А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Слуги Энни уже накрывали ряд столов на лужайке для свадебного пира.
— Никогда не видела этого бедолагу таким испуганным, — продолжала Энни. — Дрожит, будто его лихорадка бьет.
Делия тяжело вздохнула.
— Господи, Энни! Я и сама еле держусь на ногах. Ведь я впервые выхожу замуж.
— Ну, моя дорогая, — усмехнулась Энни, — вряд ли опыт помогает в таких делах.
В широкую двустворчатую дверь вошла служанка, катя перед собой чайный столик. Делия, положив на пол доску, встала.
— Убери это, Бриджит, — махнула рукой Энни, и принеси-ка нам лучше по стаканчику испанского.
Делия вышла на порог. Ее открытый взгляд выражал такую искреннюю привязанность, что Энни вдруг захотелось обнять девушку и крепко прижать к себе. Никогда еще она не испытывала ничего подобного, да и вообще не привыкла выказывать свои чувства. Но желание было таким сильным, что на глаза ее навернулись слезы и это удивило Энни: она не плакала, уже много лет...
На соседней лесопилке завертелось колесо, работавшее во время приливов и отливов, и воздух наполнился ровным звуком, который вторил скрипучему крику чаек, круживших над берегом. Залив блестел под высоким послеполуденным солнцем, лучи которого плясали среди верхушек сосен. Ласковый бриз приносил с собой сладкий запах ягод.
— Как же здесь хорошо! — с легким вздохом сказала Делия.
— Мерримитинг — самое чудесное место на земле, — согласилась Энни, — хотя и не рай. Да, не думай, что это рай...
«Ей ли было этого не знать? Не она ли похоронила мужа и троих детей в этой земле?..»
Бриджит принесла сухое испанское вино в двух высоких оловянных кубках. Энни сделала большой глоток прохладного терпкого вина. Обернувшись к Делии, она подняла свой кубок.
— Прекрасный день для свадьбы и веселья!
— Да, если будет кому веселиться, если кто-нибудь вообще придет...
Удивительные глаза Делии затуманила грусть.
— А почему ты думаешь, что никто не придет?
— Из-за Сары Кембл. Она тут всем наболтала, что в Бостоне я была... что я могла переспать с любым мужчиной за цену сальной свечки. Весь Мерримитинг об этом говорит. А я-то все слышу!
— Да не обращай ты внимания на эту ведьму! — фыркнула Энни. — Сара всегда злословит. — Она приблизилась к Делии и добавила шепотом: — Сарина беда в том, что она страшна, как корзина с угрями, и бесплодна, как бревно. Она просто завидует таким молодым и красивым девушкам, как ты.
Губы Делии вздрогнули, и она улыбнулась.
— Ну и к черту ее, эту Сару Кембл! — весело сказала она, отхлебнув из кубка, и чуть не задохнулась. — Фу, какая гадость! — С отвращением скривив рот, она уставилась на свой бокал.
— Леди пьют испанское вино, — сказала Энни. — Так что придется и тебе к нему привыкнуть.
Делия послушно кивнула и отпила еще один глоток, всем своим видом показывая, что ей это совсем не противно, и Энни подавила улыбку. У этой девочки на редкость сильная воля. Она способна делать то, что должна, и может без страха смотреть в лицо жизни. А жизнь потребует от нее многого, Энни это знала. Она может отнять у тебя все, что у тебя есть, и даже больше. На мгновение Энни почувствовала зависть к силе и молодости Делии. Все эти невыносимо долгие годы легли на плечи Энни тяжким бременем. Она ощущала себя старой и бесконечно усталой.
— Что-то доктор Сэвич не появлялся на этой неделе, — как бы между прочим заметила Делия, и Энни вдруг почувствовала, как что-то заныло у сердца, а ведь казалось, оно давным-давно превратилось в камень.
— В среду он уплыл на своем ялике в Фалмут.
— А-а... — протянула Делия и, проглотив подступивший к горлу комок, сжала пальцами ножку кубка.
— Там, на мысе Елизаветы, ему предстояло принять роды.
— А, роды! — с явным облегчением воскликнула Делия.
— Слишком уж это заметно, дорогая.
— Что заметно? — Делия испуганно опустила взгляд на свой корсаж.
Энни засмеялась. Поставив кубок на перила веранды, она взяла лицо Делии в свои худые загрубевшие ладони.
Да то, как ты любишь Тая Сэвича. Это видно по твоему лицу, глазам, даже по тому, как ты произносить его имя.
Делия отстранилась от Энни и повернулась к ней спиной.
— Признаюсь, я и сама немного влюблена в него, — сказала Энни. — Едва ли в Мерримитинге есть хоть одна женщина, которая равнодушна к нему. На него ведь и поглядеть одно удовольствие — как на гору, когда цветет кизил.
