Сейчас у нас есть снадобья, после которых у них останутся лишь воспоминания о приятно проведенной ночи. И не забудь о том, что каждая женщина мечтает иметь сына от наследника Хастура и Кассильды.Эллерт страдальчески сморщился:— Я не хочу обладать женщиной, одурманенной воздействием наркотика, покорной и бессознательной. Нежелание означает не только сопротивление грубому насилию; оно также означает свободу воли для того, кто собирается зачать ребенка. Наркотики уничтожают ее.— Я бы не стал этого предлагать, — сердито отозвался старик. — Но ты ясно дал понять, что не собираешься добровольно выполнить свой долг перед семьей и кланом. В твоем возрасте Дамон-Рафаэль имел дюжину сыновей-недестро от такого же количества добровольно отдавшихся ему женщин. Но ты… ты, сандаленосец…Эллерт склонил голову, борясь с инстинктивным гневом, побуждавшим свернуть отцу шею.— Дамон-Рафаэль достаточно часто высказывался по поводу моего мужского естества, отец. Должен ли я выслушивать то же самое от тебя?— А что ты сделал, чтобы у меня возникло лучшее мнение о тебе? Где твои сыновья?— Я не согласен с вами, сир, о мужчине не судят лишь по количеству сыновей. Но не буду спорить с вами на эту тему. Я не хочу передавать по наследству проклятие, которое несу в крови. Я кое-что знаю о ларане и чувствую, что вы не правы, пытаясь добиться большей силы от моего дара. Вы можете видеть на моем примере, а тем более на примере Лаурена, что человеческий мозг не способен справиться с таким даром. Вы понимаете, что я имею в виду, когда говорю о генах?— Ты собираешься учить меня моему делу, юнец?— Нет, отец, но, со всем уважением к вам, я не собираюсь принимать в этом участие. Если мне когда-либо придется иметь сыновей…— Здесь нет никаких «если»! Ты должен иметь сыновей!Голос старика звучал так уверенно, что Эллерт тяжело вздохнул и покачал головой. Отец просто не слышит его. О да, он слышит слова, но не вслушивается, потому что Эллерт не соглашается с кредо лорда Элхалина: первейшая обязанность сына знатного рода — зачинать и воспитывать сыновей, обладающих сказочным даром Хастура и Кассильды, лараном великих Доменов.— Отец, умоляю тебя выслушать меня. — Теперь Эллерт не сердился и не спорил, но лишь отчаянно хотел, чтобы его поняли. — Говорю тебе: от этой генетической программы, превращающей женщин в простые орудия для выведения монстров разума без признаков человечности, нельзя ждать ничего, кроме зла. Я не могу пойти против своей совести, не могу заниматься этим.Отец оскалил зубы в хищной улыбке:— Выходит, ты любитель мальчиков?— Нет, — ответил Эллерт. — Но я не познал женщины. Если я проклят злым даром…— Замолчи! Ты поносишь наших великих предков и самого Властелина Света, одарившего их лараном !Юноша снова рассердился:— Это вы богохульствуете, сир, если считаете, будто богов можно склонять к выполнению человеческих планов.— Ты, дерзкий… — Отец резко выпрямился, но затем с неимоверным усилием совладал с душившей его яростью — Сын мой, ты молод и связан монашескими предрассудками. Вернись в свой дом, и тогда ты поймешь, что к чему. То, что я прошу от тебя, — справедливо и необходимо для процветания рода Хастуров. Нет, — он жестом принудил Эллерта к молчанию, — ты еще невежествен в этих вопросах, и твое образование должно продолжиться. Мужчина-девственник… — несмотря ни на что, лорд Элхалин не смог скрыть презрения в голосе, — такой мужчина не способен судить здраво.— Поверьте мне, я не безразличен к женским чарам, — пробормотал Эллерт. — Но я не желаю передавать по наследству мое проклятие. Не желаю и не буду.— Этот вопрос не обсуждается, — угрожающе произнес дом Стефан. — Ты обязан повиноваться мне, Эллерт. Будет настоящим позором, если моему сыну придется зачать своих сыновей одурманенным, словно упрямой девице, но есть средства, которые вынудят тебя к этому, если не оставишь нам другого выбора.«Святой Носитель Вериг, укрепи меня! Как мне удержаться и не убить его прямо здесь!»— Сейчас не время спорить, сын мой, — уже тише продолжал лорд Элхалин. — Ты должен убедиться в том, что твои предрассудки беспочвенны. Я прошу тебя, оденься как подобает мужчине из рода Хастуров. Подготовься к поездке. Ты так нужен нам, дорогой сын… и знаешь ли ты, как мне не хватало тебя?