– Безусловно, – согласились черепахи, и, понимая друг друга без слов, стали подниматься наверх в поисках кабинета их нового знакомого.
Больница была солидная и довольно опрятная для такого рода заведений. Она не нагоняла тоску, как большинство аналогичных ей, а скорее успокаивала, внушала покой и располагала к отдыху. Кругом чистота, по стенам развешены чудесные пейзажи в японском духе, в больших деревянных кадках лимоны, цветы и папоротники. В правом крыле был разбит зимний сад.
Черепахи гуськом двинулись мимо по коридору, внимательно рассматривая каждую дверь. – Вот, – сказал Дон, – «доктор Круз». В тот же миг дверь отворилась и из кабинета вышел знакомый уже черепахам доктор Круз. Оставив дверь раскрытой, он подошел к окну и внимательно, чересчур внимательно оглядел внутренний двор, в котором прогуливались после обеда больные.
Тем временем черепахи проскользнули в кабинет. Доктор Круз вернулся и заперся на ключ. Черепахи притаились.
Вынув из стола какую-то папку, он стал жадно всматриваться в газетные вырезки.
Лео чуть не вскрикнул от неожиданности. На столе лежали вырезки с говорящими сами за себя названиями: «Убийца не дремлет», «Кто они– инопланетные существа или оборотни?», «Черепашье наваждение». Именно этот заголовок привлек внимание Лео, стоявшего ближе всех к столу. Ему пришлось объясняться с друзьями знаками. Доктор Круз встал, закрыл папку и довольно усмехнулся. Взял какие-то бумаги, аккуратно сложенные на столе, и вышел, заперев дверь снаружи. Оставшись одни, черепахи принялись разглядывать кабинет. Обилие алых цветов в вазах, традиционная японская графика, не дощатая, а легкая фанерная мебель…
– Интересно, – тихо произнес Лео.
– Вот смотри! – сказал Раф. – Это явно о Баркулабе. – Он подал Лео газетную вырезку. Лео прочел:
– «Его жертвами становились не конкретно выбранные люди, а попадающиеся ему случайно, первые, кого он встречал. Удары были нанесены с известной долей «изобретательности». Баркулаб пользовался топором, мечами и кинжалами, вилами, бензокосилками и др. Однако полиция была сбита с толку тем, что преступник неожиданно исчез, не оставив никаких следов».
– А вот другая, – подхватил Дон. – «Как выяснилось, орудовавший в округе маньяк был утоплен в Лебяжьем озере майором полиции Ричардом Атенеем, который, спасая людей от страшных убийств, погиб сам. У Ричарда Атенея осталась годовалая дочь и молодая жена. В своем городе Ричарда считают героем».
– И заметьте, – добавил Мик, – все это выделено Крузом специально.
– Уж не связан ли он с Баркулабом?
– Но как? Баркулаб мертв, он на дне озера!
– Это еще ни о чем не говорит, – сказал Мик.
– Что же будем делать, черепахи? – спросил, разводя руками, Дон.
– Если Баркулаб утоплен, то дело в шляпе, – заметил Лео.
– Нет, не в шляпе, – возразил Раф. – Ты вспомни, он же сын дьявола, никак не меньше, и он не исчез совсем. Он может появиться опять, как только возникнут благоприятные условия.
– Какие? – спросил Лео.
– Я думаю, если он на дне озера, – сказал Мик, – значит, его запросто можно поднять оттуда.
– Но кто это сделает? – недоверчиво спросил Лео.
– Это уже наша забота, мы должны не допустить…
За дверью послышались голоса и друзья примолкли.
– Да, но вы не видели еще одну любопытную статью, тоже, кстати, отмеченную вашим Крузом, – прошептал Лео.
– Что за статья?
– Про черепах, – ответил тот.
– Про…
– Про нас, про нас, – повторил Лео. – Нашими персонами заинтересовалась психиатрия.
– Дай! – попросил Мик.
Лео отдал другу газету. Мик прочитал:
– «Я слышал голос, – рассказывал пациент клиники доктора Круза Вальтер Аноре, – но это был не человеческий голос. Когда я был мертв, я разговаривал с какими-то посторонними существами, очень похожими на черепах, только большими, в человеческий рост. Они светились и разбухали прямо у меня на глазах. Я их видел!»
