Очевидно, Диснейленд слишком утомил его.
36
У Бака в офисе. Я сижу за его столом. Рандольф – в большом кресле под портретом Элвиса Пресли. Бак и его адвокат перешли в соседнюю комнату, чтобы поговорить по междугородному с Нью-Йорком.
Как только они вышли, Рандольф открыл было рот, но я знаком велела ему молчать. Комната прослушивалась, как и все остальные помещения в этом здании. Так что Рандольф сидит, тихо посапывая, и, уставившись в окно, жует мундштук трубки. Чтобы чем-то себя занять, я пишу эти строки.
Несомненно, они испытали потрясение. Но я пока не уверена, что наш блеф удался.
Рандольф представил им письменные показания, данные им под присягой и заверенные у нотариуса, подтверждающие, что он был свидетелем моего брака с Майроном в Мексике, в Монтеррее. До самого последнего момента я опасалась, что у меня будут трудности с Рандольфом. К счастью, его жадность в конце концов убедила его пойти на риск и сделать все, что требуется. Тем не менее он нервничает, как кот, стащивший мясо с хозяйского стола. Я тоже.
Бак в отличной форме.
– Это очень благородно с вашей стороны, док, прийти сюда и помочь нашей милой девочке. – Сейчас больше чем когда-либо Бак напоминает Поющего Стреляющего Ковбоя. – Естественно, мы хотим сделать все как надо.
– Хватит кудахтать, – сказала я жестко, – давайте займемся Гертрудиными тремястами пятьюдесятью пятью тысячами, которые, по общему мнению моих адвокатов, являются моей законной долей наследства.
– Разумеется, миссис Брекинридж, – вмешался Чарли Флеглер-младший, – как только мы получим информацию из нашего офиса в Нью-Йорке. Нам надо уточнить последнюю деталь… это касается только нашей стороны… потому что мы, – он повернулся к Рандольфу, – нисколько не сомневаемся в честности такого известного человека и автора, как доктор Монтаг.
– Благодарю вас, – ответила я за Рандольфа, который заметно помрачнел, что с ним бывает всегда, когда его хвалят (его отец никогда его не хвалил, и теперь во всякой похвале он подозревает подвох; в данном случае не напрасно).
– Я только что получил чек, – сказал Бак, держа чек, выписанный Американским банком, отделение в Беверли-Хиллз, – все оформлено на тебя и все такое.
И я, и Рандольф приободрились при виде вожделенной добычи: триста пятьдесят пять тысяч долларов более чем достаточно для того, чтобы обеспечить меня на следующие несколько лет, в течение которых я завершу работу Майрона и начну свою. Да, я решила заняться глубоким исследованием проблем коммуникации в современном мире. Каждый день, проведенный в студенческой среде, все больше убеждает меня в том, что я – единственный надежный свидетель и одновременно судья нарождающегося мира. Я одна обладаю достаточной интуицией, равно как и глубокими знаниями в философии и психологии, чтобы увидеть не только то, что есть человек, но и то, чем он станет, если освободится от предназначенной ему пока что единственной сексуальной роли, единственной индивидуальности… если осмелится слиться воедино с другими людьми, обменяться своей сущностью с другими мужчинами и женщинами; в новом мире, где не будет никаких ограничений для игры человеческого духа, человек окажется способен воплотить в жизнь самые дерзкие фантазии. Я – богиня, а другие пусть будут тем, чем они хотят быть в театре, называемом миром, в котором скоро все тела и все мысли будут принадлежать всем и каждому и никто не будет читать книг, ибо это – удел одиночек, все равно что ходить одному в ванную или самому с собой заниматься любовью, в то время как есть множество тебе подобных, готовых разделить с тобой эти телесные удовольствия. Я – пророчица, я вижу новый мир так же четко, как эти странички, на которых время от времени делаю пометки в ожидании Бака и Чарли Флеглера-младшего, говорящих по телефону в соседней комнате.
