Я никогда не была более серьезной.
– Или имело такой успех, который ты пока еще не осознаешь. Как бы там ни было, его подружка живет с тобой, верно?
– Да, она сама пришла. Из всех, кого она знает, она обратилась ко мне. Ирония судьбы.
И большая радость для меня!
– Так она знает, что ты сделала?
– Конечно, нет!
– И что будет, когда она узнает?
– Я не собираюсь говорить ей. Что же касается Расти, то совсем не обязательно обладать ученой степенью в психиатрии (Рандольф поморщился, у него был всего лишь диплом магистра по психологии), чтобы понять, что он никому никогда не расскажет, что с ним произошло.
– Может, и нет, – его трубка опять вспыхнула; выпавшая искра прожгла ковер. – А ты не боишься, что он захочет отомстить за то, что ты с ним сделала, особенно если он, как ты полагаешь, вполне «нормальный»?
– Отомстить?
– Да. Совершить физическое насилие. Сделать с тобой то, что ты с ним сделала.
– Изнасиловать? Маловероятно. Он очень напуган. Нет, думаю, я его больше не увижу, особенно из-за Мэри-Энн…
С большим вниманием Рандольф выслушал мой красочный рассказ о том, как я планирую соблазнить Мэри-Энн и замкнуть, таким образом, круг.
– Круг? Какой круг?
– Оправдание Майрона, – я выразилась точно. Я всегда тщательно продумываю все, что говорю или делаю, в отличие от Рандольфа, который, несмотря на все свои глубокомысленные ужимки и подтексты, руководствуется исключительно эмоциями. – Совершив то же, что делали с ним, я возвышу его или представление о нем – и таким образом отомщу за него…
– Отомстишь? Как это? Насколько я понимаю, Майрона вряд ли можно считать жертвой. Скорее наоборот.
– Нет, он был жертвой. Теперь я это понимаю. Но не важно, кем он был на самом деле…
– Изумительный человек…
– Перестань! – я почувствовала себя глубоко уязвленной, как это бывало всегда, когда я видела, что Рандольф обожает Майрона, а меня в глубине души не выносит.
– Ну-ну, не надо переносить это на себя. Когда я восхищаюсь Майроном, я нисколько не умаляю твоих достоинств.
– Тебе так кажется. Ну ладно, после того, как я осуществлю совращение, я освобожусь от всего, что связано с Майроном, сниму с него все обвинения и отомщу за все обиды. Этим я покончу с прошлым и стану новым человеком. Совершенно новым. Новая женщина по имени Майра Брекинридж станет уникальным явлением во вселенной.
– Кем же и чем ты намерена стать?
Я говорила долго и страстно, но, как обычно, мои слова мало что сказали Рандольфу; он остался при своем обычном мнении, что у меня нет четкого представления о себе самой и что все мои фантазии – это позывы неудовлетворенной плоти.
Я хочу быть свободной и не похожей ни на кого другого.
Тут Рандольф удалился, намереваясь после небольшого отдыха отправиться в Диснейленд. Я же осталась, чтобы все это записать. Я вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Почему?
Зазвонил телефон.
34
То была Летиция. Она позвонила как раз вовремя.
– Расти живет со мной. Он сейчас дома, на берегу.
– Летиция! – это все, что я могла сказать. Даже в самых диких мечтах я не связывала вместе две эти фигуры, особенно после того, как Мэри-Энн рассказала о поведении Расти в ту знаменитую ночь.
– Нет слов, Майра, вы действительно знаете, как их отыскать. Высший класс! Лучший кобель из всех, что мне когда-либо попадались, а надо признать – и тут слухи полностью соответствуют действительности – Летиция Ван Аллен посетила не один загон.
Я подумала о мягком розовом предмете, по-детски съежившемся у меня в руке во время осмотра Расти.
– Он на самом деле лучший кобель из всех?
– Самый лучший, и я очень благодарна вам. Когда я увидела, что вы подбили эту его подружку привести его ко мне в дом, я сказала себе: «Майра Брекинридж – настоящий друг!»
Я была очень удивлена, хотя и порадовалась, что мои действия бросили Расти в объятия Летиции.
– Я, разумеется, знала, что вам приятно будет встретиться с ним, держалась нейтрально, не собираясь затрагивать тот факт, что я просила помочь Мэри-Энн, а не Расти.
– У него есть все, что я люблю! – Летиция хохотала в трубку. – Когда я его увидела, я сказала себе: «Летиция, это то, что тебе надо!»
– Но Мэри-Энн сказала, что он вел себя отвратительно.