Делия вздрогнула, словно от удара, и гордо вздернула подбородок.
— Я бы любила Тайлера Сэвича, если бы даже он был изуродован оспой. Я буду любить его старого, сгорбленного и беззубого. И моя любовь не умрет, когда он будет лежать в земле, а мое тело сгниет, а кости превратятся в прах!
— Ну, ну! — фыркнув, осадила ее Энни. — А что же будет сегодня ночью, после того как ты станешь женой Натаниэла Паркеса? Тебе ведь известно, что происходит между мужем и женой, когда они ложатся в кровать...
— Да, я знаю, — проговорила она срывающимся голосом. — Я знаю все это, но клянусь вам, что буду достойной женой Нэту. Он хороший человек и не заслуживает другого. Но он ничуть не влюблен в меня, потому что до сих пор любит свою покойную жену. Поэтому вряд ли я обездолю его, сохранив в душе любовь к Тайлеру. Нэт никогда не узнает об этом.
— Ах, Делия, все это легко говорить сейчас, но потом...
— Неужели вы не понимаете, Энни?! — Делия бросилась к ней, схватив за руки. — Я люблю Тайлера, а он не любит меня. Но он очень нежный и ранимый, хотя я думаю, он иногда ненавидит себя за это. Он знает, как сильно я люблю его, и от этого ему не по себе, словно он в чем-то виноват, и...
— А разве он не виноват?
Слезы стояли в глазах Делии.
— Нет, нет, вы все-таки не понимаете! Когда он прикоснулся ко мне своими волшебными руками, я полюбила его, и он ничего не мог с этим поделать — так же, как не мог запретить мне дышать. Но если я выйду замуж за Нэта, Тайлер перестанет терзаться из-за меня, из-за того, что я его люблю. — Ее губы искривились в горькой усмешке. — А когда в один прекрасный день Тай женится, я порадуюсь за него, да, порадуюсь, только бы он был счастлив! А сейчас ему плохо, одиноко и грустно.
«Боже, подумала Энни, надо же так безумно любить! Ведь не дурак же Тайлер в конце концов! Так безумно любить... Не удивительно, что он испугался».
Вдруг Энни Бишоп увидела знакомую фигуру, неспеша приближавшуюся к ним по берегу.
— Легок на помине, — сказала она, но Делия уже обернулась и посмотрела туда, будто шестое чувство подсказало ей, что Тайлер где-то рядом.
Энни молча взяла бокалы и пошла в дом, размышляя о жизни. Как же много в ней боли! И как много потерь...
***
Делия стояла на веранде, прислонившись к перилам и держась за них рукой. Увидев ее, Тайлер невольно ускорил шаг, но, осознав это, заставил себя идти медленней.
И все же он взбежал на веранду, перескакивая через две ступеньки, и рванулся к ней... Но тут же остановился. Глаза их встретились, и у него перехватило дыхание. Никогда еще он не видел ее такой красивой!
Однако в этом очаровании было что-то новое, и это ему не нравилось. Волосы, ее великолепные темные волосы с бронзовым отливом, были упрятаны под шапочку. Длинные рукава с жесткими белыми отворотами закрывали ее хрупкие запястья, а юбка спускалась до самых щиколоток. Она выглядела отмытой, чистой и невинной, и он не сказал бы, что это ему по душе. Он хотел, чтобы она снова стала портовой девчонкой.
— Ну, как ты, Делия?
— Думаю, выживу, — дразняще-весело ответила она, и ослепительная улыбка озарила ее лицо. Любовь, которая светилась в этих глазах цвета лесного меда, обдала его волной нежности и ласки. К стыду своему, он понял, что ждал этого взгляда, нуждался в нем.
Тайлер взял ее за руку; она отскочила и попыталась вырваться, но он крепко держал ее.
— Что ты делаешь?! — закричала она, когда он расстегнул манжету на ее запястье. Голос Делии сорвался, словно ей не хватало воздуха, зрачки расширились, и глаза потемнели. Какое-то мгновение он пристально смотрел в эти глаза не двигаясь, не говоря ни слова. Его пальцы, там, где они касались оголенной кожи ее запястья, жгли как огонь.
Потом губы ее зашевелились, и он услышал словно издалека:
— Не надо, Тай... Пусти меня. Пожалуйста...
Он оторвал взгляд от ее лица. Пульс бился под его пальцами и был ненормально учащенным.
— Только без истерик, — буркнул он. — Я просто хочу осмотреть прививку.
Он закатил рукав повыше. Гнойничок покрылся струпом и заживал хорошо.
— Ты хорошо себя чувствовала? Лихорадки не было?