Далее Вальтер рассказал о том, как попал в промышленную катастрофу, во время которой оказался в огромной цистерне, где под большим давлением нагнетается поток очень горячей кислоты и пара. Пациент говорил: «Жар был ужасный. Я закричал: «Выпустите меня, я пойман в ловушку…» Вдруг все пространство озарилось светом. Вокруг этого мерцающего источника суетились черепашки, о которых я говорил раньше. Может, они сами излучали свет. Врачам не понадобилось меня лечить, кислота не попала в глаза». Добавим от себя, что Вальтером Аноре завладела навязчивая идея, которую он выразил во фразе: «Я пойман в ловушку». Ну и что вы об этом думаете, – присел в кресло Лео.
– Да, дела… – протянул Дон.
– А я, кажется, помню, что мы, действительно, спасали кого-то, попавшего в цистерну. Да, – кивнул головой несколько раз Раф. – Мы переносились во времени, я как-то мельком увидел его, задыхающегося в цистерне. Ты помнишь, Лео?
– Припоминаю.
– Но этот больной, оказывается, здесь, в клинике, – сказал Дон.
– Знаете, что нам нужно? – спросил Раф.
– Что?
– Пересмотреть истории болезней пациентов доктора Круза. Он, похоже, занимается всякими аномалиями, – сказал Раф.
– Может быть, – ответил Мик.
– Вот здесь, на столе, лежат какие-то папки, – указал на высокую стопку Дон.
Только черепахи разобрали по рукам папки, ключ в замке повернулся, и вошел доктор Круз. Тотчас положив на место папки и газетные вырезки, друзья замерли. Сейчас они имели возможность хорошенько разглядеть доктора. Он был чуть выше среднего роста, худощав, хотя и имел небольшой живот. Волосы были темными, такими же темными были ресницы, едва прикрывающие блекло-голубые, с какой-то рыбьей поволокой глаза, ничего, казалось, не выражавшие. Они все же таили в самой глубине злой, неугасающий огонек. Движения доктора Круза были, как бы раздроблены, но при этом в них замечалась совершенно конкретная манера поведения – раздражительность. Его, похоже, раздражало все, что так или иначе соприкасалось с ним.
Итак, доктор Круз вошел и, присев за письменный стол, достал записную книжку, что-то скоро, мелким почерком написал в ней. Из коридора позвал мягкий женский голос:
– Доктор Круз, все готово.
– Иду, – ответил он и вышел, вновь заперев кабинет.
– Давай – отпирай, – Раф подтолкнул плечом Мика.
И Мик, подойдя к двери, приложил к замку ладонь и, покрутив ею возле замка, открыл дверь. Черепахи незаметно вышли. Мик закрыл дверь так же, как и открыл. Вскоре они увидели, как в большую гостиную слева медленно входили люди.
– Туда, – показал Лео, и черепахи пошли.
Судя по всему, это был один из терапевтических сеансов.
Черепахи притаились возле стены и в течение двух или трех часов стояли не шелохнувшись. Действительно, они присутствовали на одном из сеансов терапевтической общины, проводимых доктором Крузом в малой гостиной. Черепахи старались не смотреть друг на друга. Групповая терапия повергла черепах в состояние, близкое к состоянию шока.
Доктор Круз сидел, едва заметно прикусив свои щеки, прищурив глаза. Оттого лицо его как бы провалилось где-то посредине, и со стороны можно было подумать, что он улыбался. Он сидел, расправив плечи, отвалившись на спинку кресла. У него был спокойный вид.
Больные улыбались друг другу, но с каждой новой исповедью-историей голоса их становились такими сдавленными и тихими, что черепахам приходилось напрягать слух, чтобы ничего не пропустить.
Постепенно пространство гостиной стало смещаться, расплываться, преобразовываться в новые формы так, будто бы здесь не было живых людей, а существовали одни предметы, шахматные фигуры, ловко движимые чьей-то сильной рукой.
Доктор Круз сплетал свои длинные пальцы на колене, подтягивая колено к себе, обволакивал холодным пустым взглядом новую жертву.
– Эмка!
– Жорж!
– Роберт! – словно средневековый японский жрец выкрикивал он имена своих жертв.
Вибрировал воздух. Тишину нарушал тонкий вой ужаса. Черепахи услышали, как в стенах заработали машины.
– Тина! – доктору Крузу стало трудней и трудней удерживать руки на месте. Будто огромные красные щупальца протянулись к каждому из пациентов, находя самую больную, гноящуюся точку в его рассказе. Укус! Еще укус!
– Тина! – повторил Круз.
Молодая хрупкая девушка тихо встала, подошла к доктору, о чем-то так же тихо и твердо стала говорить. Говорила так, будто плакала, будто читала какую-то, одной ей понятную молитву, будто пела. Также незаметно смолкла.
Глаза доктора Круза вспыхнули. Он рывком повернул голову. Его глаза наткнулись на ее глаза и он погасил взгляд.
