– Кажется ты говорил, что несколько лет назад встречал Оливию?
– Да.
– Насколько близко ты был знаком с ней?
– В то время я был влюблен в ее сестру и не обращал на нее никакого внимания.
– В Эмили? – Граф передернул плечами. – Бог мой, не понимаю, что мужчины находят в этой маленькой мегере. Хоть убей меня, но я не представляю, что такого неотразимого де Клари нашел в ней.
– Ничего удивительного. Для тебя не существует никого, кроме Бонни. – Он ухмыльнулся.
– Как долго ты встречался с Эмили?
Майлз небрежно вскинул плечи.
– Точно не помню. Да и какая разница. Несколько недель, а может месяцев. Это было так давно...
– Когда именно?
– Лет пять назад, плюс-минус пару месяцев.
– Явно до того, как они с Оливией уехали в Европу. Майлз нахмурился и поискал взглядом жену.
Его жена. Странно, что он уже называет ее так. Странно, поскольку все утро усиленно пытался избегать ее.
Засунув руки в карманы, он двинулся по коридору к комнате бракосочетаний, которая теперь была занята новой врачующейся парой и их гостями – простой деревенский народ с огрубевшими и обветренными лицами. Невеста, однако, вся светилась, а жених выглядел немного неуверенным, но вполне счастливым. Среди них стояла Оливия, прикалывая свои букетики к их одежде, и улыбаясь в ответ на их поздравления.
Когда, наконец, она подошла к нему, он сказал:
– Что ты здесь делала?
– У меня было слишком много букетиков, – ответила она. – Было бы жаль, если б они пропали зря. – И оставила его стоящим в коридоре и глядящим ей вслед.
* * *
Поездка домой длилась, казалось, целую вечность. Дорогу развезло, да и пейзаж не отличался разнообразием: повсюду, куда хватало глаз, тянулись нескончаемые пространства бурой травы и скалистых утесов. Но Оливия не отрывала взгляда от окна, делая вид, что любуется монотонной картиной местности, хотя нервы ее были напряжены до предела.
Майлз распорядился, чтобы Брайан и Беатрис ехали в Брайтуайт в другой карете, подчеркнув с несколько язвительной улыбкой, что сегодня, как-никак, день его свадьбы. В конце концов, новобрачные имеют право на уединение. Когда кучер открыл дверцу и подал Оливии руку, она осторожно спустилась и оглянулась, ища взглядом карету с сыном.
– Они подъедут позже, – сообщил Уорвик, стоявший позади нее.
Салли встретила их в дверях, как обычно, непричесанная, неряшливая и недовольная. Она взяла плащ у Оливии, затем повернулась к Майлзу, когда тот тоже разделся.
– Я приготовила на ужин пирожки с мясом и чай.
Думаю, вам на двоих хватит. Надеюсь, вы любите пирожки с мясом, ведь ничего другого я стряпать не умею. Не больно-то люблю стряпать, да и не для этого меня нанимали.
– Уверена, они мне понравятся, мисс?...
– Пинни, – отозвалась Салли.
– Мисс Пинни. И можете не беспокоиться, что нам не хватит. Я не очень голодна.
– Как угодно. Салли отвернулась.
– Мисс Пинни, – позвала Оливия.
– Чего вам? – буркнула Салли, не оглядываясь и не замедляя шага.
– Мисс Пинни.
Салли остановилась и оглянулась, нахмурившись.
– Я вас еще не отпустила, – подчеркнула Оливия. Недоумение промелькнуло на лице служанки. Уорвик наблюдал за ними, стоя со скрещенными на груди руками и поднятой бровью.
– До тех пор, пока я не найду повара, с этого момента будьте добры согласовывать со мной меню на весь день. Уверена, мне не составит труда найти повара. Насколько мне известно, первоклассный повар-француз только что уволился из поместья в Скрэфтоне. Завтра я напишу ему.
– Угу, – буркнула Салли. – Это все? – добавила она с ноткой сарказма.
