Вскоре на сцене появился и опытный английский шпион Сидней Рейли. Войдя в доверие к ним, мы получили от Кроми рекомендательное письмо к руководителю всех этих заговорщиков английскому посланнику в Москве Роберту Брюсу Локкарту.
Особенно запомнилась мне ночь накануне отъезда с письмом Кроми в Москву. Мы ее провели в гостинице, размышляя над тем, как передать письмо прежде всего в руки Феликса Эдмундовича.
Вдруг рано утром в дверь раздался стук. Вошел Сидней Рейли. Он спросил нас:
– Не возникло ли каких-либо затруднений с передачей письма Локкарту? Не нужна ли моя помощь?
Нам стало ясно, что этот ранний визит был проверкой: не попало ли письмо в чужие руки. Увидев, что все в порядке, он спокойно покинул гостиницу.
Приехав в Москву и опасаясь слежки, мы направились с вокзала пешком. При этом мы шли только нам известным путем, который гарантировал нам уход от слежки, если бы мы ее обнаружили. Убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы в тот же день доставили письмо Дзержинскому. Он внимательно нас выслушал и дал указание, как действовать дальше.
Придя к Локкарту, я вручил ему письмо Кроми. Представился я подпоручиком царской армии Шмидхеном, поддерживающим связь с влиятельными командирами латышских стрелков. Я рассказал, что среди латышских командиров растет недовольство и разочарование Советской властью и многие из них готовы выступить в контакте с союзниками.
Прочитав письмо, Локкарт убедился в его подлинности и назначил мне новое свидание. Конечно, он поверил мне не сразу, у такого опытного разведчика, как Локкарт, могли оставаться в душе какие-то сомнения. Недаром же он позже в своей книге «Буря над Россией» писал: «С тех пор я со Шмидхеном не встречался. То ли его расстреляла за участие в заговоре, то ли наградили за раскрытие заговора». Но все же через некоторое время Локкарт изложил свой план. Он предложил путем подкупа и провокаций поднять на восстание латышские части, охранявшие Кремль, и при их помощи свергнуть Советскую власть, арестовать правительство и убить В. И. Ленина. При этом сказал:
– Денег на это будет сколько угодно.
При первой же возможности мы обо всем сообщили Дзержинскому. Услышав от нас о намерении заговорщиков убить В. И. Ленина, Феликс Эдмундович изменился в лице. Я никогда не видел его в такой тревоге и волнении.
– Немедленно, немедленно к Ленину!..
Он сел в машину и уехал в Кремль к Владимиру Ильичу.
У Феликса Эдмундовича созрел новый план, и он предложил нам познакомить Локкарта с Э. П. Берзиным, командиром латышского особого дивизиона, которому в то время была поручена охрана Кремля. Я представил Берзина Локкарту и в дальнейшем присутствовал при всех их встречах. Мы понимали, что Локкарт установит за нами наблюдение, и делали все возможное, чтобы убедить его в нашей заинтересованности в осуществлении заговора. Я встречался с Берзиным только в условленных местах. Обычно это происходило в Сокольниках, у Оленьих прудов. Локкарт знал о предстоящих встречах и, конечно, за нами следил. Но все его предосторожности были напрасны. Заговор чекистами был раскрыт.
Локкарт и его сподручные были арестованы, иностранные шпионы и заговорщики разоблачены, пойманы с поличным. Они предстали перед советским судом, и об их гнусных делах и намерениях с возмущением узнали трудящиеся Советской России и всего мира. Планы врагов были вовремя сорваны.
Радостным событием для чекистов был приезд Владимира Ильича Ленина 7 ноября 1918 года, в первую годовщину Октябрьской революции, к нам в клуб на митинг-концерт. В своем выступлении он говорил о задачах и работе чекистов. Когда речь зашла о саботаже чиновников и специалистов, Владимир Ильич сказал, что нужно уметь отличать и отбрасывать мелочи, не всегда действовать одними только репрессиями, надо уметь воспитывать чюдей, влиять на них убеждением.
Вскоре мне пришлось по заданию Дзержинского заняться такой работой. В ВСНХ саботаж служащих принял широкие размеры, и Феликс Эдмундович выделил специальную комиссию «по борьбе с саботажем и преступлениями по должности в органах ВСНХ», как значилось в мандатах членов комиссии (Фридмана, Матулевича и моем).
