— Вам не кажется, мистер Ривз, что эта прелестная музыкальная шкатулка навевает мысли о прошлом, об очаровательных маркизах и аббатах и… и о прочем тому подобном?
— Хм, — сказал мистер Ривз. — Как-то никогда об этом не думал.
— И бы с радостью перекупил ее у тебя, Игги, — сказал Энси, — если бы это было мне по карману. Но, — поспешил он добавить, видя, что мистер Самсон готов уже назвать цену, — я знаю, что ты не расстанешься с ней ни за что, и не стану лишать тебя такого сокровища. До чего же приятно знать, что есть еще люди, которые дорожат красивыми вещами, правда, дорогая? Люди, которые привносят немного жизни, и красок, и романтики в наш страшный мир господства науки. Ты благодетель нашего общества, Игги, настоящий благодетель. Я уверен, что ты принес жизнь и краски бедной леди Блейдбоун, когда сделал для нее эту очаровательную комнату.
— Ну, это такой пустяк, — скромно сказал мистер Самсон. — Теперь я мог бы придумать что-нибудь поинтереснее.
— Не говори глупости, Игги, — сурово сказал Энси. — Ты прекрасно знаешь, что ты один из самых знаменитых декораторов Лондона и толпы элегантных женщин жаждут, чтобы ты отделал им комнаты. А теперь покажи мистеру и миссис Ривз эту красивую спальню, которую ты только что отделал для себя.
Впервые в жизни мистер Ривз почувствовал благодарность к Энси. Его, конечно, нимало не интересовала красивая спальня мистера Самсона, но это позволяло ему втихомолку избавиться от рюмки с вишневкой и — что еще важнее — расправить ноющие мышцы, затекшие от сидения на жесткой скамеечке для дойки коров. Мистер Ривз с большой готовностью вскочил на ноги.
— Мне бы очень хотелось ее посмотреть, — покривив душой, сказал он.
Энси и миссис Ривз обменялись взглядами, как бы говоря друг другу: «Неплохое начало».
Игги повел их по лестнице, совсем такой же, как первая, с той только разницей, что здесь ковер был красный, кишевший серыми червями. Энси обратил внимание мистера Ривза на изящные хромированные пруты на ступеньках, которые придерживали ковер и которых не заметил мистер Ривз. А Игги, шедший впереди, меланхолическим тоном пояснял миссис Ривз, что он «обошел весь Лондон» в поисках шелка нужного оттенка для своей спальни.
В юности мистер Ривз спал на простой железной кровати с жестким матрасом, и спальней ему служила комнатка, обклеенная самыми дешевыми, какие только могут быть, обоями, с рисунком, которого мистер Ривз даже не замечал; там стоял комод, умывальник и сосновые стулья, выкрашенные желтой краской, — из тех, что до сих пор еще встречаются в спальнях бедных служанок. Спальня его сына Бейзила была обставлена предельно просто, с соблюдением строжайшей экономии. Таким образом мистер Ривз был совершенно не подготовлен к тому зрелищу, которое предстало его взору, когда он следом за Энси вступил в спальню мистера Самсона.
Вся комната, за исключением потолка, была вымазана или заляпана фиолетовой краской. Роскошный диван, которому мистер Ривз отвел бы место в восточном гареме, если бы ему когда-либо пришлось заниматься такими вещами, был изящно обтянут фиолетовым шелком, с вышитым на нем большим черным крестом. На фиолетовых диванных подушках стояли большие готические буквы: «И. С». Стулья, ночной столик, туалетный стол и подзеркальник — все было выкрашено в фиолетовый цвет. На туалетном столе стояли шкатулки из фиолетового лака, фиолетовый флакон для духов с опрыскивателем и маленькие фиолетовые флакончики. Даже гребенка и задняя сторона щетки для волос были фиолетовые. Напротив постели висел огромный черный крест, прикрепленный к фиолетовой стене букетом цветов, а на фиолетовой скамеечке под ним стоял ночник. Больше всего неискушенный взор мистера Ривза поразили две картины, висевшие по обе стороны гаремного дивана. Они представляли собой жуткую мазню, приобретенную где-нибудь в Баварии или Австрии, — подношения ныне заброшенным храмам во исполнение какого-нибудь обета. И та и другая изображали избавление от неминуемой смерти благодаря божественному вмешательству. На одной — красавица Юнгфрау ловко принимала на себя слепящую вспышку раздвоенной молнии, отводя удар от бородатого фанатика на леднике. На другой — местный святой, при всех своих атрибутах (с нимбом и пальмовой веткой в руке), усмирял не хуже бравого полисмена взбунтовавшуюся лошадь, впряженную в тележку с краснощекими куклами. Изо рта персонажей, как на старинных политических карикатурах, вырывались благочестивые восклицания, а божественный промысел изъяснялся словами молитв.
