Они, как и все остальные, потрясали мечами и орали, что «вот этим самым клинком римский народ был избавлен от тирана» или что-то в подобном роде. Пройдет совсем немного времени, и участники этого шествия, по крайней мере те из них, кого потом удалось поймать, будут казнены Марком Антонием и новым императорам Октавианом Августом (63 г. до н.э. — 14 г. н. э), казнены даже не за сам по себе поступок, которого кое-кто из них не совершал, а за преступное намерение, что представляется весьма и весьма справедливым.
После вскрытия завещания Цезаря стало известно, что он оставил каждому римлянину триста сестерций, а городу — свои сады над Тибром. Многим своим убийцам он завещал значительные суммы, а Гаю Октавию передавал свое имя и усыновлял его.
Вот тут-то народ бросился громить дома его убийц и вершить самосуд над ними.
Впрочем, даже тем из них, кому удалось избежать расправы, не пришлось прожить после содеянного более трех лет. Кое-кто из них погиб во время кораблекрушения, кое-кто — в бою, а Марк Брут в 42 году до н.э. бросился на собственный меч, проиграв битву Марку Антонию в ходе очередной гражданской войны…
Вот так закончился один из самых ярких эпизодов Истории, главным героем которого был Гай Юлий Цезарь, или «Божественный Юлий», каким он остался в памяти поколений, личность, конечно, весьма неоднозначная, xoтя… если о ком-то высказаться совершенно однозначно, то при этим едва ли можно назвать его личностью.
Юлий Цезарь — личность во многих отношениях незаурядная, обладающая очень высокой степенью сложности и многозначности, и эти качества, накладываясь на его поступки, придают им оттенки совсем иного свойства, чем те, которыми окрашены поступки менее сложных, элементарных людей. К примеру, то, что мы воспринимаем как чудачества Диогена, великого мудреца и незаурядной личности, едва ли можно было бы назвать чудачествами, если бы они исходили от какого-нибудь торговца или регионального тирана. В этом случае речь бы шла о дикости, об испорченности, в крайнем случае — о простоте, которая хуже воровства, и никак не иначе. Так что когда Юлий Цезарь отдает приказ казнить каждого десятого воина из легиона, потерявшего боевой штандарт, то это делает герой, любимец легионов, гениальный полководец, чье искусство сохранило жизни тысяч, десятков тысяч легионеров, и совсем иное дело, если подобный приказ исходит от человека, ничем не примечательного, ставшего во главе войска вследствие случая или взятки, совсем иное…
Вот почему преемники Юлия Цезаря производят такое удручающее впечатление. Действительно, то, что позволено Юпитеру, не позволено быку.
Формальным наследником Юлия Цезаря стал юный Октавиан, впоследствии названный Октавианом Августом и даже «Божественным Августом». Юноша, не блещущий ни отчаянной храбростью, ни острым умом, ни даже крепким здоровьем, однако обладающий должным для дел управления уровнем сообразительности, хитрости, напористости, целеустремленности и беспринципности.
Он хорошо понимал, что Цезарь завещал ему имя, деньги, но не власть, потому что Рим был республикой, а диктаторские полномочия по наследству не передаются при таком социальном устройстве, так что власть придется добывать самому, разве что используя шлейф популярности своего предшественника в качестве трамплина.
В этом же качестве он решил использовать и здравствующего в ту пору человека, чья популярность если и уступала популярности Цезаря, то не так уж разительно, если исходить из каких-то более или менее общих критериев. Речь идет о Марке Туллии Цицероне (106—43 гг. до н.э.), знаменитом политическом деятеле, ораторе, философе и писателе, авторе 19 трактатов по риторике, политике и философии, 58 судебных и политических речей и 800 писем.
КСТАТИ:
«Каждому — свое».
«Так называемые боги —это собственная природа вещей».
«Я признаю, что не от нас зависит родиться с острым умом или тупым, сильным или слабым. Но тот, кто из этого делает вывод, что не в нашей воле даже сидеть или гулять, тот не видит, что за чем следует».
«Невелика заслуга, если человек честен лишь потому, что никто и не пытается его подкупить».
«Бумага все стерпит».