Девушка выбежала из гостиной. Слетела вниз по лестнице, оказалась во дворе клиники.
– Мама! – бросилась она навстречу красивой молодой женщине, стоящей у входа. – Как хорошо, что ты пришла! Поезжай к озеру вместе с доктором, я хочу дождаться Джерри, он проводит меня!
– Но что случилось, дочка?
– Ты все знаешь, – грустно улыбнулась Тина. Женщина вздохнула.
– Тина, ты ни в чем не виновата. Запомни. Твой отец просто утонул.
– Мама, не надо, – Тина нежно дотронулась до ее руки и села на скамью, – послушай, я знаю, что я утопила его. Если бы я тогда не крикнула: «Я тебя ненавижу!», он бы не умер, не упал в озеро… Но, знаешь, мама, только ты не думай, что я сумасшедшая… мама… мой отец жив!
– Что?
– Жив! Мой отец жив! Я расскажу тебе мой сон… Сегодня утром, здесь, в этом дворике, на этой скамье… я видела черепашек… Удивительные волшебные существа… Они мне сказали, что папа жив. И я знаю, – добавила девушка, – они будут мне помогать…
– Тина, тебе надо отдохнуть после этих изнуряющих экспериментов со спичками, – перебила ее мать, – я сама поеду с доктором Крузом и постараюсь убедить его, чтобы он не очень перегружал тебя.
Женщина, поцеловав Тину в щеку, зашагала по направлению к центральной гостиной. Тина горько улыбнулась ей вслед, поправила волосы и пошла в отделение.
– Дон, – шепнул Мик, – нам нужно поговорить. Я кое-что заметил.
– Я тоже, – выдохнул Дон.
Черепахи расположились во дворе клиники у искусственного водоема, выложенного разноцветной мозаикой.
– Мне кажется, выстраивается интересная ситуация, – сказал Раф. – Этот доктор чего-то хочет от Тины.
– Он хочет повезти ее к озеру, где утонул ее отец.
– Но зачем? – спросил Лео.
– Зачем он хочет повезти ее к Лебяжьему озеру? – закричал Дон. – Слушайте! Когда Тина… когда она говорила, я испытывал почти физическое воздействие ее слов… более того… часть ее мыслей как бы входила в меня…
– Да, я тоже это почувствовал, когда она упомянула о нас… – подтвердил Лео.
– Доктор Круз хочет каким-то образом воспользоваться ее способностями! – заключил Дон.
– Точно, – отозвался Лео.
– Мы должны помочь ей. Кроме того, в этом же озере покоится Баркулаб…
– Да, – произнес Раф. – Тина хорошая, милая девушка…
ВИДЕНИЕ ТИНЫ
Тина лежала на постели, раскинув руки. Голова ее была повернута к стене. Вокруг стояла гробовая тишина. Тина смотрела, не веря себе, на свое тело, освещенное холодным светом лампы. Глядела в глухую темноту за окном. Чтобы освободиться от оцепенения, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, ощущая боль в груди. Пытаясь ее приглушить, вздохнула еще раз и еще. Слез не было. Внезапно она ощутила быстрый световой рефлекс в зеркале, стоящем рядом с кроватью. Инстинктивно она схватила стул и бросила его изо всей силы в зеркало. Оно разлетелось, открыв широкое зияющее отверстие в стене. На мгновение Тина растерялась. Она была ошеломлена и испугана. В эту минуту она услышала чьи-то быстро удаляющиеся шаги и скрип закрывающейся где-то совсем близко двери. Она вскочила на стул и направила свет лампы в отверстие.
В глубине мерцало что-то похожее на широко открытый глаз. Еще дальше – бездонная пропасть. Шаткая деревянная лестница вела на верхний этаж помещения. Внутри все было выкрашено в белый цвет, стены покрыты кафелем, окна забиты. Посреди стоял операционный стол; больше ничего не было, будто всю обстановку в спешке вынесли. Следующая дверь – просторный лифт. Тина нажала кнопку, от звука мотора завибрировали пол и стены. Лифт двигался через весь дом, здесь и там освещенный лампочками. Лифт остановился на верхнем этаже, и Тина попала в коридор, который тянулся во всю длину этажа. Везде полуоткрытые двери, брошенный хлам.
Внезапно позади нее появилась тень. Тина обернулась, увидела бледное лицо, холодные злые глаза, сжатый рот. Она бросилась вниз, противник следом. Тина побежала, минуя лестницу, бросилась в сторону, но преследователь не отставал. И вот она уже в подвальном помещении, перед ней шахта лифта, открытая с двух сторон, двери за решеткой нет, она закрыта с другой стороны. Противник приближался к ней в сером свете, падающем сверху.