Мистер Ривз был потрясен. Не будучи ревностным посетителем церкви, он исповедовал самую примитивную веру и сейчас с отвращением смотрел на эту дань религиозным предрассудкам. А наличие распятия в спальне, где, естественно, происходят самые интимные вещи, казалось ему просто святотатством. На кой черт нужно обычному нормальному молодому парню устраивать себе такое святилище? «Просто он баба, — с возмущением подумал мистер Ривз, — настоящая баба». Он случайно увидел себя в длинном зеркале, вставленном в фиолетовую полированную раму, которого он доселе не заметил, и сам удивился, каким возмущением дышало его лицо. Не примирила его с Игги и ванная, куда вела фиолетовая лакированная дверь, спрятанная за фиолетовой занавеской. Здесь все было зеленое и стояла большая римская ванна из какого-то искусственного заменителя, напоминавшего малахит.
Энси был в экстазе. И для этого были все основания. Ведь он не только пытался продать Ривзам товар, именуемый «Игги», но, будь у него деньги, он бы с наслаждением отделал свою собственную холостяцкую спальню именно в таком внушительном стиле. Вспомнив о своей ванне, которая была всего лишь имитацией под оникс, Энси глубоко вздохнул.
— Ну, разве не прелесть? — взвизгнул Энси, обращаясь к миссис Ривз. — Вы хоть оцените, дорогая, то, что я привел вас сюда. Игги, это совершенно божественно. Я завидую тебе. Это творение г e ния .
От этой вполне заслуженной похвалы маску мумии эллинистического периода тронула медленно расползшаяся, самодовольная улыбка.
Миссис Ривз сказала, что это поразительно, так оригинально, такой вкус!
Мистер Ривз промолчал.
Гуськом они вернулись в гостиную. С непревзойденным искусством опытного стратега мистер Ривз уклонился от вишневки и, чтобы избежать скамеечки, истерзавшей его куда больше, чем пытка шипами какого-нибудь незадачливого шотландца, принялся бродить по комнате, делая вид, что интересуется содержанием горок. Какого дьявола, подумал он, понадобилось собирать такую ерунду и еще тратить деньги на то, чтобы освещать ее?
— Мистер Ривз, мистер Ривз! — воззвал к нему Энси, не в силах дольше сдержать нетерпение. — Я уверен, что теперь вы поняли, какой гений Игги. И я уверен, что вы согласитесь со мной и с миссис Ривз, что мы с Игги должны переделать вашу гостиную. Между нами говоря, мы можем превратить ее в настоящую жемчужину, верх элегантности!
— Не возражаю, — рассеянно сказал мистер Ривз, делая на этот раз действительно дорогостоящий gaffe. Он и понятия не имел о том, на что дает согласие. Ему хотелось одного: поскорее выбраться из этого нелепого и богохульного места. А кроме того, его ввело в заблуждение искусно сформулированное Энси предложение «переделать гостиную». Мистеру Ривзу никогда бы не пришло в голову, что есть на свете глупые люди, которые платят деньги за совет, как обставить дом, не говоря уже о таком пустяке, как гостиная. Если Джейн не жалко времени и охота перевесить репродукцию Рембрандта в раме мореного дуба или переставить на новые места отличную имитацию шератоновской мебели с помощью двух молодых бездельников, — что ж, пусть.
— Не возражаю, — повторил он. — А теперь, мне кажется, нам, право же…
— Великолепно, — прервал его Энси, восторженно хлопая в ладоши, как маленькая девочка, которой подарили коробку шоколада. — Вы действительно начинаете приобщаться к изысканной жизни, мистер Ривз. Завтра же приступаем к делу, Игги, хорошо? Вы будете завтра дома во второй половине дня, миссис Ривз?…
На следующее утро мистер Ривз уже ровно ничего не помнил ни про Игги, ни про гостиную, а миссис Ривз, с присущей ей мягкостью и тактом, забыла сказать ему, что небольшая «переделка» гостиной будет стоить двести пятьдесят фунтов. Утро мистер Ривз провел не так уж плохо. Затем после ленча и недолгого сна он сыграл партию с майором в монокле и имел удовольствие побить его. Довольный собою не меньше Петрушки, мистер Ривз поздно вернулся домой к чаю. Он очень рассчитывал на то, что Джо Саймонс заглянет к нему после обеда послушать эпический рассказ о поражении майора… Джо будет в восторге, когда узнает, что после чертовски удачной игры на равных с майора пооблетела спесь.
