Н. ТУХАЧЕВСКИЙ
ЛУЧШИЙ ПАМЯТНИК
Имя Феликса Эдмундовича тесно и неразрывно связано с гражданской войной, с организацией побед Красной Армии.
В борьбе современных миллионных армии, особенно же в гражданской войне, в силу ожесточенной классовой борьбы армия не может вести войну оторванно от всей страны, от всего своего глубокого тыла. Крепость армии должна подкрепляться крепостью этого тыла.
Красная Армия сколачивалась на фронтах войны и в тыловых формированиях. Все, что было честного в старом офицерстве, откликнулось на призыв Советской власти и пошло на строительство Красной Армии. Но вместе с тем в течение всей гражданской войны мы видим настойчивое проникновение в ряды Красной Армии белогвардейских элементов с целью ее разложения и предательства. В таких условиях, когда Красная Армия еще не поспела выковать свой собственный рабоче-крестьянский командный состав, конечно, было трудно добиваться необходимой боеспособности армии. В этом деле отбора и строительства советских кадров Феликс Эдмундович принял энергичное и громадное участие. Работа особых отделов неизменно отсекала в армии контрреволюционные организации и помогала тому отбору советского командного состава, с которым Красная Армия и вышла победительницей из войны.
Помимо этой крупной организационной работы Дзержинский лично принимал участие в работе боевых фронтов. В 1920 году, будучи членом Польского ревкома, Феликс Эдмундович одновременно был и членом Реввоенсовета Западного фронта. В период успехов и в период неудач Дзержинский вкладывал всю свою энергию, все свое внимание в дело развития и укрепления Красной Армии, в дело перелома фронтовой борьбы от отступления к наступлению.
С чувством глубокого уважения вспоминаю я работу Дзержинского на Западном фронте.
В области укрепления советского тыла, как в непосредственно прифронтовой полосе, так и во всей нашей стране, Феликс Эдмундович сыграл колоссальную роль, и Красная Армия многим обязана ему в этом отношении.
Борьба с политическими заговорами и восстаниями, борьба с бандитизмом и всеми прочими контрреволюционными явлениями, способными разложить тыл действующей армии и свести на нет ее боевые успехи, руководилась Дзержинским со свойственной ему страстностью, энергией и плановостью. Гроза спекулянтов, взяточников, мешочников, товарищ Дзержинский вводил порядок на железных дорогах и на всех необъятных коммуникациях нашей Красной Армии, беззаветно защищавшей Советскую власть.
И в мирное время работа товарища Дзержинского тесно связана с вопросами обороны нашего Союза. Он последовательно руководил укреплением и упорядочением транспорта и развитием промышленности, то есть теми элементами, на которых в значительной степени базируется обороноспособность страны. Сделав многое для прошлых побед Красной Армии, товарищ Дзержинский сделал многое и для ее будущих побед, и эти победы будут лучшим памятником Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.
Красная звезда,
1926, 22 июля
В. И. ГЕРСОН, А. Я. БЕЛЕНЬКИЙ
ПЕРВЫЙ ЧЕКИСТ
Дзержинский и ВЧК – эти слова неразрывно связаны между собой. Невозможно представить себе этот вооруженный отряд пролетарской революции – железную когорту чекистов – без Феликса Эдмундовича. Выполняя волю партии, он был и организатором ЧК, и ее вдохновителем, был душой и сердцем чекистов. Все, кто работал вместе с ним и под его руководством, никогда не забудут этого преданного сына большевистской партии, бесстрашного, несгибаемого революционера, человека кристальной честности и прямоты.
Чекисты помнят, как Феликс Эдмундович лично занимался многими особо важными делами. Ни одно крупное дело, раскрытое ВЧК, не прошло без участия Феликса Эдмундовича.
Трудна была боевая служба чекистов. У них не было опыта ни розыскной, ни следственной работы… Но Феликс Эдмундович всегда говорил, что главная сила ВЧК в связи с массами, что только поддержка тысяч рабочих давала силы вести успешную борьбу с врагами революции, с врагами рабоче-крестьянской Советской власти…
Прямоты, глубокой идейности и честности Феликс Эдмундович требовал от каждого сотрудника ВЧК. Он многим прощал ошибки, если в них сознавались, но был беспощаден к тем, кто хоть в малейшей степени лгал. Лжи он не прощал никогда.
