Ему пришлось присесть на бордюрный камень и пристроить рядом свои пакеты. Он обратил внимание, что пачка сливочного масла приняла бесформенный вид, наверное, масло порядком растаяло...
«Вот, тоже мне, сходил в магазин, – улыбнулся Иван. – Где же этот Кот проклятый? Сколько мне тут загорать, поджидая его?»
– Дяденька! – подошел к нему мальчуган лет четырех и сел рядом с Иваном на бордюрный камень. – А ты в войну умеешь играть?
– Умею! – серьезно кивнул ему Иван. – В войну я всегда очень хорошо играю. Всегда выигрываю. С кем бы ни играл. Неинтересно даже становится...
– Врешь! – убежденно сказал мальчуган. – У Васьки никто не выиграет. У него знаешь какой автомат? Как настоящий... Как начнет тарахтеть! А потом кричит: «Ты убитый! Слышал, как я стрелял?»
– А ты скажи ему: «Нет, не слышал!»
– Да-а! – протянул мальчишка. – А он знаешь, как по шее бьет!
– По шее и ты можешь научится бить, – рассудительно сказал Иван. – Убивать других легко научиться. Труднее научиться оставаться в живых...
– Опять врешь! – не согласился мальчишка. —Убивать труднее! Особенно больших!
– Нет ничего в этом трудного, – сказал ему Иван, заметив что к тротуару подъехал красный «мерседес» и из него вылез маленький плотный человек в такой же черной куртке, как у Парамонова. – Хочешь, я тебе это прямо сейчас докажу?
Мальчишки кивнул головой.
– Вон видишь, дядька идет. Он большой?
Пацан опять кивнул.
– Теперь смотри! – сказал Иван, и в руке его появился пистолет.
– Ого! – сказал мальчишка. – Как настоящий! Дай поиграть?
– Погоди-ка, – сказал Иван отодвигая пацана немного в сторону так, чтобы он не находился на одной линии между ним и Котом.
Подождав, когда Кот поравняется с ним, Иван коротко крикнул:
– Кот!
Тот подскочил и через мгновение уже отпрыгнул в сторону ворот. Еще мгновение, и он скрылся бы за углом, но этого мгновения Иван ему не дал. Пистолет в его руке вздрогнул и коротко рявкнул. Кот споткнулся и врезавшись головой в ворота, остался лежать неподвижно.
Пацан с уважением посмотрел на Ивана.
– Ну, видел? – спросил тот. – А ты говоришь – трудно!
Он поднялся и подхватил свои пакеты. Потом протянул руку пацану.
– Ну, прощай, мне пора. А Ваське так и скажи! Не слышу, как твой автомат стреляет и все тут! Пусть этот Васька утрется!
Иван спокойно направился к метро, хотя люди перед ним шарахались в стороны. Но он не обращал на них внимания. Он спустился по эскалатору и поспешил к вагону, остановившемуся рядом с ним.
Все вокруг него спешили. На Ивана перестали обращать внимание. Он затерялся в толпе москвичей, направлявшихся к центру столицы...

Глава десятая

Приехав домой и загрузив продукты в холодильник, Иван разлегся было перед телевизором, но ощутил вдруг легкое беспокойство, словно забыл сделать что-то важное и занимался весь день ничего не значащими пустяками.
«Я же так и не позвонил Никитину! —сообразил он наконец. – И чего это я связался с этой Хофман, с этой старой растрепанной мочалкой? меня же спокойно могли замести, когда я сидел у ее дома и ждал Кота! И потом тоже – в метро. Со мной творится что-то странное. Я забываю главное, а занимаюсь пустяками... Никитин! Вот что сейчас главное! Нужно срочно ему звонить...»
Иван снова вышел из дома, и отправился на Павелецкий вокзал. Он давно пришел к убеждению, что самое лучшее – звонить из телефонов-автоматов, если хочешь, чтобы тебя не засекли. Нужно только разговаривать коротко и по существу, не более трех минут. за три минуты эти олухи из ФСБ ни за что не развернут свои жирные задницы, и не успеют его накрыть.
Он набрал знакомый номер дежурного по главному управлению ФСБ и был очень удивлен, когда услышал голос Никитина, едва назвал его фамилию дежурному офицеру управления, снявшему трубку.
– Иван? – спросил Никитин. – Я давно уже жду твоего звонка.
– А чего ты ждешь от этого звонка, генерал? —спросил Иван.
Никитин рассмеялся.