Мирно напевая популярный мотив из последнего фильма, который он видел с Марджел, мистер Ривз вошел в гостиную — выпить чашечку чаю. И, к своему великому ужасу, обнаружил там Энси и мистера Самсона. Миссис Ривз сидела в кресле у огня, и вид у нее был немного испуганный. Энси был красный как рак. А Игги походил на pistolero , который сейчас выхватит оружие. Судя по всему, шел отчаянный спор.
— До чего же ты нудный и тяжелый человек, Игги, — раздраженно заявил Энси после наикратчайшего приветствия в адрес мистера Ривза. — Просто не понимаю, что произошло с твоим вкусом. Синька ну ни-и-как не подходит и совсем не элегантна. Вот если мы повесим занавеси старого китайского золота и выкрасим ковер в черный цвет, то стены можно сделать тибетской зелени, а мебель выкрасить азиатским желтком.
Мистер Ривз недоуменно поморгал. Выкрасить отлично отполированную шератоновскую мебель? И что это еще за азиатский желток?
— Нет, я другого мнения, — мрачно и твердо заявил мистер Самсон. — Всю середину комнаты займет фреска Питера, и, если он сделает то, что мне нужно, стены должны быть синие, солнечно-синие, как небо Каталонии.
— Нам вовсе ни к чему фреска Питера, — безапелляционно заявил Энси, предвидя, что платить мистеру Марсбейту пришлось бы из добытых им трофеев. — Фрески не годятся для английского дома. Ты ужасно глуп, Игги. Зачем тебе понадобилась фреска?
— А затем, — сказал мистер Самсон все так же раздраженно, но веско, пуча свои и без того огромные глаза, — что вчера, ложась спать, я все думал, как бы сделать покрасивее комнату для миссис Ривз. И я сказал себе: «Господь укажет мне это во сне». И вот приснился мне изумительный сон, что я на небе и вокруг меня много, много красивых молодых людей — ангелов. Во сне я увидел Микеланджело и Шекспира, они читали мне свои сонеты, а потом сказали, что Марсель Пруст скоро прибудет к ним. Потом я увидел Оскара Уайльда, ставшего ангелом, господь затрубил в трубу, и появился Марсель в окружении множества ангелов, они обнялись, и господь сказал: «Это рай». Проснувшись, я сказал себе: «Господь указал мне, как отделать, гостиную миссис Ривз». Но потом я спросил себя: «Кто же может написать это прекрасное видение?» И сказал, себе: «Только Питер может это написать».
— Глупости, — сердито заявил Энси, боясь, как бы миссис Ривз не дала себя уговорить, так что потом ему, придется выложить, по крайней мере, пятнадцать фунтов из своего кармана. — Ты просто сам не понимаешь, Игги, о чем ты говоришь. Миссис Ривз не хочет никаких фресок, правда, дорогая? И я тоже не хочу фресок. Это хорошо для тебя, Игги, с твоими континентальными взглядами. Согласен, они бывают иногда вполне приемлемыми. Но, уж пожалуйста, не пытайся диктовать мне,, что надо делать в Англии. Я знаю, что я не эксперт, но все-таки я кое-что смыслю в интерьерах.
— Ничего ты в этом не смыслишь, — заявил мистер Самсон, весь залившись краской от такого оскорбления, нанесенного его ви дению.
— О-о! — в величайшем возмущении взвизгнул Энси и покраснел от досады. — Да как ты смеешь говорить такое? Ты-то знаешь , что это я подал тебе идею, как обставить комнату леди Блейдбоун!
— Если бы я последовал твоей идее, — ядовито заметил мистер Самсон, — получилась бы дикая ерунда.
— О-о! — взвизгнул Энси. — Неблагодарная скотина!
— А ты невежда, — презрительно заявил мистер Самсон.
— Ах ты, шлюха! — взвизгнул Энси, выходя из себя.
— А ты сука! — заявил мистер Самсон, в свою очередь выйдя из себя.
— Держите меня, не то я ему все волосы выдеру! — взвизгнул Энси, делая пробный шаг вперед.
— А я нахлещу тебя по морде! — рявкнул мистер Самсон.
— Эй, вы там! — властным тоном прервал их мистер Ривз, вставая с кресла. — Чтобы этого больше не было. Я здесь не позволю никаких драк. Что это еще за ссоры?