– Чепуха! Это как раз то, что мне нравится. Он был мрачный, хамоватый, все время ухмылялся…
– Могу себе представить, – сказала я с тайным удовлетворением.
– Он всем наговорил гадостей, а уходя, заявил, что скоро я его увижу снова. Так и произошло. На следующий день он пришел в контору и извинялся, по-прежнему мрачный, конечно, но явно стараясь исправить впечатление… он сказал, что поссорился с девушкой, и спросил, нет ли у меня работы для него. Я сказала, что вполне возможно, и внесла его в список «молодых талантов». Потом я позвонила в «Мэддокс Моторс» и договорилась о месте механика. Он был очень мне благодарен и выказывал свою благодарность и так и эдак. На моей старой кровати с балдахином, покрывало с которой уже никогда не привести в прежний вид.
– Он вправду такой замечательный? – Удивительно, что Расти так повел себя после преподанного ему урока.
– Я думала, Майра, что я умру. Такого я еще не встречала. Он разметал меня по кровати и трахал раз за разом. Меня, Летицию Ван Аллен. Я до сих пор вся в синяках и совершенно счастлива, и все благодаря вам.
– Вы преувеличиваете, – компенсация за причиненные мной страдания, которую Расти получил с Летицией, приведет в восторг Рандольфа. – А как насчет… что он говорил по поводу ухода из Академии? Обо мне он что-нибудь говорил?
– Ни слова, за исключением того, что его тошнит, когда с ним обращаются, как с ребенком, и что он хочет работать. И он совсем не хотел говорить о вас. У вас с ним что-нибудь было?
– Нет, ничего в обычном понимании. А что он говорит о Мэри-Энн?
– Поэтому-то я и позвонила вам. Он чувствует себя виноватым. Так что давайте напрямую: я хочу удержать его как можно дольше, хотя вряд ли это удастся; рано или поздно он захочет устроить свою жизнь и упорхнет с какой-нибудь смазливой птичкой, оставив Летицию в ее берлоге. Но пока же я хочу, чтобы он принадлежал мне. Как бы нам удержать Мисс Певицу подальше от моего дома?
Я в точности объяснила ей, как это можно сделать… и как будет сделано сегодня! Рассыпаясь в благодарности и уверяя в вечной дружбе, Летиция повесила трубку.
35
И опять три часа ночи. Радость и отчаяние смешались во мне; как загипнотизированная, я смотрю на вращающуюся фигуру, впервые осознавая, насколько должно быть одиноко ей здесь, десятиметровой, обожаемой, но нелюбимой, совсем, как я.
Когда Мэри-Энн вернулась с занятий, я предложила прокатиться в арендованном мною «Крайслере» вдоль побережья и посмотреть закат. Было похоже, что идея ей понравилась. Хотя мысль о Расти явно не давала ей покоя, она ни разу не упомянула о нем, пока мы ехали по Тихоокеанскому шоссе. Был час пик, и мы едва продвигались, зажатые со всех сторон автомобилями, заполнившими береговую полосу между серой унылой водой и коричневыми оползающими холмами, грозящими навсегда снести дома в море. Негостеприимная местность. Мы колонизировали луну и стали лунатиками.
Чтобы развлечь Мэри-Энн, я разыграла целую сцену из фильма «Брак – дело личное». Это в самом деле ее позабавило, особенно когда я процитировала ей Паркера Тайлера. Мы сошлись во мнении, что его толкование этого знакового фильма просто замечательно.
Как только размытый красный диск солнца опустился в грязновато-коричневое море, я словно невзначай свернула на частную дорогу, ведущую в Малибу, и дальше наш путь проходил мимо богатых вилл, расположившихся между дорогой и морем. Во многих из них обитали звезды первой величины.
– Но здесь же живет мисс Ван Аллен! – До этого момента Мэри-Энн безучастно скользила взглядом по окрестностям, погруженная во внутренний диалог с Расти даже тогда, когда я рассказывала о Джеймсе Крейге и великом времени.
– Разве? Где? – я на самом деле не знала, в каком именно доме живет Летиция.
Мэри-Энн указала на обшитый деревом дом в провинциальном стиле. – В таком случае почему бы нам не заглянуть к ней на минутку?
– Нет, нет! Я не могу. После того случая… После того, как Расти так с ней разговаривал. Нет, мне неудобно.
– Ерунда, – я остановилась напротив дома. Уже почти стемнело. – Я уверена, что она давно простила его. Она привыкла иметь дело с артистическими натурами. В конце концов это ее бизнес.
– Но Расти вел себя просто ужасно, а я выглядела так глупо.
– Да ладно, не стесняйся! Пошли! – Я взяла ее за руку, подвела к двери и позвонила. – Кроме того, это будет полезно для твоей карьеры.