Марк Туллий Цицерон
Юнец Октавиан, как говорится, травой расстелился перед Цицероном, чтобы тот взял его под свое крыло и добился для них обоих консульских званий. При этом Октавиан клятвенно заверял его, что интересуется не властью как таковой, а лишь ее внешней стороной, престижностью консульского звания, не более того, так что Цицерон будет править за двоих.
И многоопытный, мудрый Цицерон клюет на эту пошлую приманку (нужно отдать должное настойчивости Октавиана), а когда понимает, что натворил, то заодно вынужден признать, что ошибку уже не поправишь…
Октавиан, быстро сориентировавшись в розе политических ветров, отошел от Цицерона и вступил в союз с Антонием и Лепидом . Они образовали Второй триумвират, первой акцией которого была ликвидация двух сотен противников новой власти. В проскрипционные списки включен был и Цицерон, давний политический противник Антония. Октавиан, по утверждению Плутарха, некоторое время протестовал против убийства своего наставника…
ФАКТЫ:
«Первые два дня Октавиан, говорят, боролся за Цицерона, на третий же уступил и пожертвовал им. Обменялись же они следующим образом: Октавиан уступил Цицерона, Лепид — своего брата Павла и Антоний — Луция Цезаря, который приходился ему дядей с материнской стороны. Так лишились они от бешеной злобы способности мыслить по-человечески или, лучше сказать, показали, что нет зверя свирепее человека, совмещающего в себе дурные страсти и власть».
Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»
Исполнители приговора нашли Цицерона в его имении, убили и привезли в Рим его отрубленные руки и голову.
Марк Антоний приказал выставить их на всеобщее обозрение. Римляне говорили, что видят перед собой не лицо Цицерона, а душу Антония.
А Второй триумвират постигла судьба первого: из троих его участников двое очень скоро оказались лишними. Лепид благополучно отправился в пожизненное изгнание, а Марк Антоний, согласно распределению полномочий, отбыл в Александрию, чтобы оттуда управлять восточными провинциями державы. Сам же Октавиан взялся управлять западными провинциями непосредственно из Рима.
Он подавил несколько мятежей, грозивших перерасти в гражданские войны, подавил с какой-то мстительной жестокостью, позволяющей предположить, что эта жестокость была не средством восстановления нарушенного порядка, а скорее своего рода целью. Поговаривали, что он умышленно доводил гражданские беспорядки до уровня войн, чтобы надежнее выявить своих противников, ликвидировать их и конфисковать имущество. Такой вот способ решения насущных проблем…
Добровольно сдавшихся на милость победителя Октавиан, как правило, казнил. Мольбы о милосердии он обрывал короткой фразой: «Ты должен умереть!» . Что и говорить, это не «Veni? Vidi? Vici»…
А главный конфликт его не слишком богатой биографии был еще впереди. Осведомители сообщали интригующие подробности жизни Марка Антония на Востоке: изысканные оргии в Афинах, пышные праздники в Эфесе, богатые подношения местных царьков и пикантные приключения с их царственными супругами, богатство, роскошь, нега… Но самое сильное впечатление, без сомнения, оставляли рассказы о бурном романе Антония с египетской царицей Клеопатрой, которой тогда было лет 27—28, и она только вступила в пору женской зрелости, буквально сводя с ума всех, кто имел счастье (или несчастье) приблизиться к ней на расстояние полета стрелы из тугого африканского лука…
Действительно, Антоний потерял голову, напрочь забыл обо всех своих честолюбивых планах, устремлениях, о своих обязанностях наместника восточных провинций, о своем войске в конце концов. Казалось, будто бы мифический странник вдруг оказался на острове, где красавица-волшебница очаровывает его и заставляет забыть, стереть из памяти всю прошлую жизнь. Цезарь тоже был увлечен ею в свое время, но не до такой же степени… Правда, ей тогда было лет семнадцать, и она, наверное, еще не достигла того отточенного искусства обольщения, которое сейчас демонстрировала Антонию. Впрочем, Цезарь — это Цезарь, а Антоний — всего лишь Антоний, и у него, говоря современным языком, поехала крыша…
И все же Октавиан видел в нем серьезного противника, с которым нельзя было не считаться. Покончить с ним одним решительным ударом пока что не представлялось возможным, так что Октавиан избрал выжидательную позицию.
