Я чувствовала себя как какая-то знаменитость.
– Ты и есть знаменитость, – сказала Жаннет. – Ты моя сестра.
Лорен быстро наклонилась и поцеловала Жаннет в щеку, потом вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Жаннет минутку постояла в задумчивости, потом медленно пошла через холл в свою комнату.
Жак стоял за аркой Лидо, наблюдая за толпами нарядной публики, спешащей к театральному входу с тисненными золотом приглашениями в руках. „Кадиллаки» и „роллс-ройсы» один за другим подъезжали к подъезду и высаживали новых зрителей. Час назад вызвали полицейское подкрепление для регулировки движения на Елисейских полях. Он взглянул на часы. Было уже почти десять, и они запаздывали на целый час. Ужин должен был быть подан в десять, а показ коллекции начаться ровно в полночь.
Как всегда, Жаннет оказалась права. Сказала, что все приедут, и все приехали. Жак уже заметил Джона Фейрчайлда, прошедшего в театр со своим эскортом. Евгения Шеппард, законодательница моды в американской прессе, тоже приехала. Это был не просто показ коллекции, а светский раут. Появилась мадам Помпиду, жена президента. Ее и сопровождающих ее лиц немедленно провели к почетному столику. Приехали сливки французского общества – мадам Шлюмберже, Ротшильды, Дассо… Возможно, для многих из них это был первый визит в Лидо. Звезд кино, лица которых мелькали в толпе, вполне хватило бы на средний кинофестиваль – Брижжит Бардо, Ален Делон, Жан-Поль Бельмондо, Софи Лорен, Фей Даноуэй, Грегори Пек с женой, Давид Найвен с женой и еще, и еще. Он всех и не запомнил.
Французская пресса тоже была представлена очень широко. Роберт Кайле из „Vogue», практически вся редакция „L'Officiel», репортеры и фотографы от каждой сколько-нибудь значительной газеты или агентства новостей.
Но больше всего Жак торжествовал, когда после рассылки приглашений ему стали звонить другие кутюрье, прося достать приглашение. Когда он увидел, как под арку прошли Марк Воган, Живанши, Сен-Лоран, Пьер Карден и Курреж, то понял, что они своего добились.
Он снова посмотрел на часы и заторопился к входу, где его остановил метрдотель.
– Принцесса Грейс здесь, с ней еще четыре человека, а у нас нет свободного столика.
– Посадите ее за мой стол, – быстро распорядился Жак. – Рядом с мадам Помпиду.
Метрдотель кивнул и поспешно ушел. Жак вошел в театр, направляясь за кулисы, за столики, украшенные красными воздушными шариками с надписью „Жаннет де ла Бовиль». Он прошел через комнату и подошел к двери, ведущей за кулисы.
Тут и там он слышал обрывки разговоров. „Она совсем спятила. На это же ушло целое состояние». „Видно, она нашла богача с кошельком побольше его члена». „Тут дело в лорде Патрике Рирдоне. Он собирается на ней жениться». „Или он или мадам Поньяр». При упоминании имени фантастически богатой лесбиянки раздался смех.
Он остановился рядом с Бернардиной Моррис из „Нью-Йорк таймс».
– Мне надо пораньше передать, – сказала она. – Нет ли возможности заранее узнать, что будет, на случай, если мне придется бежать?
– Прости, Бернардина, – улыбнулся Жак. – Сама знаешь, нельзя. Даже я еще не видел коллекцию.
Он продолжил свой путь, остановился в дверях и, обернувшись, окинул взглядом театр. Удовлетворенно кивнул. Идея Жаннет снять театр Лидо на вечер оказалась необыкновенно удачной. Сначала его ужаснула цена, но теперь он был рад, что она настояла на своем. Весь персонал в Лидо была сверхпрофессионален, они привыкли иметь дело с большими толпами народа, умели вовремя подать ужин и не мелькать перед глазами во время представления. Ужин был в самом разгаре, на площадке для танцев толпились пары, а оркестр на сцене играл приятную музыку в стиле кантри, не какой-нибудь там рок или диско, доводящий толпу до исступления.
– Хочу, чтобы все было по высшему разряду, – сказала Жаннет. – С одной стороны, элегантно, а с другой – как в Голливуде. – И все именно так и было. Никогда еще на показ коллекции не собиралась такая изысканная публика, и никогда еще этот показ не был обставлен так по-голливудски.
Жак уже собирался открыть дверь, как вдруг заметил, что ему машет Джон Фейрчайлд. Немного поколебавшись, он направился к его столу. Издатель показал ему на свободный стул. Он покачал головой.
– Я на работе.