Изучая обстановку в ВСНХ, мы установили, что часть старых специалистов работает добросовестно. Однако их было меньшинство. Многие служащие работали кое-как, некоторые из них приходили только в дни выдачи заработной платы, чтобы получить деньги. Пришлось заняться воспитанием: беседовать с ними, убеждать их. Когда же наши уговоры не помогали, мы предупреждали, что если они не станут честно работать, а будут продолжать злостный саботаж, то придется вызвать их для беседы на Лубянку.
Вскоре саботаж прекратился. Но дисциплина осталась очень низкой. Служащие приходили на работу, когда им заблагорассудится, даже через несколько часов после начала рабочего дня. Тогда мы взяли чистый лист бумаги и терпеливо стали поджидать «опаздывающих». Когда они приходили, их заставили самих на этом листе проставить время явки на работу и расписаться. После этого дисциплина, конечно, подтянулась.
Феликс Эдмундович был доволен результатами работы нашей комиссии.
Деятельность ВЧК проходила под непосредственным контролем и руководством партии. Дзержинский сам был очень самокритичен и заставлял нас критически оценивать свою работу. Он постоянно напоминал, что ВЧК – это вооруженный отряд рабочего класса, осуществляющий диктатуру пролетариата, и учил нас всегда опираться на партию и трудящиеся массы…
Феликс Эдмундович был человеком очень скромным. Он ни в чем не выделял себя, не пользовался никакими привилегиями по сравнению с другими работниками ВЧК. Если только работа ему позволяла, он приходил обедать в оощую столовую. Сам брал на раздаче пищу, такую же, как получали все, садился с нами за стол, сколоченный из длинных досок и установленный на козлы. С обеих сторон стола стояли длинные скамейки. Однажды, обедая, я оглянулся и увидел Дзержинского, который с тарелкой в руках перешагивал через скамейку, чтобы сесть за стол.
Обеды тогда готовились без мяса и жиров. На первое – жидкие постные щи, на второе – каша из чечевицы или ячменя, изредка давали конину.
Когда Феликс Эдмундович был занят и обедать ему приходилось в своем кабинете, он справлялся у сотрудников, что они ели в столовой, не допуская, чтобы ему приносили что-либо лучшее. Настоящего чая тогда не было, часто пили просто кипяток или какой-нибудь суррогат. Дзержинский тоже пил морковный чай или кипяток, как и все.
Мы глубоко и преданно любили своего Дзержинского и готовы были идти за ним на самые трудные дела и подвиги. В нем было что-то светлое, особенное. Он как бы излучал тепло, проникающее в душу. Само присутствие Феликса Эдмундовича среди нас вселяло спокойную уверенность, бодрость и желание работать самоотверженно и смело. Закаленные Дзержинским, чекисты оказались умнее и сильнее любой вражеской и иностранной разведки. Чекисты были неподкупны, честны. Преодолевая огромные трудности, не зная часто ни сна, ни отдыха, бесстрашно работая под руководством партии, они верно и беззаветно защищали завоевания Октября. Роль в этом Ф. Э. Дзержинского была великой и незабываемой. Он поистине был пролетарским якобинцем и рыцарем революции.
Рыцарь революции.
М., 1967, с. 151–158
В. И. ТАЛЛЕРЧИК
В МЕДИЦИНСКОЙ КОМИССИИ ВЧК
В конце 1918 – начале 1919 года Санитарное управление Красной Армии оказалось в тяжелом положении с кадрами. Приказы Наркомздрава о мобилизации медицинского персонала не давали желаемых результатов: в призывную комиссию врачи не являлись, а те, кто прошел ее и был признан годным, не выполняли предписания об отправке на фронт.
В конце концов выяснилось, что в высшую призывную комиссию пробрались ярые белогвардейцы. За взятки они освобождали от службы в Красной Армии любого, превращая здоровых людей в больных.
Наглость некоторых членов комиссии дошла до того, что на Сухаревском рынке в Москве можно было открыто купить бланки документа, удостоверяющего, что врач (или лекарский помощник) признан негодным к военной службе в Красной Армии. Оставалось только вписать туда свою фамилию, имя и отчество.