На этот аргумент возражений не было. Из дома доносилась музыка – записи Бенни Гудмена (несомненно, что по духу Летиция принадлежит к тому же поколению, что и я). Тем не менее реакции на звонок не последовало.
Мэри-Энн вздохнула с облегчением:
– Ее нет. Пойдемте.
– Но я слышу музыку. Заходи, – я открыла входную дверь и втолкнула испуганную Мэри-Энн в большую темную комнату окнами на море. В центре комнаты, четко выделяясь на фоне последних лучей уходящего дня, танцевали две слившиеся друг с другом фигуры.
В соответствии с планом я включила свет. Летиция и Расти отскочили друг от друга; они были в купальных костюмах (поразительно напоминая Гарфила и Кроуфорда в «Юмореске»).
– Что за черт, – воскликнула Летиция, изображая испуг.
– Дорогая, прости ради бога! – я разыграла смятение.
Мэри-Энн и Расти были в шоке; правда, если у Мэри-Энн это вызвало боль, то Расти явно рассвирепел.
Первой пришла в себя Мэри-Энн. Дрожащим голосом она спросила:
– Где ты был?
Но Летиция не дала ему ответить:
– Ну-ка, детки, давайте выпьем чего-нибудь хорошенького. – Она прошла через комнату к бару, расположенному в углу напротив окна, сразу потемневшего после того, как зажегся свет.
Расти впился взглядом в Мэри-Энн. На меня он даже не посмотрел.
– …А потом, – спокойно продолжала Легация, – мы сможем сесть и обсудить все, как взрослые люди, – Бэтт и Мириам из «Старого знакомого». – Кому что налить? – Никто не ответил.
Мэри-Энн повторила вопрос:
– Где ты был все это время?
Голос Расти прозвучал отчетливо и резко:
– Что ты делаешь рядом с ней! – Он бросил на меня взгляд, полный ненависти.
– Майра – мой друг, – робко проговорила Мэри-Энн.
Летиция глотнула виски и хриплым голосом сказала:
– Расти побудет здесь, пока я не подготовлю договор с «Фокс» на этот новый сериал. Ты уверена, что не хочешь выпить, дорогая? А вы, Майра?
– Ты живешь с этой женщиной? – Мэри-Энн была все еще не в состоянии оценить ситуацию.
– Ну, дорогая, не надо так огорчаться, – постаралась утешить ее Летиция. – У нас с Расти общие дела, но поверь, ни он, ни я не хотели причинить тебе боль. – Она налила Расти виски, которое он выпил залпом, по-прежнему не отрывая глаз от Мэри-Энн. – И знаешь, он как раз сегодня собирался тебе все рассказать, но я подумала, что надо еще подождать. Теперь вот все открылось.
– Это я во всем виновата, Летиция, – я изобразила смирение. – Во всем.
– Нет, дорогая. Перестаньте себя винить. Может, это и к лучшему. Лично я предпочитаю, чтобы все было в открытую. Такая уж я есть. И поэтому с гордостью заявляю, что люблю Расти и счастлива, что он любит меня!
Мэри-Энн с рыданиями кинулась к машине. Расти попытался было последовать за ней, но руки Летиции обвили его, и он не смог пошевелиться.
– С ней будет все в порядке. Майра за ней присмотрит.
Расти остался на месте и больше не делал попыток догнать девушку.
Потом Летиция повернулась ко мне. Она была великолепна, все выдавало в ней прекрасную актрису в стиле Френсис Ди или Анны Дворак. Она взяла меня за руки и поцеловала в щеку.
– Будь добра к ней.
– Да, Летиция. Непременно. Я знаю.
– Когда она повзрослеет, она поймет, как все это случается. Поймет, что мы все – только глина в руках великого и всесильного ваятеля, – метафора была не самая изящная, но посыл абсолютно верный. – Расти и я нужны друг другу. Так бывает. Мужчина, женщина… Что еще? Это судьба. – Она выпустила мои руки. – Спокойной ночи, Майра.
Я попрощалась и шагнула за Мэри-Энн в темноту. Она сидела в машине и плакала. Я, как могла, старалась поддержать ее, что давалось мне нелегко, поскольку движение на бульваре Сансет было напряженным и приходилось все время следить за дорогой, а водитель я нервный.
Когда мы вернулись домой, Мэри-Энн прикончила остатки джина. Но состояние ее не улучшилось. Ее трясло. Она не могла понять, почему Расти отверг ее и что он нашел в Летиции. Я объяснила ей, что для амбициозного молодого человека вроде Расти попасть в руки Летиции – верный путь к будущей славе.
