Другая группа преследователей направлялась по их неостывшим следам в туннеле, и об этом забывать не стоило.
Конан и не забывал.
Но пока он стоял недвижимо, ничего не предпринимая. Его слепые спутники покорно ждали приказа своего предводителя.
А на Конана снизошло озарение. Из какой-то крупицы мысли, блеснувшей нежданно и, может, не совсем ко времени, стал вырастать План. Пока это был еще росток Плана, однако если его додумать, превратить в мысленное древо с могучим стволом, крепкими ветвями с зеленеющими листьями, то – Конан был уверен – в этом и будет их спасение, их выход из, увы, тупикового положения, в котором они сейчас оказались. Но времени завершить План прямо здесь и немедленно у него не было. Придется додумывать потом, а сейчас надо действовать.
– Коэн, Везунчик, в стороне, откуда дует ветер, через тридцать шагов лес. Идите туда. Я догоню.
– Может, остаться? – нерешительно спросил Коэн.
– У нас теперь один конец, что с тобой, что без тебя, – дополнил мысль стражника Везунчик.
– Ха, я думаю, все не так уж и плохо!
Подобную браваду несколько минут назад Конан не смог бы приправить даже крупинкой искренности, однако теперь крупинка нашлась. И даже не крупинка – целый валун, который при удачном стечении обстоятельств способен проломить неприступную стену.
Первым направился к лесу Коэн. За ним, обречено согнувшись и тяжко вздыхая, поплелся Везунчик. Киммериец проводил их взглядом. Две жалкие фигуры поверивших ему людей: идут, щупая перед собой воздух, прежде чем сделать шаг, пробуя почву носком ноги, ловят ветер лицами с зашитыми глазами. Злость охватила варвара. Не будь этого треклятого Бела с его сволочными проклятиями, ох и устроил бы он этим божкам жертвоприношение из кусочков их бесценной плоти, прогулялся бы с мечом по пристанищу «небожителей»! Ну ничего, он их переиграет по-другому…
Конан вздохнул и повернулся к темному выходу из подземного тоннеля. Завел в отверстие вместо щеколды клинок меча и, орудуя им как рычагом, выдернул скобу – она крепилась к брусу дверной рамы длинными коваными гвоздями. Конан расширил гвоздевые отверстия, вставляя, вынимая и проворачивая в них кованые железные стержни с квадратными шляпками, а потом прикрепил скобу на прежнее место. Так-то лучше.
Топот ног по подземному коридору звучал уже слишком близко, чтобы можно было задерживаться дольше. Впрочем, Конан успел завершить все, что хотел.
Коэн и Везунчик ждали его на окраине леса. Теперь, отказавшись от прежних «богов», они могли положиться лишь на Конана. Одним им было некуда, да и незачем идти. Они, наверное, и спрашивать не станут, куда ведет их варвар из Киммерии…
– За мной. Осторожно, через два шага сплетение корней… – И киммериец устремился в лес.
* * *
Симур устал сидеть. Теперь он слушал Конана стоя, опершись руками о перила террасы.
– Спустились мы в овраг, прошли по нему чуть, поднялись наверх, отошли еще на полполета стрелы, тут я их остановил. В аккурат у одного интересного дерева. – Киммериец отвлекся от повествования, запил рассказанное уже потеплевшим вином, а выпитое закусил халвой и персиками.
– Послушай, Конан, – Симур скрестил руки на груди, – ты, разумеется, не мог забыть слова Бела о том, как сможешь вернуть утерянное… лучше сказать, отнятое мужество. О том, что именно от тебя хочет бог воров. Что ты должен отыскать вроде как своих ближайших родственников…
– «Ты должен украсть для меня три самые дорогие вещи у этих трех людей», – говорил Бел. И я не забывал его слов ни на миг, Симур. Поди забудь, когда у тебя свистнули не кошелек какой-то, а самое что ни на есть мужество.
– И с какого момента ты стал искать нужного тебе человека в стране слепых?
– Еще раз говорю, слова Бела звучали у меня в ушах постоянно. Но пока я не очутился в тамошней тюрьме, мне было не до поисков. События тащили меня за собой на веревочке, не давая передышки. И только в тюрьме появилось время пораскинуть мозгами. А тут как раз я услышал имя…
– Коэн.
– Да. Когда слепой стражник произнес его, у меня перебило дыхание…
– Созвучие имен.
