Но враждебность между Бедаги и Духовидцем вышла за рамки детского соперничества. Эссакамбит был женат на матери Духовидца еще до того, как привел пленных йенги из Квебека. Но он сам стал пленником изящной женщины со светлыми волосами, пленником страсти. Он оставил первую жену и назвал мать Тая своей единственной женой. Духовидец так и не смог смириться с этим позором, потому что он и его мать были вытеснены из сердца Эссакамбита мальчиком йенги, который стал любимым сыном великого сахема. Женщина умерла, но ее сын жив, и пока он был жив, Духовидец не мог изгнать позор и страх из своего сердца.
Тай понимал, что Духовидец будет драться по причинам гораздо более личным и серьезным, чем стремление обладать этой женщиной. Он будет беспощаден и коварен, но вместе с тем, ослепленный гордыней, он впадет в гнев, а гнев, как учил когда-то Эссакамбит, делает человека слепым и заставляет его совершать ошибки. Иногда роковые.
В этот момент полог вигвама откинулся и вошел мальчик: он принес щит и оружие, которым Таю предстояло драться.
Оружие называлось кассе-mem — боевая дубинка индейцев. Ее наконечник был вырезан из дерева гикори и усеян зазубренными камешками и зубами животных, а с рукоятки свисал пучок перьев сокола. Тай однажды убил такой дубинкой ирокеза и никогда не мог забыть тот звук, с которым голова человека разлетелась от удара как тыква. Сколько бы жизней он ни спас, став врачом, Тайлер знал, что то убийство не изгладится из его памяти.
Взяв у мальчика оружие, Тайлер постарался не выказать отвращения к нему. Щит был завернут в шкуры, так как обладал магическими свойствами, поэтому, пока им не пользовались, он должен был храниться закрытым. К нему никогда не должна была прикасаться рука женщины.
Когда мальчик развернул шкуры, глаза Тая вспыхнули от удовольствия. Он узнал этот щит, который принадлежал его отцу Эссакамбиту, и несомненно обладал волшебными свойствами и мог защитить не только от ударов Духовидца. Увидев этот щит, Духовидец поймет, кому из них отдает предпочтение отец. В нем всколыхнутся стыд, ревность и страх, а это сделает его нервным и уязвимым. И тогда Тай сможет победить.
***
Помост для пыток был окружен смоляными факелами. Столб, у которого обычно умирали пленники от огня или ножа, убрали, но скальпы на кольях остались. На этом помосте двое мужчин собирались драться насмерть.
Делию привели сюда же, и она стояла за спиной старого сахема. Он бросил на нее странный взгляд, прежде чем посмотреть, что происходит на помосте.
Одна из индианок грубо привела в чувство Элизабет. Потом их с Делией повели в деревню две старухи с непроницаемыми лицами. Делию поразили размеры деревни. Они шли По настоящим улицам между вигвамами и длинными домами.
Их ввели в один из таких домов и накормили тушеной тыквой. Элизабет, измученная дорогой, ужасом и всем тем, что видела, мгновенно уснула. Делия умылась и оделась в простое платье и обувь из мягкой оленьей кожи. Ее причесали, а волосы переплели ремешками.
Теперь, стоя позади вождя абенаки, она искала глазами Тая. Делия была в таком напряжении, что каждая клеточка ее тела вибрировала как натянутая тетива. Она не представляла себе, как Тайлер Сэвич, врач с мягкими волшебными руками, может сражаться с грубым воином абенаки.
— Если Тай погибнет, я убью своими руками вашего великого Духовидца, — сказала Делия человеку, сидящему перед ней. — Голыми руками. Черт меня побери, если я этого не сделаю!
Сахем удивленно приподнял брови. Угол его рта дернулся.
— Теперь я понимаю, почему мой сын назвал тебя Лузифи.
— Твой сын? Духовидец — твой сын?
— Они оба мои сыновья.
Делия широко распахнула глаза.
— Вы отец Тая?!
Ответа не последовало.
— Если вы отец Тая, — настаивала Делия, — как же вы можете позволить ему делать это? — Она указала на помост. — Неужели вы можете смотреть, как он умрет?
Сахем слегка пожал плечами — больше на французский лад, чем на индейский.
— Он делает это ради тебя.
Делия схватила его за руку, не обращая внимания на то, что он напрягся. Она так боялась за Тая, так старалась не заплакать, что щека у нее дергалась, когда она заговорила.
— Я согласна пойти с Духовидцем и стать его второй женой, — выдавила она, бессознательно вцепившись ногтями в руку сахема. — Если вы спасете Таю жизнь, я соглашусь быть с вашим сыном. С сыном абенаки, даю слово.