— Н-нет... — Делия закусила губу. Мелкая дрожь пробежала по ее телу. Он отпустил ее руку; девушка, попятившись, прижалась спиной к перилам веранды, спустила и застегнула рукав. — Так, чесалось только немного.
Тайлер кивнул.
— Ну, а как тебе у нас в Мерримитинге? Привыкаешь?
— Да, конечно. Мне здесь очень нравится.
— Что ж, отлично, — улыбнулся он. — Я рад.
Возникло тяжелое молчание. Их взгляды встретились и не отпускали друг друга. Он чувствовал неодолимое желание поцеловать ее, но все же сдержался. Сегодня ее свадьба. Господи, ее свадьба...
Вдруг Делия заговорила, и как ни старался он быть равнодушным, ее слова согрели его.
— Я скучала по тебе, Тай, очень хотела тебя видеть.
— Я уезжал.
— Да, я знаю, — кивнула она. — Ты уезжал принимать роды.
— А ты хорошо осведомлена!
Он снова внимательно посмотрел на девушку. Она не только выглядела по-другому, но и говорила иначе. Почти как настоящая леди, ей-Богу! Эта мысль заставила его улыбнуться.
— Мать и младенец, хорошо себя чувствуют? — спросила она. Ах, до чего же вежливо и правильно! Его лицо выразило удовольствие.
— Сначала было плохо, но теперь все позади.
— И ты виделся со Сьюзен Мастен, когда был в Фалмуте?
«Ну вот, — подумал он со смешанным чувством радости и разочарования, — сейчас она больше похожа на прежнюю Делию. Проклятье! Ей до сих пор удается его смутить». Лицо его залилось горячей краской, и он злился на себя за эту слабость.
— Да, я видел Сьюзен, — сказал он, зная, что она об этом подумает, и как больно это заденет ее.
— И ты с ней спал?
О Боже...
Он не спал с ней. Не спал потому, что всю прошлую неделю каждую минуту думал, мечтал, томился желанием вновь прикоснуться к шелковой коже Делии, почувствовать в своих ладонях тяжесть ее упругой груди и услышать ее задыхающийся низкий голос, шепчущий ему в ухо: «Я люблю тебя, Тайлер Сэвич... люблю тебя... люблю...»
Нет, он не спал со Сьюзен и, вероятно, никогда не будет спать. Его молчание тем не менее было истолковано как признание. Что, впрочем, он и предполагал.
— Ты должен жениться на ней, — сказала Делия.
— Спасибо за совет. Я подумаю.
Улыбка обнажила его белоснежные зубы. Тай наклонился ближе, так что дыхание их смешалось и он чувствовал ее запах. От нее пахло лавровым мылом, свечами из восковницы и чем-то еще, влекущим и мускусным, что было присуще только Делии, и заставляло его думать о близости с ней. Его мужское естество настойчиво заявило о себе, напрягшись в страстном ожидании. Ему хотелось ненавидеть ее за то, что она способна творить с ним такое...
Она вздохнула, приоткрыв рот. Как безумно он желал впиться в него поцелуем!
— Ты что, решила заняться сватовством, детка? Теперь, когда сама станешь замужней женщиной?
Она расхохоталась. Он намеренно пытался ранить ее, а она хохотала! Ярость ослепила его. Он представил себе, как протягивает руки к этой гибкой шее, стискивает и душит, душит ее... Она сводила его с ума.
— Почему бы тебе на ней не жениться? — продолжала Делия.
— Черт побери! — Он грохнул кулаком по столбу в нескольких дюймах от ее лица, но она и бровью не повела. — Что ты привязалась ко мне с этой женитьбой?
— Она хороший человек, Тай. И любит тебя.
— Ну, тогда ей не повезло, потому что я ее не люблю!
Он не хотел говорить этого, но раз уж признание вырвалось, он думал, что это, по крайней мере, обрадует ее. Однако она нахмурилась.
— А любил ли ты хоть одну женщину, Тай?
— Зачем ты это делаешь?
— Что?
Он снова наклонился к ней и теперь так близко, что их губы почти соприкасались. Она опять приоткрыла рот, судорожно глотнув воздух.
— Ведь все это только фокус, не так ли? — понизив голос, сказал он. — Ты, Нэт Паркес и это твое дурацкое замужество. Ты надеешься, что я не позволю тебе этого сделать и остановлю все в последнюю минуту? Так вот я тебя сейчас удивлю, крошка!
Он схватил ее за плечи, грубо встряхнул и продолжал трясти, крича ей прямо в лицо:
— Я не люблю тебя, Делия, и как бы ты этого ни хотела, какие бы сети ни плела, ты не сумеешь убедить меня в обратном. И нет ничего, абсолютно ничего, что могло бы заставить меня полюбить тебя!
