Неужели Гвидонов? Избавился от шкатулки, проскользнул за ворота и следил за ней от самого дворца… Нет, не его стиль. Этот юродивый выскочил бы из-за первого же куста и начал бы кричать о чести и совести. Как будто ее волнуют его этические установки!
Значит, Птенчиков. Добрался-таки, гаденыш. Отомстил за свою лодчонку. Уверен, что теперь она в его руках, распустит нюни и прибежит каяться, лишь бы вернуться домой. А дома… Соньку передернуло. Дома ее ждет суд присяжных и исправительная клиника. Ампутация порочных частей личности. Коррекция коры головного мозга и профилактическая чистка нервных каналов. Кем она выйдет из клиники, один Бог ведает. Но уж точно не Сонькой-миллионершей!
Нет, приятель. Не на ту напал. Существует немало способов избавления от таких настырных ублюдков. Подберем для тебя что-нибудь поэффективней. А потом, в тишине и покое, займемся поисками скатерки… А может, лучше выжать из тебя чистосердечное признание?
– Ау! – донесся до Соньки могучий бас Афони. На поляну выбрались недовольные богатыри.
– Ну, ты, душенька, и копаешься! – проворчал старшой. – Отыскала платочек-то?
– Сперли мой платочек, – зло бросила Сонька.
– Спе… к оружию, ребятушки, злодеи недалече! – взревел Никола. – Сейчас мы возвернем казенную амуницию!
Потрясая непросохшими копьями, богатыри кинулись крушить окрестные кусты. Сонька мрачно присела на пенек, размышляя, как бы покрепче прижать несносного Птенчикова.
Боевого запала хватило воякам ненадолго. Попугав лесных пичужек, они один за другим вернулись на поляну.
– Ни следа! – сокрушался Никола-старшой. – Будто по воздуху унеслись с этакой кучей добра!
– По всему видать, не обошлось тут без колдовства, – задумчиво изрек рослый Афоня.
– Господи, помилуй! – закрестился щуплый Добрынюшка, косясь на темнеющее небо. – Вы когда-нибудь слыхали про оборотней?
– Что оборотни, – презрительно сплюнул Афонюшка. – Вот вампиры – это, брат, сурьезно…
– Полно к ночи нечисть поминать! – рявкнул изрядно струхнувший Никола. – А ну-ка, слушай мою команду: дружина, стройсь! Шагом – арш! Песню запевай!
– А песню-то зачем? Может, по-тихому слиняем? – предложил Афоня.
– Много ты понимаешь! Добрая песня воину дух поднимает, а неприятелю с нее натурально головная боль. Называется «психинческая атака».
Афоня уважительно крякнул.
– Ну-ка, голуба, пристраивайся по правому флангу, – обратился старшой к Соньке. – Ежели что… – призадумался он, оценивая потенциальную полезность девицы в боевых условиях, – крестись.
Выбравшись из чащи на открытое пространство, богатыри заметно приободрились. Молодецкая песня разлилась над синим морем, а удалой Афонюшка начал лихо присвистывать в конце каждой строки.
Стража в любопытстве высыпала за городские ворота. Добрынюшка гордо поднял над головой ошметки резинового змея, и, сопровождаемые восторженными криками зевак, богатыри прошествовали ко двору.
Встревоженная оживлением в столь неурочный час, царица Лебедь поспешила в тронный зал. Следом за ней явился позевывающий Салтан. Со всех сторон к залу стекались бояре, безропотно несущие тяжкое бремя государственной службы. Чеканя шаг, бравые богатыри промаршировали по персидскому ковру и сложили свой трофей к подножию трона. Сонька скромно остановилась в сторонке.
– Вот, матушка-государыня, не изволь гневаться за учиненное беспокойство: проходили мы дозором по острову и совершили невзначай подвиг ратный, беспримерный. Шкура убиенного чудища прилагается, – гордо доложил Никола-старшой.
– Экая диковина! – восхитилась царица, опасливо разглядывая предложенные ее вниманию ошметки.
– А ты пальчиком потрогай, государыня: до того гладехонька, чистый шелк! – не удержался Афоня.
«Резина, дурень!» – тихо фыркнула Сонька.
– Спасибо, добрый молодец, я тебе на слово верю, – улыбнулась царица Афоне. Тот приосанился и устремил на Лебедушку обожающий взор.
– Где ж вы, ребятушки, повстречали этакое страшилище? – вступил в разговор Салтан.
– Шли это мы, шли, – обстоятельно начал Никола, – по сторонам глядели, глядели… Вдруг – что за ерунда: море вздулося бурливо… – Никола запнулся, подыскивая достойные события эпитеты.
– Закипело, – подсказал Афоня.