– Сегодняшнее мероприятие, должно быть, влетело в копеечку, – заметил тот. – Никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.
– Вроде того, – согласился Жак.
– Не многовато ли для Жаннет? – спросил Фейрчайлд. – У нее обычно не такой размах.
Жак молча пожал плечами.
– Я получил телеграмму из Нью-Йорка, – сказал издатель. – На Седьмой авеню прошел слух, что она продает дело Кэрроллу.
– Вранье, – твердо ответил Жак. – Жаннет свой Дом не продаст ни за что.
– Может, она рассчитывает заняться с ним pr?t-?-porter? – гадал Фейрчайлд. – Сегодня Кэрролл сидит за достаточно почетным столом вместе с ее отцом.
– Кэрролл – часть „Туинз ситиз», – сказал Жак. – А вы знаете, что Иоганн Швебель, президент этой компании, поддерживает очень тесные деловые отношения с семьей де Бовилей. И очень долго, после смерти матери и до совершеннолетия Жаннет, был ее опекуном.
– Это не ответ на мой вопрос, – Фейрчайлд был недоволен. – Если она не собирается заниматься pr?t-?-porter, почему Кэрролл сидит за этим столом?
Жак жестом показал на другой столик, рядом.
– Вот там, за еще более почетным столом, сидит Байдерман. Но вы не спрашиваете, собирается ли Жаннет заключить сделку и с ним.
– У Байдермана уже есть Карден, – возразил Фейрчайлд. – К тому же я слышал, что он интересуется Сен-Лораном.
– Полагаю, вам стоит задать этот вопрос самой Жаннет. Меня она в свои планы пока не посвящала.
– А откуда у нее деньги на сегодняшнее торжество? Я слышал, ей пришлось туго, когда она выбросила всю старую коллекцию и взялась за новую.
Жак воздел руки к небу чисто французским жестом.
– У нее оставались кое-какие деньги. Может, помог приятель-банкир, кто знает. Я тут видел Ротшильдов…
Фейрчайлд оглядел зал.
– Здесь половина „грандов» высокой моды всего мира. Бог мой, я никак не могу понять, куда это я пришел – на показ коллекции или на голливудскую премьеру!
Жак засмеялся.
– Жаннет это было бы приятно слышать. Именно такого сочетания она и добивалась. Но не сомневайтесь. Вы на показе коллекции. Коллекции, какой никто никогда не видел и не увидит. Ни в этом мире, ни в том.
Фейрчайлд рассмеялся.
– Желаю удачи.
– Спасибо, – сказал Жак. Он быстро отошел от стола и направился за сцену, не дожидаясь, пока другие представители прессы остановят его. Осторожно переступая через протянутый повсюду кабель, он прошел в глубину гигантской сцены, где были устроены раздевалки для манекенщиц. Они решили не пользоваться уже имеющимися гримерными, которые были расположены на разных этажах над сценой, слишком далеко, чтобы манекенщицы успевали менять туалеты. Кроме того, Жаннет боялась, что кто-нибудь из девушек может зацепиться каблуком за платье и порвать его, сбегая по узкой лестнице, упасть и разбиться.
Вся часть кулис, отведенная под раздевалки, была закрыта плотным черным занавесом. Жак отодвинул занавеску и заглянул. Пока там было довольно спокойно. Девушки сидели перед своими туалетными столиками в свободных кимоно и красились. За уголок каждого зеркала были засунуты записки с прикрепленными к ним образцами ткани. В записках было указано все, касающееся того или иного туалета, включая цвет колготок и аксессуары. Рядом с каждой девушкой стояла передвижная вешалка, на которой все туалеты были развешены в том порядке, в каком их будут демонстрировать. Тут же стояли парикмахер и два специалиста по макияжу. В их обязанности входило приводить в порядок лицо и прическу манекенщиц после каждой смены модели. В данный момент они сидели в углу и явно скучали. Мадам Клод и ее помощницы тщательно проверяли каждый костюм и платье на вешалках, чтобы убедиться, что все в порядке. Позже, уже перед началом показа, придет Филипп и лично осмотрит каждую девушку. Кроме того, перед выходом на подиум каждая манекенщица должна будет пройтись перед ним и мадам Клод для последней проверки. Но в данный момент ни Филиппа ни Жаннет за сценой не было.
Жак опустил занавеску и прошел дальше, к кабинету управляющего, который Жаннет арендовала на ночь. Сюда звуки оркестра доносились приглушенно. Он открыл дверь и вошел без стука.
Филипп сидел на диване и нервно курил. Марлон был, как всегда, невозмутим и безразличен. Жаннет за письменным столом уставилась на лист бумаги, где был указан порядок демонстрации моделей. Она взглянула на него.