Я решила и дальше преподавать в Академии, если Бак меня оставит… в чем сомневаюсь. Но я все же попытаюсь очаровать его, если только еще не поздно; ведь не только я изучаю и наблюдаю студентов, но и они многое получают от общения со мной. Если мне суждено уйти из Академии, придется найти что-то взамен: место, где я смогу формировать сознание молодых людей, особенно юношей, которым необходима дисциплина. После той ночи ночей в медкабинете мое стремление властвовать над мужчинами стало заметно слабее, если не исчезло совсем; мне это кажется довольно странным, но Рандольф считает, что в этом и заключается главное достижение, хотя он уверен, что я зашла слишком далеко, поскольку могла убить у Расти способность любить женщин, на что я ответила: «Разумеется, ведь именно этого я и добивалась. Я хотела научить его бояться женщин».
– Зачем? Почему было не научить его любить?
Временами Рандольф проявлял необыкновенную тупость.
– Потому, что только через страх, через шок, через насилие я могла помочь ему избавиться от его заблуждений; только так я могла изменить его взгляды на поведение мужчины. Мир уже перенаселен, и, чтобы Расти не смог еще увеличить его население, я должна была уничтожить его инстинкт размножения; я была вынуждена разрушить все, что было для него свято, включая неприкосновенность его зада.
– Прошу тебя, Майра, – казалось, Рандольфа стошнит, – ты же знаешь, какую реакцию вызывает у меня упоминание об анусе.
Почувствовав, что я намерена продолжать в том же духе, Рандольф постарался сменить тему разговора.
– Скажи, есть ли свидетельства, что пытка, которой ты его подвергла, принесла хоть какой-то результат – хороший или плохой?
– Он поссорился с Мэри-Энн…
– Случайный результат его раздражения.
– Вовсе нет. Он бросил ее ради Летиции Ван Аллен.
Я полностью откровенна с Рандольфом, но до сих пор у меня не было возможности рассказать ему во всех подробностях о моих попытках разлучить Мэри-Энн и Расти. По некоторым признакам Расти все еще любит Мэри-Энн. К счастью, в ее нынешнем состоянии она не желает иметь с ним ничего общего, и я уверена, что, пока она со мной, я смогу поддерживать этот ее настрой еще некоторое время. В сознании Расти факт, что она живет с женщиной, изнасиловавшей его, послужит тому, что он будет отождествлять Мэри-Энн со мной, и это по крайней мере поможет сохранить нынешнюю дистанцию между бывшими любовниками.
– Судя по рассказам Летиции, его качества любовника очень сильно улучшились, после того что я с ним сделала.
– Откуда тебе знать? Ты же никогда не занималась с ним любовью.
– Мэри-Энн говорила мне, что он всегда был необыкновенно нежен с ней… в детстве у нее была травма, и она не выносит грубости в любви, поэтому для нее так важно, что Расти был нежен. Но с Летицией Расти вел себя, как бешеный бык, мял, гонял ее со всей силой своего темперамента; в ее лице он мстил мне – к ее удовольствию, конечно.
– Интересно, – вот и все, что сказал Рандольф по этому поводу. Надо признать, однако, что на него все происшедшее произвело достаточно сильное впечатление, несмотря на то, что, как еврей и дантист, он не мог полностью принять мое новое отношение к человеческому роду: он говорил, что размытость сексуальных отношений, которую я провозглашаю, противоречит законам Моисея. И все же я права, ибо жизнь показывает, что желание может принимать столько форм, сколько найдется сосудов. Во всех этих сосудах всегда оказывается одно и то же – первобытная человеческая страсть. Так почему бы не разрушить все сосуды на свете и не пустить субстанции желания в свободное плавание, смешав их все в одном гигантском вязком океане…
В этот самый момент открывается дверь. Не поднимая головы, я продолжаю писать, делая вид, что занята и ничего не вижу. Краем глаза я замечаю две человеческие фигуры. Одна коричневая (Бак), другая синяя (Чарли Флеглер-младший). Я не смотрю на них. Бак говорит: «Майрон Брекинридж не умер».