Неподдельная любовь, прозвучавшая в его голосе, пронзила болью сердце Эллерта. Тысячи детских воспоминаний замелькали перед взором, затуманивая прошлое и будущее. Да, он был пешкой в отцовской игре, но вместе с тем лорд Элхалин искренне любил своих сыновей и действительно опасался за здоровье и рассудок Эллерта, иначе никогда бы не послал его в монастырь христофоро — последнее место, которое он мог бы считать пристанищем, достойным своего сына. «Я даже не могу ненавидеть его… — подумал Эллерт. — Насколько было бы проще, если бы я мог!»— Я поеду, отец, — сказал он вслух. — Поверь мне, я не хотел прогневить тебя.— И я не хотел сердить тебя, мой мальчик. — Дом Стефан раскрыл ему объятия. — Знаешь, ведь мы так и не приветствовали друг друга, как родственники. Или эти христофоро обязали тебя отречься от родственных уз, сынок?Эллерт обнял отца, ощутив костлявую хрупкость стариковского тела и хорошо понимая, что суровость лорда Элхалина была лишь маской, скрывавшей страх перед безжалостным наступлением старости.— Пусть боги проклянут меня, если я сделаю это, отец, — прошептал он. — Позволь мне идти и приготовиться к поездке.— Иди, сынок. Когда я вижу тебя в тряпье, не подобающем мужчине, это расстраивает меня больше, чем можно выразить словами.Эллерт не ответил, поклонился и ушел переодеваться. Да, он поедет с отцом и будет исполнять роль покорного сына… до определенных пределов. Но теперь он знал, что имел в виду отец настоятель. В мире назрели перемены, и он не может отгораживаться от жизни.Юноша видел себя скачущим вдаль, видел огромного ястреба, парящего в небе, видел лицо женщины… Женщины. Он так мало знал о женщинах, а теперь они собираются вручить ему не одну, но сразу троих, покорных и безгласных… этому он будет противиться изо всех своих сил. Он не станет принимать участия в чудовищной генетической программе Доменов. Никогда! Сняв монашеское одеяние, Эллерт в последний раз преклонил колени на холодных камнях пола кельи.«Святой Носитель Вериг, укрепи меня и дай вынести испытания…» — пробормотал юноша. Потом встал и переоделся в обычное дворянское платье Доменов, впервые за шесть лет пристегнув меч к поясу.«Святой Валентин-в-Снегах, да пребудет со мной твое благословение в мире…» — со вздохом прошептал он и в последний раз обвел взглядом свою келью. С горьким внутренним прозрением осознал, что больше не вернется сюда. 4 Червин, маленький дарковерский олень-пони, неторопливо трусил по тропе и время от времени встряхивал рогами, выражая свое негодование из-за возобновившегося снегопада. Они уже спустились с гор; до Хали оставалось не более трех дней пути. Эллерту поездка показалась долгой, гораздо дольше семи дней, которые прошли в действительности. У него возникло чувство, будто он путешествует целые годы, преодолев бесконечные лиги дорог, претерпев жесточайшие невзгоды. Юноша очень устал.Потребовалась вся его выдержка, приобретенная в Неварсине, чтобы без ужаса преодолеть немыслимую мешанину образов — легионы вариантов будущего, словно дороги, по которым можно отправиться, новые возможности, рожденные каждым словом и поступком. Пока они ехали по опасным горным тропам, Эллерт мог предвидеть каждый неверный шаг, ведущий к падению в пропасть, одновременно с верным шагом, сохранявшим жизнь. В Неварсине он научился преодолевать страх, но бесконечные усилия истощали и тревожили его.Присутствовала также другая возможность. Снова и снова за время путешествия Эллерт видел отца умирающим у его ног в какой-то незнакомой комнате.«Я не хочу начинать жизнь вне монастыря с отцеубийства! Святой Носитель Вериг, укрепи меня!» Юноша сознавал свой гнев, но бездействие из-за страха тоже могло привести к катастрофе.«Гнев принадлежит мне, — настойчиво напоминал он себе. — Я могу управлять своим гневом и могу воздержаться от убийства». Но видение снова и снова проносилось перед его мысленным взором: он стоял над телом отца, распростершимся на полу комнаты с зелеными портьерами, шитыми золотом, возле огромного кресла, покрытого затейливой резьбой.