Когда все эти безобразия были вскрыты и виновные понесли заслуженное наказание, у Ф. Э. Дзержинского возникла мысль о создании Особой медицинской комиссии при ВЧК. В. И. Ленин одобрил предложение и поручил Феликсу Эдмундовичу взять это дело на себя.
В то тяжелое для молодой Советской республики время вопрос об обеспечении Красной Армии медицинскими кадрами имел решающее значение. В стране свирепствовала эпидемия тифа. Ничтожная платяная вошь угрожала самому существованию республики. На VII Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин говорил: «…все внимание этому вопросу. Или вши победят социализм, или социализм победит вшей!»
Один знакомый доктор, работавший в приемнике, собиравшем сыпнотифозных больных с прибывающих в Москву поездов, рассказал, что только на трех вокзалах (Казанском, Ярославском и Николаевском – ныне Ленинградском) с поездов ежедневно снимали сотни мертвых. Еще большими цифрами исчислялось количество больных. Палаты, коридоры, лестничные клетки приемника были так заполнены сыпнотифозными, что по утрам врачам приходилось пробираться в палаты через окна.
Председателем Особой медицинской комиссии при ВЧК был назначен Михаил Сергеевич Кедров, член партии с 1901 года, видный военный работник, имевший медицинское образование. Он обладал большим организаторским талантом, был человеком непреклонной воли. Михаил Сергеевич в кратчайший срок наладил работу медкомиссии.
На первом организационном совещании сотрудников комиссии Феликс Эдмундович говорил:
– Вам, товарищи, поручается большое и очень ответственное дело – пополнить Красную Армию командными и медицинскими кадрами. Будьте бдительными и честными. Пролетарские руки не должны, не могут быть замараны взятками. За это каждый поплатится своей честью и головой. Комиссия должна влить новые силы в Красную Армию.
В организации и укреплении советского здравоохранения Ф. Э. Дзержинский принимал самое горячее участие способствуя проведению в жизнь мероприятий санитарно-профилактического характера. Он считал, что нет непреодолимых трудностей, когда речь идет об укреплении Советской власти.
Сам Феликс Эдмундович служил нам примером во всем. Он относился к подчиненным строго, но справедливо. О его чуткости, отзывчивости могут рассказать все, кому довелось с ним работать.
В период работы секретарем медицинской комиссии мне по делам службы приходилось довольно часто встречаться с Феликсом Эдмундовичем. Однажды я пришел к нему с очередной сводкой, усталый и проголодавшийся. Oн взглянул на меня и спросил:
– Что, устали? Садитесь. – И, уловив вырвавшийся у меня вздох, сказал: – В каких бы трудных условиях ни пришлось жить, не падайте духом.
После перевода М. С. Кедрова на другую работу Ф. Э. Дзержинский назначил на его место доктора В. С. Гиршфельда, который привлек к работе лучших специалистов того времени – профессоров М. П. Кончаловского, П. Б. Ганнушкина, Г. И. Россолимо и других. Это в высшей степени способствовало повышению авторитета комиссии.
Осенью 1919 года угроза нависла над колыбелью революции – красным Петроградом. На город двинулись белогвардейские войска генерала Юденича. В связи с этим основной состав медицинской комиссии был откомандирован в Петроград, чтобы из числа бывших офицеров отобрать для Красной Армии командиров и врачей. Эту задачу мы выполнили и направили в распоряжение Петроградского военного округа большое количество командных и медицинских кадров. Кроме укрывавшихся от службы бывших офицеров были призваны в армию многие гражданские зубные врачи.
С января 1920 года Особая медицинская комиссия ВЧК перешла в ведение Реввоенсовета Республики. Ее работой стал руководить заместитель председателя РВС Э. М. Склянский.
Весной 1920 года буржуазно-помещичья Польша развязала войну против Советской Республики. Ввиду тяжелого положения, создавшегося на Западном фронте, Совет Труда и Обороны принял 12 мая специальное постановление об откомандировании из советских учреждений Москвы бывших офицеров, годных для фронта. Вот это постановление:
«Поручить всем комиссариатам по соглашению с военным ведомством выделить годных для Западного фронта офицеров, обязав их явиться в комиссию при Реввоенсовете Республики, с тем, чтобы по истечении трехдневного срока после явки они были отправлены на Западный фронт.