ДНЕВНИКИ БАКА ЛОНЕРА
Запись № 808, 1 апреля
О господи не знаю смогу ли я это выдержать не знаю хватит ли у меня сил напоминаю отменить массаж на этой неделе с новой строки они только что ушли я не знаю что делать мне остается только рвать на себе волосы судьба переменчива мы думали что они у нас в руках когда этот нью-йоркский детектив привел неопровержимые доказательства того что щенок мой племянник не умер так как нигде и никогда не была удостоверена его смерть а Нью-Йорк это не то место где можно обойти такие вещи это не Мексика тут Майра которая сидела за моим столом и притворялась что пишет резко выпрямляется и говорит кавычки я говорю он умер и это значит что он умер Чарли Флеглер-младший отвечает ей полагая что загоняет ее в угол и не подозревая что это мы уже в безнадежном положении кавычки важно не то что вы говорите миссис Брекинридж а то что говорит полиция и что в регистрационных книгах они говорят что ваш муж жив так что его завещание не имеет юридической силы закрыть кавычки тут она улыбается такой насмешливой улыбочкой и говорит открыть кавычки тело не нашли это верно но он умер утонул когда плыл на пароме на Стейтен-Айленд закрыть кавычки Чарли Флеглер-младший говорит открыть кавычки нет ни единого свидетельства что он умер и мы не заплатим вам ни единого пенни пока ваш муж не явится сам и не затребует свою долю наследства миссис Гертруды Перси Брекинридж закрыть кавычки Майра смотрит на этого жирного еврейского доктора который засыпал пеплом весь мой новый ковер и говорит я цитирую Рандольф думаю настал момент истины конец цитаты он кивает и соглашается что наверное она права и тогда помоги мне господи срывает с себя одежду и стягивает вниз свои чертовы трусы и показывает нам рубец на том месте где должен был бы быть член и яйца и говорит цитирую дядя Бак я Майрон Брекинридж конец цитаты с новой строки я едва не упал в обморок не говоря о Флеглере-младшем который застыл с широко открытым ртом затем Майра или Майрон говорит кавычки Рандольф может все это засвидетельствовать так как он был моим психоаналитиком перед операцией которая убила Майрона и породила меня Майру кавычки закрываются док подтверждает я цитирую его должен добавить что я никогда не одобрял эту операцию но Майрон был моим другом и пациентом и когда я увидел что никакими словами не могу отговорить его от дикого намерения я договорился с лучшим хирургом в Копенгагене два года назад операция была сделана конец цитаты Флеглер-младший на это холодно заметил что он цитирую не верит ни единому слову в этой истории мол хотя вы и могли быть мужчиной раньше но откуда нам знать что этот мужчина точно племянник Бака Лонера Майрон вопросительный знак закрыть кавычки ну эта сука была готова к такому повороту она с ухмылкой открывает свою сумочку и говорит я цитирую мы Дядя Бак подготовили два варианта соглашения по одному вы признаете меня вдовой Майрона по другому получаете подтверждение того что я была Майроном вот отпечатки пальцев Майрона которые ФБР взяло у него в детстве при посещении Капитолия с отрядом бойскаутов вы можете сравнить эти отпечатки с моими конец цитаты ладно игра сделана говорю я Флеглеру-младшему который продолжает пыхтеть что как мы можем быть уверены что это те самые отпечатки а не очередной блеф я говорю мы признаем что ты мой племянник Майрон которому отрезали яйца как бычку однолетке прости меня господи снова кавычки о Дядя Бак говорит эта тварь дайте я вас поцелую закрыть кавычки и Бак Лонер которого никогда не целовал ни один мужчина за исключением Лео Каррилло в кино и который сам мужчина с головы до ног в чем служба домашний массаж убеждается чуть ли не ежедневно позволил поцеловать себя этой проклятой твари этому слизняку этому оборотню о воскликнул Майрон после того как вымазал мне ухо своей проклятой помадой я знаю мы подружимся я не пропустил ни одного вашего фильма и написал о вас немало лестных статей да говорю я прекрасно помню эти статьи я говорил Гертруде что ты делаешь успехи но теперь Майрон нет нет нет говорит оно мне я Майра Майрон перестал существовать когда лишился этих мерзких штук это как если бы корабль остался без якоря с тех пор я порхаю по волнам свободно как птица не правда ли Рандольф и я совершенно счастлива оттого что я самая необыкновенная женщина на свете закрыть кавычки ну что тут можно сказать