Оливия кивнула, и служанка удалилась, бормоча что-то себе под нос и волоча плащ Майлза по полу.
– Вижу вы с Салли чудно поладите.
Уорвик стоял в полутьме и свет от факела на стене образовывал тени на его волосах и плечах. Весь вестибюль казался жутко мрачным и холодным.
– Боюсь, ваша челядь излишне разъелась и обленела, сэр.
– Салли и есть вся моя челядь.
– Значит, я постараюсь исправить эту ситуацию как можно быстрее.
Глаза Майлза сузились, рот скривился. Оливия подумала, не слишком ли далеко зашла, потом решила, что нет.
– Что ж, за это стоит выпить. Идем, и я угощу тебя стаканчиком, Оливия.
Она пошла за Майлзом по галерее до небольшой комнаты, выходящей окнами на запад.
– Пожалуйста, садись, – сказал он ей, а сам открыл шкафчик с напитками и налил им обоим по чуть-чуть бренди в два бокала. Оливия силилась сосредоточить внимание на вересковой пустоши, простирающейся за заросшими парками Брайтуайта, а не на своем муже.
Ее муж.
Пресвятая дева, подумать только, что всего неделю назад она была уверена, что ее жизнь начинается и заканчивается в Девонсуике. А теперь она замужем.
– Оливия?
Она оглянулась и увидела Майлза возле ее стула. В своей вытянутой вперед руке он держал бокал с бренди. Оливия взяла бокал, но пить не стала.
Майлз опустился на стул рядом с ней и поболтал жидкость в бокале.
– Тебе нравится эта комната? – поинтересовался он.
– Она очень милая.
– Она типично женская. Мать Дэмиена когда-то часто приходила сюда. Она часами сидела в этом кресле и читала своим детям вслух.
– А где был ты?
– Подслушивал за дверью.
– Тебя никогда не приглашали присоединиться к ним?
– Довольно часто.
– Но ты отказывался.
– Я никогда не позволял себе верить, что они на самом деле хотят, чтобы я был с ними.
– Это было очень глупо.
– Я был всего лишь ребенком. А кроме того, мне хотелось, чтобы моя родная мать читала мне вслух.
Оливия поставила свой бокал.
– Ты очень зол на свою мать.
Нет ответа. Майлз резко встал и прошел к столу, покрытому толстым слоем пыли. На нем лежала книга, тоже вся в пыли. Он раскрыл обложку и торопливо закрыл ее.
– Ты излишне прямолинейна, – произнес он наконец, не глядя на нее.
– Тебя это беспокоит?
Он пожал плечами, и тень гнева промелькнула на его лице.
– Я привел тебя сюда не для того, чтоб говорить об Элисон Кембалл.
– В самом деле? Насколько я помню, ты первый заговорил о ней. Однако, быть может ты желаешь поговорить о делах? Прекрасно. Мы можем начать с книг...
– Оливия...
Майлз отставил бокал и вгляделся в профиль жены, смотревшей на темнеющий пейзаж за окном. Он почувствовал... какое-то волнение. Странную нервозность. Растерянность от собственной неуклюжести.
– У нас впереди уйма времени, чтоб заниматься делами Брайтуайта. Сейчас, я чувствую, мы должны поговорить о нас.
Он гадал, расслышала ли она его, ибо продолжала сосредоточенно вглядываться в какую-то далекую темную точку за окном. Легкое движение головы вверх показало, что она ждет, чтобы он продолжил.
– Это же день нашей свадьбы, верно?
– Забавно, что ты напоминаешь мне об этом.
– Есть определенные нюансы в нашем с тобой соглашении, которые следует обсудить.
Румянец залил ей щеки. Она потянулась к бокалу, который прежде отставила.
– У меня создалось впечатление, что наш союз не более чем деловой контракт – исключительно брак по расчету.
Сухая, бесстрастная интонация ее голоса на мгновенье озадачила его.
– Значит, возможно, я не достаточно ясно выразился.
– Ты выразился более чем ясно. Я должна предоставить тебе право иметь любовниц, тогда как ты не склонен дать мне такую же свободу. Ты не любишь меня, поэтому и не желаешь спать со мной.