Дзержинский требовал полной доказанности обвинений. Бывали случаи, когда после допроса выяснялась невиновность человека. Он тут же освобождался, и из ЧК его отвозили прямо домой…
Буржуазная печать неистовствовала, обвиняя ЧК в жестокости. Дзержинский дал резкую отповедь клеветникам. ЧК не суд, говорил он, ЧК – защита революции…
Дело защиты завоеваний Октября было главным для Дзержинского… Он не щадил себя. День у него был строго рассчитан… работал он до 3–4 часов ночи. Но, не жалея себя, ко всем окружающим относился с величайшей заботой. Как-то курьерша принесла ему стакан чаю. Феликс Эдмундович внимательно посмотрел на нее:
– Вы что такая бледная?
Та смутилась и ничего не ответила.
И потом, когда она ушла, Дзержинский вызвал секретаря, поручил ему договориться о медицинском освидетельствовании курьерши и доложить ему результаты.
Об одном из работников НКПС Дзержинский написал своему секретарю:
– Посмотрите, как он живет дома. Есть ли у него все необходимое для работы? Есть ли у него чертежные принадлежности, линейки?
В архиве Дзержинского хранятся сотни подобных записок с просьбой оказать помощь тому или иному товарищу, о лечении, выдаче лекарств и т. д.
Внимание к мелочам, контроль и проверка исполнения, величайшая требовательность ко всем и в первую очередь к себе были неотъемлемыми чертами характера этого… человека.
Когда его назначили по совместительству с работой в ВЧК-ГПУ наркомом путей сообщения, он в первую очередь поехал на станцию железной дороги, вышел на пути к стрелочнику, представился тому и расспросил о его работе. На полотне железной дороги Феликс Эдмундович заметил разбросанные ржавые куски железа, выдернутые костыли. Вечером он написал приказ о сборе металлолома на всех железнодорожных путях…
В. И. Ленин очень любил Дзержинского и чрезвычайно беспокоился о состоянии его здоровья. В 1922 году Феликс Эдмундович был откомандирован в Сибирь, для того чтобы обеспечить армию и рабочих хлебом. Положение было исключительно напряженным. Дзержинский как всегда, отдался работе со всей энергией и не спал ночей.
В Сибири Феликсу Эдмундовнчу сильно нездоровилось. Об этом стало известно Владимиру Ильичу. Но он знал, что Дзержинский не любит подвергаться врачебному осмотру, и приказал созвать консилиум и осмотреть больного, но так, чтобы тот не знал об этом намерении. Результаты освидетельствования и заключение консилиума Ленин потребовал прислать ему в Москву.
Товарищам пришлось пойти на хитрость. Приглашенных профессоров и врачей неожиданно ввели в комнату, где находился Дзержинский, и сказали ему:
– Вот к вам пришли врачи.
Думая, что те пришли с какой-нибудь просьбой, Феликс Эдмундович спросил:
– Здравствуйте, в чем дело?
Здороваясь с ним, один из врачей, как бы по профессиональной привычке, стал щупать пульс и настойчиво заявил, что его необходимо осмотреть.
После консилиума Феликс Эдмундович разгорячился. Он больше всего боялся, чтобы его не отозвали из Сибири до выполнения задания.
– Кто вас просил приглашать врачей? – напустился он на товарищей.
– Это приказ Владимира Ильича.
Тут только Феликс Эдмундович смирился… Величайшая скромность во всем отличала Феликса Эдмундовича. Трудно представить другого человека, который бы так ненавидел малейшую позу и фразу. Если он что-либо делал, то это исходило из глубокого внутреннего убеждения. Некоторым казалось иногда, что он даже излишне требователен к себе. Работники милиции избрали его почетным милиционером и прислали комплект обмундирования. Зная, в каком тяжелом положении находится страна, Феликс Эдмундович искренно удивился:
– Заберите это, мне две пары брюк не нужны.
Но одновременно со всем этим Дзержинский при каждом удобном случае напоминал, что чекисты не должны превращаться в аскетов, что жить надо полной жизнью и знать ее следует со всех сторон.
– ЧК не может быть узкой цеховой организацией, наша сила в связи с рабочими массами, без этой связи грош нам цена, – вновь и вновь повторял он…
Владимир Ильич Ленин всегда был для Феликса Эдмундовича выразителем воли партии и ее интересов. Под руководством шла его кипучая жизнь. И последний ень этой жизни явился глубоким символом, отражающим всю его беспредельную любовь к делу великой пролетарской революции.