– Но это так на него не похоже. Он совсем переменился…
– Да, это так. Я хочу сказать, надо смириться с тем, что он живет с ней.
Поскольку она снова ударилась в слезы, а это противоречило моим планам, я обняла ее. Она уткнулась мне в шею. Никогда в своей жизни я не испытывала такой теплоты и такого умиротворения.
– Забудь его, – прошептала я в розовое ушко, пахнущее мылом «Люкс».
Внезапно она выпрямилась и вытерла слезы.
– Я готова его убить, – угрюмо сказала она.
– Ну, ну, не стоит так сердиться, – по-матерински утешала я ее, – что поделаешь, такой уж он есть. Его не переделаешь. Скажи спасибо, что ты обнаружила это сейчас, а не после свадьбы, да еще с кучей детей.
– Я никогда не выйду замуж! Я ненавижу мужчин. – Пошатываясь на ослабевших ногах (она заметно опьянела), Мэри-Энн направилась в спальню.
Я помогла ей раздеться (а помощь ей действительно была нужна), и она благодарила меня за внимание, которое я проявляла, однако, с большой сдержанностью, несмотря на смятение, которое вызвала во мне ее великолепная обнаженная грудь. Она плюхнулась на кровать и вытянула ноги, как балерина. Я сняла с нее колготки, но трусики снять не успела – она натянула одеяло и сказала:
– Я так устала. Комната кружится… – Ее глаза сомкнулись.
Я выключила свет и легла рядом. Осторожно просунув руку под одеяло, коснулась ее груди, той, что была ближе. Она вздохнула во сне: «О Расти…» Разочаровывающее начало! Я положила руку на другую грудь, и тут она проснулась.
– О Майра! Вы трогаете меня совсем как Расти, – она отвела мою руку. – Он тоже очень ласков.
– Ласков? – я вспомнила, что говорила Летиция. – Я думала, он грубый.
– С чего вы взяли? – мурлыкала она в полусне. – Я и любила его потому, что он такой ласковый. Он никогда не станет вас хватать, как другие парни…
Ну что ж, по крайней мере я изменила сексуальное поведение одного из молодых людей, и изменила к лучшему, во всяком случае, для Летиции. Отныне Расти будет снова и снова мстить мне с другими женщинами, не подозревая, какое при этом он доставляет им удовольствие. Жизнь сыграла очередную злую шутку, и в результате я получила совсем не то, к чему стремилась. Я хотела навсегда развенчать и уничтожить Мужчину, а сотворила нечто в десять раз более мужественное, чем то, что было вначале. Я не получила желаемого, но, может быть, подобно Колумбу, я достигла нового, прежде неизведанного берега.
Мэри-Энн не отвергла моей второй попытки поласкать ее грудь… но только на секунду; потом она отвернулась от меня.
– Вы ангел, Майра, и я действительно люблю вас, честное слово. Но я просто не могу… вы понимаете…
– Конечно, я понимаю, дорогая, я действительно понимаю; хотя мне и очень больно оттого, что я отвергнута.
– Если бы вы были мужчиной или мужчина был такой, как вы, я бы с радостью, да, но не так, как сейчас, так я не могу, даже с вами.
Меня обдало таким холодом, что я застыла.
Но с чего мне волноваться? В конце концов упругость ее тела, шелковистость кожи, сила плоти – по большому счету все это не должно вызывать у меня большего влечения, чем вызвало тело Расти; девочка не лучше и не хуже мальчика, а видит бог, мальчиком я овладела. И все же мне следует признать, что в Мэри-Энн есть нечто необыкновенно возбуждающее меня. Есть какая-то загадка: то ли в ней, то ли во мне, то ли в нас обеих, не знаю. Но я должна разгадать ее. Я испытывала определенное удовольствие от того, что поглаживала тело, которое любил Расти, но такого рода победа теперь мало что для меня значила. Мне больше нет до него дела, он для меня больше не существует. Имеет значение только эта девушка.
К счастью, она успокоилась, и я смогла обнять ее. Потом, когда она начала легонько похрапывать, я, сообразуясь с ее желаниями, выбралась из постели и вернулась в гостиную, где и сижу сейчас за ломберным столом, пью джин с тоником и пишу эти строки. Я слишком разбита, чтобы заснуть.
У меня кружится голова от усталости. Я должна получить Мэри-Энн, но только если она сама захочет, а это, судя по тому, как все складывается, невозможно. Я попыталась позвонить Рандольфу, но он не велел дежурному в отеле будить его до утра, ублюдок! Он знал, что мне нужно будет поговорить с ним этой ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Или имело такой успех, который ты пока еще не осознаешь. Как бы там ни было, его подружка живет с тобой, верно?