вопросительный знак я ничего и не сказал просто отдал ей чек который она спрятала в сумочку я получу по нему сегодня же он она сказала он она сияла в довершение всему она говорит Дядя Бак мы прекрасно работали вместе вы и я так что я подумала что если вы не возражаете я останусь здесь до конца учебного года вы должны признать что я неплохо преподаю а теперь когда Летиция Ван Аллен моя лучшая подруга я могу помочь студентам сделать карьеру кавычки закрываются я старался остаться вежливым насколько было возможно в сложившихся обстоятельствах поэтому я сказал кавычки Майрон Майра это чудесно что ты предлагаешь мне свои услуги и нет никаких сомнений ты прекрасный преподаватель может быть слишком строгий и резкий в словах но в целом ты удачное приобретение для Академии я первый должен это признать только одно затруднение из отпуска возвращаются прежние преподаватели один хочет взять пластику а другой перевоплощение но ее не обманешь цитирую то что вы пытаетесь сказать говорит Майра своим ужасным низким голосом который у нее иногда проскальзывает и который я теперь воспринимаю как мужской означает что вы не хотите чтобы я вообще здесь оставалась ну Майрон Майра это не так дело только в этих двоих но мне не удается договорить потому что Майрон подходит ко мне и хватает меня за горло этот маленький ублюдок силен как бык есть у него яйца или нет послушай Бак говорит он грубо кавычки если ты не дашь мне работу я раззвоню на весь свет что племянник Бака Лонера два года назад стал племянницей и это навеки опозорит тебя в этом городе закрыть кавычки это шантаж говорит Флеглер-младший но никто не обращает на него внимания ладно Майра говорю я ты выиграла закрыть кавычки тут она снова заулыбалась во весь рот я знала Дядя Бак что ты поймешь все правильно я буду тебе полезна правда и что господи Иисусе мне делать с этой сумасшедшей уродиной вторгшейся в мою жизнь и угрожающей Академии которую я взлелеял в мечтах и надеждах и которую она готова разрушить рассказывая всем и каждому что он она господи если бы я мог исчезнуть вместе со всем что у меня есть я бы убил ее это вычеркнуть с новой строки.
37
Завтра я переезжаю. Я сняла домик прямо у каньона Санта-Моника. Великолепные очертания Скалистых гор несколько скрашивают впечатление от нагоняющего уныние вида безжизненной воды, простирающейся за горизонт на запад до самой Азии.
В последний раз я сижу, глядя на гигантскую вращающуюся диву, которая держит свое сомбреро, словно благословляя всех, кто проходит мимо нее.
Я не могу решить, как быть с Мэри-Энн. Я знаю: я хочу, чтобы она жила со мной. Я знаю, что я хочу обладать ею целиком, и телом, и душой; я по-прежнему в смятении, и Рандольф мне не помощник. Он, кстати, решил остаться здесь недельку-другую, но нет сомнения, что одна неделя превратится в целую жизнь. Он создан для Голливуда, и Голливуд создан для него, особенно теперь, когда он открыл для себя «Кафе-мороженое Уилла Райта».
Сегодня утром Рандольф опять оспаривал мою теорию секса, особенно утверждение, что желание обладать телом другого есть всего лишь проявление стремления к власти над другим. Он утверждает, что это только одна из сторон бесконечно сложных человеческих отношений. На сей раз я с ним согласилась. Это правда, кроме власти и силы, нужны нежность и ласка. Майрон никогда не понимал этого, и возможно, ни один мужчина этого до конца не понимает. В то время как женщины инстинктивно нежны, даже в тех случаях, когда они полностью доминируют в отношениях. Как женщину меня тронули страдания Расти. Такая у нас роль: сначала ранить, чтобы потом пожалеть. Не зря древнейшие мифы ассоциировали нас с Судьбой, определяющей жизнь мужчины от пеленок до савана.
Мой прежний опыт оказался никуда не годным в отношениях с Мэри-Энн. Она необыкновенна: этот шарм, эта прелесть, эта удивительная женственность. Я не встречала более никого, кто пробуждал бы во мне столько противоречивых чувств. Даже загадочное женское нутро, безнадежно забытое Майроном, для меня сейчас конец и начало всего, центр мироздания, куда необходимо вернуться не в поисках фаллических следов Расти, а ради собственного приближения к истоку жизни.
Вчера вечером мы обедали с Летицией в «Скандии», отличном ресторане на Стрипе: скандинавская кухня, элегантные посетители, среди которых я узнала четырех настоящих кинозвезд сороковых годов.