Вождь коротко бросил:
— Ты — женщина. У тебя вообще нет права выбора. — Он снова окинул ее непонятным взглядом. — Почему ты так уверена, что Бедаги проиграет? Может, ты плохо знаешь его?
Барабаны, до сих пор выбивавшие негромкую дробь, вдруг застучали во всю силу. Делия завертела головой, когда двое мужчин вступили на помост с противоположных сторон.
Если бы она не знала, что это Тайлер, она никогда не узнала бы его в этом обнаженном раскрашенном воине, столь же свирепом и диком, как и его противник. Вместе с тем, наблюдая, как они кружат и изучают друг друга, Делия видела, насколько Духовидец крупнее и мощнее Тая, который и сам был достаточно силен. Но абенаки был просто гигантом.
Противники кружили по помосту, чуть согнув ноги, сжимая смертоносную дубинку в одной руке, а щит в другой. Они сделали несколько выпадов впустую: дубинки с треском опускались на щиты, и эти звуки вызывали в толпе громкие вопли Потом Тай потряс своим щитом и что-то тихо сказал Духовидцу. Это заставило абенаки на минуту отвлечься и посмотреть на отца. В ту же секунду Делия увидела в его глазах жгучую боль, и в этот момент Тай нанес удар.
Духовидец не слишком быстро пришел с себя. Он принял удар на край щита и отступил на шаг. Тай снова что-то сказал. В ярости подняв дубинку, Духовидец ринулся в атаку.
Один из его ударов пришелся по бедру Тая. Раздался глухой звук, и толпа заорала. На теле осталась ужасная кровоточащая рана. Но Тай снова съязвил, что вызвало яростный рев Духовидца, который снова взмахнул дубинкой. Тай ответил на удар встречным ударом, дубинки загремели, как два меча во время дуэли. И тут Тай засмеялся.
— Что он говорит? Зачем он это делает? — спросила Делия сахема, который, конечно, ей не ответил. Ей хотелось самой убить Тая. Зачем он дразнит Духовидца, если это только больше распаляет его и делает опаснее?
Бой был в самом разгаре. Уже множество ударов достигло цели. Дыхание противников стало тяжелым; на блестящие от жира мускулы падали отблески факелов.
Духовидцу повезло. Одним ударом он выбил у Тая щит, который плашмя опустился на чьи-то головы в толпе.
Духовидец торжествующе оскалился, но лицо его выразило удивление, когда Тай не отступил, а, напротив, с жутким боевым криком устремился на противника. Духовидец к этому времени уже успел метнуть в Тая свою дубинку, считая этот бросок последним и смертельным, и вот теперь она упала туда, где только что стоял Тай. Духовидец поднял щит, но Тай выбил его — не дубинкой, а ногой, и тут же сильно ударил индейца в солнечное сплетение.
Духовидец хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Отдышавшись, он ринулся вперед, чтобы поднять дубинку, но Тай отступил в сторону, а потом ударил его сзади под колени. Тот начал медленно оседать, но Тай не дал ему упасть. Схватив его за волосы, он оттянул его голову назад и уперся коленом ему в спину.
Прижав дубинку к его горлу, Тайлер все сильнее давил на нее — пока лицо индейца не посинело и глаза не вылезли из орбит. Толпа замерла. Все понимали: еще немного — и Тай просто сломает ему шею.
Тай тяжело дышал, его грудь заливал пот. Он посмотрел прямо в глаза Эссакамбита.
— Женщина моя.
Лицо сахема оставалось бесстрастным. Вдруг он быстро кивнул.
— Женщина твоя, — подтвердил он, — и жизнь Духовидца тоже.
— Я беру женщину. — Тай ослабил давление дубинки. — Его жизнь не имеет для меня никакой цены.
Духовидец медленно повалился на деревянный помост. Ошеломленная толпа зашумела: швырнуть жизнь врага ему в лицо, словно он не заслуживал даже смерти.
Эссакамбит промолчал. Он повернулся и пошел прочь.
Тай бросил дубинку и спрыгнул с помоста. Бледная от волнения, Делия ждала, когда он подойдет к ней. Только увидев его вблизи, она поняла, как он измучен. Тело его было покрыто ранами и синяками. Делия не заметила, как Тай обменялся взглядами с отцом. Ей хотелось одного — обвить его шею руками и тесно прижаться к нему.
Он задержался возле нее. Но когда она посмотрела ему в глаза, то не увидела ничего, кроме пустоты.
— Тай?..