Оба Гомеровых героя стояли друг против друга, красные, взлохмаченные, вытаращив глаза, и выкрикивали оскорбления, непотребные для дамского слуха. Миссис Ривз вскочила на ноги, в ужасе стиснув руки. Мистер Ривз двинулся к ним, чтобы прекратить драку, — а он по наивности полагал, что это будет настоящая драка, какие бывают в Куинсберри. Но он мог этого не опасаться. Энси обладал слишком нежной душой, не способной опуститься до вульгарной жестокости. Лицо его вдруг сморщилось, как у плачущего младенца, и слезы выступили на глазах.
— Игги!
— Энси!
— Не будем ссориться, — патетически воскликнул Энси. — Нельзя, чтобы наша любовь к прекрасному заводила нас так далеко.
— Я был груб, — покаянным тоном произнес мистер Самсон. — Совсем как в Барселоне. А мне вовсе не хочется быть резким и грубым. Я прошу у тебя прощения, Энси.
— Нет, нет, — благородно возразил Энси, — начал все я. Извини меня, Игги. Я сам порядочная сука, но такой уж у меня решительный и буйный нрав. Я всегда боюсь, что в один прекрасный день влезу в какую-нибудь драку и убью кого-нибудь. Это было бы так утомительно. А ведь я же знаю, что ты гений по интерьерам, Игги.
— Нет, — с наигранной скромностью сказал мистер Самсон, — я очень небольшой художник. В этой области ты — мастер.
— Это ты уж слишком, — в восторге от его похвалы, сказал Энси, — я преклоняюсь перед твоим мастерством. Пусть будет фреска, это совершенно великолепная мысль…
— Нет, нет, — великодушно заявил мистер Самсон, — пусть будет китайская зелень и азиатский желток. Это прелестное сочетание в духе Чурригеры .
— А фреска у нас все-таки будет , — безапелляционно заявил Энси.
— Нет, не будет, — сказал мистер Самсон.
— Ну, не будь ты снова сукой, — распаляясь гневом, воскликнул Энси.
— А ты не будь шлюхой, — отпарировал мистер Самсон, в котором вдруг снова стал оживать pistolero.
— Послушайте, — решительно заявил мистер Ривз, — хватит с нас этой перепалки. Садитесь оба. Мамочка, позвони, чтоб принесли чаю. Я пить хочу.
ДЕСЯТЬ
Идеи редко и медленно возникали у мистера Ривза. Будучи человеком деловым, он привык не доверять им: никакой выгоды. Не доверял он и своим оценкам — как собственных поступков, так и поступков других людей, В делах, не уставал твердить мистер Ривз Бейзилу, нельзя быть разборчивым и нельзя допускать чванства. Делами надо заниматься каждый день и весь день, хочется тебе или не хочется; и надо поддерживать добрые отношения с самыми разными людьми. Нельзя быть чересчур обидчивым и нервным. А вот Бейзил, отмечал мистер Ривз, слишком склонен судить людей в зависимости от того, нравятся они ему или не нравятся, а не в зависимости от того, могут они быть ему полезны или нет. Скверное качество для дельца.
В то же время в ходе этих ценных бесед с Бейзилом мистер Ривз любил мимоходом подчеркнуть тайное богатство и чувствительность своей натуры. Мистер Ривз намекал, что где-то там, за семью печатями, наложенными в интересах этого удивительно ревнивого бога — Сити таятся несказанные сокровища его внутреннего мира. Возможно, они там и таились, только никто никогда их не замечал. Внешне же все выглядело так, будто он находился всецело под влиянием своего окружения, с каждым годом все меньше и меньше думал, а чувства его и вовсе почти умерли.
Если же мистер Ривз и размышлял, то только ранним утром — как, например, в тот день, когда он поймал себя на том, что раздумывает над понятием времени.
В это же утро желание поразмыслить возникло у него в ванне, и он сказал себе, что все ему надоело. Мысль была не очень приятная, и он постарался тут же ее прогнать. Но она не оставляла его. Мистер Ривз с ужасом обнаружил, что он не хочет бродить по Мэрвуду, не хочет ждать, пока какой-нибудь незадачливый игрок, сжалившись, согласится сыграть с ним в гольф, не хочет ждать обеда, не хочет ждать Джо Саймонса после обеда, даже не хочет ждать, когда принесут «Телеграф» с очередным кроссвордом. А еще меньше хочет он продолжать «светскую» жизнь, которую с такой заботой и бескорыстием изобрела для него миссис Ривз. Если Мэрвуд был стоячим болотом, то светское общество — сущим наказанием. Мистер Ривз не желал больше ходить на коктейли и ленчи за сценой, посещать студии и квартиры с образцовыми интерьерами, проводить уик-энды с пианистами-ударниками, свиньями и профессорами, тратить деньги на поощрение искусств, которые были ему ни к чему, и художников, которые ему вовсе не нравились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Хм, — сказал мистер Ривз. — Как-то никогда об этом не думал.
