Кто-то из стражи торопливо рассказывал Стояну, что видел со стены, из-за чего переполох. На серебристой от лунного света поверхности озера металась с плачем Леда.
— Леда, девочка моя, что случилось?! Где, Неда?
— Корявни! Корявни подкрались, когда мы танцевали… Они унесли Леду туда! Туда! О-о-о… сестричку Неду… — Леда показывала в сторону дороги на Град.
— Корявни здесь? Ты не ошиблась, девочка? — Рысь недоверчиво смотрел то на Леду, то лесистый холм в полукилометре от тына. — Нет, туда… Спасите!! А-а-а… — Да, корявни. Часовой успел заметить, когда они уходили в лес. Рысь, бери свой десяток, Сом ты тоже со своими. На лошадях догоните. — Стоян, как всегда, отдавал распоряжения не громко, но слышали все.
Мгновенно установился порядок. Кто-то уже бежал к конюшне, кто-то торопливо одевался, кто-то довооружался. Я, поспешая к конюшне, уже мысленно звала Росинку, старалась передать ей свою тревогу и желание догнать корявней. И получила в ответ радостную готовность помочь, нетерпение и гнев на врага, посмевшего обидеть меня. Росинка нетерпеливо заржала, встречая меня, и с готовностью подставила спину под седло. Рысь было возразил против моего участия в погоне, но я и не слышала его, я уже верхом, я уже мчалась к воротам — скорей, скорей! Где-то там Неда, девочка моя, малышка с нежной перламутровой кожей в лапах этих уродов с лошадиными копытами. У ворот задержалась на пару минут, дожидаясь остальных. Но не больше, чем на пару. Молодцы, быстро они собрались.
Мы скакали к лесу, а я мысленно молила:
— Лес-батюшка! Помоги догнать, помоги выручить русалочку, задержи мерзкое отродье. Не дай погибнуть озерному дитя! О, Великие Кедры, услышьте меня!
И лес услышал и ответил! Травы стлались к самой земле, чтобы не путать ноги коням. Кусты расступались с дороги, деревья поднимали ветви. Мы скакали будто и не по лесу, а по ровному и гладкому полю. Моя Росинка мчалась впереди всех, почти ухо в ухо шел Ветер Рыся, а с другой стороны Вереск на Гнедом. Я искала глазами корявней, они не могли уйти пешком далеко. Но я слышала две группы корявней: одни уходили дальше, другие были не далеко и сосредоточились в одном месте. За сада! И пахнет волшбой, чужой волшбой — грязной, злой!
— Рысь! Впереди засада!
А я уже знала, что должна сделать против их мерзкой волшбы. Не иначе готовят свою магическую сеть. И я уже представляла ветвистые грозовые молнии и шептала простенькое Яськино заклинание огня. Только не пропустить миг, когда корявни окажутся достаточно близко, только не пропустить! И Росинка мне помогла, передала мне: «Враг здесь, перед нами!» И я ударила! С вытянутой вперед ладони сорвались разом десятки ослепительно голубых ветвистых молний, сжигая яростью чистого небесного огня уже готовую упасть на наши головы живую коряжью сеть и опаляя мерзких тварей, затаившихся в кустах на вершине не высокого холма.
Запахло отвратительно какой-то горелой па далью, паленой шерстью. Корявни верещали и хрюкали, пытались кто убежать, кто нападать со своей острой пикой-палкой. Но что они мо гут без своей сети против двух десятков настоящих воинов?
— Тата, здесь нет русалки!
— Они уносят ее вперед! Я их чую! Рысь, я не могу там ударить огнем — с ними Неда! И их много! Боже, их там целая стая впереди!
— Понял! Вперед! Не зацепите русалку!
И снова мчимся сквозь помогающий нам лес, проходя самые неудобные места, как нож сквозь масло. И снова Росинка предупредила — враг близко!
Впереди густые кусты между стволами, купы Деревьев на склоне очередного холма.
— Лес-батюшка, помоги! Не дай свершиться злому! Спаси русалочку!
И лес снова помог, густые кусты вдруг опустили, прижали к земле свои ветви, открывая врага, а позади него вставая непролазной чащей, стеной. Воины ударили дружно. Ох, как много здесь корявней, сдурели они, что ли? Со всего леса собрались здесь? Подумалось об этом мельком, потому что я уже видела мою русалочку в центре плотной группы корявней, а там… А там снова творилась грязная волшба, ударить огнем я не могла, там Неда… Вода! Где-то близко вода! Ну да, вот здесь, под землей, прямо под копытами коней! Не зря Водяной учил меня своим водяным заклинаниям. Скоро же пригодилась его наука! Наверх, ко мне, ко мне! Я спрыгнула с Росинки, прижала ладони к земле, и холодная влага упруго толкнула мою ладонь.