– Ну, как там? – спросила она спокойно.
– Все, как ты хотела, – ответил Жак. – Большего и желать было нельзя.
– Прекрасно. – Она снова взглянула на лист, потом повернулась к Филиппу. – Мне кажется, что номер двадцать пятый стоит показать перед семнадцатым. Это ведь миди, лучше, если оно будет демонстрироваться до вечерних платьев. А то сейчас оно болтается где-то между ними и слишком выделяется.
Филипп встал с дивана и остановился у нее за спиной. Он открыл свой фолдер и просмотрел рисунки.
– Ты права, – сказал он. – Я велю мадам Клод переставить этот номер. Мне все равно пора туда идти.
Он ушел. Следом за ним вышел Марлон. Жак сел на стул перед Жаннет.
– Думаю, нам не помешает взбодриться, – сказал он, опуская руку в карман.
– Ты просто читаешь мои мысли, – заметила она.
– Да не волнуйся ты, – сказал Жак, протягивая ей бутылочку и золотую ложку. – Все будет хорошо.
– Я не об этом беспокоюсь, – сказала Жаннет с легкой улыбкой, осторожно вдыхая кокаин. – Стараюсь придумать, как бы пережить эту ночь. Устала страшно.
– Нюхни еще, – посоветовал он. – Тогда тебе хватит энергии на вечную жизнь.
Жаннет последовала его совету, потом отдала ему бутылочку и глубоко вздохнула. Жак увидел, как щеки ее розовеют, а в глазах появляется блеск.
– Здорово, – сказала она. – Может, ты и прав. Жак успел вдохнуть две порции и спрятать бутылочку, в этот момент в комнату вернулся Филипп.
– Кто-нибудь из вас видел Лорен? – спросил он.
– Нет, – ответила Жаннет. – А что, ее нет?
– Мадам Клод не видела ее. Она начинает беспокоиться.
– Девочка где-то здесь, – сказала Жаннет. – Она приехала со мной.
Жак поднялся.
– Пойду спрошу консьержа. Никто не может отсюда выйти, чтобы он не заметил.
Жак ушел, а Филипп плюхнулся на диван.
– Только этого мне не хватает, – чтобы твоя дура-сестра меня подвела, – проворчал он.
– Ты сам хотел ее, – коротко бросила Жаннет и взяла сигарету. Они молча курили, пока не появились Жак с Лорен.
– Где ты была? – закричал Филипп, вскакивая на ноги. – Меня чуть инфаркт не хватил.
– Я что-то занервничала, – объяснила Лорен, – и вышла в переулок за театром, чтобы приложиться к косячку.
– Господи! В следующий раз хотя бы говори, куда ты идешь, – сказал Филипп. – Пошли, займемся тобой.
Лорен улыбнулась и повернулась к Жаннет.
– Ты ведь не волновалась, верно? Жаннет отрицательно покачала головой. Лорен рассмеялась.
– Зато теперь я в порядке. – Она повернулась и пошла за Филиппом.
Жаннет взглянула на все еще стоящего рядом Жака.
– Мать твою! Жак улыбнулся.
– Взаимно.
Несмотря на задержку ужин к двенадцати часам закончился, со столов все убрали. Оркестр перестал играть, и танцующие вернулись на свои места. Свет в театре постепенно погас. Какое-то время люди двигали стулья, устраиваясь поудобнее, потом наступила тишина, и в зале установилась атмосфера нетерпеливого ожидания.
Откуда-то из-за сцены послышались тихие звуки увертюры к „Фаусту». Жутковатый звук в темноте. Затем внезапно взрыв, как удар грома, и невидимый прожектор вырвал из темноты облако дыма в центре сцены, а из дыма вышел дьявол.
Он высоко подпрыгнул, и в лучах прожектора засверкали множеством огоньков его красные колготки с люрексом. В одной руке он держал трезубец, украшенный драгоценными камнями. Дьявол протанцевал к центру сцены, навстречу зрителям, туда же на гигантских роликах выкатился подиум. И вот он уже на подиуме, завораживает публику своими прыжками и угрожающими движениями трезубца. Дойдя до конца подиума, он неожиданно повернулся, опустился на колени и трезубцем указал на занавес у себя за спиной.
Тишину разорвал рокот барабанов, потом установилась полная тишина и на прозрачном тюле в глубине сцены возникли слова:
Jannette de la Beauville
pr?sente
La Collection de l'Enfer
Когда зажегся свет дьявола на сцене не было. Занавес пошел в стороны, открывая публике огромную диораму с изображением дантовского ада в красных и черных тонах. Мерцающий свет сзади придавал картине удивительную реальность и естественность. В центре диорамы была арка над двумя гигантскими дверями. Музыка заиграла тише, двери открылись, и перед зрителями возникла модель номер один, похожая на горящий факел.