– Ну да, звучало здорово похоже. «Коэн – Конан». Вряд ли, думаю, случайно. Это мне, думаю, подсказка. Тогда что получается, значит, я нашел своего первого «вроде бы как ближайшего родственника»? И что же теперь мне надо украсть у него, чтобы Бела умаслить? Тот говорил – самое дорогое. Ну, прикинул я, что у слепого охранника тюрьмы самое дорогое. Палка его тупоносая? Глупо. Драгоценностей, денег у него нет. Жена, может? Выясняется – не женат. Тут приходит в голову такая мысль: вдруг у него какая реликвия имеется, скажем, передаваемая в семье от отца сыну. Какая-нибудь ерундовина навроде Беловского посоха, которой сам Коэн значения, может даже, и не придает, а богу воров эта штука зачем-то понадобилась. Гадал, в общем, расспрашивал-выспрашивал Коэна, но так ничего путного и не узнал. На прямой вопрос, что, мол, для тебя самое ценное, – смеется. Закралась такая мысль, что он скрывает что-то от меня. Ладно, думаю, погоди, выясню про твое ценное сокровище. Должно же оно быть, должен же я его украсть. Потом только я про глаза подумал… А потом события вновь завертелись вихрем, на раздумья времени не оставалось…
* * *
Он остановил своих спутников у двух сосен, прижавшихся друг к другу стволами, переплетенных корнями и кронами. Конан присел на выступающий из почвы корень, один из многих, схожих со щупальцами гигантского кальмара и словно пытающихся приподнять дерево, а то и вырвать его из земли.
– Я думаю вернуться в Обитель, – сказал киммериец.
Везунчик залился смехом. А Коэн молчал. На его лице не было эмоций. Лишь морщины задумчивости прорезали лоб. Смех Везунчика перешел в истерический хохот, затем в хрип.
– Ты хочешь захватить Обитель, да, Конан? – Коэн повернулся к северянину в профиль. Киммерийцу пора было бы уже привыкнуть разговаривать со слепцами, которые обращают в твою сторону не глаза, а уши, но Конана это пока коробило.
– Да, Коэн. Вернуться по подземному ходу и захватить ее.
– Что ж… В этом есть смысл. Сейчас в Обители почти никого нет. Все ушли за нами. Но подземный ход…
– …они намертво изнутри не запрут. Я позаботился.
– Когда он, – Коэн показал дротиком на Везунчика, – заткнется, я прослушаю погоню. По дороге сюда я не слышал, чтобы они вошли в лес.
– Я к-х… – начал и поперхнулся Везунчик, прокашлялся. – Я был всего…
– Помолчи, – раздражено оборвал его Коэн.
Вор умолк, послушавшись стражника, которому до сегодняшнего дня привык беспрекословно подчиняться.
– В лесу тихо, – сказал наконец Коэн. – Слышу далекие голоса со стороны подземного хода.
– Я думаю, в лес они пока не сунутся, – произнес Конан. – Сначала поднимут и приведут всех горожан. Помнишь, ты рассказывал, как они тут охотятся…
– О! – воскликнул Везунчик. – Никогда еще меня не ловили всем Островом. Чтобы Боги, стражники и люди сразу все гонялись за мной – разве мог я мечтать об этом какие-то там полхолода назад?! Я, бедный, неудачливый вор. А кто теперь мои друзья? Моим другом стал стражник, верный прихвостень Богов. Проклятье, до чего…
Коэн взмахнул палкой. Клацнули зубы Везунчика, получив удар железным набалдашником.
– Заткнись, презренный вор!
– А-а, вот как! – Везунчик выставил кинжал, двинулся мелкими шажками к стражнику…
* * *
– Эх, будь я каким надо варваром, не попорченным Беловскими проклятиями, шмякнул бы одного башкой о сосну, другого о другую, – вмиг бы образумились. Теперь же приходилось дипломатничать: хватать за рукава, уговаривать, запугивать, переводить все в шутку, отвлекать, ну и так далее, пока они не угомонились. Наконец сам снова сел на корень, посадил их по обе руки от себя, и устроил большой совет, что нам делать дальше…
* * *
– Ты рассказывал, Коэн, как «боги» иногда у вас тут охотятся. Когда собирают всех горожан от мала до велика, запускают в лес, заставляют прочесывать его, гнать зверя на их засады. Полагаю, они и сейчас воспользуются этим испытанным способом. Иначе, спрашивается, чего они ждут, почему не стали нас сразу преследовать? И есть у меня мыслишка… Собак, слава Крому, у вас нет. Что такое собака? Э-э… То что бесспорно погубило бы нас…
Переплетенные деревья для остановки Конан выбрал не случайно. Они как нельзя лучше подходили под его планы – выждать, пропустить мимо себя облаву и пробраться в подземный ход. Собственно говоря, бежать-то им было некуда. В город? Поди проберись, да там слухачи «богов» разыщут в два счета, быстрее, чем в лесу. Убраться с острова? А как? Если только прятаться до прихода очередного корабля с какого-то непонятного материка. И когда он придет? Да и остров не столь велик размером, чтобы скрываться долго.