– Да, она сама пришла. Из всех, кого она знает, она обратилась ко мне. Ирония судьбы.
И большая радость для меня!
– Так она знает, что ты сделала?
– Конечно, нет!
– И что будет, когда она узнает?
– Я не собираюсь говорить ей. Что же касается Расти, то совсем не обязательно обладать ученой степенью в психиатрии (Рандольф поморщился, у него был всего лишь диплом магистра по психологии), чтобы понять, что он никому никогда не расскажет, что с ним произошло.
– Может, и нет, – его трубка опять вспыхнула; выпавшая искра прожгла ковер. – А ты не боишься, что он захочет отомстить за то, что ты с ним сделала, особенно если он, как ты полагаешь, вполне «нормальный»?
– Отомстить?
– Да. Совершить физическое насилие. Сделать с тобой то, что ты с ним сделала.
– Изнасиловать? Маловероятно. Он очень напуган. Нет, думаю, я его больше не увижу, особенно из-за Мэри-Энн…
С большим вниманием Рандольф выслушал мой красочный рассказ о том, как я планирую соблазнить Мэри-Энн и замкнуть, таким образом, круг.
– Круг? Какой круг?
– Оправдание Майрона, – я выразилась точно. Я всегда тщательно продумываю все, что говорю или делаю, в отличие от Рандольфа, который, несмотря на все свои глубокомысленные ужимки и подтексты, руководствуется исключительно эмоциями. – Совершив то же, что делали с ним, я возвышу его или представление о нем – и таким образом отомщу за него…
– Отомстишь? Как это? Насколько я понимаю, Майрона вряд ли можно считать жертвой. Скорее наоборот.
– Нет, он был жертвой. Теперь я это понимаю. Но не важно, кем он был на самом деле…
– Изумительный человек…
– Перестань! – я почувствовала себя глубоко уязвленной, как это бывало всегда, когда я видела, что Рандольф обожает Майрона, а меня в глубине души не выносит.
– Ну-ну, не надо переносить это на себя. Когда я восхищаюсь Майроном, я нисколько не умаляю твоих достоинств.
– Тебе так кажется. Ну ладно, после того, как я осуществлю совращение, я освобожусь от всего, что связано с Майроном, сниму с него все обвинения и отомщу за все обиды. Этим я покончу с прошлым и стану новым человеком. Совершенно новым. Новая женщина по имени Майра Брекинридж станет уникальным явлением во вселенной.
– Кем же и чем ты намерена стать?
Я говорила долго и страстно, но, как обычно, мои слова мало что сказали Рандольфу; он остался при своем обычном мнении, что у меня нет четкого представления о себе самой и что все мои фантазии – это позывы неудовлетворенной плоти.
Я хочу быть свободной и не похожей ни на кого другого.
Тут Рандольф удалился, намереваясь после небольшого отдыха отправиться в Диснейленд. Я же осталась, чтобы все это записать. Я вдруг почувствовала себя совершенно разбитой. Почему?
Зазвонил телефон.
34
То была Летиция. Она позвонила как раз вовремя.
– Расти живет со мной. Он сейчас дома, на берегу.
– Летиция! – это все, что я могла сказать. Даже в самых диких мечтах я не связывала вместе две эти фигуры, особенно после того, как Мэри-Энн рассказала о поведении Расти в ту знаменитую ночь.
– Нет слов, Майра, вы действительно знаете, как их отыскать. Высший класс! Лучший кобель из всех, что мне когда-либо попадались, а надо признать – и тут слухи полностью соответствуют действительности – Летиция Ван Аллен посетила не один загон.
Я подумала о мягком розовом предмете, по-детски съежившемся у меня в руке во время осмотра Расти.
– Он на самом деле лучший кобель из всех?
– Самый лучший, и я очень благодарна вам. Когда я увидела, что вы подбили эту его подружку привести его ко мне в дом, я сказала себе: «Майра Брекинридж – настоящий друг!»
Я была очень удивлена, хотя и порадовалась, что мои действия бросили Расти в объятия Летиции.
– Я, разумеется, знала, что вам приятно будет встретиться с ним, держалась нейтрально, не собираясь затрагивать тот факт, что я просила помочь Мэри-Энн, а не Расти.
– У него есть все, что я люблю! – Летиция хохотала в трубку. – Когда я его увидела, я сказала себе: «Летиция, это то, что тебе надо!»
– Но Мэри-Энн сказала, что он вел себя отвратительно.