– С каких это пор любовь стала решающим условием плотских отношений между мужчиной и женщиной?
– Не могу представить это иначе.
Ее откровенность моментально лишила Майлза дара речи. Наконец он сказал:
– А как насчет желания ради желания?
– Желания? – Ее темные брови сошлись над переносицей. – Как можно желать человека, который тебе не нравится?
– Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься.
– Но и никогда не говорил, что нравлюсь.
– Я тебя не знаю.
– И тем не менее женился на мне.
– Так что ж, казнить меня теперь за это? В конце концов, ты тоже вышла за меня замуж и тоже меня не знаешь.
– Я знаю тебя. Знаю уже много лет. Мы встретились пятнадцать лет назад, когда мне было двенадцать. Тебе года двадцать четыре, двадцать пять. Я наткнулась на тебя на Маргрейв Блафф. Ты стоял на вершине и смотрел в сторону Брайтуайта. Ты рассердился, обнаружив, что я подглядываю за тобой из-за ствола старой рябины. – Девушка, наконец, взглянула на него. – Ты сказал: «Ты кто, черт возьми, и почему прячешься за деревом?».
Заинтригованный, Майлз спросил:
– И что ты ответила?
– Боюсь, я была слишком поражена, чтобы что-нибудь ответить.
– Поражена чем? Страхом? Я был таким грозным?
– Для деревенской девушки, которая еще ни разу не была в Лондоне, ты был очень грозный. Надменный. Искушенный. Такой аристократичный. Я была уверена, что ты какой-то галантный рыцарь. В конце концов, ты был верхом на том прекрасном гнедом жеребце...
– Гданьске.
– Я считала, он великолепно подходит тебе.
– Мы с ним были одного нрава. Необузданные и строптивые. – Он улыбнулся воспоминаниям.
Оливия не отрывала взгляда от янтарной жидкости.
– Ты был воплощением всех моих фантазий, – тихо произнесла она голосом странно уязвимым, более уязвимым, чем он мог представить. – Ты был красивым и вызывающим. Свободным. Я приезжала к Маргрейву каждый день в надежде увидеть тебя. Иногда я даже скакала без седла и изо всех сил погоняла мою маленькую кобылку по пустоши, воображая, что я – это ты, а она – черный жеребец, быстрый, как ветер.
Поднеся бокал ко рту, она слегка смочила губы и глубоко вздохнула, словно находя силы в аромате бренди.
– Потом ты на несколько лет уехал из Брайтуайта и редко возвращался. Всякий раз оказываясь на Маргрейв, я думала о тебе и представляла, какой должна быть твоя жизнь за границей. Я даже надеялась, что если буду продолжать бывать на Маргрейв, то, в конце концов, увижу тебя снова. Так что, как видишь, ты для меня отнюдь не незнакомец.
Майлз мягко отставил свой бокал и подошел к Оливии. Он присел рядом с ее стулом и, оказавшись чуть ниже, заглянул ей в лицо.
– Почему ты вышла за меня, Оливия, если так хорошо знала меня? Неужели мои недостатки, мое происхождение, моя репутация и поведение тебе не противны?
Отвернувшись, она опустила глаза – всего на миг, так что посторонний и не заметил бы.
– Потому что, – ответила она убежденно, – в глубине души я чувствую, что ты стоишь того, чтобы спасти тебя.
Глава 9
Майлз положил руку ей на колено. Оливия поглядела ему в лицо, заглянула в глаза – в глаза, которые принесли ей столько бессонных ночей. Что она увидела там? Неверие? Замешательство? Неужели он внезапно разгадал ее и понял, что она любит его, любит с того самого дня, когда он обнаружил ее подглядывающей за ним из-за ствола старой рябины много лет назад?
– Я стою того, чтобы меня спасти? – переспросил он мягко, задумчиво. На лице мужчины было написано изумление, однако губы цинично скривились. – Ты так думаешь, Оливия?