Теперь меч. Водяной меч и щит. Краем глаза я замечаю, что Вереск рядом, защищает спину. Хорошо, теперь вперед! Водяной меч живет своей жизнью, я только чуть направляю его, и вперед, вперед! Корявней меч вспарывает легко, словно острый нож жирную глину. Кругом кипит бой. Корявни неожиданно упорно сопротивляются. Но мой меч без особых усилий с моей стороны крошит корявней, и я бегу вперед, вверх по склону. И травы упруго подталкивают мои босые ноги, чтобы легче бежалось. Вперед, вперед! Неде угрожает смертельная опасность! Что они там затевают, это порождение кошмара, эта мерзость?
Вот они! Я их достала! И меч, почуяв главного врага, закружился в пляске смерти. Десяток пик ударило в меня и переломилось о тонкую пленку воды, что почти незаметной завесой-щитом меня окружала. А сзади, защищая спину, рубился Вереск и кто-то еще. В стороны летели отрубленные водяным мечом лапы со щупальцами или одни щупальца и тыковки голов с неуспевающими потухнуть красными буркалами. Кругом предсмертные хрюканья и визг. И вдруг враз установилась тишина, слышался только храп коней да еще крики воинов, в запале продолжающих искать живых врагов.
И меч разом упал на землю струйкой воды. Я бросилась к лежащей на земле Неде. И одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Неда умирает. Ее перламутровая кожа посерела, утратив живое сияние, губы тоже стали серыми, носик заострился, роскошные зеленоватые волосы были похожи на мочалку. А главное, ее опутывала проклятая сеть корявней, прочно приклеив Неду к земле.
Великие Кедры, вразумите! Чистый огонь сжег коряжью сеть в секунду, но здесь Неда — Дитя водной стихии, извечного врага огня. Она погибает. Вот если… Я не успела додумать мысль, а руки уже сами плели узор водного заклятия. Вода услышала и подчинилась: потянулась вверх, пробиваясь сквозь толщу земли к моим рукам. Я ощущала ее ток, ее ускоренный бег к позвавшей и торопила, торопила живительную влагу. Наконец в изголовье Неды вверх ударил невысокий, но обильный фонтан. Вода, взметнувшись над землей, омывала хрупкое тело, удерживая в нем готовую упорхнуть жизнь.
А я представила, что держу в руках большую мягкую губку, и принялась осторожно оттирать опутавшую Неду скверну. Скверна отливала тускло-багровым светом. А я все терла и терла, и приговаривала простенький земной заговор-оберег, с каким, наверное, еще моя пра-пра-прабабка купала внуков:
— Матушка Вода, Государыня Вода, смой-сполощи скорби, болезни, уроки, призоры, ночные переполохи…
И эта долбаная сеть поддалась! Истончилась, побледнела и, наконец, исчезла. А жизнь в русалочке едва теплилась.
— Надо плащ! Завернуть в мокрый, иначе не довезем.
Но плаща ни у кого не оказалось. Какие там плащи, ладно штаны успели надеть, главное было — оружие захватить. Рысь, не раздумывая, стащил с себя рубаху, протянул мне. Вереск уже на лошади, протягивает руки за Недой. Завернула я ее в мокрую рубаху, и Рысь передал ему драгоценный груз. А потом легко поднял меня и посадил в седло к подбежавшей на зов Росинке. И снова лес устилал под копыта коней ровный путь, и снова мы мчались — скорей, скорей! С каждой секундой шансы спасти жизнь маленькой русалке уменьшались, но мы успели!
В общем-то, мы не так уж долго и отсутствовали, часа два или три. Нас ждали. У берега из воды торчала зеленая голова Водяного, — на берегу Нана обнимала Леду, а воины стояли с оружием наизготовку, охраняя женщин. Рысь первым спрыгнул с лошади, принял из рук Вереска бесчувственную Неду и бережно понес ее к воде. Нана знаком велела Водяному держать девчушку на поверхности воды и быстро ее осмотрела. Леда, зажимая рот руками, чтобы не закричать в голос, прижалась ко мне. Голова Неды безжизненно запрокинулась, видно было, что искорка жизни почти угасла. Мне стало так страшно, как никогда еще не было. Я обнимала Леду, гладила ее по волосам и шептала молитвы всем богам и святым подряд, и своим, и местным.