Глядя на лицо отца, было трудно удержаться от жалости и ужаса, видя перед собой человека, только что погибшего ужасной смертью. Еще труднее было не показывать свои чувства перед лордом Элхалином.На время поездки отец оставил презрительные речи о монашеских предрассудках Эллерта и больше не ссорился с ним. Он ласково обращался к сыну, рассказывая в основном о его детстве в Хали, о временах, когда проклятие еще не поразило Эллерта, или о родственниках и бытовых мелочах. Он поведал о горнорудных работах в Хали, когда сила матриксного круга извлекала железную, медную и серебряную руду на поверхность земли; об экспериментах по выведению новых животных, предпринимаемых его братом, — о ястребах цвета радуги или червинах с фантастическими рогами из драгоценных камней, похожих на волшебных зверей из старых легенд.День за днем к Эллерту возвращались частицы былой детской любви к отцу — любви тех дней, когда его ларан и вера христофоро еще не разделили их. Он раз за разом ощущал муку утраты, созерцая образ проклятой комнаты с зелеными портьерами, огромным резным креслом и побелевшее, заострившееся лицо отца, даже в смерти сохранившее удивленное выражение.Снова и снова другие лица проплывали перед ним. Большинство из них Эллерт игнорировал, как научился в монастыре, но два или три возвращались с непонятной настойчивостью. Он понял, что это лица тех людей, кто непременно войдет в его жизнь. Одно из них принадлежало брату Дамону-Рафаэлю, называвшему его трусом и сандаленосцем. Дамон-Рафаэль был бы только рад избавиться от соперника, оставшись единственным наследником Элхалина.«Как бы мне хотелось, чтобы мы с Дамоном-Рафаэлем были друзьями и любили друг друга, как подобает братьям! Однако я не вижу этого ни в одном из возможных вариантов будущего…»Также перед мысленным взором Хастура вставало лицо женщины, которую он раньше не видел. Маленькая, изящно сложенная, с бледным лицом и черными волосами, похожими на массу литого непрозрачного стекла; печальное, прекрасное лицо с темными глазами, глядевшими на него с безмолвной мольбой. «Кто ты? — спрашивал он. — Зачем являешься мне?»После лет, проведенных в монастыре, для Эллерта казались странными и чуждыми эротические видения, связанные с этой женщиной. Он видел ее смеющейся, флиртующей, ее лицо с закрытыми глазами приближалось к нему для поцелуя… «Нет! — думал юноша. — Не имеет значения, какое искушение приготовил для него отец с помощью этой женщины. Он не породит ребенка, несущего в крови проклятье гибельного ларана ». Однако лицо женщины продолжало появляться, ее присутствие ощущалось во сне и наяву, и он понял: это одна из тех, кого отец выбрал ему в невесты. Возможно, мрачно подумал Эллерт, он окажется не способен противостоять ее красоте.«Я уже наполовину влюбился в нее! — злился юноша. — А ведь я даже еще не знаю ее имени!»Как-то вечером, когда они спускались в широкую зеленую долину, отец снова заговорил о будущем:— Перед нами лежит Сиртис. Жители Сиртиса на протяжении столетий были вассалами Хастуров. Там мы ненадолго прервем наше путешествие. Полагаю, ты будешь рад снова поспать в настоящей постели?— Мне все равно, отец, — рассмеялся Эллерт. — Во время нашей поездки я спал с куда большим комфортом, чем когда-либо в Неварсине.— Возможно, мне не повредила бы монашеская выносливость, если я хочу, чтобы мои старые кости и дальше выдерживали подобные путешествия, — проворчал старик. — В отличие от тебя буду очень рад мягкой постели. Теперь мы всего лишь в двух днях езды от дома и можем поговорить о твоей свадьбе. В десятилетнем возрасте ты был обручен со своей родственницей Кассандрой Эйлард, не помнишь?Как Эллерт ни старался, он не мог вспомнить ничего, кроме праздника, когда его одели в новый костюм и заставили часами слушать длинные речи взрослых. Он сказал об этом отцу, тот пожал плечами:— Я не удивлен. Наверное, в то время девочки там даже не было. Тогда ей, кажется, исполнилось всего лишь четыре года. Надо признать, я не вполне одобрял этот брак. В жилах Эйлардов течет кровь чири Мифические бесполые существа, наделенные психокинетическими способностями.