Манекенщица мгновение постояла в дверях неподвижно, потом ступила на подиум. Одновременно голос диктора объявил: Costume en laine, rouge de sang.
Публика вежливо похлопала, когда манекенщица дошла до конца подиума, помедлила, сняла жакет, чтобы продемонстрировать блузку, повернулась типичным для манекенщицы движением и вернулась к дверям. В этот же момент над аркой зажглась светящаяся цифра 2.
Стоящий за сценой Жак удовлетворенно кивнул. Он был доволен. Клакеров он нанял профессиональных. Он велел им начать потише и бушевать только при показе отдельных номеров и в финале.
Он взглянул на сцену. Вторая манекенщица уже шла по подиуму, а первая уходила. Он взглянул на зрителей. Все внимательно наблюдали. Они все были профессионалами. Будут смотреть, смотреть и только после этого вынесут решение.
Он закурил. Пока все идет нормально. Все, что можно, сделано. Остальное в руках Божьих. Он взглянул на сцену и улыбнулся. Или дьявольских.
К тому времени когда две трети коллекции уже были показаны, в раздевалках за сценой воцарился странный хаос, в котором была определенная стройность. Платья, второпях сброшенные манекенщицами, спешащими переодеться, поднимались с пола, а парикмахер и гримеры старались сделать все, чтобы манекенщицы выглядели не хуже, чем в начале показа.
Бледный потный Филипп нервно осматривал каждую девушку и отправлял ее дожидаться своего выхода.
– Меня сейчас стошнит, – сказал он с надрывом. – Я грохнусь в обморок.
– Ты в порядке, – подбодрила его Жаннет. – Все идет хорошо.
– Ты не должна была их пускать, – простонал модельер. – Они хотят меня уничтожить.
– Не дури, – сказала Жаннет. – Это признание. Они же на показы друг друга не ходят.
– Сейчас все встанут и уйдут, – ныл Филипп. – Я чувствую. И покажут всем, что им наплевать на меня.
– Пока еще никто не ушел, – успокоила его Жаннет. – Сен-Лоран и Берже сидят, как пришитые, с самого начала показа. И Боган, и Боссак, и Живанши, и Карден.
– Они что-то задумали, – надрывался Филипп. – Я знаю. – Он схватился руками за голову. – Сейчас умру.
Жаннет взглянула на Марлона, потом перевела взгляд на Филиппа.
– Пойдем-ка со мной в кабинет на минутку.
– Мне нельзя уходить, – сказал Филипп. – Что-нибудь обязательно случится, я уверен.
– Ничего не случится, – успокоила его Жаннет. – У нас пять следующих номеров уже готовы. Сделаем перерыв на несколько минут.
– Ладно, – согласился он. – Но сначала я хочу убедиться, что они начали накладывать тон на тело Лорен. Это займет не меньше пятнадцати минут.
Он направился к Лорен, сидящей за своим туалетным столиком. Она спокойно курила и, казалось, не замечала ни суеты, ни напряжения вокруг. Он что-то прошептал ей на ухо. Лорен спокойно кивнула, встала, сбросила халат и осталась стоять совершенно обнаженная. Поспешно подошедшая девушка начала разбрызгивать по ее телу тональный крем. Филипп что-то сказал девушке, она кивнула и продолжила свои манипуляции. Филипп вернулся к Жаннет.
– Пошли, я могу отлучиться на пять минут. Но я должен вернуться, когда она начнет наклеивать золотые блестки. Нельзя, чтобы их было слишком много, надо ровно столько, чтобы намекнуть на жизнь под прозрачным платьем.
Они пошли в комнату, служащую Жаннет кабинетом, и Филипп бросился на диван.
– Больше никогда в жизни, – поклялся он, – ни за что.
Жаннет жестом попросила Марлона закрыть дверь. Открыла ящик стола и достала бутылочку с кокаином. Быстро насыпала немного на стеклянную поверхность стола и разделила на полоски. Взяла соломинку и повернулась к ним.
– Allons, mes enfants, – сказала она. – Нам всем нужно набраться сил.
Первым к столу подошел Филипп. Со знанием дела он управился с четырьмя полосками, прежде чем она успела его остановить.
– Оставь и нам немного.
Она втянула в каждую ноздрю по полоске, Марлон прикончил остальное, а Филипп снова повалился на диван. Лицо его порозовело. Он внимательно посмотрел на нее и вдруг улыбнулся.