Эту меру распространить на учреждения военного ведомства и Московский Совет.
Доклад об исполнении назначить в Совете Труда и Обороны через неделю.
Председатель Совета Труда и Обороны
В. Ульянов (Ленин)».
После этого в работе комиссии начались особенно горячие дни.
З. П. Соловьев, возглавлявший Военно-санитарное управление Красной Армии, часто жаловался Гиршфельду на нехватку медицинских кадров, особенно среднего персонала. Поэтому было заведено правило: всем прошедшим медкомиссию выдавать в тот же день удостоверения с указанием срока явки в военкомат – не позднее 15 часов следующего дпя.
Некоторые вызванные на комиссию лица отказывались служить в армии, считая, что они и на гражданской работе приносят пользу, что врачи только мертвых признают негодными для фронта. На этой почве иногда происходили разного рода эксцессы. Один бывший офицер, недовольный решением комиссии, ударил костылем по столу и разбил электрическую лампочку. Известный московский врач Вольпе сбросил со стола чернильницу и испортил председателю костюм.
Материальное обеспечение комиссии соответствовало обстановке и возможностям того времени. Врачи вынуждены были приносить с собой инструменты и не слишком громоздкие приборы. Питались мы плохо. Обед состоял из горячей водички с разваренными в ней головками сельди, мятой, неочищенной, часто подмороженной картошки и морковного чая без сахара.
Материальные трудности тогда испытывали все, поэтому и мы переносили их сравнительно легко. Каждый сознавал, что во имя светлого будущего можно пережить и не такие лишения.
Особая медицинская комиссия сыграла важную роль в пополнении Красной Армии специалистами. Все ее члены трудились с большим рвением. Я горжусь тем, что мне пришлось работать в этой комиссии под руководством такого выдающегося деятеля нашей партии, как Ф. Э. Дзержинский.
Посланцы партии.
М., 1967, с. 49–52
В. Н. МАНЦЕВ
МЕЧ РЕВОЛЮЦИИ
С совершенной определенностью можно сказать, что та громадная работа в борьбе с контрреволюцией, которую так успешно непосредственно после Октября и позднее проводила Всероссийская чрезвычайная комиссия и ее организации на местах, обязана своими достижениями в громадной степени тому, что во главе этой борьбы… стоял Феликс Эдмундович Дзержинский…
Он, как председатель ВЧК, полнее, чем кто бы то ни было… обладал характером, в котором твердость, энергия, энтузиазм революционера сочетались с глубочайшей верой в революционные силы рабочих и крестьян, с глубочайшей верой в конечную победу социальной революции, с глубочайшей верой в правоту того дела, за которое поднял восстание рабочий класс…
Основным методом работы ЧК являлась организация массовой борьбы против контрреволюции. Скажем, на Украине в 1920 году, в тот момент, когда мы имели крымский и польский фронты и когда вся Украина была сплошь покрыта бандами, когда мы почти не могли иметь совершенно правильно функционирующих советских органов власти, когда для борьбы с бандитизмом мы могли выдвинуть только незначительные кадры наших воинских сил, Дзержинский твердо проводил основную идею привлечения масс к работе в ЧК. Он, как и всегда в этих случаях, руководить борьбой приехал сам на Украину, став там начальником тыла. И если в то время бандитизму был нанесен основной удар, то это в громадной степени явилось результатом энергии, настойчивости, с которой Дзержинский руководил этой борьбой…
Помню, в беседах с нами… в своих приказах он неустанно повторял, что достигнуть максимального успеха в нашей борьбе мы можем, только неразрывно связывая нашу деятельность с партией, следуя ее директивам и проводя свою борьбу при посредстве рабочего класса и крестьянства. Он всегда говорил, что мы не должны самонадеянно объяснять успехи в нашей борьбе только мощью нашей организации, что в конечном итоге они зависят от того, что мы правильно использовали революционную энергию рабочего класса и крестьянства. Но в то же время Феликс Эдмундович был твердо уверен в необходимости создания организации охраны завоеваний революции такой мощи и силы, которые соответствовали бы силам и мощи основного движущего класса – революционного пролетариата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Особенно запомнилась мне ночь накануне отъезда с письмом Кроми в Москву. Мы ее провели в гостинице, размышляя над тем, как передать письмо прежде всего в руки Феликса Эдмундовича.