– Чепуха! Это как раз то, что мне нравится. Он был мрачный, хамоватый, все время ухмылялся…
– Могу себе представить, – сказала я с тайным удовлетворением.
– Он всем наговорил гадостей, а уходя, заявил, что скоро я его увижу снова. Так и произошло. На следующий день он пришел в контору и извинялся, по-прежнему мрачный, конечно, но явно стараясь исправить впечатление… он сказал, что поссорился с девушкой, и спросил, нет ли у меня работы для него. Я сказала, что вполне возможно, и внесла его в список «молодых талантов». Потом я позвонила в «Мэддокс Моторс» и договорилась о месте механика. Он был очень мне благодарен и выказывал свою благодарность и так и эдак. На моей старой кровати с балдахином, покрывало с которой уже никогда не привести в прежний вид.
– Он вправду такой замечательный? – Удивительно, что Расти так повел себя после преподанного ему урока.
– Я думала, Майра, что я умру. Такого я еще не встречала. Он разметал меня по кровати и трахал раз за разом. Меня, Летицию Ван Аллен. Я до сих пор вся в синяках и совершенно счастлива, и все благодаря вам.
– Вы преувеличиваете, – компенсация за причиненные мной страдания, которую Расти получил с Летицией, приведет в восторг Рандольфа. – А как насчет… что он говорил по поводу ухода из Академии? Обо мне он что-нибудь говорил?
– Ни слова, за исключением того, что его тошнит, когда с ним обращаются, как с ребенком, и что он хочет работать. И он совсем не хотел говорить о вас. У вас с ним что-нибудь было?
– Нет, ничего в обычном понимании. А что он говорит о Мэри-Энн?
– Поэтому-то я и позвонила вам. Он чувствует себя виноватым. Так что давайте напрямую: я хочу удержать его как можно дольше, хотя вряд ли это удастся; рано или поздно он захочет устроить свою жизнь и упорхнет с какой-нибудь смазливой птичкой, оставив Летицию в ее берлоге. Но пока же я хочу, чтобы он принадлежал мне. Как бы нам удержать Мисс Певицу подальше от моего дома?
Я в точности объяснила ей, как это можно сделать… и как будет сделано сегодня! Рассыпаясь в благодарности и уверяя в вечной дружбе, Летиция повесила трубку.
35
И опять три часа ночи. Радость и отчаяние смешались во мне; как загипнотизированная, я смотрю на вращающуюся фигуру, впервые осознавая, насколько должно быть одиноко ей здесь, десятиметровой, обожаемой, но нелюбимой, совсем, как я.
Когда Мэри-Энн вернулась с занятий, я предложила прокатиться в арендованном мною «Крайслере» вдоль побережья и посмотреть закат. Было похоже, что идея ей понравилась. Хотя мысль о Расти явно не давала ей покоя, она ни разу не упомянула о нем, пока мы ехали по Тихоокеанскому шоссе. Был час пик, и мы едва продвигались, зажатые со всех сторон автомобилями, заполнившими береговую полосу между серой унылой водой и коричневыми оползающими холмами, грозящими навсегда снести дома в море. Негостеприимная местность. Мы колонизировали луну и стали лунатиками.
Чтобы развлечь Мэри-Энн, я разыграла целую сцену из фильма «Брак – дело личное». Это в самом деле ее позабавило, особенно когда я процитировала ей Паркера Тайлера. Мы сошлись во мнении, что его толкование этого знакового фильма просто замечательно.
Как только размытый красный диск солнца опустился в грязновато-коричневое море, я словно невзначай свернула на частную дорогу, ведущую в Малибу, и дальше наш путь проходил мимо богатых вилл, расположившихся между дорогой и морем. Во многих из них обитали звезды первой величины.
– Но здесь же живет мисс Ван Аллен! – До этого момента Мэри-Энн безучастно скользила взглядом по окрестностям, погруженная во внутренний диалог с Расти даже тогда, когда я рассказывала о Джеймсе Крейге и великом времени.
– Разве? Где? – я на самом деле не знала, в каком именно доме живет Летиция.
Мэри-Энн указала на обшитый деревом дом в провинциальном стиле. – В таком случае почему бы нам не заглянуть к ней на минутку?
– Нет, нет! Я не могу. После того случая… После того, как Расти так с ней разговаривал. Нет, мне неудобно.
– Ерунда, – я остановилась напротив дома. Уже почти стемнело. – Я уверена, что она давно простила его. Она привыкла иметь дело с артистическими натурами. В конце концов это ее бизнес.
– Но Расти вел себя просто ужасно, а я выглядела так глупо.
– Да ладно, не стесняйся! Пошли! – Я взяла ее за руку, подвела к двери и позвонила. – Кроме того, это будет полезно для твоей карьеры.