И самое важное – для выполнения того плана, который складывался в голове Конана и все больше казался ему единственно верным, ему необходимо было очутиться в помещении. И чтобы какое-то время не тревожили, не отвлекали.
– Слышу. Они вошли в лес, – вдруг сказал Коэн.
– Тогда пора, – отозвался Конан.
Везунчик легко проскользнул под узел могучих сосновых корней и зарылся с головой в слоях старой хвои. Коэну, чтобы втиснуться туда же, пришлось изогнуться в три погибели; Конан, чтобы стражника не было видно, завалил укрытие ветками и набросал поверх хвои. Со слепцами в облаву могут, да и скорее всего пойдут «боги», про их глаза никак нельзя забывать.
– Когда услышите, что эти приближаются, превратитесь в камень. Ни мизинцем не шелохните. Дышите… лучше вовсе не дышите. Я буду наверху.
И Конан, вскарабкавшись по стволам, укрылся в двойном хвойном шатре, в самой его гуще. Увидеть его будет нелегко, даже если специально всматриваться, а он надеялся, что всматриваться не станут. «Боги», в конце концов, не зверобои, не лесные воины, вообще не воины, – так, изнеженные правители безропотного острова слепцов. Слепцы с их кошачьим слухом, – вот те гораздо опаснее, те способны уловить дыхание людей за много шагов, распознать его сквозь лесной шум и шелест шагов облавы. Густая хвоя мешала киммерийцу смотреть. То, что облава близко, он понял по хрустнувшей под чьей-то ногой ветке. Он еще теснее прижался к стволу, стремясь слиться с ним в единое целое. Попытался дышать как можно беззвучнее.
Опять хрустнула ветка, уже значительно ближе. Киммерийцу пришло в голову, что столь неаккуратно ступает, вернее всего, какой-нибудь «бог». Слепцы с их ощупывающей походкой должны более умело передвигаться по лесу.
Конан ждал, что на полянке под деревьями вот-вот появятся преследователи, однако когда он увидел человеческую фигуру, оказавшуюся в его поле зрения, по телу киммерийца прошла непроизвольная позорная дрожь. Руки мгновенно сделались влажными. Он задержал дыхание, зная, что делать этого нельзя. Потому что если человек простоит под деревом слишком долго, ему придется выдохнуть, и задержанный выдох получится невероятно громким. Для ушей слепца этот звук будет равносилен вскрику.
А под деревом стоял, поворачивая голову в разные стороны, именно слепец. Вытянутые перед собой руки, задранная кверху голова, стриженные клочками волосы. Не стражник, отметил киммериец, иначе был бы вооружен тупоносым дротиком. Впрочем, какая разница, смысл облавы в том, чтобы обнаружить беглецов и привлечь внимание остальных.
Волна безотчетного ужаса накатила на киммерийца.
Слепца, судя по всему, что-то насторожило, он не спешил уходить, он изваянием застыл внизу на расстоянии десяти локтей от киммерийца, лишь клочковатый затылок поворачивался туда-сюда. В глазах у Конана потемнело, грудь распирал рвущийся наружу воздух, легкие требовали нового живительного глотка, но киммериец пока держался. Северянин позволял себе лишь моргать.
Слепец внизу наконец неторопливо двинулся вперед и скрылся из виду. Что не значило, будто он ушел. Он мог зайти с другой стороны, не просматриваемой из-за деревьев.
Все, дольше Конан терпеть был не в силах и решился на выдох. Неимоверным напряжением легких и воли он сделал его долгим, растянутым. Нормальный человек не услышал бы такой и на расстоянии вытянутой руки – но киммериец сегодня имел дело с ненормальными.
«Что теперь? Прыгать вниз, выхватывать меч, сражаться? Просто убегать, чтобы по крайней мере увести облаву от Коэна и Везунчика?» Безумие. Его поймают. Очень страшно. Руки буквально приросли к шершавому стволу сосны. Будь бы проклят, Бел…
Удар сердца сменял другой удар. Удары складывались в дюжины и сотни. Ничего не происходило.
Снова треснула ветка, но уже в другой стороне. Облава уходила, углублялась в лес. Так что, спускаться? А вдруг арьергард еще рядом?..
