А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

– Но ты еще узнаешь, моя девочка, – пообещал он шепотом.
Глава 9
Свернувшись клубком, Лотти лежала на перине и дрожала. Все ее тело переживало невиданные доселе ощущения. Закрыв глаза, она воскрешала в памяти мгновения, проведенные в объятиях Джона Тиллмэна. Мгновения, разбившие ее хрупкую невинность на мириады кусочков и приведшие в сладостный трепет.
Он поцеловал ее. Не сжатыми губами мисс Эгги, не влажными поцелуйчиками в щечку, которыми награждала ее Сисси… но с мужской всезахватывающей лаской, вводящей во вкус мирских наслаждений. Несомненно, это волнующее возбуждение, которое Джон зародил в ней, не могло быть никаким иным – только плотским.
Жадный слух Лотти долго внимал решительным проповедям мисс Эгги об отказе от плотского вожделения. Она весьма туманно описывала его последствия, но для нежных ушей Лотти О'Мэлли это звучало как предупреждение.
– Дитя, не позволяй ни одному мужчине прикасаться к своему телу, – любила повторять мисс Эгги. – Целоваться можно только тем, кто состоит в браке, а совершение глупостей, необходимых лишь для появления детей, преступно влечет мужчин к молоденьким девушкам.
Значит ли это, что дети появляются от поцелуев? Лотти сосредоточенно хмурила лоб, обдумывая эту мысль. Загадка возникновения ребенка в глубинах тела беспокоила ее долгими ночными часами. Ее неуверенные вопросы встречали явное нежелание наставницы отвечать на них, и мисс Эгги так и не дала приемлемого ответа. То, что дети рождались постоянно – иногда у молодых женщин, вынашивавших их в позоре и без таинства брака, – было хорошо известно в стенах приюта. Многие такие девушки попадали в «Новую надежду», отвергнутые презиравшим падших женщин обществом.
Лотти потрогала свои губы неуверенными пальцами, удивляясь ощущениям, которые Джон пробудил в этой части ее плоти. Он открыл рот, прижав его к ее лицу, трогал ее сжатые губы своим языком, как ей помнилось; она снова задрожала и закрыла глаза. Влажное горячее прикосновение погружало ее в бездну ощущений, которые и теперь заставляли ее ноздри трепетать, а дыхание – замирать в груди.
«Я хочу тебя», – сказал он незнакомым грудным голосом, совсем не похожим на голос того Джона Тиллмэна, которого она знала. Мягкий, трудолюбивый фермер, посвятивший всю свою жизнь работе и воспитанию осиротевших детей брата, в этот момент превратился совсем в другого человека. Его руки все крепче охватывали ее плечи, желая заключить в объятия. Нежный, улыбающийся взгляд, с которым он наблюдал за ней, пока она распаковывала подарки, сменился пугающей гримасой; прищурившись, он следил за ее лицом, а затем властно захватил ее рот своими губами.
Со странными словами он крепко прижал ее к себе. Только приглушенные протесты, вырывавшиеся из ее горла, еще как-то говорили о желании высвободиться из его рук. Ее попытки обрести свободу вызвали только более настойчивые объятия, а открывшийся, было, рот лишь позволил его языку совершить вторжение… Она вновь пережила это мгновение. А затем покраснела в темноте, вспомнив неуверенный ответ своих губ на столь неожиданное проникновение.
Она не могла предвидеть сладостной дрожи, переполнившей ее девственное тело, и не была готова к волне чувств, которые поднялись в ней в ответ на его атаку.
Он сказал, что хочет ее, и каким-то примитивным чувством, просыпавшимся в ней, она ощущала свой ответ на его признание. Может быть, мисс Эгги была права… может быть, поцелуи могут способствовать появлению ребенка в глубинах ее тела. С этой мыслью она положила руки с широко расставленными пальцами себе на живот.
Лотти глубоко вздохнула, и ее глаза сами собой закрылись, защищаясь от пляшущего в печи огня. Джон подбросил в печь огромное полено, чтобы удержать в доме тепло на всю ночь, обещавшую быть холодной и ясной. Он был непривычно молчалив весь вечер. Поглощая ужин с обычным аппетитом, ограничивался лишь односложными ответами на вопросы детей, словно обдумывая что-то непростое и значительное.
Джон лег спать на сеновале, защищаясь от холода плотной периной. Лотти, свернувшись у себя в кровати под старым покрывалом Сары, размышляла, заснул ли он. Он сказал, что по окончании работы идти к себе домой слишком поздно.