На этот аргумент возражений не было. Из дома доносилась музыка – записи Бенни Гудмена (несомненно, что по духу Летиция принадлежит к тому же поколению, что и я). Тем не менее реакции на звонок не последовало.
Мэри-Энн вздохнула с облегчением:
– Ее нет. Пойдемте.
– Но я слышу музыку. Заходи, – я открыла входную дверь и втолкнула испуганную Мэри-Энн в большую темную комнату окнами на море. В центре комнаты, четко выделяясь на фоне последних лучей уходящего дня, танцевали две слившиеся друг с другом фигуры.
В соответствии с планом я включила свет. Летиция и Расти отскочили друг от друга; они были в купальных костюмах (поразительно напоминая Гарфила и Кроуфорда в «Юмореске»).
– Что за черт, – воскликнула Летиция, изображая испуг.
– Дорогая, прости ради бога! – я разыграла смятение.
Мэри-Энн и Расти были в шоке; правда, если у Мэри-Энн это вызвало боль, то Расти явно рассвирепел.
Первой пришла в себя Мэри-Энн. Дрожащим голосом она спросила:
– Где ты был?
Но Летиция не дала ему ответить:
– Ну-ка, детки, давайте выпьем чего-нибудь хорошенького. – Она прошла через комнату к бару, расположенному в углу напротив окна, сразу потемневшего после того, как зажегся свет.
Расти впился взглядом в Мэри-Энн. На меня он даже не посмотрел.
– …А потом, – спокойно продолжала Легация, – мы сможем сесть и обсудить все, как взрослые люди, – Бэтт и Мириам из «Старого знакомого». – Кому что налить? – Никто не ответил.
Мэри-Энн повторила вопрос:
– Где ты был все это время?
Голос Расти прозвучал отчетливо и резко:
– Что ты делаешь рядом с ней! – Он бросил на меня взгляд, полный ненависти.
– Майра – мой друг, – робко проговорила Мэри-Энн.
Летиция глотнула виски и хриплым голосом сказала:
– Расти побудет здесь, пока я не подготовлю договор с «Фокс» на этот новый сериал. Ты уверена, что не хочешь выпить, дорогая? А вы, Майра?
– Ты живешь с этой женщиной? – Мэри-Энн была все еще не в состоянии оценить ситуацию.
– Ну, дорогая, не надо так огорчаться, – постаралась утешить ее Летиция. – У нас с Расти общие дела, но поверь, ни он, ни я не хотели причинить тебе боль. – Она налила Расти виски, которое он выпил залпом, по-прежнему не отрывая глаз от Мэри-Энн. – И знаешь, он как раз сегодня собирался тебе все рассказать, но я подумала, что надо еще подождать. Теперь вот все открылось.
– Это я во всем виновата, Летиция, – я изобразила смирение. – Во всем.
– Нет, дорогая. Перестаньте себя винить. Может, это и к лучшему. Лично я предпочитаю, чтобы все было в открытую. Такая уж я есть. И поэтому с гордостью заявляю, что люблю Расти и счастлива, что он любит меня!
Мэри-Энн с рыданиями кинулась к машине. Расти попытался было последовать за ней, но руки Летиции обвили его, и он не смог пошевелиться.
– С ней будет все в порядке. Майра за ней присмотрит.
Расти остался на месте и больше не делал попыток догнать девушку.
Потом Летиция повернулась ко мне. Она была великолепна, все выдавало в ней прекрасную актрису в стиле Френсис Ди или Анны Дворак. Она взяла меня за руки и поцеловала в щеку.
– Будь добра к ней.
– Да, Летиция. Непременно. Я знаю.
– Когда она повзрослеет, она поймет, как все это случается. Поймет, что мы все – только глина в руках великого и всесильного ваятеля, – метафора была не самая изящная, но посыл абсолютно верный. – Расти и я нужны друг другу. Так бывает. Мужчина, женщина… Что еще? Это судьба. – Она выпустила мои руки. – Спокойной ночи, Майра.
Я попрощалась и шагнула за Мэри-Энн в темноту. Она сидела в машине и плакала. Я, как могла, старалась поддержать ее, что давалось мне нелегко, поскольку движение на бульваре Сансет было напряженным и приходилось все время следить за дорогой, а водитель я нервный.
Когда мы вернулись домой, Мэри-Энн прикончила остатки джина. Но состояние ее не улучшилось. Ее трясло. Она не могла понять, почему Расти отверг ее и что он нашел в Летиции. Я объяснила ей, что для амбициозного молодого человека вроде Расти попасть в руки Летиции – верный путь к будущей славе.