— И бы с радостью перекупил ее у тебя, Игги, — сказал Энси, — если бы это было мне по карману. Но, — поспешил он добавить, видя, что мистер Самсон готов уже назвать цену, — я знаю, что ты не расстанешься с ней ни за что, и не стану лишать тебя такого сокровища. До чего же приятно знать, что есть еще люди, которые дорожат красивыми вещами, правда, дорогая? Люди, которые привносят немного жизни, и красок, и романтики в наш страшный мир господства науки. Ты благодетель нашего общества, Игги, настоящий благодетель. Я уверен, что ты принес жизнь и краски бедной леди Блейдбоун, когда сделал для нее эту очаровательную комнату.
— Ну, это такой пустяк, — скромно сказал мистер Самсон. — Теперь я мог бы придумать что-нибудь поинтереснее.
— Не говори глупости, Игги, — сурово сказал Энси. — Ты прекрасно знаешь, что ты один из самых знаменитых декораторов Лондона и толпы элегантных женщин жаждут, чтобы ты отделал им комнаты. А теперь покажи мистеру и миссис Ривз эту красивую спальню, которую ты только что отделал для себя.
Впервые в жизни мистер Ривз почувствовал благодарность к Энси. Его, конечно, нимало не интересовала красивая спальня мистера Самсона, но это позволяло ему втихомолку избавиться от рюмки с вишневкой и — что еще важнее — расправить ноющие мышцы, затекшие от сидения на жесткой скамеечке для дойки коров. Мистер Ривз с большой готовностью вскочил на ноги.
— Мне бы очень хотелось ее посмотреть, — покривив душой, сказал он.
Энси и миссис Ривз обменялись взглядами, как бы говоря друг другу: «Неплохое начало».
Игги повел их по лестнице, совсем такой же, как первая, с той только разницей, что здесь ковер был красный, кишевший серыми червями. Энси обратил внимание мистера Ривза на изящные хромированные пруты на ступеньках, которые придерживали ковер и которых не заметил мистер Ривз. А Игги, шедший впереди, меланхолическим тоном пояснял миссис Ривз, что он «обошел весь Лондон» в поисках шелка нужного оттенка для своей спальни.
В юности мистер Ривз спал на простой железной кровати с жестким матрасом, и спальней ему служила комнатка, обклеенная самыми дешевыми, какие только могут быть, обоями, с рисунком, которого мистер Ривз даже не замечал; там стоял комод, умывальник и сосновые стулья, выкрашенные желтой краской, — из тех, что до сих пор еще встречаются в спальнях бедных служанок. Спальня его сына Бейзила была обставлена предельно просто, с соблюдением строжайшей экономии. Таким образом мистер Ривз был совершенно не подготовлен к тому зрелищу, которое предстало его взору, когда он следом за Энси вступил в спальню мистера Самсона.
Вся комната, за исключением потолка, была вымазана или заляпана фиолетовой краской. Роскошный диван, которому мистер Ривз отвел бы место в восточном гареме, если бы ему когда-либо пришлось заниматься такими вещами, был изящно обтянут фиолетовым шелком, с вышитым на нем большим черным крестом. На фиолетовых диванных подушках стояли большие готические буквы: «И. С». Стулья, ночной столик, туалетный стол и подзеркальник — все было выкрашено в фиолетовый цвет. На туалетном столе стояли шкатулки из фиолетового лака, фиолетовый флакон для духов с опрыскивателем и маленькие фиолетовые флакончики. Даже гребенка и задняя сторона щетки для волос были фиолетовые. Напротив постели висел огромный черный крест, прикрепленный к фиолетовой стене букетом цветов, а на фиолетовой скамеечке под ним стоял ночник. Больше всего неискушенный взор мистера Ривза поразили две картины, висевшие по обе стороны гаремного дивана. Они представляли собой жуткую мазню, приобретенную где-нибудь в Баварии или Австрии, — подношения ныне заброшенным храмам во исполнение какого-нибудь обета. И та и другая изображали избавление от неминуемой смерти благодаря божественному вмешательству. На одной — красавица Юнгфрау ловко принимала на себя слепящую вспышку раздвоенной молнии, отводя удар от бородатого фанатика на леднике. На другой — местный святой, при всех своих атрибутах (с нимбом и пальмовой веткой в руке), усмирял не хуже бравого полисмена взбунтовавшуюся лошадь, впряженную в тележку с краснощекими куклами. Изо рта персонажей, как на старинных политических карикатурах, вырывались благочестивые восклицания, а божественный промысел изъяснялся словами молитв.