– Мамочка, – сказал он. Жаннет засмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ты и есть знаменитость, – сказала Жаннет. – Ты моя сестра.
Лорен быстро наклонилась и поцеловала Жаннет в щеку, потом вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Жаннет минутку постояла в задумчивости, потом медленно пошла через холл в свою комнату.
Жак стоял за аркой Лидо, наблюдая за толпами нарядной публики, спешащей к театральному входу с тисненными золотом приглашениями в руках. „Кадиллаки» и „роллс-ройсы» один за другим подъезжали к подъезду и высаживали новых зрителей. Час назад вызвали полицейское подкрепление для регулировки движения на Елисейских полях. Он взглянул на часы. Было уже почти десять, и они запаздывали на целый час. Ужин должен был быть подан в десять, а показ коллекции начаться ровно в полночь.
Как всегда, Жаннет оказалась права. Сказала, что все приедут, и все приехали. Жак уже заметил Джона Фейрчайлда, прошедшего в театр со своим эскортом. Евгения Шеппард, законодательница моды в американской прессе, тоже приехала. Это был не просто показ коллекции, а светский раут. Появилась мадам Помпиду, жена президента. Ее и сопровождающих ее лиц немедленно провели к почетному столику. Приехали сливки французского общества – мадам Шлюмберже, Ротшильды, Дассо… Возможно, для многих из них это был первый визит в Лидо. Звезд кино, лица которых мелькали в толпе, вполне хватило бы на средний кинофестиваль – Брижжит Бардо, Ален Делон, Жан-Поль Бельмондо, Софи Лорен, Фей Даноуэй, Грегори Пек с женой, Давид Найвен с женой и еще, и еще. Он всех и не запомнил.
Французская пресса тоже была представлена очень широко. Роберт Кайле из „Vogue», практически вся редакция „L'Officiel», репортеры и фотографы от каждой сколько-нибудь значительной газеты или агентства новостей.
Но больше всего Жак торжествовал, когда после рассылки приглашений ему стали звонить другие кутюрье, прося достать приглашение. Когда он увидел, как под арку прошли Марк Воган, Живанши, Сен-Лоран, Пьер Карден и Курреж, то понял, что они своего добились.
Он снова посмотрел на часы и заторопился к входу, где его остановил метрдотель.
– Принцесса Грейс здесь, с ней еще четыре человека, а у нас нет свободного столика.
– Посадите ее за мой стол, – быстро распорядился Жак. – Рядом с мадам Помпиду.
Метрдотель кивнул и поспешно ушел. Жак вошел в театр, направляясь за кулисы, за столики, украшенные красными воздушными шариками с надписью „Жаннет де ла Бовиль». Он прошел через комнату и подошел к двери, ведущей за кулисы.
Тут и там он слышал обрывки разговоров. „Она совсем спятила. На это же ушло целое состояние». „Видно, она нашла богача с кошельком побольше его члена». „Тут дело в лорде Патрике Рирдоне. Он собирается на ней жениться». „Или он или мадам Поньяр». При упоминании имени фантастически богатой лесбиянки раздался смех.
Он остановился рядом с Бернардиной Моррис из „Нью-Йорк таймс».
– Мне надо пораньше передать, – сказала она. – Нет ли возможности заранее узнать, что будет, на случай, если мне придется бежать?
– Прости, Бернардина, – улыбнулся Жак. – Сама знаешь, нельзя. Даже я еще не видел коллекцию.
Он продолжил свой путь, остановился в дверях и, обернувшись, окинул взглядом театр. Удовлетворенно кивнул. Идея Жаннет снять театр Лидо на вечер оказалась необыкновенно удачной. Сначала его ужаснула цена, но теперь он был рад, что она настояла на своем. Весь персонал в Лидо была сверхпрофессионален, они привыкли иметь дело с большими толпами народа, умели вовремя подать ужин и не мелькать перед глазами во время представления. Ужин был в самом разгаре, на площадке для танцев толпились пары, а оркестр на сцене играл приятную музыку в стиле кантри, не какой-нибудь там рок или диско, доводящий толпу до исступления.
– Хочу, чтобы все было по высшему разряду, – сказала Жаннет. – С одной стороны, элегантно, а с другой – как в Голливуде. – И все именно так и было. Никогда еще на показ коллекции не собиралась такая изысканная публика, и никогда еще этот показ не был обставлен так по-голливудски.
Жак уже собирался открыть дверь, как вдруг заметил, что ему машет Джон Фейрчайлд. Немного поколебавшись, он направился к его столу. Издатель показал ему на свободный стул. Он покачал головой.
– Я на работе.
– Сегодняшнее мероприятие, должно быть, влетело в копеечку, – заметил тот. – Никак не меньше пятидесяти тысяч долларов.