Мне понадобился целый день, чтобы уговорить Мэри-Энн пообедать с Летицей, которую она воспринимает только как «другую женщину» Расти. Она согласилась, лишь когда я убедила ее, что Расти просто использует Летицию, ничего больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
36
У Бака в офисе. Я сижу за его столом. Рандольф – в большом кресле под портретом Элвиса Пресли. Бак и его адвокат перешли в соседнюю комнату, чтобы поговорить по междугородному с Нью-Йорком.
Как только они вышли, Рандольф открыл было рот, но я знаком велела ему молчать. Комната прослушивалась, как и все остальные помещения в этом здании. Так что Рандольф сидит, тихо посапывая, и, уставившись в окно, жует мундштук трубки. Чтобы чем-то себя занять, я пишу эти строки.
Несомненно, они испытали потрясение. Но я пока не уверена, что наш блеф удался.
Рандольф представил им письменные показания, данные им под присягой и заверенные у нотариуса, подтверждающие, что он был свидетелем моего брака с Майроном в Мексике, в Монтеррее. До самого последнего момента я опасалась, что у меня будут трудности с Рандольфом. К счастью, его жадность в конце концов убедила его пойти на риск и сделать все, что требуется. Тем не менее он нервничает, как кот, стащивший мясо с хозяйского стола. Я тоже.
Бак в отличной форме.
– Это очень благородно с вашей стороны, док, прийти сюда и помочь нашей милой девочке. – Сейчас больше чем когда-либо Бак напоминает Поющего Стреляющего Ковбоя. – Естественно, мы хотим сделать все как надо.
– Хватит кудахтать, – сказала я жестко, – давайте займемся Гертрудиными тремястами пятьюдесятью пятью тысячами, которые, по общему мнению моих адвокатов, являются моей законной долей наследства.
– Разумеется, миссис Брекинридж, – вмешался Чарли Флеглер-младший, – как только мы получим информацию из нашего офиса в Нью-Йорке. Нам надо уточнить последнюю деталь… это касается только нашей стороны… потому что мы, – он повернулся к Рандольфу, – нисколько не сомневаемся в честности такого известного человека и автора, как доктор Монтаг.
– Благодарю вас, – ответила я за Рандольфа, который заметно помрачнел, что с ним бывает всегда, когда его хвалят (его отец никогда его не хвалил, и теперь во всякой похвале он подозревает подвох; в данном случае не напрасно).
– Я только что получил чек, – сказал Бак, держа чек, выписанный Американским банком, отделение в Беверли-Хиллз, – все оформлено на тебя и все такое.
И я, и Рандольф приободрились при виде вожделенной добычи: триста пятьдесят пять тысяч долларов более чем достаточно для того, чтобы обеспечить меня на следующие несколько лет, в течение которых я завершу работу Майрона и начну свою. Да, я решила заняться глубоким исследованием проблем коммуникации в современном мире. Каждый день, проведенный в студенческой среде, все больше убеждает меня в том, что я – единственный надежный свидетель и одновременно судья нарождающегося мира. Я одна обладаю достаточной интуицией, равно как и глубокими знаниями в философии и психологии, чтобы увидеть не только то, что есть человек, но и то, чем он станет, если освободится от предназначенной ему пока что единственной сексуальной роли, единственной индивидуальности… если осмелится слиться воедино с другими людьми, обменяться своей сущностью с другими мужчинами и женщинами; в новом мире, где не будет никаких ограничений для игры человеческого духа, человек окажется способен воплотить в жизнь самые дерзкие фантазии. Я – богиня, а другие пусть будут тем, чем они хотят быть в театре, называемом миром, в котором скоро все тела и все мысли будут принадлежать всем и каждому и никто не будет читать книг, ибо это – удел одиночек, все равно что ходить одному в ванную или самому с собой заниматься любовью, в то время как есть множество тебе подобных, готовых разделить с тобой эти телесные удовольствия. Я – пророчица, я вижу новый мир так же четко, как эти странички, на которых время от времени делаю пометки в ожидании Бака и Чарли Флеглера-младшего, говорящих по телефону в соседней комнате.