Накануне, перед выступлением на Объединенном июльском пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) (1926 год), Феликс Эдмундович работал всю ночь. Он готовился к речи. Еще и еще раз просматривал цифры и материалы. Тщательно писал конспект доклада по международному положению, который ему так и не удалось сделать.
Утром он пришел в ОГПУ намного раньше обычного и, застав там чекистов, спросил:
– А вы почему так рано здесь?
Лицо его было усталым… Видно было, что он плохо себя чувствовал. Наотрез отказавшись от завтрака, Феликс Эдмундович проработал в ОГПУ до полудня, дал указание, что приготовить ему к вечернему докладу, и уехал в ВСНХ.
Впоследствии в его маленьком карманном дневнике… была обнаружена запись: «Чувствую себя плохо».
Из ВСНХ Дзержинский поехал на пленум и произнес там свою незабываемую огневую речь, разящую… оппортунистов. Выступать Феликсу Эдмундовичу было трудно. Он очень волновался, переживал каждую фразу, говорил громко; и казалось, что слова шли у него прямо из сердца. Грудная жаба душила его… и, когда он заканчивал речь, чувствовалось, как ему не хватает воздуха…
Кончив речь, Дзержинский под бурные аплодисменты… сошел с трибуны, направился в соседнюю комнату и лег на диван. К нему подошли товарищи. Врачи стали Щупать пульс. Его почти не было слышно.
Когда первый приступ слабости прошел, он встал и, пошатнувшись, пошел по коридору. На просьбу отдать евой портфель, ответил:
– Я сам могу.
Придя на квартиру, он подошел к постели и, опять отклонив помощь, чуть слышно прошептал:
– Я сам…
И тут же замертво упал…
Во время пятилетнего юбилея ВЧК Феликс Эдмундович, мечтая о счастливом будущем, говорил:
– День, когда не нужна будет ЧК, будет самым счастливым днем для ЧК.
Комсомольская правда,
1936, 20 июля
В. Н. ЧАЙВАНОВ
«ОПИРАЙТЕСЬ НА КОЛЛЕКТИВ»
Как-то в личном архиве я обнаружил мандат, выданный мне 11 февраля 1922 года и подписанный Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Невольно на меня нахлынули волнующие воспоминания.
В то время я работал начальником следственного и экономического отделов Новониколаевской (теперь Новосибирской) губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и преступлениями по должности.
Тогда мы, сибирские чекисты, все знали: Москва, Лубянка, Дзержинский. Но едва ли кому-либо из нас было известно больше. Тем более, никто из нас ни разу еще не видел Феликса Эдмундовича, но стиль его работы был нам знаком хорошо. На документах, поступавших из Москвы, часто стояла подпись председателя ВЧК. Она обязывала нас ко многому, и прежде всего к строжайшей революционной законности. Сам Дзержинский представлялся нам суровым и каким-то недоступным человеком.
В январе 1922 года мы узнали о том, что в Омск прибыл специальный поезд экспедиции во главе с председателем ВЧК, он же и нарком путей сообщения. Все мы сразу подтянулись, собрались, стали ожидать новых распоряжений, возможных встреч с Дзержинским. Вскоре так и получилось. От Сибирского бюро ЦК РКП (б) я получил срочную командировку в Омск. Там я узнал, что меня приглашают в поезд экспедиции, где примет лично Феликс Эдмундович. «Меня, рядового чекиста, к самому председателю ВЧК! С чего бы это, по какому делу?» – думал я. Поволноваться пришлось изрядно. Дежурный поезда предложил мне пройти в вагон и ожидать приема.
В купе, куда я вошел, сидели два товарища, видимо дежурные. Ответив на мое приветствие, они продолжали свою беседу, шутили, смеялись. А мне было не до шуток: ведь я вот-вот должен увидеть Дзержинского!
Хлопнула дверь, и в коридоре послышались быстрые шаги. В купе вошел товарищ с бородкой, с виду похожий на ученого. Зачесанные назад волосы, высокий лоб. И – мягкая улыбка. Одет скромно: защитного цвета рубашка, брюки заправленные в сапоги. «Какой-нибудь специалист» – подумал я. Обращаясь к дежурным, он сказал:
– Я буду у себя.