Он поднял было руку, чтобы прикоснуться к ее лицу; но опустил ее и последовал в темноту за Эссакамбитом.
***
Тай откинул полог и вошел. На пороге он чуть постоял, чтобы глаза привыкли к полумраку. Кроме Эссакамбита здесь никого не было. Вождь сидел на тростниковых матах перед очагом, накинув на плечи плащ, украшенный перьями орла, — знак высокого положения.
Тай медленно подошел к нему. Хотя он целый час отдыхал в вигваме, а потом плавал в прохладном озере, каждое место, до которого дотянулась дубинка Духовидца, невыносимо ныло и болело.
— Ты посылал за мной, отец.
Эссакамбит поднял голову.
— Я не твой отец.
Тай постарался скрыть, как ранили его эти слова. Но вместе с болью он почувствовал и гнев, и решил опереться на него.
— Ты отослал меня назад к йенги, и, как послушный сын, я повиновался. Но до того я десять лет называл тебя отцом. Прошлого нельзя изменить.
Сахем снова пожал плечами на французский лад. Несколько лет назад он был приглашен во Францию ко двору короля Луи. Он был посвящен в рыцари великим королем-Солнце и получил шпагу. Вместе со шпагой он привез кое-какие привычки, например, стал пожимать плечами.
— С прошлым покончено, — сказал он.
Тихо выругавшись, Тай запрокинул голову и посмотрел на закопченное отверстие в потолке.
— Сядь и покури со мной, — приказал Эссакамбит, — и перестань дуться как женщина из-за того, что старого не вернешь.
Тай густо покраснел, а потом засмеялся.
Старый лис ни разу за десять лет не поднял на него руку, но умел сечь словами, в чем Тай неоднократно убеждался на своем опыте.
Когда Тай сел, Эссакамбит приготовил трубку. Он закурил первым. Выпустив вверх первые кольца дыма, он посвятил их Маниту. Потом передал трубку Таю, и тот повторил ритуал, тоже передав ему трубку. Последующие кольца дыма были посвящены Земле, Солнцу, Воде и четырем сторонам света. Только выполнив весь ритуал, они могли начать говорить.
То, что они курили, называлось кинникинник. Эта смесь табака и трав имела свойство вызывать видения. Тай почувствовал эйфорию и необычную легкость в голове.
«Наверное, этого вполне достаточно, — подумал он, но снова взял трубку. — Кажется, я сейчас воспарю».
Они долго курили молча, потому что первым должен был заговорить великий сахем.
— Ты хорошо дрался сегодня, — наконец сказал он.
Тай вспыхнул от похвалы отца; такое редко удавалось услышать.
— Меня хорошо учили.
Эссакамбит мягко покачал головой.
— Этот удар сзади по колену — я не учил тебя ему.
— Университеты йенги — весьма опасные места, — сказал Тай, и старый воин снова улыбнулся.
Он передал трубку Таю.
— Но ты все-таки сделал ошибку.
Тай глубоко затянулся, вдохнул дым. Он удивительно действовал на него: Тай оцепенел, а мир начал медленно вращаться.
— Да? И какую же?
Эссакамбит кивнул на кожаный сверток, лежащий в углу вигвама. Его глаза блестели от смеха.
— Тот щит, который я послал тебе, вовсе не мой. Это чужой щит. Он принадлежал одному воину, жуткому трусу, его давным-давно убили.
Тай мягко рассмеялся. Выкуренная трубка принесла ему облегчение, внезапно он понял, что даже рад, что Эссакамбит не оказывает ему предпочтение перед своим кровным сыном. Но тут же он затрепетал от страха, поняв, что зря насмехался над Духовидцем по поводу магических свойств щита, в котором не было никакой магии. По иронии судьбы он не мог убить кровного сына Эссакамбита, но навлек на него такой позор, что жизнь Духовидца теперь будет хуже смерти.
Эссакамбит медленно и глубоко затянулся. Веки его опустились.
— У моего сына есть слабости, и ты ими воспользовался. Но у тебя такие же слабости. Обоим вам надо поучиться управлять своей силой и гордостью.
Тай старался стащить свою голову с потолка, где она парила.
— Почему ты поднял томагавк против моего народа? — спросил он наконец. Его голос звучал так странно, словно он говорил через полотенце.
— Значит, ты наконец-то признал, что твой народ — йенги! — отвечал сахем, но это трудно было счесть ответом.
— Я теперь живу среди них. Благодаря тебе.
— С абенаки ты тоже когда-то жил.
Тай потер лоб и попытался собраться с мыслями. Любой разговор с Эссакамбитом, даже при наилучших обстоятельствах, напоминал борьбу с призраком. Он решил изменить тактику.