Конан выждал еще немного. Потом, собрав в кулак остатки силы воли, приказал телу повиноваться. Медленно, словно ленивый медведь, он слезал с дерева, осторожно ощупывая каждую ветку, прежде чем наступить на нее. Если ветка сломается, ее треск услышат не только местные слепцы…
* * *
– Спустился. Облава ушла, ну а насколько далеко – за деревьями не видно. Раскопал я своих приятелей. Двигаем, говорю, к подземному ходу. Те, вижу по лицам, уже готовы и к Нергалу в пасть, и на самую лютую смерть. Ладно, когда люди не робеют столкнуться нос к носу с костлявой, не паникуют – то не так уж плохо. А у меня ж так прямо все тело тряслось от страха, но я старался не показывать. Что ж это за предводитель, у которого при опасности зубы начинают дробь выбивать?
Пошли. Самое главное, чтобы нас никто не поджидал у кромки леса или у подземного хода. Если издали увидят, как мы бежим от леса до тоннеля, – это пустяки, а вот встретиться с кем-нибудь из местных возле самой цели было бы намного хуже. Нам бы в тоннель заскочить без задержек по пути, думал я тогда, остальное не важно.
Дошли до края леса. «Слышишь чего?» – шепчу Коэну. Тот вслушался, мотает головой. Оставил я их тогда на месте, подобрался к крайним деревьям, высунул нос из леса. У двери в холме никого, поблизости тоже. А вот на расстоянии полета стрелы, вижу, ходит туда-обратно вдоль опушки один из «богов». Даже вижу кто именно. Сет. Ну ладно, решаю, рванем на авосъ. Может, не обернется. Подвожу своих слепых к крайним деревьям, дожидаюсь, когда Сет повернется спиной и – вперед.
Добежали мы до заветной двери. Я влепился в нее всем телом, выдавил гвозди, держащиеся не без моей помощи на соплях, распахнул проклятую – и только тогда оглянулся. Сет стоял к нам спиной и смотрел на что-то в небе. Я невольно проследил за его взглядом. Тот, оказывается, пялился на утиную стаю, пролетающую над лесом! Представляешь? Да-а, думаю, если 6 все мои враги были такими идиотами, я б в их сторону даже плюнуть поленился бы. Эх, попутала нелегкая с этим посохом…
Прикрыл, короче, дверь подземного хода, вставил гвозди обратно в их норы, задвинул щеколду, понимая, что это не преграда никакая, и потопали мы по каменной трубе в обратную сторону. Раз дверь оказалась заперта изнутри, значит, кто-то из островитян возвратился этой дорогой раньше нас. Ну и пусть…
Глава восьмая
Дверь потайного хода отошла легко, чуть ли не с готовностью, лишь скрипом ржавых петель напомнив, что ею редко пользуются. Они ворвались в главный зал Обители, держа наготове каждый свое оружие. Замерли. Уши и глаза вторгшихся обследовали помещение.
Зал хорошо освещен. В торце стола сидит, склонившись над чашей, Адонис. Он поворачивает голову на шум, вскакивает. С громовым грохотом падает троноподобный стул.
– Стража! – крик Адониса.
«Бог» хватает со стола меч с очень тонким клинком. Идет навстречу Конану, глядя только на него. Конан видит это и ждет на месте. В Пиршественный зал врываются два слепых стражника, вооруженных дротиками.
– Коэн, двое по левую руку, задержи их! Везунчик, ко мне! Коэн, осторожно, через два шага ковер!..
На стенах зала не осталось ни одного ковра, все валялись бесформенными кучами на полу.
Везунчик встал плечом к плечу с Конаном, сжимая свой кинжал.
– У него меч в правой руке, – прошептал Конан.
– Что в руке? – шепот в ответ.
«Тысячи демонов ему в хребет, ну разве можно быть таким бестолковым!» – подумал варвар и произнес еще тише, чем прежде:
– Нож длиной в руку. Сделай два шага в сторону и шаг назад. Быстро.
Везунчик чуть помедлил, справляясь с удивлением, и подчинился.
Адонис зашел со стороны Конана и взмахнул ножом длиной в руку. Не дожидаясь, когда он опустит оружие, киммериец отпрыгнул назад и закричал:
– Бей его, Везунчик! – и вместе с криком присел, рванул край согнутого пополам ковра. На котором стоял Адонис и никто более.
«Бог» упал навзничь, нелепо взмахнув мечом, но из рук его не выпустил.
Слепой вор рванулся вперед одновременно с приказом киммерийца и раньше, чем упал Адонис.
– Падай на колено и коли! Вниз коли, в пол! – заорал варвар.