– Кто это? – спросил я соседей.
– Как, вы не знаете? Это Дзержинский!
«Так вот он какой! – облегченно подумал я. – Обыкновенный, человечный и совсем не страшный».
Вскоре я был в кабинете Феликса Эдмундовича. Он вышел из-за стола, положил мне руку на плечо:
– О себе – ни слова, все знаю. Ближе к делу. Садитесь…
Вот тут-то я и узнал о цели моего вызова. Оказывается, мне подготовлено ответственное задание. На линии Омск – Челябинск и Петропавловск – Кокчетав сгрудилось много поездов, которые должны были вывозить из Сибири хлеб и другое продовольствие, чтобы спасти от голода население центра и Поволжья. А поезда стояли. Не было топлива. Железнодорожные пути занесены снегом и захламлены.
– Чтобы спасти положение, нужны чрезвычайные меры, – сказал Феликс Эдмундовпч. – Ликвидировать пробки на этой линии поручается вам. Вы будете действовать в качестве уполномоченного представителя Народного комиссариата путей сообщения.
Мне был вручен мандат, в котором говорилось, что «предъявителю сего предоставляется право принимать любые меры, необходимые для ударного вывоза в Европейскую Россию продовольственных грузов» и что неисполнение моих приказаний «влечет ответственность по всей строгости революционных законов».
Вручая этот мандат, Феликс Эдмундович сказал:
– Вы получили большие права, но у вас ничего не выйдет, если люди не поймут ваших прав, вашего задания, если они не осознают, что вся наша работа в интересах народа, в интересах укрепления первого в мире государства рабочих и крестьян. Не отрывайтесь от людей. Опирайтесь на коллектив.
К месту работы я поехал окрыленный. Всю дорогу думал о том, как подробно, ясно и просто разъяснил Дзержинский способы выполнения стоящей передо мной задачи, как он тепло пожелал мне успехов в работе. Он сказал это таким тоном, так убежденно, как будто никакого сомнения в успехе не было.
Ряд товарищей с такими же заданиями Дзержинский направил на другие важнейшие железнодорожные участки… Так, в Томск и Красноярск был командирован член экспедиции Зимин, в Барнаул поехал комиссар округа путей сообщения Назаров, на Южно-Сибирскую линию – омский губернский комиссар Монастырский, в Енисейскую губернию – заместитель председателя Сибирского продовольственного комитета Богунский и другие. Каждого из них Феликс Эдмундович инструктировал лично.
Следуя указаниям наркома путей сообщения и председателя ВЧК, я приложил все свои силы и способности, чтобы выполнить его поручение. И мне это удалось сделать, хотя трудности порой казались непреодолимыми. Железнодорожные пути были расчищены, и подвижной состав был использован по назначению. При подведении итогов работы экспедиции Дзержинский одобрил наши действия, и это было лучшей для нас наградой.
В конце марта 1922 года снова неожиданность. Сибирское бюро ЦК РКП (б) получило телефонограмму за подписью Ф. Э. Дзержинского о моем срочном выезде в Москву. Опять недоумение, но теперь уже без боязни. Знал, коль вызывают, значит, надо для дела, значит, какое-то новое ответственное задание.
Предвидение сбылось. В Москве меня назначили управляющим делами Государственного политического управления (ГПУ). Мой отказ, ссылка на то, что мне, провинциальному работнику, не справиться со столь большими обязанностями в центральном аппарате, ни к чему пе привели.
– Я вас знаю, – коротко ответил Феликс Эдмундович. – С управлением делами ГПУ справитесь. Только помните: от правильной и четкой постановки делопроизводства во многом зависит успех нашей работы. В органах ГПУ за каждым документом стоят живые люди, подчас решаются их судьбы. Поэтому в канцелярии должен быть абсолютпый порядок и строгая система…
Пришлось, как и в Сибири, сидеть днями и ночами, пока не овладел и не наладил делопроизводство в столь важном и ответственном учреждении. А работа оказалась интересной, большой и разносторонней. Главное же – постоянное общение с легендарным революционером, «железным Феликсом». Успеху в работе способствовала царившая в аппарате ГПУ атмосфера строгой деловитости, здоровой дружбы и товарищества, спаянности коллектива, центром притяжения которого был председатель ГПУ.