– Подняло вой, – внес свою лепту Добрыня.
– Да как хлынет на берег пустой! – ощутил прилив вдохновения Афоня.
– Погоди, погоди, – притормозил его старшой. – Сейчас не об том речь. Смотрим мы: а в волнах бьется страшный змей, чудо морское. Хвостом хлестнет – брызги аж до облаков взлетают. Пасть разинет – полморя заглатывает…
– Будет вам преувеличивать, – усмехнулся Салтан. – Шкурка-то не тех масштабов.
Афоня обиженно насупился. И что этот хлыщ тут развыступался? Неужто прав старшой насчет Лебедушки и планов ее марти… матри… словом, женибельных? Вот ведь напасть!
Сконфуженно прокашлявшись, старшой меж тем продолжил:
– Пригляделись – а в когтях у чудища бьется девица, молодая и беззащитная. А волны вокруг уж багровые…
– Боже мой! – в волнении вскричала царица, прижимая белы рученьки к сердцу. – Неужто сожрало бедняжку подлое чудище?
– Как можно, сударыня! Али мы не богатыри? В ту же секунду изготовили мы копья острые и кинулись в воды глубокие…
– Ах, как романтично! – подскочила на троне царица. Афоня многозначительно подкрутил густые усы.
– А где ж девица-то? – опять встрял несносный Салтан.
– Да вон стоит, обсыхает, – кивнул старшой в сторону Соньки. Та на всякий случай исполнила книксен.
– Голубушка! – простерла к ней руки царица. – Сколько ж тебе пришлось пережить!
– И ни одной царапинки, – задумчиво заметил Салтан. – Али когти у дракона затупились?
– А на фига ему меня царапать, – возмутилась Сонька. – Он, может, хотел уволочь меня в свое царство морское и сделать любимой женой! Или я, по-вашему, рожей не вышла?
– Вышла, вышла, – усмехнулся Салтан. – А с чего это тебя вообще в воду занесло? Искупнуться решила, при полном-то параде?
Сонька подбоченилась.
– Не совсем мне понятны ваши инсинуации. Я девица скромная, благоразумная, вышла на бережок закатом полюбоваться да свежим воздухом перед сном подышать. А тут змей налетел, за подол ухватил – и в воду. Насилу отбрыкалась.
– Если б не ребятушки мои храбрые, ни в жизнь бы ты не отбрыкалась, – со знанием дела вмешалась царица.. Богатыри вновь расцвели. – Ну, мои славные, ступайте теперича к казначею, пусть выдаст вам по мерке злата на брата. Кстати, а что это вы не по форме одеты?
Богатыри мигом сдулись.
– Да вот… э… мнэ… – заблеяли они нестройно. Лебедь нахмурилась.
– Пока бились мы в водах глубоких со страшным змеем, обокрали нас коварные колдуны. Всё унесли: и кольчуги златые, и шлемы червонные, и мечи булатные с дорогой анхрустацией… Не вели казнить, матушка, мы и сами на себя чуть руки не наложили, да решили послужить еще родному государству! – отчеканил старшой.
– Что за глупости? – возмутилась Лебедушка. – Какие такие колдуны?
– Могущественные, матушка! Унеслись по воздуху и следа по себе не оставили! Не веришь – вот девицу спроси, у нее тоже платочек стырили, и оглянуться не успела!
Лебедь беспомощно обернулась к Салтану. Тот прокашлялся и покосился на валяющуюся шкуру.
– Колдуны, говорите… А когда это вы, други, успели зверя освежевать? И куда внутренности его подевали?
Богатыри растерянно переглянулись.
– Да он ее сам скинул. Как только мы его копьями крепкими проткнули, так и завертелся весь волчком. Видать, больно ему было, – пояснил Добрынюшка.
– Так, – мрачно протянул Салтан. – Значит, змей морской, чудо невиданное, сам свою шкуру скинул. И вам не пришло в голову, что все змеи время от времени этим занимаются?
Богатыри разинули рты. Салтан гневно возвысил голос:
– И с этой никчемной чешуей вы смели явиться пред светлые очи своей государыни? А чудище тем временем отдыхает на дне, готовится к хищению новых девиц! Может, это оно и доспехи ваши прихватило, чтоб вдоволь посмеяться над горе-вояками!
По залу пронесся испуганный ропот, Лебедь с тихим стоном рухнула в обморок, и лишь Сонька поглядывала на царя с одобрением: силен мужик народ стращать!
Едва придя в сознание, Лебедь принялась стенать и заламывать руки:
– Ох, горе нам, горе! Всех погубит змей чудовищный, по камушку остров разнесет!
Салтан понял, что немного перестарался.