– Но это так на него не похоже. Он совсем переменился…
– Да, это так. Я хочу сказать, надо смириться с тем, что он живет с ней.
Поскольку она снова ударилась в слезы, а это противоречило моим планам, я обняла ее. Она уткнулась мне в шею. Никогда в своей жизни я не испытывала такой теплоты и такого умиротворения.
– Забудь его, – прошептала я в розовое ушко, пахнущее мылом «Люкс».
Внезапно она выпрямилась и вытерла слезы.
– Я готова его убить, – угрюмо сказала она.
– Ну, ну, не стоит так сердиться, – по-матерински утешала я ее, – что поделаешь, такой уж он есть. Его не переделаешь. Скажи спасибо, что ты обнаружила это сейчас, а не после свадьбы, да еще с кучей детей.
– Я никогда не выйду замуж! Я ненавижу мужчин. – Пошатываясь на ослабевших ногах (она заметно опьянела), Мэри-Энн направилась в спальню.
Я помогла ей раздеться (а помощь ей действительно была нужна), и она благодарила меня за внимание, которое я проявляла, однако, с большой сдержанностью, несмотря на смятение, которое вызвала во мне ее великолепная обнаженная грудь. Она плюхнулась на кровать и вытянула ноги, как балерина. Я сняла с нее колготки, но трусики снять не успела – она натянула одеяло и сказала:
– Я так устала. Комната кружится… – Ее глаза сомкнулись.
Я выключила свет и легла рядом. Осторожно просунув руку под одеяло, коснулась ее груди, той, что была ближе. Она вздохнула во сне: «О Расти…» Разочаровывающее начало! Я положила руку на другую грудь, и тут она проснулась.
– О Майра! Вы трогаете меня совсем как Расти, – она отвела мою руку. – Он тоже очень ласков.
– Ласков? – я вспомнила, что говорила Летиция. – Я думала, он грубый.
– С чего вы взяли? – мурлыкала она в полусне. – Я и любила его потому, что он такой ласковый. Он никогда не станет вас хватать, как другие парни…
Ну что ж, по крайней мере я изменила сексуальное поведение одного из молодых людей, и изменила к лучшему, во всяком случае, для Летиции. Отныне Расти будет снова и снова мстить мне с другими женщинами, не подозревая, какое при этом он доставляет им удовольствие. Жизнь сыграла очередную злую шутку, и в результате я получила совсем не то, к чему стремилась. Я хотела навсегда развенчать и уничтожить Мужчину, а сотворила нечто в десять раз более мужественное, чем то, что было вначале. Я не получила желаемого, но, может быть, подобно Колумбу, я достигла нового, прежде неизведанного берега.
Мэри-Энн не отвергла моей второй попытки поласкать ее грудь… но только на секунду; потом она отвернулась от меня.
– Вы ангел, Майра, и я действительно люблю вас, честное слово. Но я просто не могу… вы понимаете…
– Конечно, я понимаю, дорогая, я действительно понимаю; хотя мне и очень больно оттого, что я отвергнута.
– Если бы вы были мужчиной или мужчина был такой, как вы, я бы с радостью, да, но не так, как сейчас, так я не могу, даже с вами.
Меня обдало таким холодом, что я застыла.
Но с чего мне волноваться? В конце концов упругость ее тела, шелковистость кожи, сила плоти – по большому счету все это не должно вызывать у меня большего влечения, чем вызвало тело Расти; девочка не лучше и не хуже мальчика, а видит бог, мальчиком я овладела. И все же мне следует признать, что в Мэри-Энн есть нечто необыкновенно возбуждающее меня. Есть какая-то загадка: то ли в ней, то ли во мне, то ли в нас обеих, не знаю. Но я должна разгадать ее. Я испытывала определенное удовольствие от того, что поглаживала тело, которое любил Расти, но такого рода победа теперь мало что для меня значила. Мне больше нет до него дела, он для меня больше не существует. Имеет значение только эта девушка.
К счастью, она успокоилась, и я смогла обнять ее. Потом, когда она начала легонько похрапывать, я, сообразуясь с ее желаниями, выбралась из постели и вернулась в гостиную, где и сижу сейчас за ломберным столом, пью джин с тоником и пишу эти строки. Я слишком разбита, чтобы заснуть.
У меня кружится голова от усталости. Я должна получить Мэри-Энн, но только если она сама захочет, а это, судя по тому, как все складывается, невозможно. Я попыталась позвонить Рандольфу, но он не велел дежурному в отеле будить его до утра, ублюдок! Он знал, что мне нужно будет поговорить с ним этой ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21