— А что здесь делает этот француз в черной рясе?
— Йенги неисчислимы, как песок. Скоро нам негде будет постелить себе постель.
— И что из этого? Какое отношение имеет к этому черная ряса, — ведь он тоже йенги?
— Твой брат и те, кто пошли за ним, приняли французского бога как своего.
— А, — сказал Тай, ибо, несмотря на выкуренный кинникинник и замысловатую манеру речи Эссакамбита, в его голове постепенно сложилось ясное представление о причинах нападения на Мерримитинг. Сахема абенаки выбирали женщины племени, поскольку через них устанавливалось кровное родство. Однако Эссакамбита избрали за его способности, а не по праву рождения. Его власть не была абсолютной. Решение о военном походе принималось общим советом, но любой воин по своему желанию мог устроить свой собственный набег.
Нападение на Мерримитинг было идеей Духовидца. Но вдохновителем этой идеи наверняка был французский священник. Духовидец намеревался стать следующим сахемом и для этого пользовался теми же приемами, что и колонисты, которые могли сбегать в магистрат, чтобы быть избранными. Но Духовидец затеял опасную игру: она могла вызвать новую большую войну между абенаки и английскими поселениями.
— Ты хочешь жениться на женщине йенги? — спросил Эссакамбит, пытаясь отвлечь Тая от темы разговора, что было ему несвойственно.
Подумав о Делии, Тай улыбнулся.
— Да. Я хочу жениться на ней.
«Я хочу отдавать ей всю мою страсть по ночам. Я хочу по утрам видеть ее лицо. Я хочу любить ее все дни и ночи, которые отпущены мне судьбой».
Потом он подумал, как возьмет ее теперь, после смерти Нэта и позора Духовидца. Как подойти к ней? Он почувствовал вину, ибо знал, что не заслужил этого счастья, за которое было заплачено такой высокой ценой, и облегчение от того, что судьба тем не менее вернула ему Делию.
Его отец понимающе кивнул, словно прочел его мысли.
— Она радует глаз.
— И сердце тоже, — сказал Тай. Ему все легче было признаваться в том, что он любит Делию.
— Я тоже любил женщину йенги. Твою мать.
Тайлер был поражен такой откровенностью. Он никогда не думал, что это так тронет его. Собравшись с духом, он спросил:
— Почему же ты отослал меня? Они ведь даже не знали, что я жив, пока ты им не сообщил.
Он не ждал, что Эссакамбит ответит ему. Сахем сидел неподвижно, и глаза его ничего не выражали. Потом он очнулся, и взгляд черных глаз, которые приковались к Таю, был ясным и пронизывающим насквозь.
— Я заставил тебя уехать, ибо знал, что сердце твое всегда будет сердцем йенги.
Тай горько улыбнулся.
— А мой дед йенги считает, что у меня сердце абенаки. Так чье же оно, хотел бы я знать. Может, у меня два сердца? Или ни одного? Кто же я? — спросил он, бессознательно повторяя то, что говорил деду пять месяцев назад в отчаянии и растерянности.
Эссакамбит только пожал плечами.
— Ты хочешь обмануть самого себя. Ты знаешь, кто ты.
— Я врач. И скоро я стану мужем Делии, — сказал Тай, даже не понимая, что говорит вслух. Он удивился умиротворению, которое принесли ему эти простые слова.
— Ты шаман йенги? Правда? — воскликнул Эссакамбит с таким изумлением, что Тай рассмеялся. Старый воин помолчал, потом снова пожал плечами и отложил трубку.
— Варреган. Теперь иди. Твоя невеста ждет тебя.
Тай встал, но он колебался.
— Ты пересекал океан и видел сам: йенги бесчисленны, как морской песок. Скажи об этом своему сыну. Абенаки должны постараться жить в мире с йенги, потому что ты не сможешь победить их.
— Их?
— Нас, — неохотно сказал Тай. — Ты не сможешь победить нас.
Великий сахем медленно и грустно покачал головой.
— Сын мой, сын мой. Нам остается только пытаться. Я лучше умру, чем позволю своему сердцу смягчиться.
***
Делия ждала.
Ее оставили в вигваме одну. Вспомнив, что рядом с домом стоял маленький вигвам, она несколько минут с интересом рассматривала жилище индейцев.
Это была удобная постройка с каркасом из легких молодых деревьев, обтянутых длинными полосами из березовой коры и шкур, сшитых вместе. В центре единственной круглой комнаты находился примитивный очаг, обложенный камнями, а в крыше над ним — маленькое отверстие для дыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43