– Я вполне могу переночевать в сарае, Лотти, – сказал он, когда она села перед огнем, натянув на колени старое воскресное платье Сисси. Оно было разжаловано в ежедневную одежду, после того как ее новое платье заняло почетное место на крючке в мансарде.
– Хорошо, – тихо ответила она, бросив мимолетный взгляд на его хмурое лицо.
Джон откашлялся и пододвинул свой стул чуть ближе к ней.
– Я, очевидно, расчищу завтра в сарае несколько стойл для моих лошадей, – небрежно бросил он, положив ногу на ногу и протягивая ступни к огню.
– Да? – Ее удивление было понятно.
Он взглянул на девушку, и ее глаза поймали отблеск того волнующего, странного чувства, название которого было ей неизвестно.
– Думаю зазимовать здесь, – осторожно сказал он. – Надо бы перевести сюда моих ослиц. – Небрежно зевнув, он вышел, унося перину под мышкой.
Лотти обдумывала события прошедшего вечера, и веки ее постепенно становились все тяжелее. Что он имел в виду? Как это он рассчитывает «зазимовать здесь»? Конечно, он замерзнет в сарае во время морозов, которые сулила зима. Она глубоко вздохнула, чувствуя себя выбитой из колеи неожиданным заявлением и не имея больше сил думать о нем. Ее ресницы смыкались, а дыхание становилось все более сонным.
– Спрошу завтра, – прошептала она, погружаясь в долгожданный сон.
Джон вошел в дверь, поеживаясь от холода раннего утра, и встал перед очагом, вытягивая руки над огнем, теплом заполнявшим комнату.
– Не хочу быть скинутым сегодня со стула, – сказал он, обратив долгий взгляд в сторону Лотти, когда она подняла голову и отвлеклась от резки бекона. Он вытянул вперед длинные пальцы и широко улыбнулся. – Холодные руки плохо действуют на корову, – с серьезным видом добавил он, с трудом сдерживая смех в ответ на недоуменный взгляд Лотти.
Пока она порхала от плиты к столу, он внимательно наблюдал за ней, любуясь ее сноровистыми движениями. Его глаза задержались на новых изящных ботинках, которые она надела, и улыбка стала еще шире.
– Нравятся тебе ботинки, Лотти? – мягко спросил он.
Она быстро обернулась к нему, улыбнувшись в ответ.
– Я уже поблагодарила за них, – бойко сказала она.
– Ммм… да, поблагодарила, – согласился он, вспомнив целомудренный поцелуй, которым она его наградила. – Но второй поцелуй был гораздо приятнее.
Она быстро поджала губы и посмотрела на него широко распахнутыми глазами.
– Я никогда… ты ведь знаешь, что… – Она запнулась, с трудом подбирая слова. Джон наверняка должен понимать, что она не очень-то привыкла к таким поцелуям, думала Лотти, покрываясь румянцем смущения при воспоминании о прикосновении его губ.
– Нам надо поговорить кое о чем, Лотти, – резко сказал он, неожиданно изменяя своей беспечной манере разговора. Он опустил руку в карман и извлек оттуда помятый конверт, из которого вынул лист бумаги. – Я получил это вчера на почте и прочел ночью в сарае. – Он замолк, разворачивая лист. – Это от родни Сары. – Понизив голос, он бросил взгляд в сторону мансарды, откуда раздавались приглушенные звуки пробуждения, свидетельствующие о скором появлении проголодавшихся детей.
– Что здесь написано? Чего они хотят? – спросила Лотти, вытирая руки о фартук. По ее лицу пробежала тень беспокойства.
Он говорил почти шепотом:
– Они пишут, что собираются приехать и забрать детей. Они думают, что Томасу будет лучше в Сент-Луисе, где он будет ходить в школу и все такое.
Лотти испуганно вскрикнула и инстинктивно схватилась за его плечо.
– Ты можешь что-нибудь сделать? – тихо спросила она, блуждая глазами по лестнице, где в этот момент появилась Сисси.
– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить, – промолвил он. – Сегодня утром я должен отправить им письмо. Потом я хотел получить на лесопильне доски, чтоб начать делать стойла в сарае. Но прежде мне нужно написать Шерманам, вот в чем загвоздка.
Лотти медленно покачала головой и пожала плечами в недоумении.
– В чем же загвоздка? – нетерпеливо поинтересовалась она в ответ на его туманные слова.
Он поднялся и, наклонившись в ее сторону, посмотрел на нее долгим взглядом.
– Мне нужно суметь создать дом для этих двоих детей, Лотти. Настоящий дом.
– Что ты имеешь в виду?