– Да полно тебе, Лебедушка, не убивайся понапрасну! Сладим мы со змеем, договоримся дипломатически. Будешь ему пару раз в год девок отсылать посмазливее, а он станет воды окрестные патрулировать. Ни один ворог сунуться не посмеет! Богатырей можешь сразу уволить в запас, еще и на жалованье сэкономишь.
Царица призадумалась:
– Государственно мыслишь, славный царь. Да только жаль мне девок своих неповинных… – И она снова впала в истерику. Бояре дружно зашмыгали носами, богатыри сжали могучие кулаки, а Сонька устало подумала, что пора бы и закруглять затянувшуюся вечеринку.
Салтан напряженно наморщил чело.
– Велика доброта твоя, прекрасная царица! Что ж, не хочешь заключать со змеем взаимовыгодные договоренности – можно пойти другим путем. Отрави чудищу существование, вызови отвращение к своему острову, чтоб оно само пожелало убраться подальше.
– Да как же это сделать? – удивилась Лебедушка.
– Ну, вариянтов множество. Можно планомерно закидывать прибрежные воды тухлой селедкой, можно заставить твоих богатырей бродить вдоль берега, распевая романсы, можно начать плевать на всё с высокой колокольни…
– Вот это дельно! – одобрил предложение Никола.
– А покуда, чтоб настроение тебе немного поднять, хочу я тебя своими чудесами потешить. У меня-то они повеселей будут. – Он неожиданно подмигнул Соньке – Знаешь ли ты, что спасенная девица – искуснейшая ткачиха? В одиночку может наткать полотна на весь крещеный мир!
– Ну и дела! – восхитилась Лебедушка.
– А сестрица ее может приготовить такой пир, что думать о чем-либо, кроме еды, позабудешь.
– Эх, хорошо бы, – вздохнула царица, покосившись на резиновую шкуру.
– Гей, позвать сюда Повариху! – воскликнул вдохновленный одобрением Салтан.
Вышколенная челядь бросилась исполнять приказание, однако отыскать Повариху оказалось не так-то просто. Дважды прочесав все закоулки дворца, посыльные вернулись ни с чем:
– Не гневайся, матушка-царица, пощади, великий государь! Никак она тоже со змеем повстречалась, да богатырей поблизости не случилось.
Лебедь побледнела.
– Прочесать весь остров! Поднять глашатаев, пусть выкликают Повариху на всех перекрестках. Может, ей вздумалось в гости к кому наведаться, а мы тут переживаем почем зря.
– Будет сделано, государыня!
И челядь разбежалась по темным улицам, сея панику в сердцах мирно готовящихся ко сну горожан. Салтан вновь попытался разрядить обстановку:
– Ладно, с пиром получилась непредвиденная заминка. Давайте, что ли, пока полотном займемся.
И тут Сонька пошла с козырей:
– Как, – говорит, – могу я что-то там ткать, если сестрица моя любимая без вести сгинула? Ни фига! Пойду-ка я ее оплакивать.
И она гордо удалилась в отведенную ей светелку.
Вестей от поисковой экспедиции долго ждать не пришлось: до высокого собрания донесся дикий вопль, и в залу вбежал обезумевший от ужаса служка:
– Несут! Мамоньки мои родные, сюда несут!
– Повариху? – подскочила на троне царица.
– Объедки, – шепотом вымолвил служка и повалился на ковер.
– Ох, меня ждут дела, – засуетилась Лебедушка, поднимаясь с трона. Однако уйти она не успела: в зал вошла мрачная процессия. Люди шли в глубоком молчании, понурив головы и потупив глаза. Тоненько пискнув, Лебедь опустилась обратно на трон. В руках возглавляющего процессию пожилого рыбака, на черной бархатной подушечке, выданной дворецким, лежала русая коса. Бояре дружно закрестились, стягивая с голов добротные шапки.
– Вот, матушка, изволь полюбоваться: прибило к пирсу, – доложил рыбак, останавливаясь перед троном и кланяясь в пояс.
– Ексель-моксель, как говаривала моя покойная жена, – пробормотал Салтан, брезгливо разглядывая Сонькин парик. – Сожрал-таки, демон!
Он взглянул на всхлипывающую царицу.
– Ну, к чему теперь плакать, что сделано, то сделано. Надо бы похоронить ее. По-христиански. Вели, царица, отслужить панихиду по сестре моей бывшей супруги.

ГЛАВА 14
Лебедь стояла на балконе, изящно облокотясь о резные перила. Салтан украдкой любовался ее точеным профилем, озаряемым мягким светом луны.
– Звезд-то сколько! – прошептала Лебедь, взмахивая густыми ресницами.
– Не счесть, – подтвердил Салтан.
– Красиво, – вздохнула Лебедь.