Везунчик задел ногами ступни упавшего «бога», обрушился на него. Накрыл своим телом тело Адониса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Конан и не забывал.
Но пока он стоял недвижимо, ничего не предпринимая. Его слепые спутники покорно ждали приказа своего предводителя.
А на Конана снизошло озарение. Из какой-то крупицы мысли, блеснувшей нежданно и, может, не совсем ко времени, стал вырастать План. Пока это был еще росток Плана, однако если его додумать, превратить в мысленное древо с могучим стволом, крепкими ветвями с зеленеющими листьями, то – Конан был уверен – в этом и будет их спасение, их выход из, увы, тупикового положения, в котором они сейчас оказались. Но времени завершить План прямо здесь и немедленно у него не было. Придется додумывать потом, а сейчас надо действовать.
– Коэн, Везунчик, в стороне, откуда дует ветер, через тридцать шагов лес. Идите туда. Я догоню.
– Может, остаться? – нерешительно спросил Коэн.
– У нас теперь один конец, что с тобой, что без тебя, – дополнил мысль стражника Везунчик.
– Ха, я думаю, все не так уж и плохо!
Подобную браваду несколько минут назад Конан не смог бы приправить даже крупинкой искренности, однако теперь крупинка нашлась. И даже не крупинка – целый валун, который при удачном стечении обстоятельств способен проломить неприступную стену.
Первым направился к лесу Коэн. За ним, обречено согнувшись и тяжко вздыхая, поплелся Везунчик. Киммериец проводил их взглядом. Две жалкие фигуры поверивших ему людей: идут, щупая перед собой воздух, прежде чем сделать шаг, пробуя почву носком ноги, ловят ветер лицами с зашитыми глазами. Злость охватила варвара. Не будь этого треклятого Бела с его сволочными проклятиями, ох и устроил бы он этим божкам жертвоприношение из кусочков их бесценной плоти, прогулялся бы с мечом по пристанищу «небожителей»! Ну ничего, он их переиграет по-другому…
Конан вздохнул и повернулся к темному выходу из подземного тоннеля. Завел в отверстие вместо щеколды клинок меча и, орудуя им как рычагом, выдернул скобу – она крепилась к брусу дверной рамы длинными коваными гвоздями. Конан расширил гвоздевые отверстия, вставляя, вынимая и проворачивая в них кованые железные стержни с квадратными шляпками, а потом прикрепил скобу на прежнее место. Так-то лучше.
Топот ног по подземному коридору звучал уже слишком близко, чтобы можно было задерживаться дольше. Впрочем, Конан успел завершить все, что хотел.
Коэн и Везунчик ждали его на окраине леса. Теперь, отказавшись от прежних «богов», они могли положиться лишь на Конана. Одним им было некуда, да и незачем идти. Они, наверное, и спрашивать не станут, куда ведет их варвар из Киммерии…
– За мной. Осторожно, через два шага сплетение корней… – И киммериец устремился в лес.
* * *
Симур устал сидеть. Теперь он слушал Конана стоя, опершись руками о перила террасы.
– Спустились мы в овраг, прошли по нему чуть, поднялись наверх, отошли еще на полполета стрелы, тут я их остановил. В аккурат у одного интересного дерева. – Киммериец отвлекся от повествования, запил рассказанное уже потеплевшим вином, а выпитое закусил халвой и персиками.
– Послушай, Конан, – Симур скрестил руки на груди, – ты, разумеется, не мог забыть слова Бела о том, как сможешь вернуть утерянное… лучше сказать, отнятое мужество. О том, что именно от тебя хочет бог воров. Что ты должен отыскать вроде как своих ближайших родственников…
– «Ты должен украсть для меня три самые дорогие вещи у этих трех людей», – говорил Бел. И я не забывал его слов ни на миг, Симур. Поди забудь, когда у тебя свистнули не кошелек какой-то, а самое что ни на есть мужество.
– И с какого момента ты стал искать нужного тебе человека в стране слепых?
– Еще раз говорю, слова Бела звучали у меня в ушах постоянно. Но пока я не очутился в тамошней тюрьме, мне было не до поисков. События тащили меня за собой на веревочке, не давая передышки. И только в тюрьме появилось время пораскинуть мозгами. А тут как раз я услышал имя…
– Коэн.
– Да. Когда слепой стражник произнес его, у меня перебило дыхание…
– Созвучие имен.