Я решила и дальше преподавать в Академии, если Бак меня оставит… в чем сомневаюсь. Но я все же попытаюсь очаровать его, если только еще не поздно; ведь не только я изучаю и наблюдаю студентов, но и они многое получают от общения со мной. Если мне суждено уйти из Академии, придется найти что-то взамен: место, где я смогу формировать сознание молодых людей, особенно юношей, которым необходима дисциплина. После той ночи ночей в медкабинете мое стремление властвовать над мужчинами стало заметно слабее, если не исчезло совсем; мне это кажется довольно странным, но Рандольф считает, что в этом и заключается главное достижение, хотя он уверен, что я зашла слишком далеко, поскольку могла убить у Расти способность любить женщин, на что я ответила: «Разумеется, ведь именно этого я и добивалась. Я хотела научить его бояться женщин».
– Зачем? Почему было не научить его любить?
Временами Рандольф проявлял необыкновенную тупость.
– Потому, что только через страх, через шок, через насилие я могла помочь ему избавиться от его заблуждений; только так я могла изменить его взгляды на поведение мужчины. Мир уже перенаселен, и, чтобы Расти не смог еще увеличить его население, я должна была уничтожить его инстинкт размножения; я была вынуждена разрушить все, что было для него свято, включая неприкосновенность его зада.
– Прошу тебя, Майра, – казалось, Рандольфа стошнит, – ты же знаешь, какую реакцию вызывает у меня упоминание об анусе.
Почувствовав, что я намерена продолжать в том же духе, Рандольф постарался сменить тему разговора.
– Скажи, есть ли свидетельства, что пытка, которой ты его подвергла, принесла хоть какой-то результат – хороший или плохой?
– Он поссорился с Мэри-Энн…
– Случайный результат его раздражения.
– Вовсе нет. Он бросил ее ради Летиции Ван Аллен.
Я полностью откровенна с Рандольфом, но до сих пор у меня не было возможности рассказать ему во всех подробностях о моих попытках разлучить Мэри-Энн и Расти. По некоторым признакам Расти все еще любит Мэри-Энн. К счастью, в ее нынешнем состоянии она не желает иметь с ним ничего общего, и я уверена, что, пока она со мной, я смогу поддерживать этот ее настрой еще некоторое время. В сознании Расти факт, что она живет с женщиной, изнасиловавшей его, послужит тому, что он будет отождествлять Мэри-Энн со мной, и это по крайней мере поможет сохранить нынешнюю дистанцию между бывшими любовниками.
– Судя по рассказам Летиции, его качества любовника очень сильно улучшились, после того что я с ним сделала.
– Откуда тебе знать? Ты же никогда не занималась с ним любовью.
– Мэри-Энн говорила мне, что он всегда был необыкновенно нежен с ней… в детстве у нее была травма, и она не выносит грубости в любви, поэтому для нее так важно, что Расти был нежен. Но с Летицией Расти вел себя, как бешеный бык, мял, гонял ее со всей силой своего темперамента; в ее лице он мстил мне – к ее удовольствию, конечно.
– Интересно, – вот и все, что сказал Рандольф по этому поводу. Надо признать, однако, что на него все происшедшее произвело достаточно сильное впечатление, несмотря на то, что, как еврей и дантист, он не мог полностью принять мое новое отношение к человеческому роду: он говорил, что размытость сексуальных отношений, которую я провозглашаю, противоречит законам Моисея. И все же я права, ибо жизнь показывает, что желание может принимать столько форм, сколько найдется сосудов. Во всех этих сосудах всегда оказывается одно и то же – первобытная человеческая страсть. Так почему бы не разрушить все сосуды на свете и не пустить субстанции желания в свободное плавание, смешав их все в одном гигантском вязком океане…
В этот самый момент открывается дверь. Не поднимая головы, я продолжаю писать, делая вид, что занята и ничего не вижу. Краем глаза я замечаю две человеческие фигуры. Одна коричневая (Бак), другая синяя (Чарли Флеглер-младший). Я не смотрю на них. Бак говорит: «Майрон Брекинридж не умер».
