Илия к нам ближе:
оттого "Elias", а не "Enoch".
Но какой это Илия; какими путями поведет он нас к минорным арканам, к
Розенкрейцерской Реинтеграции? Неужели путем блаженных, путем
бесхитростных сердец, путем непросвещенных, но бесконечно просто верующих
"Христа ради" юродивых?
Нет, наш Эгрегор занимался не этой счастливой, но редко встречающейся
категорией людей. Он имел в виду спасение тех, кто успел вкусить Науки и
кто не может отказаться от высоких наслаждений, ею даруемых.
Розенкрейцеровский Elias ведет своих адептов к минорным арканам путем
кропотливого, искусного анализа мажорных; он ухищряется, он комбинирует;
он заслуживает название Artista.
Мощный i, которым он оплодотворяет своих адептов,
отобразился бессмертным символом Креста-Розы. В какую рамку вы ни
посадите этот символ, какими обертонами вы ни снабдите его основную
мелодию, он был, есть и будет тем же в центральной его части. Крест,
символ пути самоотвержения, безграничного альтруизма, неограниченной
покорности Законам Вышнего, представляет один из его полюсов. Роза
Гермеса, соблазнительно благоухающий символ Науки, гордого своей
трехпланной законченностью, обвивает этот Крест. Ознакомившиеся с ним
могут носить Крест, но не в силах оторвать от него Розу. Пусть ее шипы
колят ученых, они не перестанут наслаждаться ее ароматом. Роза - второй
полюс бинера.
Задача Розенкрейцера - нейтрализация этого бинера. Адепт Розенкрейцерства
должен собственной персоной нейтрализовать Самопожертвование и Науку;
совместить их в себе, заставить служить одному идеалу, уподобиться
третьему символу, помещенному в рассматриваемом пантакле у подножия
Креста + Розы. Там сидит Пеликан с широко распростертыми крыльями,
собственным мясом и кровью кормящий своих птенцов в порыве родительского
Самопожертвования, но... птенцы Пеликана различного цвета.
В первоначальной схеме пантакля их три; в позднейшей схеме - семь. Они
фигурируют три Первичных Причинности или семь Вторичных; в последнем
случае им придают планетные цвета. Материнский порыв уравновешен Наукой
цветов: мать знает, что надо различно обращаться с различными птенцами;
она вкусила науки, она применяется.
Вот i медитации истинного Розенкрейцера.
Первым h этого Розенкрейцерства, конечно, явилась
среда весьма немногочисленных избранных натур, склонных к совмещению
мистицизма с тонкими интеллектуальными стремлениями.
Элементом w первичного Розенкрейцерства следует
поставить некоторое самообожание, натурально вытекавшее из привычки
считать самого себя "избранным сосудом". Адептов Учения и кандидатов в
адепты было так мало, что упомянутый элемент напрашивался сам собой. Его
поддержке способствовали строгие правила жизни, диктуемые
Розенкрейцеровской моралью.
Место культа v заняла медитация символов, в
особенности Великого Пантакля Креста + Розы, и, отчасти, мистические
церемонии в периодических общих собраниях Розенкрейцеров.
Вторым h Школы явилась политика тайны личностей
самих Розенкрейцеров при стремлении анонимно реализовать все то, что
совесть адептов считала способствующим прогрессу Человечества, как в
сфере этической, так и в сфере интеллектуальной. На этом втором
h мы видим оболочки Тамплиерства, не успевшие
раствориться в чистом астрале. Видна ненависть к Римской Церкви,
доходящая до формального порождения элементов Протестантизма (в "Fama
Fraternitatis" и в "Confessio" Папа приравнивается антихристу; признаются
только два Таинства и т.п.). Уж конечно, резкие проявления против Рима
следует признать отображением астральной мести Клименту V.
Первичное Розенкрейцерство не могло (или не могло бы) считать в своих
рядах много адептов: слишком много надо было совмещать в себе
противоположных черт, чтобы идти к его идеалам, не отрываясь от им же
выработанной формы. Оно (в XVI-м столетии) плавно порождает то течение,
которое мы позволим себе назвать "Вторичным Розенкрейцерством". Если
первое обозвать "Розенкрейцерством для немногих избранных", то второе
заслуживает названия "Розенкрейцерства для всех сознательных"; если
первое навязывало тиранически своим адептам определенные формы путей
самосовершенствования, то второе отличалось крайней терпимостью во всех
областях, доступных уму и сердцу.