Вдруг рано утром в дверь раздался стук. Вошел Сидней Рейли. Он спросил нас:
– Не возникло ли каких-либо затруднений с передачей письма Локкарту? Не нужна ли моя помощь?
Нам стало ясно, что этот ранний визит был проверкой: не попало ли письмо в чужие руки. Увидев, что все в порядке, он спокойно покинул гостиницу.
Приехав в Москву и опасаясь слежки, мы направились с вокзала пешком. При этом мы шли только нам известным путем, который гарантировал нам уход от слежки, если бы мы ее обнаружили. Убедившись, что за нами никто не наблюдает, мы в тот же день доставили письмо Дзержинскому. Он внимательно нас выслушал и дал указание, как действовать дальше.
Придя к Локкарту, я вручил ему письмо Кроми. Представился я подпоручиком царской армии Шмидхеном, поддерживающим связь с влиятельными командирами латышских стрелков. Я рассказал, что среди латышских командиров растет недовольство и разочарование Советской властью и многие из них готовы выступить в контакте с союзниками.
Прочитав письмо, Локкарт убедился в его подлинности и назначил мне новое свидание. Конечно, он поверил мне не сразу, у такого опытного разведчика, как Локкарт, могли оставаться в душе какие-то сомнения. Недаром же он позже в своей книге «Буря над Россией» писал: «С тех пор я со Шмидхеном не встречался. То ли его расстреляла за участие в заговоре, то ли наградили за раскрытие заговора». Но все же через некоторое время Локкарт изложил свой план. Он предложил путем подкупа и провокаций поднять на восстание латышские части, охранявшие Кремль, и при их помощи свергнуть Советскую власть, арестовать правительство и убить В. И. Ленина. При этом сказал:
– Денег на это будет сколько угодно.
При первой же возможности мы обо всем сообщили Дзержинскому. Услышав от нас о намерении заговорщиков убить В. И. Ленина, Феликс Эдмундович изменился в лице. Я никогда не видел его в такой тревоге и волнении.
– Немедленно, немедленно к Ленину!..
Он сел в машину и уехал в Кремль к Владимиру Ильичу.
У Феликса Эдмундовича созрел новый план, и он предложил нам познакомить Локкарта с Э. П. Берзиным, командиром латышского особого дивизиона, которому в то время была поручена охрана Кремля. Я представил Берзина Локкарту и в дальнейшем присутствовал при всех их встречах. Мы понимали, что Локкарт установит за нами наблюдение, и делали все возможное, чтобы убедить его в нашей заинтересованности в осуществлении заговора. Я встречался с Берзиным только в условленных местах. Обычно это происходило в Сокольниках, у Оленьих прудов. Локкарт знал о предстоящих встречах и, конечно, за нами следил. Но все его предосторожности были напрасны. Заговор чекистами был раскрыт.
Локкарт и его сподручные были арестованы, иностранные шпионы и заговорщики разоблачены, пойманы с поличным. Они предстали перед советским судом, и об их гнусных делах и намерениях с возмущением узнали трудящиеся Советской России и всего мира. Планы врагов были вовремя сорваны.
Радостным событием для чекистов был приезд Владимира Ильича Ленина 7 ноября 1918 года, в первую годовщину Октябрьской революции, к нам в клуб на митинг-концерт. В своем выступлении он говорил о задачах и работе чекистов. Когда речь зашла о саботаже чиновников и специалистов, Владимир Ильич сказал, что нужно уметь отличать и отбрасывать мелочи, не всегда действовать одними только репрессиями, надо уметь воспитывать чюдей, влиять на них убеждением.
Вскоре мне пришлось по заданию Дзержинского заняться такой работой. В ВСНХ саботаж служащих принял широкие размеры, и Феликс Эдмундович выделил специальную комиссию «по борьбе с саботажем и преступлениями по должности в органах ВСНХ», как значилось в мандатах членов комиссии (Фридмана, Матулевича и моем).