– Ну да, звучало здорово похоже. «Коэн – Конан». Вряд ли, думаю, случайно. Это мне, думаю, подсказка. Тогда что получается, значит, я нашел своего первого «вроде бы как ближайшего родственника»? И что же теперь мне надо украсть у него, чтобы Бела умаслить? Тот говорил – самое дорогое. Ну, прикинул я, что у слепого охранника тюрьмы самое дорогое. Палка его тупоносая? Глупо. Драгоценностей, денег у него нет. Жена, может? Выясняется – не женат. Тут приходит в голову такая мысль: вдруг у него какая реликвия имеется, скажем, передаваемая в семье от отца сыну. Какая-нибудь ерундовина навроде Беловского посоха, которой сам Коэн значения, может даже, и не придает, а богу воров эта штука зачем-то понадобилась. Гадал, в общем, расспрашивал-выспрашивал Коэна, но так ничего путного и не узнал. На прямой вопрос, что, мол, для тебя самое ценное, – смеется. Закралась такая мысль, что он скрывает что-то от меня. Ладно, думаю, погоди, выясню про твое ценное сокровище. Должно же оно быть, должен же я его украсть. Потом только я про глаза подумал… А потом события вновь завертелись вихрем, на раздумья времени не оставалось…
* * *
Он остановил своих спутников у двух сосен, прижавшихся друг к другу стволами, переплетенных корнями и кронами. Конан присел на выступающий из почвы корень, один из многих, схожих со щупальцами гигантского кальмара и словно пытающихся приподнять дерево, а то и вырвать его из земли.
– Я думаю вернуться в Обитель, – сказал киммериец.
Везунчик залился смехом. А Коэн молчал. На его лице не было эмоций. Лишь морщины задумчивости прорезали лоб. Смех Везунчика перешел в истерический хохот, затем в хрип.
– Ты хочешь захватить Обитель, да, Конан? – Коэн повернулся к северянину в профиль. Киммерийцу пора было бы уже привыкнуть разговаривать со слепцами, которые обращают в твою сторону не глаза, а уши, но Конана это пока коробило.
– Да, Коэн. Вернуться по подземному ходу и захватить ее.
– Что ж… В этом есть смысл. Сейчас в Обители почти никого нет. Все ушли за нами. Но подземный ход…
– …они намертво изнутри не запрут. Я позаботился.
– Когда он, – Коэн показал дротиком на Везунчика, – заткнется, я прослушаю погоню. По дороге сюда я не слышал, чтобы они вошли в лес.
– Я к-х… – начал и поперхнулся Везунчик, прокашлялся. – Я был всего…
– Помолчи, – раздражено оборвал его Коэн.
Вор умолк, послушавшись стражника, которому до сегодняшнего дня привык беспрекословно подчиняться.
– В лесу тихо, – сказал наконец Коэн. – Слышу далекие голоса со стороны подземного хода.
– Я думаю, в лес они пока не сунутся, – произнес Конан. – Сначала поднимут и приведут всех горожан. Помнишь, ты рассказывал, как они тут охотятся…
– О! – воскликнул Везунчик. – Никогда еще меня не ловили всем Островом. Чтобы Боги, стражники и люди сразу все гонялись за мной – разве мог я мечтать об этом какие-то там полхолода назад?! Я, бедный, неудачливый вор. А кто теперь мои друзья? Моим другом стал стражник, верный прихвостень Богов. Проклятье, до чего…
Коэн взмахнул палкой. Клацнули зубы Везунчика, получив удар железным набалдашником.
– Заткнись, презренный вор!
– А-а, вот как! – Везунчик выставил кинжал, двинулся мелкими шажками к стражнику…
* * *
– Эх, будь я каким надо варваром, не попорченным Беловскими проклятиями, шмякнул бы одного башкой о сосну, другого о другую, – вмиг бы образумились. Теперь же приходилось дипломатничать: хватать за рукава, уговаривать, запугивать, переводить все в шутку, отвлекать, ну и так далее, пока они не угомонились. Наконец сам снова сел на корень, посадил их по обе руки от себя, и устроил большой совет, что нам делать дальше…
* * *
– Ты рассказывал, Коэн, как «боги» иногда у вас тут охотятся. Когда собирают всех горожан от мала до велика, запускают в лес, заставляют прочесывать его, гнать зверя на их засады. Полагаю, они и сейчас воспользуются этим испытанным способом. Иначе, спрашивается, чего они ждут, почему не стали нас сразу преследовать? И есть у меня мыслишка… Собак, слава Крому, у вас нет. Что такое собака? Э-э… То что бесспорно погубило бы нас…
Переплетенные деревья для остановки Конан выбрал не случайно. Они как нельзя лучше подходили под его планы – выждать, пропустить мимо себя облаву и пробраться в подземный ход. Собственно говоря, бежать-то им было некуда. В город? Поди проберись, да там слухачи «богов» разыщут в два счета, быстрее, чем в лесу. Убраться с острова? А как? Если только прятаться до прихода очередного корабля с какого-то непонятного материка. И когда он придет? Да и остров не столь велик размером, чтобы скрываться долго.