В октябре 40 года до н.э. они встретились в Брундизии, на юге Италии. Обе стороны рассыпались в любезностях и уверениях касательно дружбы, верности, преданности и т.п. Чтобы скрепить союз, Октавий там же выдал за Антония свою младшую сестру Октавию, учитывая то, что тот не был официально женат на Клеопатре.
Этот странный брак продолжался, тем не менее, целых восемь лет, в течение которых Антоний, конечно же, не расставался с Клеопатрой, по крайней мере на относительно долгое время, а в 32 году до н.э. он потребовал развода с Октавией и объявил Клеопатру своей законной женой.
КСТАТИ:
«Мужчина может быть счастлив с какой угодно женщиной — если он ее не любит»
Оскар Уайльд
Это было равносильно объявлению войны.
И она разразилась, как говорится, по полной программе, на суше и на море. Второго сентября 31 года до н.э. при мысе Акции у берегов Северной Африки состоялось морское сражение, самым прихотливым образом сочетающее в себе элементы трагедии и фарса. В кульминационный момент ристалища, когда закованные в броню тяжелые корабли Антония, разбросав, как щенков, суденышки Октавиана, перестраивались для сокрушающего маневра, в этот самый момент шестьдесят кораблей Клеопатры (ни много ни мало!) покидают сражение и, гонимые попутным ветром, мчатся в направлении Пелопоннеса!
В этом, пожалуй, нет ничего уникального: Истории хорошо известны многочисленные случаи вероломного поведения союзников на поле боя, но вот то, что произошло потом…
Увидев бегство Клеопатры, Антоний пересаживается на легкую галеру и мчится за ней, бросив свой флот на произвол судьбы! Мало того, он бросает на произвол судьбы девятнадцать легионов и двадцать тысяч кавалеристов, он бросает все свои вооруженные силы! Нужно отдать им должное, покинутые своим предводителем, они семь дней героически сражались на суше и на море, сражались в общем-то за его честь и достоинство…
Это уже не фарс, а какой-то кровавый сюрреализм.
Далее Антоний скитается по пустыне в сопровождении небольшой группы близких друзей, возвращается в Александрию и — на фоне постоянно приходящих известий о разгроме его армий и о переходе самых надежных союзников на сторону Октавиана — пытается забыться в изощренных радостях плоти.
Тщетные попытки! Своим поведением во время морского сражения он заслужил не только самую позорную казнь, но и глубочайшее презрение всех грядущих поколений, и никакой сироп любовной темы художественных произведений (в том числе и Уильяма Шекспира) не перебьет горечь этого, увы, бесспорного факта.
А когда Октавиан осадил Александрию, на его сторону перешли и войска Клеопатры, и остатки войск Антония, который не нашел ничего лучшего, чем бегать по городу с мечом в руке и орать, что Клеопатра его предала и т.д. Узнав об этом, Клеопатра укрылась в усыпальнице близ храма Изиды. Она посылает гонца к Антонию с сообщением о ее смерти.
Трагифарс, ни дать, ни взять!
Антоний, придя в свой дворец, решает наложить на себя руки (думается, основным мотивом такого решения была не столько скорбь по случаю смерти Клеопатры, сколько четкое осознание того, что с ним сделает Октавиан, солдаты которого уже начали грабить город).
Он приказывает верному рабу (чудесное словосочетание: «верный раб»!) исполнить последний долг относительно своего господина — заколоть его. Раб обнажает меч, но вместо того, чтобы убить Антония, убивает сам себя. «А! — восклицает Антоний. — Он показал мне пример!» Затем он вонзает меч себе в живот, но как-то неудачно. Он просит вошедших рабов прикончить его, но те убегают прочь, и тут возникает некий Диомед, секретарь Клеопатры, имеющий предписание доставить (в случае смерти Антония) его тело в усыпальницу, где нашла приют его госпожа. Умирающего переносят в усыпальницу.