Он сокрушенно развел руками.
– Дом обычно подразумевает двоих родителей. Я знаю, сейчас не самый подходящий момент говорить об этом, Лотти, но у меня нет времени ходить вокруг да около. Я хочу, чтобы ты подумала, выйдешь ли ты за меня замуж.
Эти слова поразили ее как гром среди ясного неба. Она отступила назад, задевая за плиту, и случайно коснулась рукой дверцы духовки.
– О Господи! – воскликнула она, прижимая ладонь к губам.
Он шагнул к ней, взял обожженную руку и принялся внимательно осматривать.
– Ничего страшного, – произнес он, удерживая руку на уровне своего лица и целуя красное пятно, появившееся на ладони.
Она попробовала освободить руку – по лестнице уже спускался Томас, чтобы поздороваться с дядей.
– Пусти, Джон, – прошептала она. – Со мной все в порядке.
– Нет, Лотти, – сказал он, пропуская ее слова мимо ушей. – Послушай. – Он говорил тихо и торопливо. – Мне придется добиться от тебя ответа нынешним утром. Не хочу подгонять тебя, но пойми, это важно.
Ее рука дрогнула, ощущая жар его ладони сильнее, чем тревогу от своей беспомощности. Она решительно попыталась освободить пальцы. Но это лишь усугубило ситуацию: Джон придвинулся еще ближе и обхватил ее талию.
– Джон! – воскликнула она сдавленным шепотом, заливаясь краской смущения. – Дети смотрят.
– Тогда ответь мне, Лотти, – сказал он, глядя ей прямо в глаза, отчего ее волнение только усилилось.
– Я не знаю, что сказать, – призналась она еле слышно, и он придвинулся еще ближе. Она ощущала его дыхание совсем рядом, и светлые завитки волос, выбивающиеся из открытого ворота рубашки, почти касались ее лица. Глаза Лотти в испуге раскрылись еще шире, как только она почувствовала мускусный запах его кожи. Тот же беспомощный испуг, который вчера вызвала его близость, все сильнее овладевал сейчас ею.
– Я нравлюсь тебе? – спросил Джон, наклоняясь так, что его рот почти касался ее уха.
Она задрожала, почувствовав его близкое дыхание, и его рука еще жестче обхватила ее талию.
– Да, – выдавила она, – ты мне нравишься. – «Возможно, гораздо больше, чем следовало бы», – подумала она тут же.
– Хотела бы ты, чтобы дети… – прошептал он и замолчал, расстроенный тем, что разговор наедине не получался и – более того – уже начался при свидетелях.
– Нет! – выпалила она, мгновенно уловив, о чем он хотел спросить. – Я даже не хочу думать, чтобы родители Сары приехали и забрали Сисси и Томаса!
Она понимала, что это было бы настоящим ударом для Джона. Последние недели его держало только то, что на его руках оставались двое детей.
– Тогда сделай это для них, – сухо закончил он, остро ощутив аромат женщины, которую он держал в своих объятиях.
– Дядя Джон, почему ты обнимаешь мисс Лотти? И что-то говоришь ей на ухо? – полюбопытствовал Томас, внимательно наблюдавший за происходящим.
Джон отступил, продолжая внимательно следить за Лотти.
– Мы просто разговариваем, – успокоил он племянника. Джон лихорадочно искал убедительные слова, но необходимость в этом отпала, как только взволнованная Лотти бросила взгляд на лестницу, по которой спускалась Сисси. Девочка нетерпеливо перебирала ножками, сжимая в руке подол ночной рубашки, чтобы не запутаться в ней.
– Мы уже завтракаем? – спросила Сисси. Она добралась до последней ступеньки, отпустила край ночной рубашки и разгладила ее своими пухлыми ручками.
– Как и всегда, – ответила Лотти, протягивая девочке руку. Эти слова заставили ее внутренне вздрогнуть. Если детей заберут, то больше не будет «как всегда». Они будут жить с чужими людьми. Бабушкой и дедушкой, но все равно с чужими… ей.
– Так мы пьем чай? – поинтересовалась Сисси, потеревшись лицом о фартук Лотти и, протягивая руки, чтобы насладиться теплом их обычных утренних объятий.
Лотти улыбнулась, придерживая малышку.
– Да, сейчас будем пить. Вода уже закипела, – сказала она. – Ступай и надень свое платье. Я удлинила его вечером.
Сисси бросилась к креслу, на котором лежало ее платье, и затем в уединенном уголке стянула через голову ночную рубашку. Передернув от холода плечиками, она поспешно натянула платье и побежала назад, к Лотти, которая, стоя у плиты, переворачивала на сковороде бекон.