Верхняя точка над i и самый элемент
i остались прежними.
Заметно переменилось первое h. Среда,
оплодотворявшаяся Розенкрейцерскими идеями в XVI, XVII и отчасти в XVIII
столетиях, представляла собой агрегат энциклопедистов в самом широком и
самом хорошем смысле этого слова. Требовались только многогранность в
интеллектуальных стремлениях, способность к научной спекуляции, широта
взглядов и преданность идее добра.
Сюда попадали и натуры высоко-мистические, и завзятые пантеисты, и люди
практических стремлений. Но, повторяю, брались лишь люди недюжинные по
уму и эрудиции, обладающие личной волей и определенностью во взглядах на
грядущее Человечество.
(Составом элемента w Вторичного Розенкрейцерства я
не буду делиться с читателями, ибо не имею на то разрешения Учителя).
Элементом v явился определенный в общих чертах, но
различающийся в различных школах ритуал Посвящения членов Цепи в степени
Розенкрейцерства, ритуальные же формальности общих собраний Верховных
Учительских Советов той или другой ветви Эгрегора; если хотите, сюда
можно отнести и приемы астральной переработки и тренировки личности,
присоединившиеся к основному процессу медитации и заимствованные по
большей части у разных восточных школ.
Вторым h исследуемой Системы сделалась особая
политика воздействия на общество, сначала чисто этического характера, а в
дальнейшем, и сильно реализационного. Отделы и подотделы Вторичного
Розенкрейцерства имели разные политические девизы в различные эпохи. Эти
девизы касались ближайшей важнейшей политической или религиозной реформы.
Но Тамплиерский Эгрегор, носитель назидательного клише падения цепи Якова
Моле в физическом плане, вибрировал на осторожность каждый раз, как
Розенкрейцерство собиралось сделать тот или другой решительный шаг, и
внушал его адептам схемы наивернейшего и безопаснейшего пути влияния на
общество. Результатом одной из этих вибраций явилось основание так
называемого "Масонского Ордена".
Тонкий астрал Розенкрейцерства, весьма пригодный для Учительства, мог бы
запутаться в решении вопросов практического характера, мог бы проявить
недостаток такта в области жонглирования житейскими условиями, мог бы
пострадать по существу от непосредственного столкновения с мелочами
повседневной жизни. И вот, создается телесная оболочка, душой которой
будет Розенкрейцерство, но которая закалена в житейских делах и не боится
черной работы. Эта оболочка и есть Масонство - я разумею правоверное
Масонство Шотландского ритуала с этико-герметической интерпретацией
Традиционного Символизма. Оно будет хранить самые символы, поддерживать в
своей среде и в публике уважение к самим символам и их интерпретаторам -
Розенкрейцерам, и, базируясь на этом уважении, внушать всем и каждому,
что добрый пример относительной чистоты масонских нравов имеет исходной
точкой самое содержание Посвятительных Учений.
Масоны будут проводить на практике соответствующие эпохе девизы
Розенкрейцеров и прикрывать последних своими персонами от могущих
последовать несчастий, невзгод и недоброжелательства в физическом плане.
Основатели Масонства, среди которых наивиднейшее место занимает Elias
Ashmole (1617-1692 г.), искусно делают сколок с системы степеней Вольного
Каменщичества и кладут его в основу трех первых (т. наз.- символических)
степеней Масонского Посвящения. Это приспособление начинается в 1646
году, а в 1717-м мы уже имеем дело с вполне организованной системой
Шотландских Масонских Капитулов. Масонство становится необходимостью для
Розенкрейцеровского Иллюминизма, и самая политика его второго
h получает название масонской, сохранившееся за ней
и доселе. Эффекты достижения реализации политических девизов Иллюминизма
получают название масонских coups de canon. Кстати сказать, такими coups
de canon считаются религиозная реформа Лютера и Кальвина и политическая
реформа освобождения Сев.-Ам. Соединенных Штатов от Британской
зависимости (Lafayette и его масонское офицерство). Масоны тем более
нужны Розенкрейцерам всех типов, что последние часто разыскивают в их
среде лиц, достойных Посвящения в Христианский Иллюминизм.