Клеопатра в отчаянии. Она падает на окровавленное тело, бьется в истерике, молит Антония о прощении. Тот прощает ее и, выпив вина, умирает.
Октавиан, раздосадованный тем, что Антоний избежал его изощренной мести, тем не менее приказывает похоронить его со всеми подобающими почестями.
Он принимает решение доставить Клеопатру в Рим, чтобы, закованную в цепи, провести ее по улицам во время триумфа. Дабы она не нарушила его планов, к ней была приставлена бдительная стража, прежде всего следившая за тем, чтобы «товар» дожил до триумфа в целости и сохранности.
Но эти люди не учли, с кем имеют дело. Согласно заранее разработанному плану, Клеопатре доставили совершенно безобидную внешне корзину, заполненную свежими финиками. Стража, обследовав корзину на предмет наличия там оружия, со спокойной совестью передала ее узнице. Клеопатра же, хорошо зная, что на дне корзины находится ядовитая змейка, без колебаний разгребла плоды обнаженной рукой и получила смертельный укус…
Октавиан, хотя и был раздосадован случившимся, выразил свое восхищение благородством египетской царицы и велел похоронить ее рядом с Антонием.
КСТАТИ:
Клеопатра не была египтянкой. Она являлась продолжательницей царского рода Птолемеев, который угас вместе с нею. Сами же Птолемеи были выходцами из Македонии.
По приказу Октавиана статуи Антония были сброшены с пьедесталов. Та же участь ожидала и статуи Клеопатры, но один из ее друзей помешал этому, дав крупную взятку Октавиану. Впрочем, тот отыгрался на Цезарионе, сыне Клеопатры и Юлия Цезаря, повелев убить мальчика.
Ну, а далее — возвращение в Италию, триумфы, титул императора и сопутствующее ему имя: Гай Юлий Цезарь Октавиан.
Август
В этой роли он произвел реформу римского сената, убрав оттуда всех неугодных и сократив его численность с 1000 до 600 человек. Отныне он будет время от времени проводить чистки этой толпы законодателей.
А в январе 27 года до н.э. он собрал сенат и отказался от верховной власти и всех своих титулов ввиду возрождения республиканского строя. Этот трюк, несмотря на свою очевидную примитивность, тем не менее вызвал большое волнение и в народе, и в сенате, и в армии. А ну как он действительно уйдет от дел, и тогда вместе с ним уйдут многие льготы и привилегии? Им уже было что терять с его уходом, и они единодушно высказались за сохранение и усиление его власти. Октавиан милостиво согласился уступить требованиям римлян и принять почетное звание Принцепса Сената, который присвоил ему еще одно звание — «Август», то есть «возвеличенный богами». И стал он именоваться: Император Цезарь Август.
Историки зачастую величают его «Божественный Август», исходя из славословий его современников.
Римский плебс боготворил его за регулярные и весьма щедрые раздачи хлеба и других продуктов, а также за пышные зрелища. А что еще требуется простому (во всех отношениях) человеку? «Хлеба и зрелищ!» — вот основной принцип внутренней политики той (да и не только той) эпохи.
Он не скупился в расходах на гладиаторские бои и спортивные праздники, и в те, и во все иные времена столь любимые плебсом. Для развлечения римлян Август часто устраивал звериные бойни.
Только в инсценировках охоты погибло более трех с половиною тысяч редких африканских зверей, а европейские звери вообще не подлежали учету.
Он украсил Рим великолепными беломраморными зданиями, повторяя, что «получил Рим кирпичным, а оставляет его мраморным». Среди этих мраморных джунглей достаточно заметное место занимали многочисленные изваяния самого «Божественного Августа», у которого с годами скромности никак не прибавлялось, увы…
Как и все прочие диктаторы, Август хотел прослыть покровителем изящной словесности, что ему вполне удалось: в истории литературы период его правления значится, как «золотой век Августа». В этот период яркими звездами блистали имена поэтов Вергилия, Горация и Овидия. Первые двое входили в так называемый «кружок Мецената», организованный богачом, другом императора и щедрым спонсором (выражаясь современным языком) римских литераторов. Меценат, правда, в обмен на свою благотворительность требовал отдачи в виде прославления Августа.