Изучая обстановку в ВСНХ, мы установили, что часть старых специалистов работает добросовестно. Однако их было меньшинство. Многие служащие работали кое-как, некоторые из них приходили только в дни выдачи заработной платы, чтобы получить деньги. Пришлось заняться воспитанием: беседовать с ними, убеждать их. Когда же наши уговоры не помогали, мы предупреждали, что если они не станут честно работать, а будут продолжать злостный саботаж, то придется вызвать их для беседы на Лубянку.
Вскоре саботаж прекратился. Но дисциплина осталась очень низкой. Служащие приходили на работу, когда им заблагорассудится, даже через несколько часов после начала рабочего дня. Тогда мы взяли чистый лист бумаги и терпеливо стали поджидать «опаздывающих». Когда они приходили, их заставили самих на этом листе проставить время явки на работу и расписаться. После этого дисциплина, конечно, подтянулась.
Феликс Эдмундович был доволен результатами работы нашей комиссии.
Деятельность ВЧК проходила под непосредственным контролем и руководством партии. Дзержинский сам был очень самокритичен и заставлял нас критически оценивать свою работу. Он постоянно напоминал, что ВЧК – это вооруженный отряд рабочего класса, осуществляющий диктатуру пролетариата, и учил нас всегда опираться на партию и трудящиеся массы…
Феликс Эдмундович был человеком очень скромным. Он ни в чем не выделял себя, не пользовался никакими привилегиями по сравнению с другими работниками ВЧК. Если только работа ему позволяла, он приходил обедать в оощую столовую. Сам брал на раздаче пищу, такую же, как получали все, садился с нами за стол, сколоченный из длинных досок и установленный на козлы. С обеих сторон стола стояли длинные скамейки. Однажды, обедая, я оглянулся и увидел Дзержинского, который с тарелкой в руках перешагивал через скамейку, чтобы сесть за стол.
Обеды тогда готовились без мяса и жиров. На первое – жидкие постные щи, на второе – каша из чечевицы или ячменя, изредка давали конину.
Когда Феликс Эдмундович был занят и обедать ему приходилось в своем кабинете, он справлялся у сотрудников, что они ели в столовой, не допуская, чтобы ему приносили что-либо лучшее. Настоящего чая тогда не было, часто пили просто кипяток или какой-нибудь суррогат. Дзержинский тоже пил морковный чай или кипяток, как и все.
Мы глубоко и преданно любили своего Дзержинского и готовы были идти за ним на самые трудные дела и подвиги. В нем было что-то светлое, особенное. Он как бы излучал тепло, проникающее в душу. Само присутствие Феликса Эдмундовича среди нас вселяло спокойную уверенность, бодрость и желание работать самоотверженно и смело. Закаленные Дзержинским, чекисты оказались умнее и сильнее любой вражеской и иностранной разведки. Чекисты были неподкупны, честны. Преодолевая огромные трудности, не зная часто ни сна, ни отдыха, бесстрашно работая под руководством партии, они верно и беззаветно защищали завоевания Октября. Роль в этом Ф. Э. Дзержинского была великой и незабываемой. Он поистине был пролетарским якобинцем и рыцарем революции.
Рыцарь революции.
М., 1967, с. 151–158
В. И. ТАЛЛЕРЧИК
В МЕДИЦИНСКОЙ КОМИССИИ ВЧК
В конце 1918 – начале 1919 года Санитарное управление Красной Армии оказалось в тяжелом положении с кадрами. Приказы Наркомздрава о мобилизации медицинского персонала не давали желаемых результатов: в призывную комиссию врачи не являлись, а те, кто прошел ее и был признан годным, не выполняли предписания об отправке на фронт.
В конце концов выяснилось, что в высшую призывную комиссию пробрались ярые белогвардейцы. За взятки они освобождали от службы в Красной Армии любого, превращая здоровых людей в больных.
Наглость некоторых членов комиссии дошла до того, что на Сухаревском рынке в Москве можно было открыто купить бланки документа, удостоверяющего, что врач (или лекарский помощник) признан негодным к военной службе в Красной Армии. Оставалось только вписать туда свою фамилию, имя и отчество.