(Я не буду приводить здесь полного анализа девизов 33 степеней
Шотландского Масонства, произведенного Учителем на лекции, ибо он потерял
бы в письменном изложении. Что же касается истории возникновения самих
степеней, то читатель найдет их в уже упомянутой лектором (4-ый аркан)
книжке Папюса в русском переводе Войцеховского. - Составительница).
Но всякая медаль имеет свою оборотную сторону. Пока Масонство составляло
в действительности покорную Розенкрейцерству организацию, пока оно
признавало начало Преемственности Иерархии, все шло хорошо и масоны
выполняли свое назначение.
Как только отдельные ветви Масонства (к сожалению, весьма сильные) стали
увлекаться расширением значения выборно-представительного начала в
управлении в ущерб началу традиционно-иерархическому, так сейчас же
масонские реализации начали менять свой эволютивный характер почти на
революционный. Поворотным моментом в этом направлении явилась масонская
революция Лакорна (Lacorne) и его приверженцев (в 1773 г.), отделившая от
правоверного масонства ассоциацию, известную нам под именем "Grand Orient
de France".
Мы не собираемся заниматься историей масонства, а потому в беглом своем
обзоре перескочим в конец XVIII-го ст., чтобы анализировать одно из живых
доныне течений тогдашнего Христианского Иллюминизма.
Около 1760 года знаменитый Martines de Pasqualis (или Pasqually)
основывает Братство "отборных священнослужителей" (Elus Cohens) с
девятистепенной Иерархией; старшие три степени - Розенкрейцерские. Школа
Мартинеца - магико-теургическая, с сильным преобладанием чисто магических
приемов. Любимые ученики Мартинеца вносят после его смерти изменения в
характер работы его цепи. Willarmooz вносит масонский колорит; известный
писатель Claude de Saint-Martin (le Phil...
Inc...) перерабатывает школу на мистико-теургический лад, предпочитая, в
противоположность Виллармозу, Вольное Посвящение устройству масонских
лож. Влияние de Saint-Martin берет верх и порождает течение, называемое
"Мартинизмом". Эгрегор первоначального Мартинизма, имевшего свое
масонство и прочно инкарнировавшегося во всех Государствах Европы (о
Мартинизме в России см. книгу Лонгинова "Новиков и Московские
Мартинисты". Москва 1867), составлен приблизительно по следующей схеме:
Верхняя точка над i - примирение с самим собой в
этической области.
i - спиритуалистическая философия сочинений de
Saint-Martin, несколько варьировавшая в разные периоды его жизни.
Первое h - среда очень чистых и бескорыстных
людей, более или менее мистически настроенных и склонных ко всякого рода
филантропической деятельности.
Элемента w, собственно, не было, вероятно в
зависимости от характера первого h. Чистые идеалисты
не нуждаются в приманках, раз их ведут к внутреннему примирению с
совестью.
Элемент v сводился к очень простому ритуалу
молитвы + церемонии Посвящения, отличавшемуся крайней простотой. У
масонов из мартинистов ритуал имел большое значение и подчас отличался
даже пышностью; но я здесь характеризую мартинизм сам по себе, независимо
от разновидностей масонских его привесков. Все в мартинизме било на
медитацию, на создание homme de desir, а не на магическую обстановку, как
в "мартинизме" и в "виллермозизме".
Вторым h старого мартинизма служили
филантропические порывы его членов, непоказная помощь неимущим и
удрученным, отсутствие желания кривить душой при столкновении с внешними
влияниями и род устойчивой скромности, сильно импонировавший всем слоям
современного мартинизму общества. Мартинистское Посвящение в период
Первой Империи и последующие эпохи вплоть до 80-х годов XIX-го ст.