Нана начала волшбу. Великую волшбу! Та кую, что на мир опустилась ватная тишина, а У меня вдоль спины потянуло ледяным сквозняком. Шуточки ли, Нана хотела отнять у смерти добычу, которую та, наверно, уже считала своей. ' Под протянутыми над Недой ладонями появилось неяркое зеленоватое свечение. По том тысячи тысяч крохотных зеленых искорок, изливаясь из этого свечения, окутали недвижимое тело и закрутились вокруг него спиралями. Мы затаили дыхание, глядя на этот мед ленный и торжественный танец волшебных по токов. Сколько времени это длилось — час, два или один миг — не знаю.
Но вот искорки погасли. И стало ясно, что Нана победила. Тело Неды снова неярко светилось перламутровым блеском в лунном свете. На щеках появился румянец, а потрескавшиеся серые губы вновь стали розовыми и капризно-пухлыми. Неда легко дышала во сне.
— Неси ее, старый, в свою хату, пусть девочка выспится, — сказала Нана и попыталась выпрямиться.
Рысь — молодец, успел подхватить оседающую бабку на руки и понес ее к воротам. Леда порывисто обняла меня и унырнула. А меня наконец-то оставило напряжение, державшее меня, как пружину на взводе, последние часы. И сразу навалилась необоримая усталость. Ватные ноги никак не хотели идти, цеплялись одна за другую. А травка на берегу показалась такой мягкой и привлекательной, что хоть ложись и засыпай. Меня поднял на руки кто-то из молодцев Рысева десятка и понес к воротам вслед за Рысем. Так нас с Наной и донесли не только до избы, но до самых постелей. Вот бы Ленка видела! Точно лопнула бы от зависти. Но додумать это я уже не успела. Уснула, не раздеваясь.
Любое волшебство, даже самое простенькое, требует расхода энергии, как и физические на грузки. Чем сложнее заклятие, тем больше надо сил. А я вчера работала, считай, напрямую со стихийными силами, заклятия были лишь под поркой. Потому и вымоталась я до предела. Если же учесть еще непривычную для меня двухчасовую скачку на лошади да рубку мечом, можно представить, как долго я отсыпалась. Короче, глаза я открыла к вечеру. Яська тут же сунул мне чашу с каким-то темным и пахучим зельем. Я покорно выпила эту горечь:
— Ты чем это меня травишь, Авиценна?
— Я им ноги мою, одеялом укрываю, сон охраняю, охранные заклятия всю ночь твержу — не сплю. Зелье чудодейное варю все утро, а она меня непотребными словами… — всерьез разобиделся Яська.
Авиценна, друг мой Яся, это прославленный врач древности. В моем мире его много-много веков помнят и чтят. Так что ты зря не пыхти, я тебе комплимент сделала.
— А-а… Так бы сразу и сказала, — заулыбался Яська.
— Ох, сгубит тебя любовь к лести, — подала голос со своей постели Нана. — А что, ночью неспокойно было? Зачем охрана понадобилась?
— Сирин над заставой кружила. Зачем кружила? Я ее лет уж триста не видел-не слышал, а тут явилася. — Яська уже поднес такую же чашу Нане. — На, выпей.
— Крепкое зелье ты сварганил. — Нане пришлось пить с Яськиной помощью. — Что еще было?
— Да так, ничего особенного.
— Кого ты обмануть хочешь? — Нана обессилено опустилась на подушку. Видно, крепко ее вчерашняя волшба вымотала.
— Вести пришли, которых ты ждала. — Яська сразу пригорюнился. — Не хотел ничего говорить. Ишь ведь чего удумали — какую волшбу затеяли. Что стар, что млад — совсем ума нет! Одна еще ничего толком не умеет, а стихиями давай управлять, что заправский маг. Другая с самой смертью спорить вздумала, а ну как она бы тебя взамен русалки потянула!
— Ну, не потянула же, — миролюбиво ответила Нана. — Ты зубы-то не заговаривай. Что за вести? При Тате говори, ей это тоже важно.
— Вести, вести… Плохие вести! Точно, Костей это орудует. Он, гад беспардонный, по порталу ушел в другой мир, когда здесь из-за него все рушиться начало. Зачем вернулся — не знаю. Может, там нагадил опять, может, портал открыть не мог. Появился он год назад. Спрятался в своем старом замке и начал втихую вокруг себя нечисть собирать. Что-то у него неладно, а что, не понять. Зачем он в чужой мир полез, зачем ему Тату надо было выдернуть? А как сорвалось, стал он на люди появляться, всякое отребье подкупать, да и нечисть свою на людские земли погнал. Тут его и рассекретили.
— Что это он так засуетился? Тысячу лет ждал, а здесь не мог и года погодить, пока силы восстановит? Что его так могло припечь? Для бессмертного один год — не срок. Нет, от сюда не узнать.