Мистер Ривз был потрясен. Не будучи ревностным посетителем церкви, он исповедовал самую примитивную веру и сейчас с отвращением смотрел на эту дань религиозным предрассудкам. А наличие распятия в спальне, где, естественно, происходят самые интимные вещи, казалось ему просто святотатством. На кой черт нужно обычному нормальному молодому парню устраивать себе такое святилище? «Просто он баба, — с возмущением подумал мистер Ривз, — настоящая баба». Он случайно увидел себя в длинном зеркале, вставленном в фиолетовую полированную раму, которого он доселе не заметил, и сам удивился, каким возмущением дышало его лицо. Не примирила его с Игги и ванная, куда вела фиолетовая лакированная дверь, спрятанная за фиолетовой занавеской. Здесь все было зеленое и стояла большая римская ванна из какого-то искусственного заменителя, напоминавшего малахит.
Энси был в экстазе. И для этого были все основания. Ведь он не только пытался продать Ривзам товар, именуемый «Игги», но, будь у него деньги, он бы с наслаждением отделал свою собственную холостяцкую спальню именно в таком внушительном стиле. Вспомнив о своей ванне, которая была всего лишь имитацией под оникс, Энси глубоко вздохнул.
— Ну, разве не прелесть? — взвизгнул Энси, обращаясь к миссис Ривз. — Вы хоть оцените, дорогая, то, что я привел вас сюда. Игги, это совершенно божественно. Я завидую тебе. Это творение г e ния .
От этой вполне заслуженной похвалы маску мумии эллинистического периода тронула медленно расползшаяся, самодовольная улыбка.
Миссис Ривз сказала, что это поразительно, так оригинально, такой вкус!
Мистер Ривз промолчал.
Гуськом они вернулись в гостиную. С непревзойденным искусством опытного стратега мистер Ривз уклонился от вишневки и, чтобы избежать скамеечки, истерзавшей его куда больше, чем пытка шипами какого-нибудь незадачливого шотландца, принялся бродить по комнате, делая вид, что интересуется содержанием горок. Какого дьявола, подумал он, понадобилось собирать такую ерунду и еще тратить деньги на то, чтобы освещать ее?
— Мистер Ривз, мистер Ривз! — воззвал к нему Энси, не в силах дольше сдержать нетерпение. — Я уверен, что теперь вы поняли, какой гений Игги. И я уверен, что вы согласитесь со мной и с миссис Ривз, что мы с Игги должны переделать вашу гостиную. Между нами говоря, мы можем превратить ее в настоящую жемчужину, верх элегантности!
— Не возражаю, — рассеянно сказал мистер Ривз, делая на этот раз действительно дорогостоящий gaffe. Он и понятия не имел о том, на что дает согласие. Ему хотелось одного: поскорее выбраться из этого нелепого и богохульного места. А кроме того, его ввело в заблуждение искусно сформулированное Энси предложение «переделать гостиную». Мистеру Ривзу никогда бы не пришло в голову, что есть на свете глупые люди, которые платят деньги за совет, как обставить дом, не говоря уже о таком пустяке, как гостиная. Если Джейн не жалко времени и охота перевесить репродукцию Рембрандта в раме мореного дуба или переставить на новые места отличную имитацию шератоновской мебели с помощью двух молодых бездельников, — что ж, пусть.
— Не возражаю, — повторил он. — А теперь, мне кажется, нам, право же…
— Великолепно, — прервал его Энси, восторженно хлопая в ладоши, как маленькая девочка, которой подарили коробку шоколада. — Вы действительно начинаете приобщаться к изысканной жизни, мистер Ривз. Завтра же приступаем к делу, Игги, хорошо? Вы будете завтра дома во второй половине дня, миссис Ривз?…
На следующее утро мистер Ривз уже ровно ничего не помнил ни про Игги, ни про гостиную, а миссис Ривз, с присущей ей мягкостью и тактом, забыла сказать ему, что небольшая «переделка» гостиной будет стоить двести пятьдесят фунтов. Утро мистер Ривз провел не так уж плохо. Затем после ленча и недолгого сна он сыграл партию с майором в монокле и имел удовольствие побить его. Довольный собою не меньше Петрушки, мистер Ривз поздно вернулся домой к чаю. Он очень рассчитывал на то, что Джо Саймонс заглянет к нему после обеда послушать эпический рассказ о поражении майора… Джо будет в восторге, когда узнает, что после чертовски удачной игры на равных с майора пооблетела спесь.