Они честно отрабатывали благодеяния Мецената, прославляя «божественного отца отечества» и в то же время создавали величественный образ эпохи, свободной от сиюминутных и надуманных ценностей, эпохи, призванной искупить грехи предков и возродить их доблести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
После вскрытия завещания Цезаря стало известно, что он оставил каждому римлянину триста сестерций, а городу — свои сады над Тибром. Многим своим убийцам он завещал значительные суммы, а Гаю Октавию передавал свое имя и усыновлял его.
Вот тут-то народ бросился громить дома его убийц и вершить самосуд над ними.
Впрочем, даже тем из них, кому удалось избежать расправы, не пришлось прожить после содеянного более трех лет. Кое-кто из них погиб во время кораблекрушения, кое-кто — в бою, а Марк Брут в 42 году до н.э. бросился на собственный меч, проиграв битву Марку Антонию в ходе очередной гражданской войны…
Вот так закончился один из самых ярких эпизодов Истории, главным героем которого был Гай Юлий Цезарь, или «Божественный Юлий», каким он остался в памяти поколений, личность, конечно, весьма неоднозначная, xoтя… если о ком-то высказаться совершенно однозначно, то при этим едва ли можно назвать его личностью.
Юлий Цезарь — личность во многих отношениях незаурядная, обладающая очень высокой степенью сложности и многозначности, и эти качества, накладываясь на его поступки, придают им оттенки совсем иного свойства, чем те, которыми окрашены поступки менее сложных, элементарных людей. К примеру, то, что мы воспринимаем как чудачества Диогена, великого мудреца и незаурядной личности, едва ли можно было бы назвать чудачествами, если бы они исходили от какого-нибудь торговца или регионального тирана. В этом случае речь бы шла о дикости, об испорченности, в крайнем случае — о простоте, которая хуже воровства, и никак не иначе. Так что когда Юлий Цезарь отдает приказ казнить каждого десятого воина из легиона, потерявшего боевой штандарт, то это делает герой, любимец легионов, гениальный полководец, чье искусство сохранило жизни тысяч, десятков тысяч легионеров, и совсем иное дело, если подобный приказ исходит от человека, ничем не примечательного, ставшего во главе войска вследствие случая или взятки, совсем иное…
Вот почему преемники Юлия Цезаря производят такое удручающее впечатление. Действительно, то, что позволено Юпитеру, не позволено быку.
Формальным наследником Юлия Цезаря стал юный Октавиан, впоследствии названный Октавианом Августом и даже «Божественным Августом». Юноша, не блещущий ни отчаянной храбростью, ни острым умом, ни даже крепким здоровьем, однако обладающий должным для дел управления уровнем сообразительности, хитрости, напористости, целеустремленности и беспринципности.
Он хорошо понимал, что Цезарь завещал ему имя, деньги, но не власть, потому что Рим был республикой, а диктаторские полномочия по наследству не передаются при таком социальном устройстве, так что власть придется добывать самому, разве что используя шлейф популярности своего предшественника в качестве трамплина.
В этом же качестве он решил использовать и здравствующего в ту пору человека, чья популярность если и уступала популярности Цезаря, то не так уж разительно, если исходить из каких-то более или менее общих критериев. Речь идет о Марке Туллии Цицероне (106—43 гг. до н.э.), знаменитом политическом деятеле, ораторе, философе и писателе, авторе 19 трактатов по риторике, политике и философии, 58 судебных и политических речей и 800 писем.
КСТАТИ:
«Каждому — свое».
«Так называемые боги —это собственная природа вещей».
«Я признаю, что не от нас зависит родиться с острым умом или тупым, сильным или слабым. Но тот, кто из этого делает вывод, что не в нашей воле даже сидеть или гулять, тот не видит, что за чем следует».
«Невелика заслуга, если человек честен лишь потому, что никто и не пытается его подкупить».
«Бумага все стерпит».
Марк Туллий Цицерон
Юнец Октавиан, как говорится, травой расстелился перед Цицероном, чтобы тот взял его под свое крыло и добился для них обоих консульских званий. При этом Октавиан клятвенно заверял его, что интересуется не властью как таковой, а лишь ее внешней стороной, престижностью консульского звания, не более того, так что Цицерон будет править за двоих.