– Ага, – согласился Салтан. Вдали завыла собака.
– Еще кто-то помер, – отметил Салтан. Лебедь взглянула на него укоризненно. – А может, и не помер, – поспешил исправиться кавалер.
Царица поднесла платочек к глазам, готовясь вновь разразиться рыданиями:
– Ох, долюшка моя тяжкая! Сколько забот на хрупкие плечи! Тяжбы, интриги, годовые счета… То помрет кто, то родится… И за всё я несу ответственность пред Богом и людьми! Теперь еще змей объявился неслыханный, не то чародей, не то мутант, а мне – одна морока…
– Да, нелегко быть одинокой царицей, – значительно произнес Салтан, тоже прислоняясь к перилам.
– Нелегко, Салтанушка, – всхлипнула государыня, опираясь о его плечо.
– Ну же, душенька-голубушка! Осуши очи ясные! Ярче звезд в ночи они сияют, светом неземным душу радуют! – Салтан смахнул слезинку с бархатной щечки. – Особам со столь тонкой душевной организацией вообще противопоказано политикой заниматься. Имя-то у тебя какое нежное – Лебедушка…
– Вообще-то, меня Матреной звать, – доверчиво призналась царица. – А Лебедушкой люди кличут, потому как сызмальства мечтаю я полететь, аки птица вольная.
– Да ну?! – удивился Салтан.
– Правда, правда. Мне еще полгодика не сравнялось, когда я первый раз из колыбельки выпала. А постарше стала – всё время от мамок-нянек пряталась, крылья себе мастерила, перышко к перышку складывала. Сколько подушек распотрошила – не перечесть! Все домашние удивлялись, куда это подушки пропадают. Списали на домового: мол, во дворце домовой привередливый, запросы у него изысканные. А как последнее перышко воткнула – нацепила я крылья белоснежные, вышла на этот самый балкон, взобралась на резные перила – да и сиганула вниз.
– Батюшки-светы! – восхищенно охнул Салтан. – И далеко ль ты улетела?
– Не, недалече, – поморщилась царица. – Крылья оказались больно тяжелыми, неповоротливыми. Аккурат в тележку угодила, в которой везли ко двору месячный запас подушек. Чтобы домового ублажать.
Салтан весело прыснул в кулак, но тут же закашлялся, пытаясь сохранить приличествующее моменту романтическое настроение.
– С тех пор меня Лебедушкой и кличут, – меланхолично заключила царица. Она вздохнула, окинув мечтательным взглядом небеса. – А крылья я до сих пор храню. Хочешь, покажу?
– А как же! – обрадовался Салтан, мысленно поздравив себя со стремительным прогрессом в развитии доверительных отношений.
Царица провела его извилистыми коридорами, и вскоре они оказались на ее личной половине. Лебедь остановилась перед узкой дверью и вставила в скважину золотой ключ.
– Никого еще я сюда не водила, – сказала она торжественно. – Возьми с полки свечу. Смотри!
Салтан послушно шагнул в тесный чулан. Лебедь притворила дверь.
– Вот они, мои крылья, – прошептала она благоговейно, прижимаясь к своему спутнику.
Салтан почувствовал, что у него начинает щипать в носу. Огромные крылья распростерлись во всю стену. Запах пропылившегося гусиного пера за многие годы густо настоялся в небольшом пространстве чулана. «Господи, у меня же лихая хвороба на птицу!» – в отчаянии вспомнил Салтан и зашарил позади себя свободной рукой, пытаясь распахнуть узкую дверцу.
– Я так тронут оказанным доверием… я так… фу, не могу больше! – Он пробкой вылетел в коридор. Глаза слезились, нос покраснел, приступ жесточайшего чихания сложил государя пополам.
– Ты плачешь? – спросила потрясенная Лебедь.
– О… я тоже всю жизнь мечтал о полетах! – выдавил из себя Салтан, пытаясь украдкой высморкать нос.
Ох и не нравилась Бабарихе отведенная ей горенка. Стеночки тоненькие, деревянные, любой шум тут же соседям слышен будет. А кто они, эти соседи? Бог ведает!
Бабариха вышла в коридор, огляделась и прильнула ухом к ближайшей замочной скважине. Кажись, тишина. Она взялась за ручку и осторожно потянула дверь на себя.
Дверь заскрипела.
Едва не заорав, Бабариха отпрянула за угол и замерла с сильно бьющимся сердцем.
Никто не выскочил навстречу с горящей свечой, ничей топот не нарушил тишины. Бабариха на цыпочках вернулась к двери и заглянула в образовавшуюся щелку. Струящийся с улицы лунный свет помог разглядеть длинные ряды полок, печь и красующийся на ней набор чугунных утюгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31