и все эти черные волосы на голове, и на тыльных частях рук, и на пальцах, и эта... масляная интимность в его голосе. Меня от него просто наизнанку выворачивает. Тревис, если то, что вы задумали, заставит меня разрешить ему хотя бы... прикоснуться ко мне каким-либо образом, то нет. Даже за десять тысяч долларов, даже если я прикоснусь к нему на минуту. — Она подняла голову, озадаченно глядя на меня. — Это не потому, что я... ломаюсь или что-нибудь в этом роде. Ни один из мужчин так на меня не действовал. Я, конечно, не... безответна. — Ее рот снова перекосился. — Конечно, у меня не было возможности проверить себя как следует. Если имеешь очень маленький опыт общения с пьяными, то привыкнуть к ним или допустить вероятность какой-либо ответной реакции редка.
Лучик солнца, пробившийся сквозь ветви пиний у нее над головой, блеснул на твердой и изящной руке, высветив сеточку золотистых волосков на темной коже. Она покачала головой.
— Это как ночной кошмар в детстве. Мне кажется, если Бу Уаксвелл когда-нибудь... заполучит меня, я мало изменюсь после этого, да и внешне буду выглядеть точно также, но сердце навсегда останется мертвым, словно камень. Ох, ну ладно, боюсь, из меня выйдет замечательная наживка. Он в воскресенье вечером такое выделывал, разве что лапой землю не копал.
— Суть в том, чтобы заставить его подумать, будто вы уехали туда, где ему удастся вас заполучить. И подальше, чтобы у него на это ушло много времени. И столько же на обратную дорогу, когда он обнаружит, что его надули. А когда он вернется, то вас обоих тут уже не будет. Но вы не должны посвящать в это своего мужа. Потому что в его теперешнем состоянии Уаксвелл его запросто раскроет. Мы должны заставить Крейна поверить, будто вы уже уехали в какое-нибудь тайное место и каким-то образом подать Уаксвеллу мысль выведать это у него.
— И когда он уедет за мной, вы сможете забрать деньги.
— Я догадывался, столь вы умны и сообразительны, Вивиан.
— Это те деньги, которые... помог украсть Крейн?
— Большая их часть.
— Но тогда это все равно ворованные деньги, не так ли?
— Да, но на этот раз вы получите их с благословения того человека, у которого их украли.
— На которого вы работаете?
— В том-то все и дело. На Артура Уилкинсона. И я думаю, он вам лично подтвердит, что одобряет наше соглашение. Подумайте о том, каким образом лучше организовать эту операцию с приманкой. Может быть, мы с Артуром могли бы встретиться с вами сегодня вечером.
— Тревис, я думаю, к тому времени у меня уже будет какой-нибудь конкретный план. Вы можете прийти к нам домой в одиннадцать.
— А как же ваш муж?
— Главное, чего я жду теперь по вечерам, это вырубился ли он в большом кожаном кресле или успеет сперва добрести до постели. Я стараюсь, по возможности, ограничить его возлияния. Сама наливаю по его требованию. Это дело тонкое. Если я добавляю в напиток слишком много тоника, то он, шатаясь, бредет на кухню, орет на меня и доливает в бокал еще одну большую порцию. Пялится в телевизор, ничего вокруг не замечая и не помня. Это действительно не составит никакой проблемы. Сегодня вечером я сделаю напитки покрепче и буду подавать их чаще. И к одиннадцати вы хоть с полковым оркестром приходить можете, он даже храпеть не перестанет. Когда он уснет, я зажгу фонарь над входной дверью. — Она глубоко вздохнула.
— Может, это и сработает. Может, людям и удастся вернуться в жизнь и выиграть со второй попытки.
* * *
На борту «Дутого Флэша» я оказался только-только к обеду, да и то потому, что Чуки задержала его до того момента, пока Артур не сумеет удержать пищу в желудке. Сам Уилкинсон был покорным и изнуренным, от него так и несло чувством вины, и Артур старался отводить глаза, избегая прямого взгляда.