Феликс Эдмундович всем своим поведением являл образец корректности, принципиальности и справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
ЛУЧШИЙ ПАМЯТНИК
Имя Феликса Эдмундовича тесно и неразрывно связано с гражданской войной, с организацией побед Красной Армии.
В борьбе современных миллионных армии, особенно же в гражданской войне, в силу ожесточенной классовой борьбы армия не может вести войну оторванно от всей страны, от всего своего глубокого тыла. Крепость армии должна подкрепляться крепостью этого тыла.
Красная Армия сколачивалась на фронтах войны и в тыловых формированиях. Все, что было честного в старом офицерстве, откликнулось на призыв Советской власти и пошло на строительство Красной Армии. Но вместе с тем в течение всей гражданской войны мы видим настойчивое проникновение в ряды Красной Армии белогвардейских элементов с целью ее разложения и предательства. В таких условиях, когда Красная Армия еще не поспела выковать свой собственный рабоче-крестьянский командный состав, конечно, было трудно добиваться необходимой боеспособности армии. В этом деле отбора и строительства советских кадров Феликс Эдмундович принял энергичное и громадное участие. Работа особых отделов неизменно отсекала в армии контрреволюционные организации и помогала тому отбору советского командного состава, с которым Красная Армия и вышла победительницей из войны.
Помимо этой крупной организационной работы Дзержинский лично принимал участие в работе боевых фронтов. В 1920 году, будучи членом Польского ревкома, Феликс Эдмундович одновременно был и членом Реввоенсовета Западного фронта. В период успехов и в период неудач Дзержинский вкладывал всю свою энергию, все свое внимание в дело развития и укрепления Красной Армии, в дело перелома фронтовой борьбы от отступления к наступлению.
С чувством глубокого уважения вспоминаю я работу Дзержинского на Западном фронте.
В области укрепления советского тыла, как в непосредственно прифронтовой полосе, так и во всей нашей стране, Феликс Эдмундович сыграл колоссальную роль, и Красная Армия многим обязана ему в этом отношении.
Борьба с политическими заговорами и восстаниями, борьба с бандитизмом и всеми прочими контрреволюционными явлениями, способными разложить тыл действующей армии и свести на нет ее боевые успехи, руководилась Дзержинским со свойственной ему страстностью, энергией и плановостью. Гроза спекулянтов, взяточников, мешочников, товарищ Дзержинский вводил порядок на железных дорогах и на всех необъятных коммуникациях нашей Красной Армии, беззаветно защищавшей Советскую власть.
И в мирное время работа товарища Дзержинского тесно связана с вопросами обороны нашего Союза. Он последовательно руководил укреплением и упорядочением транспорта и развитием промышленности, то есть теми элементами, на которых в значительной степени базируется обороноспособность страны. Сделав многое для прошлых побед Красной Армии, товарищ Дзержинский сделал многое и для ее будущих побед, и эти победы будут лучшим памятником Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.
Красная звезда,
1926, 22 июля
В. И. ГЕРСОН, А. Я. БЕЛЕНЬКИЙ
ПЕРВЫЙ ЧЕКИСТ
Дзержинский и ВЧК – эти слова неразрывно связаны между собой. Невозможно представить себе этот вооруженный отряд пролетарской революции – железную когорту чекистов – без Феликса Эдмундовича. Выполняя волю партии, он был и организатором ЧК, и ее вдохновителем, был душой и сердцем чекистов. Все, кто работал вместе с ним и под его руководством, никогда не забудут этого преданного сына большевистской партии, бесстрашного, несгибаемого революционера, человека кристальной честности и прямоты.
Чекисты помнят, как Феликс Эдмундович лично занимался многими особо важными делами. Ни одно крупное дело, раскрытое ВЧК, не прошло без участия Феликса Эдмундовича.
Трудна была боевая служба чекистов. У них не было опыта ни розыскной, ни следственной работы… Но Феликс Эдмундович всегда говорил, что главная сила ВЧК в связи с массами, что только поддержка тысяч рабочих давала силы вести успешную борьбу с врагами революции, с врагами рабоче-крестьянской Советской власти…
Прямоты, глубокой идейности и честности Феликс Эдмундович требовал от каждого сотрудника ВЧК. Он многим прощал ошибки, если в них сознавались, но был беспощаден к тем, кто хоть в малейшей степени лгал. Лжи он не прощал никогда.