ДНЕВНИКИ БАКА ЛОНЕРА
Запись № 808, 1 апреля
О господи не знаю смогу ли я это выдержать не знаю хватит ли у меня сил напоминаю отменить массаж на этой неделе с новой строки они только что ушли я не знаю что делать мне остается только рвать на себе волосы судьба переменчива мы думали что они у нас в руках когда этот нью-йоркский детектив привел неопровержимые доказательства того что щенок мой племянник не умер так как нигде и никогда не была удостоверена его смерть а Нью-Йорк это не то место где можно обойти такие вещи это не Мексика тут Майра которая сидела за моим столом и притворялась что пишет резко выпрямляется и говорит кавычки я говорю он умер и это значит что он умер Чарли Флеглер-младший отвечает ей полагая что загоняет ее в угол и не подозревая что это мы уже в безнадежном положении кавычки важно не то что вы говорите миссис Брекинридж а то что говорит полиция и что в регистрационных книгах они говорят что ваш муж жив так что его завещание не имеет юридической силы закрыть кавычки тут она улыбается такой насмешливой улыбочкой и говорит открыть кавычки тело не нашли это верно но он умер утонул когда плыл на пароме на Стейтен-Айленд закрыть кавычки Чарли Флеглер-младший говорит открыть кавычки нет ни единого свидетельства что он умер и мы не заплатим вам ни единого пенни пока ваш муж не явится сам и не затребует свою долю наследства миссис Гертруды Перси Брекинридж закрыть кавычки Майра смотрит на этого жирного еврейского доктора который засыпал пеплом весь мой новый ковер и говорит я цитирую Рандольф думаю настал момент истины конец цитаты он кивает и соглашается что наверное она права и тогда помоги мне господи срывает с себя одежду и стягивает вниз свои чертовы трусы и показывает нам рубец на том месте где должен был бы быть член и яйца и говорит цитирую дядя Бак я Майрон Брекинридж конец цитаты с новой строки я едва не упал в обморок не говоря о Флеглере-младшем который застыл с широко открытым ртом затем Майра или Майрон говорит кавычки Рандольф может все это засвидетельствовать так как он был моим психоаналитиком перед операцией которая убила Майрона и породила меня Майру кавычки закрываются док подтверждает я цитирую его должен добавить что я никогда не одобрял эту операцию но Майрон был моим другом и пациентом и когда я увидел что никакими словами не могу отговорить его от дикого намерения я договорился с лучшим хирургом в Копенгагене два года назад операция была сделана конец цитаты Флеглер-младший на это холодно заметил что он цитирую не верит ни единому слову в этой истории мол хотя вы и могли быть мужчиной раньше но откуда нам знать что этот мужчина точно племянник Бака Лонера Майрон вопросительный знак закрыть кавычки ну эта сука была готова к такому повороту она с ухмылкой открывает свою сумочку и говорит я цитирую мы Дядя Бак подготовили два варианта соглашения по одному вы признаете меня вдовой Майрона по другому получаете подтверждение того что я была Майроном вот отпечатки пальцев Майрона которые ФБР взяло у него в детстве при посещении Капитолия с отрядом бойскаутов вы можете сравнить эти отпечатки с моими конец цитаты ладно игра сделана говорю я Флеглеру-младшему который продолжает пыхтеть что как мы можем быть уверены что это те самые отпечатки а не очередной блеф я говорю мы признаем что ты мой племянник Майрон которому отрезали яйца как бычку однолетке прости меня господи снова кавычки о Дядя Бак говорит эта тварь дайте я вас поцелую закрыть кавычки и Бак Лонер которого никогда не целовал ни один мужчина за исключением Лео Каррилло в кино и который сам мужчина с головы до ног в чем служба домашний массаж убеждается чуть ли не ежедневно позволил поцеловать себя этой проклятой твари этому слизняку этому оборотню о воскликнул Майрон после того как вымазал мне ухо своей проклятой помадой я знаю мы подружимся я не пропустил ни одного вашего фильма и написал о вас немало лестных статей да говорю я прекрасно помню эти статьи я говорил Гертруде что ты делаешь успехи но теперь Майрон нет нет нет говорит оно мне я Майра Майрон перестал существовать когда лишился этих мерзких штук это как если бы корабль остался без якоря с тех пор я порхаю по волнам свободно как птица не правда ли Рандольф и я совершенно счастлива оттого что я самая необыкновенная женщина на свете закрыть кавычки ну что тут можно сказать вопросительный знак я ничего и не сказал просто отдал ей чек который она спрятала в сумочку я получу по нему сегодня же он она сказала он она