И многоопытный, мудрый Цицерон клюет на эту пошлую приманку (нужно отдать должное настойчивости Октавиана), а когда понимает, что натворил, то заодно вынужден признать, что ошибку уже не поправишь…
Октавиан, быстро сориентировавшись в розе политических ветров, отошел от Цицерона и вступил в союз с Антонием и Лепидом . Они образовали Второй триумвират, первой акцией которого была ликвидация двух сотен противников новой власти. В проскрипционные списки включен был и Цицерон, давний политический противник Антония. Октавиан, по утверждению Плутарха, некоторое время протестовал против убийства своего наставника…
ФАКТЫ:
«Первые два дня Октавиан, говорят, боролся за Цицерона, на третий же уступил и пожертвовал им. Обменялись же они следующим образом: Октавиан уступил Цицерона, Лепид — своего брата Павла и Антоний — Луция Цезаря, который приходился ему дядей с материнской стороны. Так лишились они от бешеной злобы способности мыслить по-человечески или, лучше сказать, показали, что нет зверя свирепее человека, совмещающего в себе дурные страсти и власть».
Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»
Исполнители приговора нашли Цицерона в его имении, убили и привезли в Рим его отрубленные руки и голову.
Марк Антоний приказал выставить их на всеобщее обозрение. Римляне говорили, что видят перед собой не лицо Цицерона, а душу Антония.
А Второй триумвират постигла судьба первого: из троих его участников двое очень скоро оказались лишними. Лепид благополучно отправился в пожизненное изгнание, а Марк Антоний, согласно распределению полномочий, отбыл в Александрию, чтобы оттуда управлять восточными провинциями державы. Сам же Октавиан взялся управлять западными провинциями непосредственно из Рима.
Он подавил несколько мятежей, грозивших перерасти в гражданские войны, подавил с какой-то мстительной жестокостью, позволяющей предположить, что эта жестокость была не средством восстановления нарушенного порядка, а скорее своего рода целью. Поговаривали, что он умышленно доводил гражданские беспорядки до уровня войн, чтобы надежнее выявить своих противников, ликвидировать их и конфисковать имущество. Такой вот способ решения насущных проблем…
Добровольно сдавшихся на милость победителя Октавиан, как правило, казнил. Мольбы о милосердии он обрывал короткой фразой: «Ты должен умереть!» . Что и говорить, это не «Veni? Vidi? Vici»…
А главный конфликт его не слишком богатой биографии был еще впереди. Осведомители сообщали интригующие подробности жизни Марка Антония на Востоке: изысканные оргии в Афинах, пышные праздники в Эфесе, богатые подношения местных царьков и пикантные приключения с их царственными супругами, богатство, роскошь, нега… Но самое сильное впечатление, без сомнения, оставляли рассказы о бурном романе Антония с египетской царицей Клеопатрой, которой тогда было лет 27—28, и она только вступила в пору женской зрелости, буквально сводя с ума всех, кто имел счастье (или несчастье) приблизиться к ней на расстояние полета стрелы из тугого африканского лука…
Действительно, Антоний потерял голову, напрочь забыл обо всех своих честолюбивых планах, устремлениях, о своих обязанностях наместника восточных провинций, о своем войске в конце концов. Казалось, будто бы мифический странник вдруг оказался на острове, где красавица-волшебница очаровывает его и заставляет забыть, стереть из памяти всю прошлую жизнь. Цезарь тоже был увлечен ею в свое время, но не до такой же степени… Правда, ей тогда было лет семнадцать, и она, наверное, еще не достигла того отточенного искусства обольщения, которое сейчас демонстрировала Антонию. Впрочем, Цезарь — это Цезарь, а Антоний — всего лишь Антоний, и у него, говоря современным языком, поехала крыша…
И все же Октавиан видел в нем серьезного противника, с которым нельзя было не считаться. Покончить с ним одним решительным ударом пока что не представлялось возможным, так что Октавиан избрал выжидательную позицию.