И самое важное – для выполнения того плана, который складывался в голове Конана и все больше казался ему единственно верным, ему необходимо было очутиться в помещении. И чтобы какое-то время не тревожили, не отвлекали.
– Слышу. Они вошли в лес, – вдруг сказал Коэн.
– Тогда пора, – отозвался Конан.
Везунчик легко проскользнул под узел могучих сосновых корней и зарылся с головой в слоях старой хвои. Коэну, чтобы втиснуться туда же, пришлось изогнуться в три погибели; Конан, чтобы стражника не было видно, завалил укрытие ветками и набросал поверх хвои. Со слепцами в облаву могут, да и скорее всего пойдут «боги», про их глаза никак нельзя забывать.
– Когда услышите, что эти приближаются, превратитесь в камень. Ни мизинцем не шелохните. Дышите… лучше вовсе не дышите. Я буду наверху.
И Конан, вскарабкавшись по стволам, укрылся в двойном хвойном шатре, в самой его гуще. Увидеть его будет нелегко, даже если специально всматриваться, а он надеялся, что всматриваться не станут. «Боги», в конце концов, не зверобои, не лесные воины, вообще не воины, – так, изнеженные правители безропотного острова слепцов. Слепцы с их кошачьим слухом, – вот те гораздо опаснее, те способны уловить дыхание людей за много шагов, распознать его сквозь лесной шум и шелест шагов облавы. Густая хвоя мешала киммерийцу смотреть. То, что облава близко, он понял по хрустнувшей под чьей-то ногой ветке. Он еще теснее прижался к стволу, стремясь слиться с ним в единое целое. Попытался дышать как можно беззвучнее.
Опять хрустнула ветка, уже значительно ближе. Киммерийцу пришло в голову, что столь неаккуратно ступает, вернее всего, какой-нибудь «бог». Слепцы с их ощупывающей походкой должны более умело передвигаться по лесу.
Конан ждал, что на полянке под деревьями вот-вот появятся преследователи, однако когда он увидел человеческую фигуру, оказавшуюся в его поле зрения, по телу киммерийца прошла непроизвольная позорная дрожь. Руки мгновенно сделались влажными. Он задержал дыхание, зная, что делать этого нельзя. Потому что если человек простоит под деревом слишком долго, ему придется выдохнуть, и задержанный выдох получится невероятно громким. Для ушей слепца этот звук будет равносилен вскрику.
А под деревом стоял, поворачивая голову в разные стороны, именно слепец. Вытянутые перед собой руки, задранная кверху голова, стриженные клочками волосы. Не стражник, отметил киммериец, иначе был бы вооружен тупоносым дротиком. Впрочем, какая разница, смысл облавы в том, чтобы обнаружить беглецов и привлечь внимание остальных.
Волна безотчетного ужаса накатила на киммерийца.
Слепца, судя по всему, что-то насторожило, он не спешил уходить, он изваянием застыл внизу на расстоянии десяти локтей от киммерийца, лишь клочковатый затылок поворачивался туда-сюда. В глазах у Конана потемнело, грудь распирал рвущийся наружу воздух, легкие требовали нового живительного глотка, но киммериец пока держался. Северянин позволял себе лишь моргать.
Слепец внизу наконец неторопливо двинулся вперед и скрылся из виду. Что не значило, будто он ушел. Он мог зайти с другой стороны, не просматриваемой из-за деревьев.
Все, дольше Конан терпеть был не в силах и решился на выдох. Неимоверным напряжением легких и воли он сделал его долгим, растянутым. Нормальный человек не услышал бы такой и на расстоянии вытянутой руки – но киммериец сегодня имел дело с ненормальными.
«Что теперь? Прыгать вниз, выхватывать меч, сражаться? Просто убегать, чтобы по крайней мере увести облаву от Коэна и Везунчика?» Безумие. Его поймают. Очень страшно. Руки буквально приросли к шершавому стволу сосны. Будь бы проклят, Бел…
Удар сердца сменял другой удар. Удары складывались в дюжины и сотни. Ничего не происходило.
Снова треснула ветка, но уже в другой стороне. Облава уходила, углублялась в лес. Так что, спускаться? А вдруг арьергард еще рядом?..