сияла в довершение всему она говорит Дядя Бак мы прекрасно работали вместе вы и я так что я подумала что если вы не возражаете я останусь здесь до конца учебного года вы должны признать что я неплохо преподаю а теперь когда Летиция Ван Аллен моя лучшая подруга я могу помочь студентам сделать карьеру кавычки закрываются я старался остаться вежливым насколько было возможно в сложившихся обстоятельствах поэтому я сказал кавычки Майрон Майра это чудесно что ты предлагаешь мне свои услуги и нет никаких сомнений ты прекрасный преподаватель может быть слишком строгий и резкий в словах но в целом ты удачное приобретение для Академии я первый должен это признать только одно затруднение из отпуска возвращаются прежние преподаватели один хочет взять пластику а другой перевоплощение но ее не обманешь цитирую то что вы пытаетесь сказать говорит Майра своим ужасным низким голосом который у нее иногда проскальзывает и который я теперь воспринимаю как мужской означает что вы не хотите чтобы я вообще здесь оставалась ну Майрон Майра это не так дело только в этих двоих но мне не удается договорить потому что Майрон подходит ко мне и хватает меня за горло этот маленький ублюдок силен как бык есть у него яйца или нет послушай Бак говорит он грубо кавычки если ты не дашь мне работу я раззвоню на весь свет что племянник Бака Лонера два года назад стал племянницей и это навеки опозорит тебя в этом городе закрыть кавычки это шантаж говорит Флеглер-младший но никто не обращает на него внимания ладно Майра говорю я ты выиграла закрыть кавычки тут она снова заулыбалась во весь рот я знала Дядя Бак что ты поймешь все правильно я буду тебе полезна правда и что господи Иисусе мне делать с этой сумасшедшей уродиной вторгшейся в мою жизнь и угрожающей Академии которую я взлелеял в мечтах и надеждах и которую она готова разрушить рассказывая всем и каждому что он она господи если бы я мог исчезнуть вместе со всем что у меня есть я бы убил ее это вычеркнуть с новой строки.
37
Завтра я переезжаю. Я сняла домик прямо у каньона Санта-Моника. Великолепные очертания Скалистых гор несколько скрашивают впечатление от нагоняющего уныние вида безжизненной воды, простирающейся за горизонт на запад до самой Азии.
В последний раз я сижу, глядя на гигантскую вращающуюся диву, которая держит свое сомбреро, словно благословляя всех, кто проходит мимо нее.
Я не могу решить, как быть с Мэри-Энн. Я знаю: я хочу, чтобы она жила со мной. Я знаю, что я хочу обладать ею целиком, и телом, и душой; я по-прежнему в смятении, и Рандольф мне не помощник. Он, кстати, решил остаться здесь недельку-другую, но нет сомнения, что одна неделя превратится в целую жизнь. Он создан для Голливуда, и Голливуд создан для него, особенно теперь, когда он открыл для себя «Кафе-мороженое Уилла Райта».
Сегодня утром Рандольф опять оспаривал мою теорию секса, особенно утверждение, что желание обладать телом другого есть всего лишь проявление стремления к власти над другим. Он утверждает, что это только одна из сторон бесконечно сложных человеческих отношений. На сей раз я с ним согласилась. Это правда, кроме власти и силы, нужны нежность и ласка. Майрон никогда не понимал этого, и возможно, ни один мужчина этого до конца не понимает. В то время как женщины инстинктивно нежны, даже в тех случаях, когда они полностью доминируют в отношениях. Как женщину меня тронули страдания Расти. Такая у нас роль: сначала ранить, чтобы потом пожалеть. Не зря древнейшие мифы ассоциировали нас с Судьбой, определяющей жизнь мужчины от пеленок до савана.
Мой прежний опыт оказался никуда не годным в отношениях с Мэри-Энн. Она необыкновенна: этот шарм, эта прелесть, эта удивительная женственность. Я не встречала более никого, кто пробуждал бы во мне столько противоречивых чувств. Даже загадочное женское нутро, безнадежно забытое Майроном, для меня сейчас конец и начало всего, центр мироздания, куда необходимо вернуться не в поисках фаллических следов Расти, а ради собственного приближения к истоку жизни.
Вчера вечером мы обедали с Летицией в «Скандии», отличном ресторане на Стрипе: скандинавская кухня, элегантные посетители, среди которых я узнала четырех настоящих кинозвезд сороковых годов.
Мне понадобился целый день, чтобы уговорить Мэри-Энн пообедать с Летицей, которую она воспринимает только как «другую женщину» Расти. Она согласилась, лишь когда я убедила ее, что Расти просто использует Летицию, ничего больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21