передается очень тонкой струйкой, но, зато насчитывает в своих рядах
весьма почтенных особ (Chaptal, Delaage, Constant). В 80-х годах хорошо
известный Станислав Гюайта (Stanislas de Guaita) затевает попытки
обновления эзотерического течения и создает т. наз. "Каббалистический
Орден Креста + Розы" (Ordre Kabbalistique de la Rose + Croix) по
следующей схеме:
Точка над i - примирение Академической официальной
Науки с Комплексом эзотерических учений, доступных нашему времени, в
целях плодотворной совместной работы представителей обоих течений.
i - синтез всех доступных нашим изысканиям Традиций
+ совокупность экспериментальных приемов, возникших в новейшие времена и
сильно облегчающих многие пути исследования.
К сожалению, первым h школы Гюайта оказалась среда
опять-таки энциклопедистов, но энциклопедистов-неудачников. В нашу эпоху
люди способные быстро подвигаются по своей специальности и часто не имеют
времени развиваться разносторонне; люди же, разочаровавшиеся в своей
специальной карьере, иногда толкаются в энциклопедизм этой самой
разочарованностью, позволяющей им несколько разбрасываться в занятиях и
казаться поверхностному наблюдателю многогранными интеллектуалами, как бы
схожими в этом с прежними Розенкрейцерами.
Элементом w нового эгрегора являлась
соблазнительная для неудачников перспектива равноправности с признанными
светилами академической науки в силу своих Розенкрейцерских привилегий.
Элементом v оказалась работа переиздания, перевода
и комментирования классических сочинений по оккультизму, успевших к этому
времени сделаться библиографическими редкостями, почти недоступными по
цене даже зажиточному обывателю. В этом отношении Парижские Розенкрейцеры
принесли много пользы любителям оккультизма и заслуживают величайшей
благодарности со стороны всех чтущих великие памятники Традиций.
Неудачнейшим элементом системы оказалось второе h,
сводившееся к оппортунистической политике заигрывания с университетским
миром в целях скорейшего сближения. Изложение традиционных тезисов
скрашивалось фиоритурами под тон новейших научных сочинений и от этого
не выигрывало. Самая погоня некоторых Розенкрейцеров за одобрением
представителей официальной науки, разумеется, не возвысила их
достоинства. Попытки части школы смягчить тезисы Розенкрейцерства из
боязни слишком поссориться с Римскою Церковью привели к расколу в самой
школе (отпадение Peladan). В общем, уже при Гюайта выяснилось, что дело
обстоит неважно.
Тогда попробовали сблизиться с масонством, что, исказив цели Школы,
довершило ее упадок. Она существует и в наши дни, но далека от
процветания.
Параллельно с образованием Каббалистического Ордена Креста + Розы Гюайта
осуществил попытку возрождения в широких размерах посвятительного
течения, рассмотренного нами под именем Мартинизма. Нео-Мартинизм Гюайта
далеко не тождествен упомянутому течению, но он заимствовал из него
ритуальную сторону посвящения в S *** I *** и
базировал свой символизм на развитии упомянутого ритуала. Идеалы Claude
de St. Martin и самый процесс порождения т. наз. Hommes de desir не
могли улыбаться энергичному Гюайта, слишком склонному к реализациям,
чтобы допустить идею добровольной остановки кого бы то ни было на цикле
намагничивания среды. В сочинениях Станислава Гуайта часто даже
проглядывает ироническое отношение к подобного рода остановкам.
Quasi-возрожденный Эгрегор Мартинеца был переработан по схеме, которая
могла бы доставлять Ордену Креста + Розы адептов выбором наиспособнейших
из SS *** II ***. Ввиду самих целей Ордена Креста
+ Розы пришлось в эту схему ввести как можно больше элементов терпимости
в области догматизма.
Точкой над i новой схемы по-прежнему остался
формальный девиз этического примирения человека с самим собой.
Выбор элемента i оказался предоставленным
свободной воле каждого члена нео-мартинистского течения. Конечно, при
этом сочинения Claude de St. Martin формально сохранили свою роль
путеводной нити.
Элементом h вследствие выбора Jod'а оказались
самые разнокалиберные и разнотонные кружки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55