Дзержинский требовал полной доказанности обвинений. Бывали случаи, когда после допроса выяснялась невиновность человека. Он тут же освобождался, и из ЧК его отвозили прямо домой…
Буржуазная печать неистовствовала, обвиняя ЧК в жестокости. Дзержинский дал резкую отповедь клеветникам. ЧК не суд, говорил он, ЧК – защита революции…
Дело защиты завоеваний Октября было главным для Дзержинского… Он не щадил себя. День у него был строго рассчитан… работал он до 3–4 часов ночи. Но, не жалея себя, ко всем окружающим относился с величайшей заботой. Как-то курьерша принесла ему стакан чаю. Феликс Эдмундович внимательно посмотрел на нее:
– Вы что такая бледная?
Та смутилась и ничего не ответила.
И потом, когда она ушла, Дзержинский вызвал секретаря, поручил ему договориться о медицинском освидетельствовании курьерши и доложить ему результаты.
Об одном из работников НКПС Дзержинский написал своему секретарю:
– Посмотрите, как он живет дома. Есть ли у него все необходимое для работы? Есть ли у него чертежные принадлежности, линейки?
В архиве Дзержинского хранятся сотни подобных записок с просьбой оказать помощь тому или иному товарищу, о лечении, выдаче лекарств и т. д.
Внимание к мелочам, контроль и проверка исполнения, величайшая требовательность ко всем и в первую очередь к себе были неотъемлемыми чертами характера этого… человека.
Когда его назначили по совместительству с работой в ВЧК-ГПУ наркомом путей сообщения, он в первую очередь поехал на станцию железной дороги, вышел на пути к стрелочнику, представился тому и расспросил о его работе. На полотне железной дороги Феликс Эдмундович заметил разбросанные ржавые куски железа, выдернутые костыли. Вечером он написал приказ о сборе металлолома на всех железнодорожных путях…
В. И. Ленин очень любил Дзержинского и чрезвычайно беспокоился о состоянии его здоровья. В 1922 году Феликс Эдмундович был откомандирован в Сибирь, для того чтобы обеспечить армию и рабочих хлебом. Положение было исключительно напряженным. Дзержинский как всегда, отдался работе со всей энергией и не спал ночей.
В Сибири Феликсу Эдмундовнчу сильно нездоровилось. Об этом стало известно Владимиру Ильичу. Но он знал, что Дзержинский не любит подвергаться врачебному осмотру, и приказал созвать консилиум и осмотреть больного, но так, чтобы тот не знал об этом намерении. Результаты освидетельствования и заключение консилиума Ленин потребовал прислать ему в Москву.
Товарищам пришлось пойти на хитрость. Приглашенных профессоров и врачей неожиданно ввели в комнату, где находился Дзержинский, и сказали ему:
– Вот к вам пришли врачи.
Думая, что те пришли с какой-нибудь просьбой, Феликс Эдмундович спросил:
– Здравствуйте, в чем дело?
Здороваясь с ним, один из врачей, как бы по профессиональной привычке, стал щупать пульс и настойчиво заявил, что его необходимо осмотреть.
После консилиума Феликс Эдмундович разгорячился. Он больше всего боялся, чтобы его не отозвали из Сибири до выполнения задания.
– Кто вас просил приглашать врачей? – напустился он на товарищей.
– Это приказ Владимира Ильича.
Тут только Феликс Эдмундович смирился… Величайшая скромность во всем отличала Феликса Эдмундовича. Трудно представить другого человека, который бы так ненавидел малейшую позу и фразу. Если он что-либо делал, то это исходило из глубокого внутреннего убеждения. Некоторым казалось иногда, что он даже излишне требователен к себе. Работники милиции избрали его почетным милиционером и прислали комплект обмундирования. Зная, в каком тяжелом положении находится страна, Феликс Эдмундович искренно удивился:
– Заберите это, мне две пары брюк не нужны.
Но одновременно со всем этим Дзержинский при каждом удобном случае напоминал, что чекисты не должны превращаться в аскетов, что жить надо полной жизнью и знать ее следует со всех сторон.
– ЧК не может быть узкой цеховой организацией, наша сила в связи с рабочими массами, без этой связи грош нам цена, – вновь и вновь повторял он…
Владимир Ильич Ленин всегда был для Феликса Эдмундовича выразителем воли партии и ее интересов. Под руководством шла его кипучая жизнь. И последний ень этой жизни явился глубоким символом, отражающим всю его беспредельную любовь к делу великой пролетарской революции.