— Все эти катера вокруг, — говорил он. — Не знаю. Мне все время что-то слышалось. То стук, то легкое потрескивание, когда уже стемнело. И каждый раз я знал, что он проскользнул к нам на борт. И я понимал, что ему нужно сделать. Освободиться ото всех, кто хоть как-нибудь мог связывать его с Вильмой. А я ее там видел. И я ходил туда-сюда в темноте по салону с заряженным пистолетом, выгладывал в окна и все время замечал какую-нибудь тень. Он перебегает, пригнувшись, открытое пространство, приближаясь ко мне. Я чувствовал, что могу всю обойму в него разрядить, а он все равно будет, смеясь, преследовать меня. Бу наверняка выведал название этой яхты, и то, как она выгладит, и я просто знал, что он будет за ней охотиться, пока не найдет. Потом я подумал, что выпивка придаст мне уверенности. Но один бокал не помог. Зато второй так здорово сработал, что я подумал, третий пойдет еще лучше. Черт, я даже не могу вспомнить, что я сделал с пистолетом. Мы все тут перерыли, пока Чуки его нашла в углу, у сундука. Я его, должно быть, уронил и зафутболил туда. Большая я вам подмога, ничего не скажешь.
Чуки выглянула из камбуза в кабинку, где мы обедали и воззрилась на него сверху. На ней были бледно-голубые облегающие брюки, спущенные на бедра, и лифчик красного купальника, такой узкий, что только будучи идеально закрепленным, чего Чуки добивалась далеко не всегда, полностью прикрывал коричневые круги вокруг сосков. Протиснувшись в тесную кабинку, в солнечном свете и блеске воды она, казалось, просто подавляла все вокруг огромным количеством голого женского тела.
— Цыпленочек, почему бы тебе не пойти в садик, да не поклевать червячков? — потребовала она. — Ты себя так жалеешь, что мое девичье сердечко просто разрывается. Ну, ты напился — такое редкое состояние, что его лишь в медицинских учебниках отыскать можно. Ради Бога, Артур!
— Я ужасно перепугался.
— Этот человек избил тебя до полусмерти, да еще при Вильме, которая смотрела на все и наслаждалась. Если бы перила не сломались, то он, может, и убил бы тебя. Неужели ты думаешь, что такие вещи проходят бесследно? — Чуки шипела от возмущения. — А раз так, такой ли уж этот страшный грех? Я что должна из твоей постели вылезти, если ты испугался? Или люди на улице будут тебе вслед плевать? Да брось ты эти бойскаутовские закидоны. Каждый день, в любом месте этого большого и грубого мира девять человек из десяти напуганы до чертиков. У тебя что обязательства какие-нибудь есть другим быть? Даже всемогущий Макги от этого не застрахован, можешь мне поверить. Да ради Бога, брось ты, Артур!
Она удалилась обратно на камбуз и усиленно загремела медными кастрюлями.
— Ух ты, — сказал Артур, трепеща от благоговения.
— Не волнуйся, с ней все в порядке, — сказал я. — А сегодня вечером, Артур, тебе представится еще одна возможность слегка подергаться. Мы с тобой отправляемся в гости.
У него заработал кадык, дернувшись сначала вверх, потом вниз, словно он сделал большой глоток. Но потом Артур расправил плечи.
— Отлично, — от всей души произнес он. — Просто замечательно. Буду ждать с нетерпением.
Появилась Чуки с большими, сверкающими оловянными мисками для каждого из нас и со звоном поставила их на стол.
— Гуевос ранчерос, — объявила Чуки. — Милый, в этих яйцах достаточно перца, а колбаса настолько горяча, чтобы дать твоему желудку нечто качественно новое, над чем можно призадуматься. — Она принесла свою тарелку и втиснулась рядом с ним. — Наши порции просто острые, ягненочек. А вот твоя — как вулкан. И жуй ее как следует, а то все обратно выйдет. Старое домашнее средство от тошноты.
Артур съел свое гуевос. С явными усилиями, со слезами на глазах, с последовавшими потом соплями из носа и прерывистыми вспышками агонии перед тем, как наброситься на спасительный мягкий хлеб с маслом.
— Ты его проинструктировала? — спросил я, когда мы закончили.