Мирно напевая популярный мотив из последнего фильма, который он видел с Марджел, мистер Ривз вошел в гостиную — выпить чашечку чаю. И, к своему великому ужасу, обнаружил там Энси и мистера Самсона. Миссис Ривз сидела в кресле у огня, и вид у нее был немного испуганный. Энси был красный как рак. А Игги походил на pistolero , который сейчас выхватит оружие. Судя по всему, шел отчаянный спор.
— До чего же ты нудный и тяжелый человек, Игги, — раздраженно заявил Энси после наикратчайшего приветствия в адрес мистера Ривза. — Просто не понимаю, что произошло с твоим вкусом. Синька ну ни-и-как не подходит и совсем не элегантна. Вот если мы повесим занавеси старого китайского золота и выкрасим ковер в черный цвет, то стены можно сделать тибетской зелени, а мебель выкрасить азиатским желтком.
Мистер Ривз недоуменно поморгал. Выкрасить отлично отполированную шератоновскую мебель? И что это еще за азиатский желток?
— Нет, я другого мнения, — мрачно и твердо заявил мистер Самсон. — Всю середину комнаты займет фреска Питера, и, если он сделает то, что мне нужно, стены должны быть синие, солнечно-синие, как небо Каталонии.
— Нам вовсе ни к чему фреска Питера, — безапелляционно заявил Энси, предвидя, что платить мистеру Марсбейту пришлось бы из добытых им трофеев. — Фрески не годятся для английского дома. Ты ужасно глуп, Игги. Зачем тебе понадобилась фреска?
— А затем, — сказал мистер Самсон все так же раздраженно, но веско, пуча свои и без того огромные глаза, — что вчера, ложась спать, я все думал, как бы сделать покрасивее комнату для миссис Ривз. И я сказал себе: «Господь укажет мне это во сне». И вот приснился мне изумительный сон, что я на небе и вокруг меня много, много красивых молодых людей — ангелов. Во сне я увидел Микеланджело и Шекспира, они читали мне свои сонеты, а потом сказали, что Марсель Пруст скоро прибудет к ним. Потом я увидел Оскара Уайльда, ставшего ангелом, господь затрубил в трубу, и появился Марсель в окружении множества ангелов, они обнялись, и господь сказал: «Это рай». Проснувшись, я сказал себе: «Господь указал мне, как отделать, гостиную миссис Ривз». Но потом я спросил себя: «Кто же может написать это прекрасное видение?» И сказал, себе: «Только Питер может это написать».
— Глупости, — сердито заявил Энси, боясь, как бы миссис Ривз не дала себя уговорить, так что потом ему, придется выложить, по крайней мере, пятнадцать фунтов из своего кармана. — Ты просто сам не понимаешь, Игги, о чем ты говоришь. Миссис Ривз не хочет никаких фресок, правда, дорогая? И я тоже не хочу фресок. Это хорошо для тебя, Игги, с твоими континентальными взглядами. Согласен, они бывают иногда вполне приемлемыми. Но, уж пожалуйста, не пытайся диктовать мне,, что надо делать в Англии. Я знаю, что я не эксперт, но все-таки я кое-что смыслю в интерьерах.
— Ничего ты в этом не смыслишь, — заявил мистер Самсон, весь залившись краской от такого оскорбления, нанесенного его ви дению.
— О-о! — в величайшем возмущении взвизгнул Энси и покраснел от досады. — Да как ты смеешь говорить такое? Ты-то знаешь , что это я подал тебе идею, как обставить комнату леди Блейдбоун!
— Если бы я последовал твоей идее, — ядовито заметил мистер Самсон, — получилась бы дикая ерунда.
— О-о! — взвизгнул Энси. — Неблагодарная скотина!
— А ты невежда, — презрительно заявил мистер Самсон.
— Ах ты, шлюха! — взвизгнул Энси, выходя из себя.
— А ты сука! — заявил мистер Самсон, в свою очередь выйдя из себя.
— Держите меня, не то я ему все волосы выдеру! — взвизгнул Энси, делая пробный шаг вперед.
— А я нахлещу тебя по морде! — рявкнул мистер Самсон.
— Эй, вы там! — властным тоном прервал их мистер Ривз, вставая с кресла. — Чтобы этого больше не было. Я здесь не позволю никаких драк. Что это еще за ссоры?