Когда все эти безобразия были вскрыты и виновные понесли заслуженное наказание, у Ф. Э. Дзержинского возникла мысль о создании Особой медицинской комиссии при ВЧК. В. И. Ленин одобрил предложение и поручил Феликсу Эдмундовичу взять это дело на себя.
В то тяжелое для молодой Советской республики время вопрос об обеспечении Красной Армии медицинскими кадрами имел решающее значение. В стране свирепствовала эпидемия тифа. Ничтожная платяная вошь угрожала самому существованию республики. На VII Всероссийском съезде Советов В. И. Ленин говорил: «…все внимание этому вопросу. Или вши победят социализм, или социализм победит вшей!»
Один знакомый доктор, работавший в приемнике, собиравшем сыпнотифозных больных с прибывающих в Москву поездов, рассказал, что только на трех вокзалах (Казанском, Ярославском и Николаевском – ныне Ленинградском) с поездов ежедневно снимали сотни мертвых. Еще большими цифрами исчислялось количество больных. Палаты, коридоры, лестничные клетки приемника были так заполнены сыпнотифозными, что по утрам врачам приходилось пробираться в палаты через окна.
Председателем Особой медицинской комиссии при ВЧК был назначен Михаил Сергеевич Кедров, член партии с 1901 года, видный военный работник, имевший медицинское образование. Он обладал большим организаторским талантом, был человеком непреклонной воли. Михаил Сергеевич в кратчайший срок наладил работу медкомиссии.
На первом организационном совещании сотрудников комиссии Феликс Эдмундович говорил:
– Вам, товарищи, поручается большое и очень ответственное дело – пополнить Красную Армию командными и медицинскими кадрами. Будьте бдительными и честными. Пролетарские руки не должны, не могут быть замараны взятками. За это каждый поплатится своей честью и головой. Комиссия должна влить новые силы в Красную Армию.
В организации и укреплении советского здравоохранения Ф. Э. Дзержинский принимал самое горячее участие способствуя проведению в жизнь мероприятий санитарно-профилактического характера. Он считал, что нет непреодолимых трудностей, когда речь идет об укреплении Советской власти.
Сам Феликс Эдмундович служил нам примером во всем. Он относился к подчиненным строго, но справедливо. О его чуткости, отзывчивости могут рассказать все, кому довелось с ним работать.
В период работы секретарем медицинской комиссии мне по делам службы приходилось довольно часто встречаться с Феликсом Эдмундовичем. Однажды я пришел к нему с очередной сводкой, усталый и проголодавшийся. Oн взглянул на меня и спросил:
– Что, устали? Садитесь. – И, уловив вырвавшийся у меня вздох, сказал: – В каких бы трудных условиях ни пришлось жить, не падайте духом.
После перевода М. С. Кедрова на другую работу Ф. Э. Дзержинский назначил на его место доктора В. С. Гиршфельда, который привлек к работе лучших специалистов того времени – профессоров М. П. Кончаловского, П. Б. Ганнушкина, Г. И. Россолимо и других. Это в высшей степени способствовало повышению авторитета комиссии.
Осенью 1919 года угроза нависла над колыбелью революции – красным Петроградом. На город двинулись белогвардейские войска генерала Юденича. В связи с этим основной состав медицинской комиссии был откомандирован в Петроград, чтобы из числа бывших офицеров отобрать для Красной Армии командиров и врачей. Эту задачу мы выполнили и направили в распоряжение Петроградского военного округа большое количество командных и медицинских кадров. Кроме укрывавшихся от службы бывших офицеров были призваны в армию многие гражданские зубные врачи.
С января 1920 года Особая медицинская комиссия ВЧК перешла в ведение Реввоенсовета Республики. Ее работой стал руководить заместитель председателя РВС Э. М. Склянский.
Весной 1920 года буржуазно-помещичья Польша развязала войну против Советской Республики. Ввиду тяжелого положения, создавшегося на Западном фронте, Совет Труда и Обороны принял 12 мая специальное постановление об откомандировании из советских учреждений Москвы бывших офицеров, годных для фронта. Вот это постановление:
«Поручить всем комиссариатам по соглашению с военным ведомством выделить годных для Западного фронта офицеров, обязав их явиться в комиссию при Реввоенсовете Республики, с тем, чтобы по истечении трехдневного срока после явки они были отправлены на Западный фронт.