В октябре 40 года до н.э. они встретились в Брундизии, на юге Италии. Обе стороны рассыпались в любезностях и уверениях касательно дружбы, верности, преданности и т.п. Чтобы скрепить союз, Октавий там же выдал за Антония свою младшую сестру Октавию, учитывая то, что тот не был официально женат на Клеопатре.
Этот странный брак продолжался, тем не менее, целых восемь лет, в течение которых Антоний, конечно же, не расставался с Клеопатрой, по крайней мере на относительно долгое время, а в 32 году до н.э. он потребовал развода с Октавией и объявил Клеопатру своей законной женой.
КСТАТИ:
«Мужчина может быть счастлив с какой угодно женщиной — если он ее не любит»
Оскар Уайльд
Это было равносильно объявлению войны.
И она разразилась, как говорится, по полной программе, на суше и на море. Второго сентября 31 года до н.э. при мысе Акции у берегов Северной Африки состоялось морское сражение, самым прихотливым образом сочетающее в себе элементы трагедии и фарса. В кульминационный момент ристалища, когда закованные в броню тяжелые корабли Антония, разбросав, как щенков, суденышки Октавиана, перестраивались для сокрушающего маневра, в этот самый момент шестьдесят кораблей Клеопатры (ни много ни мало!) покидают сражение и, гонимые попутным ветром, мчатся в направлении Пелопоннеса!
В этом, пожалуй, нет ничего уникального: Истории хорошо известны многочисленные случаи вероломного поведения союзников на поле боя, но вот то, что произошло потом…
Увидев бегство Клеопатры, Антоний пересаживается на легкую галеру и мчится за ней, бросив свой флот на произвол судьбы! Мало того, он бросает на произвол судьбы девятнадцать легионов и двадцать тысяч кавалеристов, он бросает все свои вооруженные силы! Нужно отдать им должное, покинутые своим предводителем, они семь дней героически сражались на суше и на море, сражались в общем-то за его честь и достоинство…
Это уже не фарс, а какой-то кровавый сюрреализм.
Далее Антоний скитается по пустыне в сопровождении небольшой группы близких друзей, возвращается в Александрию и — на фоне постоянно приходящих известий о разгроме его армий и о переходе самых надежных союзников на сторону Октавиана — пытается забыться в изощренных радостях плоти.
Тщетные попытки! Своим поведением во время морского сражения он заслужил не только самую позорную казнь, но и глубочайшее презрение всех грядущих поколений, и никакой сироп любовной темы художественных произведений (в том числе и Уильяма Шекспира) не перебьет горечь этого, увы, бесспорного факта.
А когда Октавиан осадил Александрию, на его сторону перешли и войска Клеопатры, и остатки войск Антония, который не нашел ничего лучшего, чем бегать по городу с мечом в руке и орать, что Клеопатра его предала и т.д. Узнав об этом, Клеопатра укрылась в усыпальнице близ храма Изиды. Она посылает гонца к Антонию с сообщением о ее смерти.
Трагифарс, ни дать, ни взять!
Антоний, придя в свой дворец, решает наложить на себя руки (думается, основным мотивом такого решения была не столько скорбь по случаю смерти Клеопатры, сколько четкое осознание того, что с ним сделает Октавиан, солдаты которого уже начали грабить город).
Он приказывает верному рабу (чудесное словосочетание: «верный раб»!) исполнить последний долг относительно своего господина — заколоть его. Раб обнажает меч, но вместо того, чтобы убить Антония, убивает сам себя. «А! — восклицает Антоний. — Он показал мне пример!» Затем он вонзает меч себе в живот, но как-то неудачно. Он просит вошедших рабов прикончить его, но те убегают прочь, и тут возникает некий Диомед, секретарь Клеопатры, имеющий предписание доставить (в случае смерти Антония) его тело в усыпальницу, где нашла приют его госпожа. Умирающего переносят в усыпальницу.
Клеопатра в отчаянии. Она падает на окровавленное тело, бьется в истерике, молит Антония о прощении. Тот прощает ее и, выпив вина, умирает.
Октавиан, раздосадованный тем, что Антоний избежал его изощренной мести, тем не менее приказывает похоронить его со всеми подобающими почестями.