, и они производят на свет время от времени дочерей-эммаска — с виду прекрасных женщин, но не способных ни выходить замуж, ни рожать детей. Однако их ларан силен, поэтому я решился обручить вас. Когда девочка подросла, я поручил лерони из нашего дома обследовать ее в присутствии акушерки. Обе высказали мнение, что Кассандра полноценная женщина и может рожать детей. Я не видел ее с тех пор, когда она была совсем малюткой, но мне говорили, что она выросла красавицей. Эйларды находятся в союзе с нашим кланом. Нужда в таком браке велика.Эллерт заставил себя говорить спокойно:— Ты знаешь мое мнение в этом вопросе, отец. Не буду спорить с тобой, но не изменю свои взгляды. Я не хочу жениться и плодить сыновей с проклятием в крови. Более мне нечего сказать.И снова перед потрясенным взором юноши возникла комната с зелеными портьерами, обшитыми золотом, мертвое лицо отца… Видение было таким сильным, что ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы разглядеть дома Стефана, ехавшего рядом.— Эллерт. — В голосе старика слышалась теплота. — За время нашего с тобой путешествия я слишком хорошо узнал тебя, чтобы верить подобным речам. В конце концов, ты — мой сын, и когда займешь место, принадлежащее тебе по праву, то быстро избавишься от этих монашеских догм. Давай не будем говорить об этом, пока не настанет срок. Боги знают, у меня нет желания ссориться с сыном, которого они мне подарили.В горле у Эллерта встал горький комок. «Ничего не поделаешь. Я полюбил своего отца. Неужели в конце концов он сломит мою волю — не насильно, а добротой?» Он снова увидел мертвое лицо отца в комнате с зелеными портьерами, а затем перед затуманившимся взором проплыло лицо темноволосой девушки из его грез.
Замок Сиртиса был древней каменной цитаделью с крепостным рвом и подъемным мостом. Каменные и деревянные надворные постройки радовали глаз своим мощным великолепием, а сам двор закрывал тент из разноцветного стеклоподобного вещества. Под ногами разбегались мозаичные узоры мостовой, выложенные с искусством и точностью, недоступными обычным мастеровым. Эллерт понял, что обитатели Сиртиса широко пользовались возможностями матрикса для создания великолепных вещей. «Как ему удалось собрать столько людей, одаренных лараном и готовых выполнить его волю?»Старый лорд Сиртис, приземистый и рыхлый мужчина, сам вышел во двор приветствовать своего сюзерена. Вассал упал на колени с раболепной покорностью и поднялся с улыбкой, весьма напоминавшей ухмылку, когда дом Стефан заключил его в объятия. Потом лорд Сиртис обнял Эллерта, и тот содрогнулся, почувствовав на щеке мужской поцелуй.«Фу! Словно домашняя кошка, ластящаяся к хозяину!» Дом Мариус провел их в приемный покой, обставленный с роскошью, усадил на мягкие диваны и послал за вином.— Это новый сорт сидра из наших яблок и груш, вы обязаны его попробовать… Кстати, у меня появилось одно любопытное развлечение, но мы поговорим о нем после еды. Дом Мариус расслабленно откинулся на взбитые подушки.— А это твой младший сын, Стефан? До меня дошли слухи, что он уехал из Хали и стал монахом среди христофоро… в общем, разные глупости. Рад, что это оказалось низкой клеветой; некоторые люди готовы болтать что угодно.— Можешь быть уверен, родственник, Эллерт — не монах, — ответил дом Стефан. — Я дал ему разрешение пожить в Неварсине, чтобы поправить здоровье. В подростковом возрасте он жестоко страдал от пороговой болезни, но теперь мой сын здоров, силен и возвращается домой, чтобы жениться.— О, вот как? — Дом Мариус изучающе посмотрел на Эллерта помаргивающими глазками, утопавшими в складках жира. — Имею ли я счастье быть знакомым с твоей избранницей, мой дорогой мальчик?— Не больше меня, — неловко отозвался юноша. — Мне сказали, что это моя родственница Кассандра Эйлард; я видел ее лишь однажды, еще ребенком.— Ах, домна Кассандра! — со слащавой ухмылкой воскликнул лорд Сиртис. — Я видел ее в Тендаре. Она присутствовала на праздничном балу в замке Комин.«Он всего лишь хочет дать нам понять, какая он важная персона», — с отвращением подумал Эллерт. Дом Мариус приказал слугам принести ужин. Он следовал недавней моде на слуг-нелюдей — кралмаков , искусственным путем выведенных из приматов путем скрещивания с людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46