– Чего может ждать старый человек, жизнь которого практически закончилась? – спросил он и сам ответил. – Только своих кредиторов. Тех, кому должен и тех, кто должен ему! Я привык платить по долгам, Ваня, и не люблю, когда остаются должны мне...
– Я вижу, у нас с тобой разные мнения, Никитин, по вопросу, кто кому должен и сколько, – сказал Иван. – Я хотел бы обсудить с тобой этот вопрос, но только – в личной беседе.
– А вот тут наши с тобой мнения совпадают! – опять рассмеялся Никитин. – У нас есть, оказывается, еще возможность договориться!
– Там видно будет, – неопределенно сказал в ответ Иван. – Смотря о чем ты собираешься со мной договариваться, генерал. У тебя есть предложения, где нам лучше встретиться? Так, чтобы никто не помешал нашему конфиденциальному разговору?
– Я мог бы предложить одно место, – осторожно сказал Никитин. – Не знаю, правда, понравится ли оно тебе... Десятиэтажное здание на Туполевской набережной, почти напротив Курского вокзала, чуть выше по течению Яузы, ближе к Елизаветинскому переулку. Да ты, собственно, сам сообразишь тут же, о чем идет речь, как только увидишь своими глазами... Какой этаж тебя устроит? Выбирай.
– Хорошо, – сказал Иван, секунду подумав. – Люблю последнее время смотреть на Москву свысока! Давай – на крыше. Только сразу предупреждаю – никаких сюрпризов. Приходишь один, без конвоя. Я проверю не поленюсь. Обманешь – твоим же ребятам хуже будет... И на хвост мне никого не надо сажать, только беготня лишняя, и свое время не трать, и мое уважай.
– Ладно, Ваня! Ладно! – заторопился Никитин. – Конечно, без конвоя, о чем разговор! но у меня есть встречное предложение. Встречаемся один на один и – без оружия... С голыми, так сказать, руками. Согласен?
«Без оружия? – подумал Иван. – Он что, спятил? Со мной идет на встречу – без оружия? Чудеса! Это что-то вроде самоубийства?»
– Идет! – ответил Иван. – на хрен оно мне сдалось против тебя, Никитин. Ты же знаешь, я тебя и голыми руками на части разорву...
– Знаю, Ваня, знаю. Не пугай меня. Я пуганый с детства...
– Ладно, как хочешь, – сказал Иван, взглянув на часы, три минуты разговора заканчивались, а звонить еще раз с другого телефона они не хотел. – Встречаемся через три часа на крыше твоей десятиэтажки. Все!
И повесив трубку, не спеша огляделся по сторонам. Все было спокойно. Иван облегченно вздохнул и поспешил к выходу из вокзала. Нужно было еще подготовиться к встрече с генералом.
Герасимов слышал весь разговор генерала Никитина с Иваном по параллельному телефону, сидя рядом с генералом в его кабинете.
Едва Иван положил трубку, Герасимов бросил взгляд на Никитина и, уловив движение его бровей, сорвался с места. Он торопился лично отправиться на Туполевскую набережную, чтобы самому положить оружие в тайник на крыше, который был уже готов.
На всякий случай, его ребята устроили тайники на каждом этаже, чтобы Иван мог свободно выбирать и ничего не заподозрил. А то ведь, генерал мог неожиданно передумать и отправить вкладывать оружие в тайник того же Коробова, а Генке приказать бы остаться, чтобы обсудить еще раз детали операции. тогда весь хитрый план Герасимова летел к чертовой матери.
Но генерал только грустно посмотрел ему вслед и промолчал.
Генка мчался на служебной машине к туполевской набережной и душа его пела от счастья. Наступают последние мгновения его подневольной службы. Еще три часа и события примут необратимый характер. Генка не сомневался в своем успехе, Его личный ангел-хранитель, если, конечно, таковой у него существовал, уверенно вел его к новой ступени в его карьере...
Он поднялся на крышу пустующего здания, которое еще совсем недавно было жилым домом и здесь рождались, развивались и заканчивались многочисленные житейские драмы, которыми полна частная московская жизнь. Кто-то кого-то любил, кто-то кого-то предавал, кто-то кого-то сживал со света... Прямо, как Генка сейчас. А теперь здесь произойдет и последняя драма, которую увидит это предназначенное к уничтожению старое здание...
Он примерился уже к двум трубам на крыше, но ни у одной из них не было подходящей дыры, куда бы можно было сунуть пистолет. Генка занервничал. До назначенного часа встречи оставалось уже только два с половиной часа, а кто его знает, когда этому Ивану Марьеву придет в голову сюда забраться. Может быть он и сейчас уже здесь?