– Застегни, пожалуйста, – ласково попросила Сисси, поворачиваясь спиной и убирая наверх волосы.
– Еще надо надеть нижнюю юбку, – сказала Лотти, откладывая вилку и обернувшись к девочке.
– А можно после завтрака? – спросила та, нетерпеливо вдыхая вкусные запахи. – Ты сделала бисквиты, Лотти? – с надеждой спросила она.
– Бисквиты? – подхватил Томас, вытирая руки полотенцем.
– Бисквиты? – передразнил детей Джон, окидывая взглядом всех троих – стремительно становящихся главным в его жизни.
Лотти уловила мягкую насмешку в его словах и попыталась найти свою промашку, родившую смешинку в его глазах и сдержанную улыбку на лице. «Если бы я могла продлить это мгновение, удержать его навсегда в своей памяти», – думала она, неожиданно оказавшись в центре всеобщего внимания. И вдруг она поняла: «Вот это и есть моя семья. Моя настоящая семья… люди, которым я нужна».
– Да, бисквиты, – подтвердила она, открывая фланелевой прихваткой дверцу духовки.
Отпрянув от волны горячего воздуха, Лотти помахала прихваткой перед лицом, чувствуя, что краснеет от жара.
– Подождите немного, – сказала она, ставя сковородку с румяными бисквитами на стол, просунула под них сложенное полотенце и накрыла сверху другим. – Бекон сгорит, если вы меня сейчас не отпустите. – Она ловко перевернула бекон вилкой и передвинула его с раскаленного места на сковородке, уверенно командуя: – Накрой на стол, Томас. Сисси, умойся и принеси сахар для овсянки. Джон, принесешь молоко? Я оставила его на ночь во дворе.
Они принялись выполнять ее указания, и вскоре завтрак был на столе. Лотти поделила бисквит и принялась за свой кусочек, но все ее внимание занимал мужчина, который сидел напротив, с аппетитом поедал завтрак и не сводил с нее глаз.
«Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж», – сказал он, эти слова не выходили у нее из головы, звучали все настойчивее, не оставляя места ничему другому. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. И тогда увидела его лицо, с надеждой ожидающее от нее ответа. В этот момент она поняла природу томления, поглощавшего ее, и смогла дать имя обжигающему желанию, переполнявшему все ее существо. Она призналась себе: все, что нужно ее жаждущему сердцу, – это прикосновение Джона Тиллмэна.
Она вздрогнула, когда ее глаза остановились на лице мужчины, наблюдавшего за ней. В нем заключалось все, о чем она когда-либо мечтала в свои далекие девичьи годы, пытаясь представить себе своего будущего мужа. Он был добр и мягок, снисходителен к ошибкам… и, возможно, этого было вполне достаточно. Пламя, которое он зажег, сжав ее вчера в своих объятиях, ждало следующего прикосновения, чтобы вспыхнуть и поглотить их обоих. Она была достаточно честна, чтобы отдавать себе в этом отчет. Признать, что ее искушает запретное желание, что ее рот жаждет новой обжигающей влажной ласки.
– Да, – сказала она дрогнувшим голосом, с трудом сглотнула и приподняла подбородок, решительно встречая его взгляд. – Да.
– Ты согласна? – спросил он, как бы не веря своим ушам.
Она кивнула:
– Согласна.
– Согласна на что? – поинтересовался Томас, переводя взгляд с одного на другого, явно заинтригованный непонятным разговором.
– Да ничего особенного, Томас, – рассеянно сказал Джон. – Поговорим позже.
Приободренный, он вернулся к еде, торопясь взяться за письмо, сама мысль о котором несколько минут назад пугала его. Конечно, родители Сары поймут, что детям будет здесь лучше. Он начал мысленно составлять фразы, которые напишет, улыбаясь в предвкушении своего ответа.
– Мы с Лотти женимся, – объявил Джон Женевьеве, подходя к прилавку магазина несколько часов спустя.
Услышав эту новость, девушка повернулась к нему, дрогнув кудрями, яркая краска залила ее щеки, рот в недоумении приоткрылся.
– Когда? – быстро спросила она.
– Как только я раздобуду пастора, чтобы он повенчал нас, – весело говорил Джон, машинально крутя тесьму своих подтяжек; он был в отличном настроении.
– Хорошо, я… – Женевьева перевела дух. – Я думаю, что преподобный Буш приведет в порядок свое одеяние и…
Джон перебил ее, нахмурившись:
– Да, но Лотти не может покинуть ферму из-за детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31