Оба Гомеровых героя стояли друг против друга, красные, взлохмаченные, вытаращив глаза, и выкрикивали оскорбления, непотребные для дамского слуха. Миссис Ривз вскочила на ноги, в ужасе стиснув руки. Мистер Ривз двинулся к ним, чтобы прекратить драку, — а он по наивности полагал, что это будет настоящая драка, какие бывают в Куинсберри. Но он мог этого не опасаться. Энси обладал слишком нежной душой, не способной опуститься до вульгарной жестокости. Лицо его вдруг сморщилось, как у плачущего младенца, и слезы выступили на глазах.
— Игги!
— Энси!
— Не будем ссориться, — патетически воскликнул Энси. — Нельзя, чтобы наша любовь к прекрасному заводила нас так далеко.
— Я был груб, — покаянным тоном произнес мистер Самсон. — Совсем как в Барселоне. А мне вовсе не хочется быть резким и грубым. Я прошу у тебя прощения, Энси.
— Нет, нет, — благородно возразил Энси, — начал все я. Извини меня, Игги. Я сам порядочная сука, но такой уж у меня решительный и буйный нрав. Я всегда боюсь, что в один прекрасный день влезу в какую-нибудь драку и убью кого-нибудь. Это было бы так утомительно. А ведь я же знаю, что ты гений по интерьерам, Игги.
— Нет, — с наигранной скромностью сказал мистер Самсон, — я очень небольшой художник. В этой области ты — мастер.
— Это ты уж слишком, — в восторге от его похвалы, сказал Энси, — я преклоняюсь перед твоим мастерством. Пусть будет фреска, это совершенно великолепная мысль…
— Нет, нет, — великодушно заявил мистер Самсон, — пусть будет китайская зелень и азиатский желток. Это прелестное сочетание в духе Чурригеры .
— А фреска у нас все-таки будет , — безапелляционно заявил Энси.
— Нет, не будет, — сказал мистер Самсон.
— Ну, не будь ты снова сукой, — распаляясь гневом, воскликнул Энси.
— А ты не будь шлюхой, — отпарировал мистер Самсон, в котором вдруг снова стал оживать pistolero.
— Послушайте, — решительно заявил мистер Ривз, — хватит с нас этой перепалки. Садитесь оба. Мамочка, позвони, чтоб принесли чаю. Я пить хочу.
ДЕСЯТЬ
Идеи редко и медленно возникали у мистера Ривза. Будучи человеком деловым, он привык не доверять им: никакой выгоды. Не доверял он и своим оценкам — как собственных поступков, так и поступков других людей, В делах, не уставал твердить мистер Ривз Бейзилу, нельзя быть разборчивым и нельзя допускать чванства. Делами надо заниматься каждый день и весь день, хочется тебе или не хочется; и надо поддерживать добрые отношения с самыми разными людьми. Нельзя быть чересчур обидчивым и нервным. А вот Бейзил, отмечал мистер Ривз, слишком склонен судить людей в зависимости от того, нравятся они ему или не нравятся, а не в зависимости от того, могут они быть ему полезны или нет. Скверное качество для дельца.
В то же время в ходе этих ценных бесед с Бейзилом мистер Ривз любил мимоходом подчеркнуть тайное богатство и чувствительность своей натуры. Мистер Ривз намекал, что где-то там, за семью печатями, наложенными в интересах этого удивительно ревнивого бога — Сити таятся несказанные сокровища его внутреннего мира. Возможно, они там и таились, только никто никогда их не замечал. Внешне же все выглядело так, будто он находился всецело под влиянием своего окружения, с каждым годом все меньше и меньше думал, а чувства его и вовсе почти умерли.
Если же мистер Ривз и размышлял, то только ранним утром — как, например, в тот день, когда он поймал себя на том, что раздумывает над понятием времени.
В это же утро желание поразмыслить возникло у него в ванне, и он сказал себе, что все ему надоело. Мысль была не очень приятная, и он постарался тут же ее прогнать. Но она не оставляла его. Мистер Ривз с ужасом обнаружил, что он не хочет бродить по Мэрвуду, не хочет ждать, пока какой-нибудь незадачливый игрок, сжалившись, согласится сыграть с ним в гольф, не хочет ждать обеда, не хочет ждать Джо Саймонса после обеда, даже не хочет ждать, когда принесут «Телеграф» с очередным кроссвордом. А еще меньше хочет он продолжать «светскую» жизнь, которую с такой заботой и бескорыстием изобрела для него миссис Ривз. Если Мэрвуд был стоячим болотом, то светское общество — сущим наказанием. Мистер Ривз не желал больше ходить на коктейли и ленчи за сценой, посещать студии и квартиры с образцовыми интерьерами, проводить уик-энды с пианистами-ударниками, свиньями и профессорами, тратить деньги на поощрение искусств, которые были ему ни к чему, и художников, которые ему вовсе не нравились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33