Накануне, перед выступлением на Объединенном июльском пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) (1926 год), Феликс Эдмундович работал всю ночь. Он готовился к речи. Еще и еще раз просматривал цифры и материалы. Тщательно писал конспект доклада по международному положению, который ему так и не удалось сделать.
Утром он пришел в ОГПУ намного раньше обычного и, застав там чекистов, спросил:
– А вы почему так рано здесь?
Лицо его было усталым… Видно было, что он плохо себя чувствовал. Наотрез отказавшись от завтрака, Феликс Эдмундович проработал в ОГПУ до полудня, дал указание, что приготовить ему к вечернему докладу, и уехал в ВСНХ.
Впоследствии в его маленьком карманном дневнике… была обнаружена запись: «Чувствую себя плохо».
Из ВСНХ Дзержинский поехал на пленум и произнес там свою незабываемую огневую речь, разящую… оппортунистов. Выступать Феликсу Эдмундовичу было трудно. Он очень волновался, переживал каждую фразу, говорил громко; и казалось, что слова шли у него прямо из сердца. Грудная жаба душила его… и, когда он заканчивал речь, чувствовалось, как ему не хватает воздуха…
Кончив речь, Дзержинский под бурные аплодисменты… сошел с трибуны, направился в соседнюю комнату и лег на диван. К нему подошли товарищи. Врачи стали Щупать пульс. Его почти не было слышно.
Когда первый приступ слабости прошел, он встал и, пошатнувшись, пошел по коридору. На просьбу отдать евой портфель, ответил:
– Я сам могу.
Придя на квартиру, он подошел к постели и, опять отклонив помощь, чуть слышно прошептал:
– Я сам…
И тут же замертво упал…
Во время пятилетнего юбилея ВЧК Феликс Эдмундович, мечтая о счастливом будущем, говорил:
– День, когда не нужна будет ЧК, будет самым счастливым днем для ЧК.
Комсомольская правда,
1936, 20 июля
В. Н. ЧАЙВАНОВ
«ОПИРАЙТЕСЬ НА КОЛЛЕКТИВ»
Как-то в личном архиве я обнаружил мандат, выданный мне 11 февраля 1922 года и подписанный Феликсом Эдмундовичем Дзержинским. Невольно на меня нахлынули волнующие воспоминания.
В то время я работал начальником следственного и экономического отделов Новониколаевской (теперь Новосибирской) губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и преступлениями по должности.
Тогда мы, сибирские чекисты, все знали: Москва, Лубянка, Дзержинский. Но едва ли кому-либо из нас было известно больше. Тем более, никто из нас ни разу еще не видел Феликса Эдмундовича, но стиль его работы был нам знаком хорошо. На документах, поступавших из Москвы, часто стояла подпись председателя ВЧК. Она обязывала нас ко многому, и прежде всего к строжайшей революционной законности. Сам Дзержинский представлялся нам суровым и каким-то недоступным человеком.
В январе 1922 года мы узнали о том, что в Омск прибыл специальный поезд экспедиции во главе с председателем ВЧК, он же и нарком путей сообщения. Все мы сразу подтянулись, собрались, стали ожидать новых распоряжений, возможных встреч с Дзержинским. Вскоре так и получилось. От Сибирского бюро ЦК РКП (б) я получил срочную командировку в Омск. Там я узнал, что меня приглашают в поезд экспедиции, где примет лично Феликс Эдмундович. «Меня, рядового чекиста, к самому председателю ВЧК! С чего бы это, по какому делу?» – думал я. Поволноваться пришлось изрядно. Дежурный поезда предложил мне пройти в вагон и ожидать приема.
В купе, куда я вошел, сидели два товарища, видимо дежурные. Ответив на мое приветствие, они продолжали свою беседу, шутили, смеялись. А мне было не до шуток: ведь я вот-вот должен увидеть Дзержинского!
Хлопнула дверь, и в коридоре послышались быстрые шаги. В купе вошел товарищ с бородкой, с виду похожий на ученого. Зачесанные назад волосы, высокий лоб. И – мягкая улыбка. Одет скромно: защитного цвета рубашка, брюки заправленные в сапоги. «Какой-нибудь специалист» – подумал я. Обращаясь к дежурным, он сказал:
– Я буду у себя.