— Ты чего это удумала, — всполошился Яська, — не пущу! Тебе лежать и лежать! Я сам пойду!
— Вместе пойдем. С недельку отлежусь и пойдем. Недели хватит.
Такой оборот дела Яську, похоже, устроил. А я чувствовала себя вполне сносно, особенно после Яськиного пойла. Так что лежать не собиралась. Да и надо было проведать озерных жителей — как там Неда, все ли в порядке? Я и пошла, не слушая Яськиных причитаний и угроз напоить меня еще чем погорше. Ладно, хоть что выпью, только на озеро сначала схожу. Возле дома сидел тот молодец, что донес меня вчера до постели. Увидел меня и расплылся в улыбке, просиял прямо.
— А меня Стоян охранять тебя приставил.
— Ну, пойдем на озеро русалок проведать. Не боязно?
— Не-а. Раньше боязно было, а после вчерашнего — ни капельки. Пойдем, узнать надо — как они там?
— Тебя как зовут-то, добрый молодец?
— А так и зовут — Добродь. А твои цветы-то, глянь, расцвели ведь сегодня. Ты поди и не видала еще?
Цветы и впрямь расцвели, да так пышно, как никогда не цвели дома. Не обманул Водяной, чудодейный ил у него. Я вдоволь налюбовалась астрами и ноготками, потом сорвала несколько цветков поярче и потопала к озеру. Мой телохранитель за мной. Часовые у калитки приветствовали нас прям с почтением. И с докладом, что в окрестностях все спокойно. Я им важно так кивнула, мол, благодарю за службу, орлы! Не выдержала и рас смеялась, разулыбались и парни. Нет, жизнь — штука приятная. На хрен сюда этот Костей вообще заявился? Козел бессмертный!
На берегу я позвала негромко девочек, и тот час вся троица вынырнула у самого берега — ждали, что ли? Увидели цветы, то-то писку да восторгов было! Тут же кинулись к своей клумбе — новый взрыв восторга! Пришлось мне лезть в воду и плыть к ихнему пятачку. Зацеловали меня девчонки. И Водяной с самой широкой улыбкой (уж куда бы шире) долго меня благодарил, а потом выбросил на берег целый ворох рыбы для воинов (обещал и впредь рыбой снабжать), а мне подарил нитку жемчуга. Небольшая нитка, но какой красоты жемчуг! Я даже брать не хотела, уж больно дорогой подарок. Но Водяной мог обидеться, пришлось взять. А жемчуг-то не простой, оказывается, волшебный. Как сказал Водяной, в трудную минуту надо просто порвать нитку. А что будет — увидишь.
Так вот мы и балдели на берегу озера до самых сумерек. Добродь сначала с опаской на нас посматривал, а потом купаться с нами полез. Девчонок на плечах по берегу таскал. Не зря его Добродем назвали. Парень добро душный и простой. Из таких веревки вить можно. Так хорошо отдохнули, и о вчерашнем совсем-совсем не думалось. Я была рада, что Неда без видимых последствий пережила вчерашний стресс. Очень расставаться не хотелось, но пришел Рысь и чуть не силой увел меня в крепость.
Не знаю, как бы складывались у меня от ношения на заставе, если бы не побратимство с Вереском. Вереска здесь все любили. Мало того, что он был сыном полка, точнее, гарнизона, но еще и боевым товарищем — лучшим разведчиком заставы. С самого сопливого детства по лесам — это ведь не по парку пригородному прогуливаться. А кроме того, был у Вереска особый дар — чуять ложь. Обмануть его было невозможно. При досмотре караванов они с Наной были незаменимы. Никакой контрабанды не утаится, никаких дурных помыслов против полесичей.
Но хотя Вересковой рекомендации поверили, поначалу относились ко мне с некоторым недоверием. И то сказать, я же в ихних глазах была в своем экзотическом наряде чем-то вроде эфиопа среди эскимосов, если не хуже. И когда я смоталась в лес, чтобы научиться стрелять из лука, за мной отправилась пара доглядчиков. А я-то, дура, думала, что меня никто не видел! Вот поди потешались над моими прыжками! Зато это упражнение почему-то всех окончательно убедило, что я свой человек. А уж совместная битва с корявнями и спасение русалочки подняло мой рейтинг на небывалую высоту. Теперь мне доверяли на все сто.
А поскольку я, спасибо Кедрам, была молодой и красивой, то, естественно, за мной стали ухаживать воины из холостяков. Будь мне восемнадцать, а не полсотни, я бы вела себя по-другому: влюбилась бы в кого-нибудь, кому-нибудь бы «шарики крутила», кокетничала. Но, слава богу, в моем настоящем возрасте я таких глупостей уже не делала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Леда, девочка моя, что случилось?! Где, Неда?