Эту меру распространить на учреждения военного ведомства и Московский Совет.
Доклад об исполнении назначить в Совете Труда и Обороны через неделю.
Председатель Совета Труда и Обороны
В. Ульянов (Ленин)».
После этого в работе комиссии начались особенно горячие дни.
З. П. Соловьев, возглавлявший Военно-санитарное управление Красной Армии, часто жаловался Гиршфельду на нехватку медицинских кадров, особенно среднего персонала. Поэтому было заведено правило: всем прошедшим медкомиссию выдавать в тот же день удостоверения с указанием срока явки в военкомат – не позднее 15 часов следующего дпя.
Некоторые вызванные на комиссию лица отказывались служить в армии, считая, что они и на гражданской работе приносят пользу, что врачи только мертвых признают негодными для фронта. На этой почве иногда происходили разного рода эксцессы. Один бывший офицер, недовольный решением комиссии, ударил костылем по столу и разбил электрическую лампочку. Известный московский врач Вольпе сбросил со стола чернильницу и испортил председателю костюм.
Материальное обеспечение комиссии соответствовало обстановке и возможностям того времени. Врачи вынуждены были приносить с собой инструменты и не слишком громоздкие приборы. Питались мы плохо. Обед состоял из горячей водички с разваренными в ней головками сельди, мятой, неочищенной, часто подмороженной картошки и морковного чая без сахара.
Материальные трудности тогда испытывали все, поэтому и мы переносили их сравнительно легко. Каждый сознавал, что во имя светлого будущего можно пережить и не такие лишения.
Особая медицинская комиссия сыграла важную роль в пополнении Красной Армии специалистами. Все ее члены трудились с большим рвением. Я горжусь тем, что мне пришлось работать в этой комиссии под руководством такого выдающегося деятеля нашей партии, как Ф. Э. Дзержинский.
Посланцы партии.
М., 1967, с. 49–52
В. Н. МАНЦЕВ
МЕЧ РЕВОЛЮЦИИ
С совершенной определенностью можно сказать, что та громадная работа в борьбе с контрреволюцией, которую так успешно непосредственно после Октября и позднее проводила Всероссийская чрезвычайная комиссия и ее организации на местах, обязана своими достижениями в громадной степени тому, что во главе этой борьбы… стоял Феликс Эдмундович Дзержинский…
Он, как председатель ВЧК, полнее, чем кто бы то ни было… обладал характером, в котором твердость, энергия, энтузиазм революционера сочетались с глубочайшей верой в революционные силы рабочих и крестьян, с глубочайшей верой в конечную победу социальной революции, с глубочайшей верой в правоту того дела, за которое поднял восстание рабочий класс…
Основным методом работы ЧК являлась организация массовой борьбы против контрреволюции. Скажем, на Украине в 1920 году, в тот момент, когда мы имели крымский и польский фронты и когда вся Украина была сплошь покрыта бандами, когда мы почти не могли иметь совершенно правильно функционирующих советских органов власти, когда для борьбы с бандитизмом мы могли выдвинуть только незначительные кадры наших воинских сил, Дзержинский твердо проводил основную идею привлечения масс к работе в ЧК. Он, как и всегда в этих случаях, руководить борьбой приехал сам на Украину, став там начальником тыла. И если в то время бандитизму был нанесен основной удар, то это в громадной степени явилось результатом энергии, настойчивости, с которой Дзержинский руководил этой борьбой…
Помню, в беседах с нами… в своих приказах он неустанно повторял, что достигнуть максимального успеха в нашей борьбе мы можем, только неразрывно связывая нашу деятельность с партией, следуя ее директивам и проводя свою борьбу при посредстве рабочего класса и крестьянства. Он всегда говорил, что мы не должны самонадеянно объяснять успехи в нашей борьбе только мощью нашей организации, что в конечном итоге они зависят от того, что мы правильно использовали революционную энергию рабочего класса и крестьянства. Но в то же время Феликс Эдмундович был твердо уверен в необходимости создания организации охраны завоеваний революции такой мощи и силы, которые соответствовали бы силам и мощи основного движущего класса – революционного пролетариата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40