– Кто это? – спросил я соседей.
– Как, вы не знаете? Это Дзержинский!
«Так вот он какой! – облегченно подумал я. – Обыкновенный, человечный и совсем не страшный».
Вскоре я был в кабинете Феликса Эдмундовича. Он вышел из-за стола, положил мне руку на плечо:
– О себе – ни слова, все знаю. Ближе к делу. Садитесь…
Вот тут-то я и узнал о цели моего вызова. Оказывается, мне подготовлено ответственное задание. На линии Омск – Челябинск и Петропавловск – Кокчетав сгрудилось много поездов, которые должны были вывозить из Сибири хлеб и другое продовольствие, чтобы спасти от голода население центра и Поволжья. А поезда стояли. Не было топлива. Железнодорожные пути занесены снегом и захламлены.
– Чтобы спасти положение, нужны чрезвычайные меры, – сказал Феликс Эдмундовпч. – Ликвидировать пробки на этой линии поручается вам. Вы будете действовать в качестве уполномоченного представителя Народного комиссариата путей сообщения.
Мне был вручен мандат, в котором говорилось, что «предъявителю сего предоставляется право принимать любые меры, необходимые для ударного вывоза в Европейскую Россию продовольственных грузов» и что неисполнение моих приказаний «влечет ответственность по всей строгости революционных законов».
Вручая этот мандат, Феликс Эдмундович сказал:
– Вы получили большие права, но у вас ничего не выйдет, если люди не поймут ваших прав, вашего задания, если они не осознают, что вся наша работа в интересах народа, в интересах укрепления первого в мире государства рабочих и крестьян. Не отрывайтесь от людей. Опирайтесь на коллектив.
К месту работы я поехал окрыленный. Всю дорогу думал о том, как подробно, ясно и просто разъяснил Дзержинский способы выполнения стоящей передо мной задачи, как он тепло пожелал мне успехов в работе. Он сказал это таким тоном, так убежденно, как будто никакого сомнения в успехе не было.
Ряд товарищей с такими же заданиями Дзержинский направил на другие важнейшие железнодорожные участки… Так, в Томск и Красноярск был командирован член экспедиции Зимин, в Барнаул поехал комиссар округа путей сообщения Назаров, на Южно-Сибирскую линию – омский губернский комиссар Монастырский, в Енисейскую губернию – заместитель председателя Сибирского продовольственного комитета Богунский и другие. Каждого из них Феликс Эдмундович инструктировал лично.
Следуя указаниям наркома путей сообщения и председателя ВЧК, я приложил все свои силы и способности, чтобы выполнить его поручение. И мне это удалось сделать, хотя трудности порой казались непреодолимыми. Железнодорожные пути были расчищены, и подвижной состав был использован по назначению. При подведении итогов работы экспедиции Дзержинский одобрил наши действия, и это было лучшей для нас наградой.
В конце марта 1922 года снова неожиданность. Сибирское бюро ЦК РКП (б) получило телефонограмму за подписью Ф. Э. Дзержинского о моем срочном выезде в Москву. Опять недоумение, но теперь уже без боязни. Знал, коль вызывают, значит, надо для дела, значит, какое-то новое ответственное задание.
Предвидение сбылось. В Москве меня назначили управляющим делами Государственного политического управления (ГПУ). Мой отказ, ссылка на то, что мне, провинциальному работнику, не справиться со столь большими обязанностями в центральном аппарате, ни к чему пе привели.
– Я вас знаю, – коротко ответил Феликс Эдмундович. – С управлением делами ГПУ справитесь. Только помните: от правильной и четкой постановки делопроизводства во многом зависит успех нашей работы. В органах ГПУ за каждым документом стоят живые люди, подчас решаются их судьбы. Поэтому в канцелярии должен быть абсолютпый порядок и строгая система…
Пришлось, как и в Сибири, сидеть днями и ночами, пока не овладел и не наладил делопроизводство в столь важном и ответственном учреждении. А работа оказалась интересной, большой и разносторонней. Главное же – постоянное общение с легендарным революционером, «железным Феликсом». Успеху в работе способствовала царившая в аппарате ГПУ атмосфера строгой деловитости, здоровой дружбы и товарищества, спаянности коллектива, центром притяжения которого был председатель ГПУ.
Феликс Эдмундович всем своим поведением являл образец корректности, принципиальности и справедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40