— Корявни! Корявни подкрались, когда мы танцевали… Они унесли Леду туда! Туда! О-о-о… сестричку Неду… — Леда показывала в сторону дороги на Град.
— Корявни здесь? Ты не ошиблась, девочка? — Рысь недоверчиво смотрел то на Леду, то лесистый холм в полукилометре от тына. — Нет, туда… Спасите!! А-а-а… — Да, корявни. Часовой успел заметить, когда они уходили в лес. Рысь, бери свой десяток, Сом ты тоже со своими. На лошадях догоните. — Стоян, как всегда, отдавал распоряжения не громко, но слышали все.
Мгновенно установился порядок. Кто-то уже бежал к конюшне, кто-то торопливо одевался, кто-то довооружался. Я, поспешая к конюшне, уже мысленно звала Росинку, старалась передать ей свою тревогу и желание догнать корявней. И получила в ответ радостную готовность помочь, нетерпение и гнев на врага, посмевшего обидеть меня. Росинка нетерпеливо заржала, встречая меня, и с готовностью подставила спину под седло. Рысь было возразил против моего участия в погоне, но я и не слышала его, я уже верхом, я уже мчалась к воротам — скорей, скорей! Где-то там Неда, девочка моя, малышка с нежной перламутровой кожей в лапах этих уродов с лошадиными копытами. У ворот задержалась на пару минут, дожидаясь остальных. Но не больше, чем на пару. Молодцы, быстро они собрались.
Мы скакали к лесу, а я мысленно молила:
— Лес-батюшка! Помоги догнать, помоги выручить русалочку, задержи мерзкое отродье. Не дай погибнуть озерному дитя! О, Великие Кедры, услышьте меня!
И лес услышал и ответил! Травы стлались к самой земле, чтобы не путать ноги коням. Кусты расступались с дороги, деревья поднимали ветви. Мы скакали будто и не по лесу, а по ровному и гладкому полю. Моя Росинка мчалась впереди всех, почти ухо в ухо шел Ветер Рыся, а с другой стороны Вереск на Гнедом. Я искала глазами корявней, они не могли уйти пешком далеко. Но я слышала две группы корявней: одни уходили дальше, другие были не далеко и сосредоточились в одном месте. За сада! И пахнет волшбой, чужой волшбой — грязной, злой!
— Рысь! Впереди засада!
А я уже знала, что должна сделать против их мерзкой волшбы. Не иначе готовят свою магическую сеть. И я уже представляла ветвистые грозовые молнии и шептала простенькое Яськино заклинание огня. Только не пропустить миг, когда корявни окажутся достаточно близко, только не пропустить! И Росинка мне помогла, передала мне: «Враг здесь, перед нами!» И я ударила! С вытянутой вперед ладони сорвались разом десятки ослепительно голубых ветвистых молний, сжигая яростью чистого небесного огня уже готовую упасть на наши головы живую коряжью сеть и опаляя мерзких тварей, затаившихся в кустах на вершине не высокого холма.
Запахло отвратительно какой-то горелой па далью, паленой шерстью. Корявни верещали и хрюкали, пытались кто убежать, кто нападать со своей острой пикой-палкой. Но что они мо гут без своей сети против двух десятков настоящих воинов?
— Тата, здесь нет русалки!
— Они уносят ее вперед! Я их чую! Рысь, я не могу там ударить огнем — с ними Неда! И их много! Боже, их там целая стая впереди!
— Понял! Вперед! Не зацепите русалку!
И снова мчимся сквозь помогающий нам лес, проходя самые неудобные места, как нож сквозь масло. И снова Росинка предупредила — враг близко!
Впереди густые кусты между стволами, купы Деревьев на склоне очередного холма.
— Лес-батюшка, помоги! Не дай свершиться злому! Спаси русалочку!
И лес снова помог, густые кусты вдруг опустили, прижали к земле свои ветви, открывая врага, а позади него вставая непролазной чащей, стеной. Воины ударили дружно. Ох, как много здесь корявней, сдурели они, что ли? Со всего леса собрались здесь? Подумалось об этом мельком, потому что я уже видела мою русалочку в центре плотной группы корявней, а там… А там снова творилась грязная волшба, ударить огнем я не могла, там Неда… Вода! Где-то близко вода! Ну да, вот здесь, под землей, прямо под копытами коней! Не зря Водяной учил меня своим водяным заклинаниям. Скоро же пригодилась его наука! Наверх, ко мне, ко мне! Я спрыгнула с Росинки, прижала ладони к земле, и холодная влага упруго толкнула мою ладонь.