Генка испуганно оглянулся по сторонам, но везде была только пустынная крыша, сделанная с небольшим наклоном для ската воды, а над ней – ясное и чистое московское небо, которое было свидетелем и не таких еще драм и трагедий этого города.
«Что такое, в сущности, жизнь человека? – рассуждал сам с собой Генка Герасимов, продолжая шарить по крыше в поисках тайника, про который он знал только, что тот устроен около вентиляционной трубы, выступающей над крышей примерно на два метра. – Случайно она дается, случайно забирается. Кем? Любым из нас же самих, кому это понадобится. Поэтому люди и убивают друг друга, что на бога, который должен координировать этот процесс перестали надеяться. Жди, когда бог приберет к рукам человека, который тебе жутко мешает, или надоел смертельно... Так можно и всю жизнь прождать. Нет, надо действовать самому и не ждать милостей ни от природы, ни от бога, если он, конечно, существует. Мне-то откуда знать!..»
Труб на крыше оказалось больше чем представлял себе Герасимов. Тайник он разыскал только около двадцатой по счету трубы, если считать по тому краю крыши, который выходил к Яузе.
Он вынул из кармана личное оружие генерала – старенький потертый «макаров» и вынул из него полный магазин с патронами.
– Вот так вот, товарищ генерал! – сказал он вслух. – Жизнь полна неожиданностей! И одна из них будет поджидать вас на этой крыше...
Сунув незаряженный пистолет в тайник, Герасимов зашвырнул магазин прямо в небо, достал телефон, набрал номер управления и сказал:
– Товарищ генерал, все готово. Инструмент на месте. Да именно там, где я вам показывал на плане. Двадцатая по горизонтали и...
Он посмотрел, далеко ли чердачная дверь.
– ...и вторая, если смотреть прямо из двери с чердака. Я займу наблюдательный пункт на соседнем здании. Как договорились, в случае необходимости, с территории налогового управления вылетают два вертолета со снайперами. Им потребуется ровно полторы минуты чтобы добраться до вас и снять с крыши... Как только вы подадите сигнал, что Иван с вами встретился, подходы к зданию будут перекрыты «Белой стрелой»... Все продумано. Все под контролем. Теперь все зависит только от вас. От вашего умения и настроя. Удачи вам генерал! Все! Отбой.
Герасимов сунул телефон в карман и сладко потянулся... Жизнь казалась ему прекрасной и удивительной. Впереди маячили новые горизонты, новые дела и новые заботы. Прекрасные заботы – о новых дырках в погонах.
– Все выше, и выше, и выше... – пропел он, глядя в безукоризненно чистое небо над Москвой...
Генка повернулся в сторону чердачной двери, собираясь покинуть крышу и голос его осекся на второй строчке песни. Перед ним стоял Иван Марьев. Дуло его пистолета, смотрело Герасимову в грудь...
– Ты неплохо поешь, – сказал Иван. – Только песня какая-то грустная – о душе, покинувшей тело и взлетающей в небо...
Герасимов молчал, лихорадочно соображая, что делать в такой ситуации. Драться? Ну да, ему, никогда не отличавшемуся ни физической силой, ни успехами на ковре в спортивно-тренировочном комплексе МВД, драться с Иваном Марьевым, прошедшим чеченскую школу бойца-гладиатора. Стрелять? Но пистолет его в кобуре, а ствол Ивана нацелен прямо на него. Одно резкое движение... Нет уж, спасибо! Остается только – говорить! Запутать этого мрачного убийцу и заставить его сделать ошибку...
– Не стреляй! – сказал Генка. – Я пришел специально, чтобы встретиться с тобой раньше генерала... Это в твоих интересах, Иван. Я хотел сказать тебе...
– Ну? – спросил Иван. – Что же ты хотел мне сказать? Говори!
Генка лихорадочно искал в своем растерявшемся мозгу идею, которой можно было бы заинтересовать Ивана. Но в голову, кроме спрятанного незаряженного пистолета, ничего не приходило...
– Ты напрасно поверил Никитину! – выпалил, наконец, Герасимов. – Он хочет обмануть тебя! Он придет сюда, чтобы убить тебя!
– В чем же здесь обман, Герасимов? – спросил Иван. – Я сам пришел сюда, чтобы убить Никитина. Просто перед его смертью мне хотелось бы задать ему несколько вопросов... Только и всего.