Он оттолкнул ее и отступил назад — посмотреть, какое впечатление произвели его слова. В душе у него все переворачивалось и саднило, а еще — какой позор! — он чувствовал страх. Во всем этом он обвинял ее и, словно ребенок, хотел причинить ответную боль. И Тайлер добился своего. Лицо ее побледнело и застыло, а глаза превратились в две черные, бездонные пропасти, и смотреть на это было невыносимо.
Еще секунда — и он заключил бы ее в объятия и сказал, что все это ложь, ложь, ложь. Он не только боялся, что действительно любит ее, но подозревал, что обречен любить Делию всю оставшуюся жизнь.
«Нельзя поддаваться чувству, иначе он неминуемо потеряет ее, а если это случится еще раз, он этого просто не переживет! И все же... все же он едва не выдал себя».
Делия снова вздернула свой упрямый подбородок и дерзко смотрела на него сверкающими от гнева глазами.
— Ты сказал все, что хотел, Тайлер Сэвич?
— Послушай, Делия...
— Нет у меня времени слушать, как ты орешь. Мне пора одеваться. К свадьбе.
Задев его локтем, она метнулась к открытой двери.
— Делия! — закричал он вслед.
Но она убежала не оглянувшись.
***
Волоча свою деревянную ногу по всходам пшеницы, Нэт Паркес взбирался по отлогому склону холма, возвышавшегося за амбаром.
Холм был первым участком земли, который он расчистил и засеял сразу после того, как приобрел ферму. Нэт сделал это в первую очередь потому, что возвышенность, заросшая густым лесом и кустарником, примыкала к дому, и он боялся, как бы кровожадные дикари не подобрались к ним незамеченными.
На расчистке леса Мэри работала рядом с ним, пока не поняла, что беременна. Тогда она отказалась от тяжелого труда: рубить кустарник и выкорчевывать корни была работа не из легких. Может, именно потому, что они вместе трудились здесь, или еще по какой-то причине, но холм всегда был любимым местом Мэри. Она часто приходила сюда одна, «чтобы поговорить с самой собой», как она выражалась.
Вот потому-то он и похоронил ее здесь.
За два месяца сырая черная земля подсохла и посветлела. Но надгробная плита все еще выглядела новой. По его заказу мастер из Портсмута вырезал на камне череп, а под ним слова: «Здесь покоится Мэри Паркес, 28 лет от роду, родилась летом 1693». Нэт хотел еще добавить где-нибудь «Любимой жене и матери», но резчику не хватило места.
Он опустился на колени и обвел пальцем ее имя. «Мэри...
Это произойдет сегодня, Мэри. Я женюсь на этой девушке. Кажется, я уже говорил тебе, что ее зовут Делия Макквайд. Не уверен, что она тебе очень понравилась бы. Боюсь, она не слишком-то благочестива, а к тому же, похоже, с причудами. — Он тихо засмеялся. — Ты всегда говорила, что женщин с причудами мужчина должен обходить за милю... Но беда в том, Мэри, что именно ее доктор Тай привез из Бостона, так что, полагаю, выбора у меня нет. А искать кого-то еще у меня просто нет сил».
Он запрокинул голову и устремил взгляд в небо. Слезы подступили к его глазам, и он крепко зажмурился, чтобы не заплакать.
«Теперь, Мэри, я жалею о том, что дал тебе это обещание. Наверное, ты думала тогда о наших девочках и знала, что по своей воле я никогда не женюсь вновь. И я бы не сделал этого. Никто и никогда не займет твоего места, Мэри. Никогда...»
Плечи его поникли, задрожали, и, подавляя рыдания, он прижал к лицу ладони.
«О Боже Всемогущий, Мэри... Зачем только ты умерла у меня на руках?..»
***
Энни Бишоп поправляла венок из златоцвета и маргариток на волосах Делии, темных и блестящих. Перебирая своими загрубевшими пальцами шелковистые пряди ее волос, она прикоснулась к локону, упавшему на плечо.
Энни отошла в сторону, и Делия оглядела себя, скользнув ладонями по гладкому корсажу короткой льняной рубашки. Приподняв складки миткалевой юбки, розовой, как цветущая яблоня, Делия удивилась, до чего же она мягкая и легкая. А рубашка цвета лесного мха, со сборчатыми рукавами до локтей. Впрочем, для Мерримитинга это был обычный свадебный наряд — слишком хороший для работы в поле, но не такой уж изысканный, чтобы его нельзя было надеть на субботнее богослужение.
Вдруг засмеявшись, она закружилась на носочках в своих новых кожаных туфельках.
— Ах, Энни, я чувствуя себя такой хорошенькой!
Энни потерла согнутым пальцем у переносицы.
— Да, от тебя просто глаз не отвести! Хороша, как кеннебекский лебедь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43