— В целом — да, по крайней мере, когда он не выбегал блевать.
— Хватит, Чуки, — твердо сказал Артур. — Довольно, довольно. Давай-ка забудем об этом до лучших времен. — Он посмотрел ей в глаза.
Внезапно она усмехнулась, кивнула и погладила его по руке.
— Добро пожаловать обратно в человеческую расу.
— Рад стараться, — вежливо ответил он.
— Это тоже из словарных запасов Вильмы? — спросил я.
— Как странно, — сказал Артур. — Я ведь так толком и не знал ее, правда? Сегодня я понял одну странную вещь. Я могу очень живо ее себе представить, как она стояла, как сидела и как ходила. Но в моих воспоминаниях она повернута ко мне спиной. Совершенно не могу вызвать в памяти ее лицо. Вспоминаю, какого цвета у нее глаза, но не могу их себе представить. Так что теперь кто-то, кого я совсем не знал, мертв. И... она была замужем за кем-то, кого я не очень-то хорошо и знаю. Так мне и видятся два чужака, живущие в этом доме на берегу. Тебе это что-нибудь говорит?
— Да, — сказала Чуки. — Трев, пожалуйста, а что с вами будет сегодня вечером? Пока вы оба не вернетесь живыми и здоровыми, я совсем ополоумею. Расскажи мне, за чем вы идете.
Глава 13
Было уже около одиннадцати, когда я свернул на темно-зеленом «седане» в Клематис-Драйв. В домах было темно. Их там больше продающихся и сдающихся, чем занятых. Приблизившись к дому Уаттсов, я заметил, что фонарь над входной дверью не включен. Поэтому я снова нажал педаль и тронулся с места, сказав Артуру:
— Боюсь, адвокатик еще в полусознательном состоянии.
В доме горело всего несколько огней. И, проезжая мимо, я заметил в темноте у бокового газончика за гаражом нечто такое, что заставило меня издать слабый возглас удивления.
— В чем дело? — насторожился Артур.
— Белый «линкольн» старого доброго Бу, там сбоку. Он почти не виден. Верх спущен. Видишь?
— Да. Вижу. О Боже мой. Ты не думаешь, что нам лучше вернуться?
Я ничего не ответил. Свернул налево, на следующую улочку, проехал первые пять домов. Теперь вокруг не было ни одного строения, кроме пустой невозделанной земли, где асфальт переходил во влажную грязь с глубокими колеями. Я дал задний ход, увяз, развернул машину, в последний момент выключив фары. Стало совсем темно, так как водянисто-бледная луна скрылась за облаками. Я въехал передними колесами на бордюр и поставил машину в тени пальмовой кроны. В наступившем молчании лишь ветер теребил листья, напоминая шелест дождя.
— Что ты собираешься делать? — спросил Артур. Голос его звучал прерывисто.
— Пойти взглянуть. Машины обоих Уаттсов стоят там. Я пройду здесь и выскочу как раз за домом. Вон там. Где свет горит. А ты подождешь меня здесь.
— А что, если т-ты попадешь в беду, Трев?
— Тогда я либо вернусь на своих двоих, либо нет. Если не вернусь, а ты решишь, что сможешь все выдержать, постарайся подойти как можно ближе и посмотреть, в чем дело. Только не рискуй. Действуй по своему усмотрению. Вот держи. — Я вынул пистолет из кармана пиджака и вложил ему в руку. Эта штучка должна была поднять его дух. Мне необходимо было укрепить этот бледный тростник, превратив его во что-нибудь более прочное, просто на всякий случай. Даже ценой того, чтобы самого себя оставить голым.
— Не нравится мне это, — сказал Артур. И был не одинок в своих оценках.
— Если дело обернется очень плохо, поезжай, возьми Чуки и быстро-быстро убирайтесь из этого района. Забирай эту машину и гони всю ночь, прямо до Таллахасса. Утром свяжись с человеком из окружения Генерального Прокурора. Запомни его имя. Вокелер. Трумэн Вокелер. — Артур повторил имя вслед за мной. — И больше ни с кем не говори. Если его нет, потребуй, чтобы за ним послали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28