– Он обманул тебя, что придет сюда безоружным! – сказал Герасимов. – На крыше есть тайник, в котором лежит пистолет с полным магазином... Генерал уже знает об этом тайнике...
– Было бы сумасшествием приходить на встречу со мной без пистолета, – сказал Иван. – Я ни на секунду не поверил вашему хитрому плану... Эх, Герасимов. Ко всем своим грехам ты прибавил еще и воровство! Думать-то нужно своей головой, а не красть чужие идеи. Это сработало один раз и только. Ты предполагал, что я забыл о том, как обманул Эдика Полянского? Как только Никитин сказал об этом здании, я сразу подумал, что вы его напичкаете оружием, словно завод Арсенал в Питере... Это же банально, Герасимов! Это банально и скучно, как любая банальность.
Иван грустно посмотрел на Генку. Того начала пробирать крупная дрожь, поскольку он понял, что стоит за этим взглядом...
– А ко всему прочему ты еще и лжец, Герасимов, – сказал Иван. Это, наверняка, была твоя идея. Никитин не стал бы надеяться на какие-то тайники. Он пришел бы с оружием и дрался бы со мной, как солдат с солдатом... У нас ведь с ним война, Герасимов! Понимаешь, что это значит для тебя? Ведь я международной конвенции о гуманном отношении к пленным не подписывал, да и в Организации Объединенных Наций не состою. А ты, Герасимов, – предатель.
– Нет! – быстро сказал Герасимов.
Он знал, хорошо знал отношение к предателям и генерала Никитина, которого всю жизнь жизнь мучило давнее предательство его друга Владимира Крестова, ставшего впоследствии Крестным, и самого Ивана... Получить ярлык предателя в их глазах означало только одно – смерть! А умирать очень не хотелось.
– Знаешь, Герасимов, – задумчиво сказал Иван, – Я не хотел больше никого убивать. После того, как я убил Крестного... Но, вот странное дело – люди сами напрашиваются на смерть.
– Не надо! Не надо! – закричал Герасимов, увидев, что Иван медленно поднимает пистолет выше, на уровень его головы.
«Все! – мелькнуло в голове у Генки. – Конец!»
Его тело как-то само извернулось перед Иваном в немыслимой акробатической фигуре и генка прыгнул не то – боком, не то – спиной за ближайшую к нему вентиляционную трубу. Иван выстрелил, но, видно, мысли его были заняты чем-то другим, и пуля лишь выбила кирпичную пыль из трубы, за которой скрылся Герасимов.
Он буквально вырвал из кобуры пистолет и наставил его на тот угол трубы, за которым остался Иван. Но никто не появлялся, не стрелял, не бросался на него...
Герасимов подождал минуты две, потом осторожно выглянул из-за трубы. У чердачной двери никого не было. Генка взялся рукой за свою воспаленную страхом голову. Его трясло от возбуждения.
«Что это было? – подумал он. – Глюки? С чего бы это? Перенервничал последние дни? Или это заразное, от Никитина подцепил. У того тоже крыша поехала... Да нет! Это был настоящий Иван и он хотел меня убить! Но если хотел, то посему не убил? Промахнулся, а потом испугался и убежал? Ну да! Марьев – испугался и убежал! Меня испугался! Да я, точно – придурок!»
Герасимову такой смешной показалась эта мысль, что он не удержался и расхохотался во все горло. Он катался по крыше, не в силах удержать смеха и ему стало даже страшновато от этого своего смеха. Наконец, он понемногу стал успокаиваться, только вздрагивал иногда и оглядывался по сторонам. Ивана ни рядом, ни в пределах видимости не было. Померещилось?
Генка, наконец, взял себя в руки, выставил вперед зажатый в обеих руках пистолет и начал обход крыши. Он заглядывал за каждую трубу, неожиданно оглядывался, пытаясь захватить врасплох того, кто мог прятаться за его спиной, но никого не было, кроме него, на крыше..
– Тьфу ты, черт! – сплюнул Герасимов, сунул пистолет в кобуру и достал сотовый телефон.
– Никитин? – сказал он, набрав номер. – Готов? У меня все в порядке! Нервничаю только немного... Ты тоже? Ничего, держись, старик! Сегодня он будет наш! Сегодня, говорю! Отбой!
Герасимов самому себе казался уже другим человеком – этаким супергероем, решающим любые проблемы и вершащим судьбы. Кругом враги, но ему все – нипочем! Даже зловещие тени убийц, которые его преследуют.
– Тьфу на тебя! Говно чеченское! – сказал он призраку Ивана, который сосем недавно привиделся ему на крыше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19