Теперь меч. Водяной меч и щит. Краем глаза я замечаю, что Вереск рядом, защищает спину. Хорошо, теперь вперед! Водяной меч живет своей жизнью, я только чуть направляю его, и вперед, вперед! Корявней меч вспарывает легко, словно острый нож жирную глину. Кругом кипит бой. Корявни неожиданно упорно сопротивляются. Но мой меч без особых усилий с моей стороны крошит корявней, и я бегу вперед, вверх по склону. И травы упруго подталкивают мои босые ноги, чтобы легче бежалось. Вперед, вперед! Неде угрожает смертельная опасность! Что они там затевают, это порождение кошмара, эта мерзость?
Вот они! Я их достала! И меч, почуяв главного врага, закружился в пляске смерти. Десяток пик ударило в меня и переломилось о тонкую пленку воды, что почти незаметной завесой-щитом меня окружала. А сзади, защищая спину, рубился Вереск и кто-то еще. В стороны летели отрубленные водяным мечом лапы со щупальцами или одни щупальца и тыковки голов с неуспевающими потухнуть красными буркалами. Кругом предсмертные хрюканья и визг. И вдруг враз установилась тишина, слышался только храп коней да еще крики воинов, в запале продолжающих искать живых врагов.
И меч разом упал на землю струйкой воды. Я бросилась к лежащей на земле Неде. И одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Неда умирает. Ее перламутровая кожа посерела, утратив живое сияние, губы тоже стали серыми, носик заострился, роскошные зеленоватые волосы были похожи на мочалку. А главное, ее опутывала проклятая сеть корявней, прочно приклеив Неду к земле.
Великие Кедры, вразумите! Чистый огонь сжег коряжью сеть в секунду, но здесь Неда — Дитя водной стихии, извечного врага огня. Она погибает. Вот если… Я не успела додумать мысль, а руки уже сами плели узор водного заклятия. Вода услышала и подчинилась: потянулась вверх, пробиваясь сквозь толщу земли к моим рукам. Я ощущала ее ток, ее ускоренный бег к позвавшей и торопила, торопила живительную влагу. Наконец в изголовье Неды вверх ударил невысокий, но обильный фонтан. Вода, взметнувшись над землей, омывала хрупкое тело, удерживая в нем готовую упорхнуть жизнь.
А я представила, что держу в руках большую мягкую губку, и принялась осторожно оттирать опутавшую Неду скверну. Скверна отливала тускло-багровым светом. А я все терла и терла, и приговаривала простенький земной заговор-оберег, с каким, наверное, еще моя пра-пра-прабабка купала внуков:
— Матушка Вода, Государыня Вода, смой-сполощи скорби, болезни, уроки, призоры, ночные переполохи…
И эта долбаная сеть поддалась! Истончилась, побледнела и, наконец, исчезла. А жизнь в русалочке едва теплилась.
— Надо плащ! Завернуть в мокрый, иначе не довезем.
Но плаща ни у кого не оказалось. Какие там плащи, ладно штаны успели надеть, главное было — оружие захватить. Рысь, не раздумывая, стащил с себя рубаху, протянул мне. Вереск уже на лошади, протягивает руки за Недой. Завернула я ее в мокрую рубаху, и Рысь передал ему драгоценный груз. А потом легко поднял меня и посадил в седло к подбежавшей на зов Росинке. И снова лес устилал под копыта коней ровный путь, и снова мы мчались — скорей, скорей! С каждой секундой шансы спасти жизнь маленькой русалке уменьшались, но мы успели!
В общем-то, мы не так уж долго и отсутствовали, часа два или три. Нас ждали. У берега из воды торчала зеленая голова Водяного, — на берегу Нана обнимала Леду, а воины стояли с оружием наизготовку, охраняя женщин. Рысь первым спрыгнул с лошади, принял из рук Вереска бесчувственную Неду и бережно понес ее к воде. Нана знаком велела Водяному держать девчушку на поверхности воды и быстро ее осмотрела. Леда, зажимая рот руками, чтобы не закричать в голос, прижалась ко мне. Голова Неды безжизненно запрокинулась, видно было, что искорка жизни почти угасла. Мне стало так страшно, как никогда еще не было. Я обнимала Леду, гладила ее по волосам и шептала молитвы всем богам и святым подряд, и своим, и местным.