Он принимает решение доставить Клеопатру в Рим, чтобы, закованную в цепи, провести ее по улицам во время триумфа. Дабы она не нарушила его планов, к ней была приставлена бдительная стража, прежде всего следившая за тем, чтобы «товар» дожил до триумфа в целости и сохранности.
Но эти люди не учли, с кем имеют дело. Согласно заранее разработанному плану, Клеопатре доставили совершенно безобидную внешне корзину, заполненную свежими финиками. Стража, обследовав корзину на предмет наличия там оружия, со спокойной совестью передала ее узнице. Клеопатра же, хорошо зная, что на дне корзины находится ядовитая змейка, без колебаний разгребла плоды обнаженной рукой и получила смертельный укус…
Октавиан, хотя и был раздосадован случившимся, выразил свое восхищение благородством египетской царицы и велел похоронить ее рядом с Антонием.
КСТАТИ:
Клеопатра не была египтянкой. Она являлась продолжательницей царского рода Птолемеев, который угас вместе с нею. Сами же Птолемеи были выходцами из Македонии.
По приказу Октавиана статуи Антония были сброшены с пьедесталов. Та же участь ожидала и статуи Клеопатры, но один из ее друзей помешал этому, дав крупную взятку Октавиану. Впрочем, тот отыгрался на Цезарионе, сыне Клеопатры и Юлия Цезаря, повелев убить мальчика.
Ну, а далее — возвращение в Италию, триумфы, титул императора и сопутствующее ему имя: Гай Юлий Цезарь Октавиан.
Август
В этой роли он произвел реформу римского сената, убрав оттуда всех неугодных и сократив его численность с 1000 до 600 человек. Отныне он будет время от времени проводить чистки этой толпы законодателей.
А в январе 27 года до н.э. он собрал сенат и отказался от верховной власти и всех своих титулов ввиду возрождения республиканского строя. Этот трюк, несмотря на свою очевидную примитивность, тем не менее вызвал большое волнение и в народе, и в сенате, и в армии. А ну как он действительно уйдет от дел, и тогда вместе с ним уйдут многие льготы и привилегии? Им уже было что терять с его уходом, и они единодушно высказались за сохранение и усиление его власти. Октавиан милостиво согласился уступить требованиям римлян и принять почетное звание Принцепса Сената, который присвоил ему еще одно звание — «Август», то есть «возвеличенный богами». И стал он именоваться: Император Цезарь Август.
Историки зачастую величают его «Божественный Август», исходя из славословий его современников.
Римский плебс боготворил его за регулярные и весьма щедрые раздачи хлеба и других продуктов, а также за пышные зрелища. А что еще требуется простому (во всех отношениях) человеку? «Хлеба и зрелищ!» — вот основной принцип внутренней политики той (да и не только той) эпохи.
Он не скупился в расходах на гладиаторские бои и спортивные праздники, и в те, и во все иные времена столь любимые плебсом. Для развлечения римлян Август часто устраивал звериные бойни.
Только в инсценировках охоты погибло более трех с половиною тысяч редких африканских зверей, а европейские звери вообще не подлежали учету.
Он украсил Рим великолепными беломраморными зданиями, повторяя, что «получил Рим кирпичным, а оставляет его мраморным». Среди этих мраморных джунглей достаточно заметное место занимали многочисленные изваяния самого «Божественного Августа», у которого с годами скромности никак не прибавлялось, увы…
Как и все прочие диктаторы, Август хотел прослыть покровителем изящной словесности, что ему вполне удалось: в истории литературы период его правления значится, как «золотой век Августа». В этот период яркими звездами блистали имена поэтов Вергилия, Горация и Овидия. Первые двое входили в так называемый «кружок Мецената», организованный богачом, другом императора и щедрым спонсором (выражаясь современным языком) римских литераторов. Меценат, правда, в обмен на свою благотворительность требовал отдачи в виде прославления Августа.
Они честно отрабатывали благодеяния Мецената, прославляя «божественного отца отечества» и в то же время создавали величественный образ эпохи, свободной от сиюминутных и надуманных ценностей, эпохи, призванной искупить грехи предков и возродить их доблести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65