– Вроде того, – согласился Жак.
– Не многовато ли для Жаннет? – спросил Фейрчайлд. – У нее обычно не такой размах.
Жак молча пожал плечами.
– Я получил телеграмму из Нью-Йорка, – сказал издатель. – На Седьмой авеню прошел слух, что она продает дело Кэрроллу.
– Вранье, – твердо ответил Жак. – Жаннет свой Дом не продаст ни за что.
– Может, она рассчитывает заняться с ним pr?t-?-porter? – гадал Фейрчайлд. – Сегодня Кэрролл сидит за достаточно почетным столом вместе с ее отцом.
– Кэрролл – часть „Туинз ситиз», – сказал Жак. – А вы знаете, что Иоганн Швебель, президент этой компании, поддерживает очень тесные деловые отношения с семьей де Бовилей. И очень долго, после смерти матери и до совершеннолетия Жаннет, был ее опекуном.
– Это не ответ на мой вопрос, – Фейрчайлд был недоволен. – Если она не собирается заниматься pr?t-?-porter, почему Кэрролл сидит за этим столом?
Жак жестом показал на другой столик, рядом.
– Вот там, за еще более почетным столом, сидит Байдерман. Но вы не спрашиваете, собирается ли Жаннет заключить сделку и с ним.
– У Байдермана уже есть Карден, – возразил Фейрчайлд. – К тому же я слышал, что он интересуется Сен-Лораном.
– Полагаю, вам стоит задать этот вопрос самой Жаннет. Меня она в свои планы пока не посвящала.
– А откуда у нее деньги на сегодняшнее торжество? Я слышал, ей пришлось туго, когда она выбросила всю старую коллекцию и взялась за новую.
Жак воздел руки к небу чисто французским жестом.
– У нее оставались кое-какие деньги. Может, помог приятель-банкир, кто знает. Я тут видел Ротшильдов…
Фейрчайлд оглядел зал.
– Здесь половина „грандов» высокой моды всего мира. Бог мой, я никак не могу понять, куда это я пришел – на показ коллекции или на голливудскую премьеру!
Жак засмеялся.
– Жаннет это было бы приятно слышать. Именно такого сочетания она и добивалась. Но не сомневайтесь. Вы на показе коллекции. Коллекции, какой никто никогда не видел и не увидит. Ни в этом мире, ни в том.
Фейрчайлд рассмеялся.
– Желаю удачи.
– Спасибо, – сказал Жак. Он быстро отошел от стола и направился за сцену, не дожидаясь, пока другие представители прессы остановят его. Осторожно переступая через протянутый повсюду кабель, он прошел в глубину гигантской сцены, где были устроены раздевалки для манекенщиц. Они решили не пользоваться уже имеющимися гримерными, которые были расположены на разных этажах над сценой, слишком далеко, чтобы манекенщицы успевали менять туалеты. Кроме того, Жаннет боялась, что кто-нибудь из девушек может зацепиться каблуком за платье и порвать его, сбегая по узкой лестнице, упасть и разбиться.
Вся часть кулис, отведенная под раздевалки, была закрыта плотным черным занавесом. Жак отодвинул занавеску и заглянул. Пока там было довольно спокойно. Девушки сидели перед своими туалетными столиками в свободных кимоно и красились. За уголок каждого зеркала были засунуты записки с прикрепленными к ним образцами ткани. В записках было указано все, касающееся того или иного туалета, включая цвет колготок и аксессуары. Рядом с каждой девушкой стояла передвижная вешалка, на которой все туалеты были развешены в том порядке, в каком их будут демонстрировать. Тут же стояли парикмахер и два специалиста по макияжу. В их обязанности входило приводить в порядок лицо и прическу манекенщиц после каждой смены модели. В данный момент они сидели в углу и явно скучали. Мадам Клод и ее помощницы тщательно проверяли каждый костюм и платье на вешалках, чтобы убедиться, что все в порядке. Позже, уже перед началом показа, придет Филипп и лично осмотрит каждую девушку. Кроме того, перед выходом на подиум каждая манекенщица должна будет пройтись перед ним и мадам Клод для последней проверки. Но в данный момент ни Филиппа ни Жаннет за сценой не было.
Жак опустил занавеску и прошел дальше, к кабинету управляющего, который Жаннет арендовала на ночь. Сюда звуки оркестра доносились приглушенно. Он открыл дверь и вошел без стука.
Филипп сидел на диване и нервно курил. Марлон был, как всегда, невозмутим и безразличен. Жаннет за письменным столом уставилась на лист бумаги, где был указан порядок демонстрации моделей. Она взглянула на него.