Нана начала волшбу. Великую волшбу! Та кую, что на мир опустилась ватная тишина, а У меня вдоль спины потянуло ледяным сквозняком. Шуточки ли, Нана хотела отнять у смерти добычу, которую та, наверно, уже считала своей. ' Под протянутыми над Недой ладонями появилось неяркое зеленоватое свечение. По том тысячи тысяч крохотных зеленых искорок, изливаясь из этого свечения, окутали недвижимое тело и закрутились вокруг него спиралями. Мы затаили дыхание, глядя на этот мед ленный и торжественный танец волшебных по токов. Сколько времени это длилось — час, два или один миг — не знаю.
Но вот искорки погасли. И стало ясно, что Нана победила. Тело Неды снова неярко светилось перламутровым блеском в лунном свете. На щеках появился румянец, а потрескавшиеся серые губы вновь стали розовыми и капризно-пухлыми. Неда легко дышала во сне.
— Неси ее, старый, в свою хату, пусть девочка выспится, — сказала Нана и попыталась выпрямиться.
Рысь — молодец, успел подхватить оседающую бабку на руки и понес ее к воротам. Леда порывисто обняла меня и унырнула. А меня наконец-то оставило напряжение, державшее меня, как пружину на взводе, последние часы. И сразу навалилась необоримая усталость. Ватные ноги никак не хотели идти, цеплялись одна за другую. А травка на берегу показалась такой мягкой и привлекательной, что хоть ложись и засыпай. Меня поднял на руки кто-то из молодцев Рысева десятка и понес к воротам вслед за Рысем. Так нас с Наной и донесли не только до избы, но до самых постелей. Вот бы Ленка видела! Точно лопнула бы от зависти. Но додумать это я уже не успела. Уснула, не раздеваясь.
Любое волшебство, даже самое простенькое, требует расхода энергии, как и физические на грузки. Чем сложнее заклятие, тем больше надо сил. А я вчера работала, считай, напрямую со стихийными силами, заклятия были лишь под поркой. Потому и вымоталась я до предела. Если же учесть еще непривычную для меня двухчасовую скачку на лошади да рубку мечом, можно представить, как долго я отсыпалась. Короче, глаза я открыла к вечеру. Яська тут же сунул мне чашу с каким-то темным и пахучим зельем. Я покорно выпила эту горечь:
— Ты чем это меня травишь, Авиценна?
— Я им ноги мою, одеялом укрываю, сон охраняю, охранные заклятия всю ночь твержу — не сплю. Зелье чудодейное варю все утро, а она меня непотребными словами… — всерьез разобиделся Яська.
Авиценна, друг мой Яся, это прославленный врач древности. В моем мире его много-много веков помнят и чтят. Так что ты зря не пыхти, я тебе комплимент сделала.
— А-а… Так бы сразу и сказала, — заулыбался Яська.
— Ох, сгубит тебя любовь к лести, — подала голос со своей постели Нана. — А что, ночью неспокойно было? Зачем охрана понадобилась?
— Сирин над заставой кружила. Зачем кружила? Я ее лет уж триста не видел-не слышал, а тут явилася. — Яська уже поднес такую же чашу Нане. — На, выпей.
— Крепкое зелье ты сварганил. — Нане пришлось пить с Яськиной помощью. — Что еще было?
— Да так, ничего особенного.
— Кого ты обмануть хочешь? — Нана обессилено опустилась на подушку. Видно, крепко ее вчерашняя волшба вымотала.
— Вести пришли, которых ты ждала. — Яська сразу пригорюнился. — Не хотел ничего говорить. Ишь ведь чего удумали — какую волшбу затеяли. Что стар, что млад — совсем ума нет! Одна еще ничего толком не умеет, а стихиями давай управлять, что заправский маг. Другая с самой смертью спорить вздумала, а ну как она бы тебя взамен русалки потянула!
— Ну, не потянула же, — миролюбиво ответила Нана. — Ты зубы-то не заговаривай. Что за вести? При Тате говори, ей это тоже важно.
— Вести, вести… Плохие вести! Точно, Костей это орудует. Он, гад беспардонный, по порталу ушел в другой мир, когда здесь из-за него все рушиться начало. Зачем вернулся — не знаю. Может, там нагадил опять, может, портал открыть не мог. Появился он год назад. Спрятался в своем старом замке и начал втихую вокруг себя нечисть собирать. Что-то у него неладно, а что, не понять. Зачем он в чужой мир полез, зачем ему Тату надо было выдернуть? А как сорвалось, стал он на люди появляться, всякое отребье подкупать, да и нечисть свою на людские земли погнал. Тут его и рассекретили.
— Что это он так засуетился? Тысячу лет ждал, а здесь не мог и года погодить, пока силы восстановит? Что его так могло припечь? Для бессмертного один год — не срок. Нет, от сюда не узнать.
— Ты чего это удумала, — всполошился Яська, — не пущу! Тебе лежать и лежать! Я сам пойду!