Тина разглядела фигуру доктора Круза. На нем был белый медицинский халат. В правой руке он держал шприц, в левой револьвер. Что-то скрипнуло сзади. Доктор обернулся и увидел низкую дверь в стене. Оглянулся еще раз.
Перед глазами Тины зажегся экран. На экране – женщина, сидящая на стуле у стены. Ее поза была крайне напряженной, а лицо выражало безграничное мучение. Доктор Круз щелкнул выключателем. Изображение на экране начало двигаться.
Тина зажмурилась, словно пытаясь вся целиком, до кончиков пальцев, войти в свое видение, различить все до мельчайших деталей.
Вот она увидела, как в комнату вошел еще какой-то мужчина лет тридцати пяти. Он закрыл дверь на ключ и остановил дребезжащую машину. Тотчас доктор Круз обратился к нему:
– Поверни-ка этот выключатель, и ты увидишь интересные кадры. Это съемки наших экспериментов здесь, в клинике Святой Анны.
Доктор сам включил ток. Машина зажужжала, и изображение женщины на экране снова начало двигаться.
– Что это? – спросил вошедший.
– Это – попытка сопротивления, – ответил доктор Круз. – К сожалению, технически неважно снято – наша аппаратура еще не совершенна.
– Да?
– Тридцатилетняя женщина добровольно взялась ухаживать за четырехмесячным младенцем-уродом, который кричит день и ночь.
– Ну и?…
– Мы хотели посмотреть, как поведет себя эта вполне нормальная интеллигентная женщина, когда она окажется запертой вместе с беспрерывно плачущим ребенком.
– Да?… Интересно…
– Сейчас ты видишь ее после двенадцати часов пребывания взаперти. Она выглядит совершенно нормальной, в полном самообладании.
Собеседник доктора Круза смотрел на экран. Женщина на экране очнулась от оцепенения, поднялась со стула, подошла к колыбели, где лежал плачущий ребенок, взяла очень нежно его на руки и прошлась по комнате, качая его на руках.
– Когда женщина заметила, что мы ее заперли, – продолжал доктор Круз, – она сначала забеспокоилась – стучала в дверь и кричала, но потом осознала ситуацию и повела себя очень разумно…
– Интересно… – проговорил собеседник доктора.
– Она удобно устроилась, чтобы вместе с плачущим ребенком выдержать это испытание… Вот здесь уже прошло двадцать четыре часа…
Тина сильней зажмурила глаза, так, что радужные пятна поползли по экрану. Перед ней проплыл какой-то текст, отмечающий время. Женщина на экране села в угол комнаты и зажала уши руками.
– Вот теперь мы видим, что она теряет самообладание, – снова раздался голос доктора Круза.
– Да… Но как вам удалось… – пробормотал собеседник.
– Очень просто, – перебил его доктор. – Ее сочувствие к больному ребенку стирается под сильным воздействием. Ее чувства исчезли и сменились глубокой депрессией, которая, в свою очередь, парализует любую инициативу.
– Но… Все же… как?
– Ты можешь видеть, как странно она себя ведет, когда ест…
– Да… – протянул молодой человек.
– Как нагибается к полу, почти не в состоянии жевать…
– А ребенок? – почти закричал собеседник доктора.
– А ребенка она бросила на произвол судьбы. Тина теперь увидела, что женщина на экране стоит перед колыбелью, уперев руки в бока. Голова ее была опущена, одно плечо приподнято. Тина не видела ее взгляда. Доктор продолжал, глядя на экран:
– Теперь ясно видно, что ее решимость освободиться от ребенка уже созрела.
– Боже мой! – воскликнул молодой человек, нервно закуривая.
– Но прошло еще шесть часов, прежде чем она осуществила свой замысел. Молодой человек закашлялся.
– Сила сопротивления достойна внимания, – спокойно похлопал его по спине доктор Круз. – Жаль, конечно, что камера не смогла зафиксировать самого акта свершения замысла. Но я уже говорил, что наша аппаратура далека от совершенства.
Тина вытерла ладонью лоб. Экран померк, но машина продолжала работать. Тина поглубже вздохнула несколько раз подряд и задержала дыхание на несколько секунд.
На экране появились двое мужчин. На одном из них были белый халат и белые брюки. Другой был голый. Он лежал на деревянном столе, связанный кожаными ремнями по рукам и ногам. Глаза его были завязаны.
Одетый в белое держал большой шприц – точно такой же, как у доктора Круза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20