– Ну, как там? – спросила она спокойно.
– Все, как ты хотела, – ответил Жак. – Большего и желать было нельзя.
– Прекрасно. – Она снова взглянула на лист, потом повернулась к Филиппу. – Мне кажется, что номер двадцать пятый стоит показать перед семнадцатым. Это ведь миди, лучше, если оно будет демонстрироваться до вечерних платьев. А то сейчас оно болтается где-то между ними и слишком выделяется.
Филипп встал с дивана и остановился у нее за спиной. Он открыл свой фолдер и просмотрел рисунки.
– Ты права, – сказал он. – Я велю мадам Клод переставить этот номер. Мне все равно пора туда идти.
Он ушел. Следом за ним вышел Марлон. Жак сел на стул перед Жаннет.
– Думаю, нам не помешает взбодриться, – сказал он, опуская руку в карман.
– Ты просто читаешь мои мысли, – заметила она.
– Да не волнуйся ты, – сказал Жак, протягивая ей бутылочку и золотую ложку. – Все будет хорошо.
– Я не об этом беспокоюсь, – сказала Жаннет с легкой улыбкой, осторожно вдыхая кокаин. – Стараюсь придумать, как бы пережить эту ночь. Устала страшно.
– Нюхни еще, – посоветовал он. – Тогда тебе хватит энергии на вечную жизнь.
Жаннет последовала его совету, потом отдала ему бутылочку и глубоко вздохнула. Жак увидел, как щеки ее розовеют, а в глазах появляется блеск.
– Здорово, – сказала она. – Может, ты и прав. Жак успел вдохнуть две порции и спрятать бутылочку, в этот момент в комнату вернулся Филипп.
– Кто-нибудь из вас видел Лорен? – спросил он.
– Нет, – ответила Жаннет. – А что, ее нет?
– Мадам Клод не видела ее. Она начинает беспокоиться.
– Девочка где-то здесь, – сказала Жаннет. – Она приехала со мной.
Жак поднялся.
– Пойду спрошу консьержа. Никто не может отсюда выйти, чтобы он не заметил.
Жак ушел, а Филипп плюхнулся на диван.
– Только этого мне не хватает, – чтобы твоя дура-сестра меня подвела, – проворчал он.
– Ты сам хотел ее, – коротко бросила Жаннет и взяла сигарету. Они молча курили, пока не появились Жак с Лорен.
– Где ты была? – закричал Филипп, вскакивая на ноги. – Меня чуть инфаркт не хватил.
– Я что-то занервничала, – объяснила Лорен, – и вышла в переулок за театром, чтобы приложиться к косячку.
– Господи! В следующий раз хотя бы говори, куда ты идешь, – сказал Филипп. – Пошли, займемся тобой.
Лорен улыбнулась и повернулась к Жаннет.
– Ты ведь не волновалась, верно? Жаннет отрицательно покачала головой. Лорен рассмеялась.
– Зато теперь я в порядке. – Она повернулась и пошла за Филиппом.
Жаннет взглянула на все еще стоящего рядом Жака.
– Мать твою! Жак улыбнулся.
– Взаимно.
Несмотря на задержку ужин к двенадцати часам закончился, со столов все убрали. Оркестр перестал играть, и танцующие вернулись на свои места. Свет в театре постепенно погас. Какое-то время люди двигали стулья, устраиваясь поудобнее, потом наступила тишина, и в зале установилась атмосфера нетерпеливого ожидания.
Откуда-то из-за сцены послышались тихие звуки увертюры к „Фаусту». Жутковатый звук в темноте. Затем внезапно взрыв, как удар грома, и невидимый прожектор вырвал из темноты облако дыма в центре сцены, а из дыма вышел дьявол.
Он высоко подпрыгнул, и в лучах прожектора засверкали множеством огоньков его красные колготки с люрексом. В одной руке он держал трезубец, украшенный драгоценными камнями. Дьявол протанцевал к центру сцены, навстречу зрителям, туда же на гигантских роликах выкатился подиум. И вот он уже на подиуме, завораживает публику своими прыжками и угрожающими движениями трезубца. Дойдя до конца подиума, он неожиданно повернулся, опустился на колени и трезубцем указал на занавес у себя за спиной.
Тишину разорвал рокот барабанов, потом установилась полная тишина и на прозрачном тюле в глубине сцены возникли слова:
Jannette de la Beauville
pr?sente
La Collection de l'Enfer
Когда зажегся свет дьявола на сцене не было. Занавес пошел в стороны, открывая публике огромную диораму с изображением дантовского ада в красных и черных тонах. Мерцающий свет сзади придавал картине удивительную реальность и естественность. В центре диорамы была арка над двумя гигантскими дверями. Музыка заиграла тише, двери открылись, и перед зрителями возникла модель номер один, похожая на горящий факел.