— Вместе пойдем. С недельку отлежусь и пойдем. Недели хватит.
Такой оборот дела Яську, похоже, устроил. А я чувствовала себя вполне сносно, особенно после Яськиного пойла. Так что лежать не собиралась. Да и надо было проведать озерных жителей — как там Неда, все ли в порядке? Я и пошла, не слушая Яськиных причитаний и угроз напоить меня еще чем погорше. Ладно, хоть что выпью, только на озеро сначала схожу. Возле дома сидел тот молодец, что донес меня вчера до постели. Увидел меня и расплылся в улыбке, просиял прямо.
— А меня Стоян охранять тебя приставил.
— Ну, пойдем на озеро русалок проведать. Не боязно?
— Не-а. Раньше боязно было, а после вчерашнего — ни капельки. Пойдем, узнать надо — как они там?
— Тебя как зовут-то, добрый молодец?
— А так и зовут — Добродь. А твои цветы-то, глянь, расцвели ведь сегодня. Ты поди и не видала еще?
Цветы и впрямь расцвели, да так пышно, как никогда не цвели дома. Не обманул Водяной, чудодейный ил у него. Я вдоволь налюбовалась астрами и ноготками, потом сорвала несколько цветков поярче и потопала к озеру. Мой телохранитель за мной. Часовые у калитки приветствовали нас прям с почтением. И с докладом, что в окрестностях все спокойно. Я им важно так кивнула, мол, благодарю за службу, орлы! Не выдержала и рас смеялась, разулыбались и парни. Нет, жизнь — штука приятная. На хрен сюда этот Костей вообще заявился? Козел бессмертный!
На берегу я позвала негромко девочек, и тот час вся троица вынырнула у самого берега — ждали, что ли? Увидели цветы, то-то писку да восторгов было! Тут же кинулись к своей клумбе — новый взрыв восторга! Пришлось мне лезть в воду и плыть к ихнему пятачку. Зацеловали меня девчонки. И Водяной с самой широкой улыбкой (уж куда бы шире) долго меня благодарил, а потом выбросил на берег целый ворох рыбы для воинов (обещал и впредь рыбой снабжать), а мне подарил нитку жемчуга. Небольшая нитка, но какой красоты жемчуг! Я даже брать не хотела, уж больно дорогой подарок. Но Водяной мог обидеться, пришлось взять. А жемчуг-то не простой, оказывается, волшебный. Как сказал Водяной, в трудную минуту надо просто порвать нитку. А что будет — увидишь.
Так вот мы и балдели на берегу озера до самых сумерек. Добродь сначала с опаской на нас посматривал, а потом купаться с нами полез. Девчонок на плечах по берегу таскал. Не зря его Добродем назвали. Парень добро душный и простой. Из таких веревки вить можно. Так хорошо отдохнули, и о вчерашнем совсем-совсем не думалось. Я была рада, что Неда без видимых последствий пережила вчерашний стресс. Очень расставаться не хотелось, но пришел Рысь и чуть не силой увел меня в крепость.
Не знаю, как бы складывались у меня от ношения на заставе, если бы не побратимство с Вереском. Вереска здесь все любили. Мало того, что он был сыном полка, точнее, гарнизона, но еще и боевым товарищем — лучшим разведчиком заставы. С самого сопливого детства по лесам — это ведь не по парку пригородному прогуливаться. А кроме того, был у Вереска особый дар — чуять ложь. Обмануть его было невозможно. При досмотре караванов они с Наной были незаменимы. Никакой контрабанды не утаится, никаких дурных помыслов против полесичей.
Но хотя Вересковой рекомендации поверили, поначалу относились ко мне с некоторым недоверием. И то сказать, я же в ихних глазах была в своем экзотическом наряде чем-то вроде эфиопа среди эскимосов, если не хуже. И когда я смоталась в лес, чтобы научиться стрелять из лука, за мной отправилась пара доглядчиков. А я-то, дура, думала, что меня никто не видел! Вот поди потешались над моими прыжками! Зато это упражнение почему-то всех окончательно убедило, что я свой человек. А уж совместная битва с корявнями и спасение русалочки подняло мой рейтинг на небывалую высоту. Теперь мне доверяли на все сто.
А поскольку я, спасибо Кедрам, была молодой и красивой, то, естественно, за мной стали ухаживать воины из холостяков. Будь мне восемнадцать, а не полсотни, я бы вела себя по-другому: влюбилась бы в кого-нибудь, кому-нибудь бы «шарики крутила», кокетничала. Но, слава богу, в моем настоящем возрасте я таких глупостей уже не делала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23