Конан выждал еще немного. Потом, собрав в кулак остатки силы воли, приказал телу повиноваться. Медленно, словно ленивый медведь, он слезал с дерева, осторожно ощупывая каждую ветку, прежде чем наступить на нее. Если ветка сломается, ее треск услышат не только местные слепцы…
* * *
– Спустился. Облава ушла, ну а насколько далеко – за деревьями не видно. Раскопал я своих приятелей. Двигаем, говорю, к подземному ходу. Те, вижу по лицам, уже готовы и к Нергалу в пасть, и на самую лютую смерть. Ладно, когда люди не робеют столкнуться нос к носу с костлявой, не паникуют – то не так уж плохо. А у меня ж так прямо все тело тряслось от страха, но я старался не показывать. Что ж это за предводитель, у которого при опасности зубы начинают дробь выбивать?
Пошли. Самое главное, чтобы нас никто не поджидал у кромки леса или у подземного хода. Если издали увидят, как мы бежим от леса до тоннеля, – это пустяки, а вот встретиться с кем-нибудь из местных возле самой цели было бы намного хуже. Нам бы в тоннель заскочить без задержек по пути, думал я тогда, остальное не важно.
Дошли до края леса. «Слышишь чего?» – шепчу Коэну. Тот вслушался, мотает головой. Оставил я их тогда на месте, подобрался к крайним деревьям, высунул нос из леса. У двери в холме никого, поблизости тоже. А вот на расстоянии полета стрелы, вижу, ходит туда-обратно вдоль опушки один из «богов». Даже вижу кто именно. Сет. Ну ладно, решаю, рванем на авосъ. Может, не обернется. Подвожу своих слепых к крайним деревьям, дожидаюсь, когда Сет повернется спиной и – вперед.
Добежали мы до заветной двери. Я влепился в нее всем телом, выдавил гвозди, держащиеся не без моей помощи на соплях, распахнул проклятую – и только тогда оглянулся. Сет стоял к нам спиной и смотрел на что-то в небе. Я невольно проследил за его взглядом. Тот, оказывается, пялился на утиную стаю, пролетающую над лесом! Представляешь? Да-а, думаю, если 6 все мои враги были такими идиотами, я б в их сторону даже плюнуть поленился бы. Эх, попутала нелегкая с этим посохом…
Прикрыл, короче, дверь подземного хода, вставил гвозди обратно в их норы, задвинул щеколду, понимая, что это не преграда никакая, и потопали мы по каменной трубе в обратную сторону. Раз дверь оказалась заперта изнутри, значит, кто-то из островитян возвратился этой дорогой раньше нас. Ну и пусть…
Глава восьмая
Дверь потайного хода отошла легко, чуть ли не с готовностью, лишь скрипом ржавых петель напомнив, что ею редко пользуются. Они ворвались в главный зал Обители, держа наготове каждый свое оружие. Замерли. Уши и глаза вторгшихся обследовали помещение.
Зал хорошо освещен. В торце стола сидит, склонившись над чашей, Адонис. Он поворачивает голову на шум, вскакивает. С громовым грохотом падает троноподобный стул.
– Стража! – крик Адониса.
«Бог» хватает со стола меч с очень тонким клинком. Идет навстречу Конану, глядя только на него. Конан видит это и ждет на месте. В Пиршественный зал врываются два слепых стражника, вооруженных дротиками.
– Коэн, двое по левую руку, задержи их! Везунчик, ко мне! Коэн, осторожно, через два шага ковер!..
На стенах зала не осталось ни одного ковра, все валялись бесформенными кучами на полу.
Везунчик встал плечом к плечу с Конаном, сжимая свой кинжал.
– У него меч в правой руке, – прошептал Конан.
– Что в руке? – шепот в ответ.
«Тысячи демонов ему в хребет, ну разве можно быть таким бестолковым!» – подумал варвар и произнес еще тише, чем прежде:
– Нож длиной в руку. Сделай два шага в сторону и шаг назад. Быстро.
Везунчик чуть помедлил, справляясь с удивлением, и подчинился.
Адонис зашел со стороны Конана и взмахнул ножом длиной в руку. Не дожидаясь, когда он опустит оружие, киммериец отпрыгнул назад и закричал:
– Бей его, Везунчик! – и вместе с криком присел, рванул край согнутого пополам ковра. На котором стоял Адонис и никто более.
«Бог» упал навзничь, нелепо взмахнув мечом, но из рук его не выпустил.
Слепой вор рванулся вперед одновременно с приказом киммерийца и раньше, чем упал Адонис.
– Падай на колено и коли! Вниз коли, в пол! – заорал варвар.
Везунчик задел ногами ступни упавшего «бога», обрушился на него. Накрыл своим телом тело Адониса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29