Манекенщица мгновение постояла в дверях неподвижно, потом ступила на подиум. Одновременно голос диктора объявил: Costume en laine, rouge de sang.
Публика вежливо похлопала, когда манекенщица дошла до конца подиума, помедлила, сняла жакет, чтобы продемонстрировать блузку, повернулась типичным для манекенщицы движением и вернулась к дверям. В этот же момент над аркой зажглась светящаяся цифра 2.
Стоящий за сценой Жак удовлетворенно кивнул. Он был доволен. Клакеров он нанял профессиональных. Он велел им начать потише и бушевать только при показе отдельных номеров и в финале.
Он взглянул на сцену. Вторая манекенщица уже шла по подиуму, а первая уходила. Он взглянул на зрителей. Все внимательно наблюдали. Они все были профессионалами. Будут смотреть, смотреть и только после этого вынесут решение.
Он закурил. Пока все идет нормально. Все, что можно, сделано. Остальное в руках Божьих. Он взглянул на сцену и улыбнулся. Или дьявольских.
К тому времени когда две трети коллекции уже были показаны, в раздевалках за сценой воцарился странный хаос, в котором была определенная стройность. Платья, второпях сброшенные манекенщицами, спешащими переодеться, поднимались с пола, а парикмахер и гримеры старались сделать все, чтобы манекенщицы выглядели не хуже, чем в начале показа.
Бледный потный Филипп нервно осматривал каждую девушку и отправлял ее дожидаться своего выхода.
– Меня сейчас стошнит, – сказал он с надрывом. – Я грохнусь в обморок.
– Ты в порядке, – подбодрила его Жаннет. – Все идет хорошо.
– Ты не должна была их пускать, – простонал модельер. – Они хотят меня уничтожить.
– Не дури, – сказала Жаннет. – Это признание. Они же на показы друг друга не ходят.
– Сейчас все встанут и уйдут, – ныл Филипп. – Я чувствую. И покажут всем, что им наплевать на меня.
– Пока еще никто не ушел, – успокоила его Жаннет. – Сен-Лоран и Берже сидят, как пришитые, с самого начала показа. И Боган, и Боссак, и Живанши, и Карден.
– Они что-то задумали, – надрывался Филипп. – Я знаю. – Он схватился руками за голову. – Сейчас умру.
Жаннет взглянула на Марлона, потом перевела взгляд на Филиппа.
– Пойдем-ка со мной в кабинет на минутку.
– Мне нельзя уходить, – сказал Филипп. – Что-нибудь обязательно случится, я уверен.
– Ничего не случится, – успокоила его Жаннет. – У нас пять следующих номеров уже готовы. Сделаем перерыв на несколько минут.
– Ладно, – согласился он. – Но сначала я хочу убедиться, что они начали накладывать тон на тело Лорен. Это займет не меньше пятнадцати минут.
Он направился к Лорен, сидящей за своим туалетным столиком. Она спокойно курила и, казалось, не замечала ни суеты, ни напряжения вокруг. Он что-то прошептал ей на ухо. Лорен спокойно кивнула, встала, сбросила халат и осталась стоять совершенно обнаженная. Поспешно подошедшая девушка начала разбрызгивать по ее телу тональный крем. Филипп что-то сказал девушке, она кивнула и продолжила свои манипуляции. Филипп вернулся к Жаннет.
– Пошли, я могу отлучиться на пять минут. Но я должен вернуться, когда она начнет наклеивать золотые блестки. Нельзя, чтобы их было слишком много, надо ровно столько, чтобы намекнуть на жизнь под прозрачным платьем.
Они пошли в комнату, служащую Жаннет кабинетом, и Филипп бросился на диван.
– Больше никогда в жизни, – поклялся он, – ни за что.
Жаннет жестом попросила Марлона закрыть дверь. Открыла ящик стола и достала бутылочку с кокаином. Быстро насыпала немного на стеклянную поверхность стола и разделила на полоски. Взяла соломинку и повернулась к ним.
– Allons, mes enfants, – сказала она. – Нам всем нужно набраться сил.
Первым к столу подошел Филипп. Со знанием дела он управился с четырьмя полосками, прежде чем она успела его остановить.
– Оставь и нам немного.
Она втянула в каждую ноздрю по полоске, Марлон прикончил остальное, а Филипп снова повалился на диван. Лицо его порозовело. Он внимательно посмотрел на нее и вдруг улыбнулся.
– Мамочка, – сказал он. Жаннет засмеялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36