Почувствовав непреодолимое смущение, Оливия отвернулась. Она открыла для себя слишком много. Без сомнения, он будет смеяться над ней, может даже презирать за ее наивность и детский романтизм.
Но почему он продолжает смотреть на нее?
– Посмотри на меня, – приказал Майлз, а когда Оливия не сделала этого, приподнял подбородок девушки пальцем. Глаза его странно блестели. – Почему? – просто спросил он.
– А почему нет? Ты мой муж, разве это не моя обязанность?
– Обязанность? Ты чувствовала себя обязанной угодить отцу и сестре, поэтому и вышла за меня? Ты чувствовала себя обязанной сделать жизнь своего сына лучше, поэтому вышла за меня. И ты сидишь тут и хочешь, чтобы я поверил, будто ты заключила этот брак, чтобы спасти меня – как будто я действительно тебе не безразличен. – Горечь закралась в его голос, когда он продолжил, но уже чуть тише. – Никто никогда не считал, что я достоин чего-то лучшего, милая моя. Так как же я могу поверить тебе? Тебе, которая чужая мне, несмотря на то, что мы мимоходом встречались лет сто назад.
На это у нее не было никакого ответа за исключением правды, а эта правда казалась нелепой даже для нее самой. Поэтому она промолчала, переведя взгляд на руку на ее колене, тепло которой согревало ее, словно солнце.
В этот момент в комнату вошла Салли, а вслед за служанкой вбежал Брайан, заставив ее отступить в сторону.
– Мамочка! – закричал мальчик и забрался к Оливии на колени. Обняв его, она взглянула на Майлза, который стоял и наблюдал за ними с некоторой холодностью.
Затем в комнату вошла Беатрис. Брайан захихикал.
– На нее опять нашло, – сказал он. – Она заставила Дитса остановиться посреди дороги и искать котика.
– О Боже, – пробормотал Майлз и вернулся к столу, где поставил свое виски.
– Не могу представить себе, куда он запропастился, печально пробубнила Беатрис.
Обращаясь к Оливии, Майлз заявил:
– Ты не говорила, что она приедет с вами.
– Это подразумевалось само собой, сэр. Она няня моего сына.
– Она не опасна?
– Нисколько, уверяю вас.
– Я хочу есть, – объявил Брайан.
– Мисс Пинни приготовила на ужин пирожки с мясом и чай.
– Я не люблю пирожки с мясом.
Салли фыркнула и выскочила из комнаты.
– Возможно, сегодня ты мог бы сделать исключение.
– В этом доме холодно, темно и странно пахнет. Тут живут привидения?
– Думаю, нет.
– Я хочу посмотреть свою комнату. Оливия взглянула на Майлза.
– Вы приготовили ему комнату, сэр?
– Это не пришло мне в голову.
– Значит, я сделаю это. Какую комнату вы позволите ему занять?
Поставив бокал на стол, он резко бросил:
– В этом доме двадцать спален. Выбирайте любые.
Взяв малыша на руки, Оливия направилась к двери, взглянув на угрюмое лицо мужа с какой-то смесью осторожности и любопытства.
– Идем, Беатрис, – сказала она и вышла.
* * *
Майлз решил не ужинать вместе со всеми. Он предпочел забаррикадироваться в кабинете и стоял у окна, задумчиво глядя на жалкое зрелище, которое представлял собой розарий. Непосильная ответственность нависла над ним, неотвратимая, словно дамоклов меч. Одно дело взять себе жену – пусть даже такую решительную и независимую, как Оливия. Но еще и маленького ребенка и помешанную старуху в придачу?
Он застонал. Дети, похоже, как-то умеют отличать правду от притворства и видеть человека насквозь.
Подумать только, этот маленький сорванец спрашивает, не водятся ли в доме привидения.
Майлз усмехнулся, затем нахмурился, внезапно вспомнив вечер, когда он впервые приехал в Брайтуайт. Ему было восемь лет. Он был один. Он никогда раньше не видел своего отца. С зажатой в руке запиской он стоял один в холле, изумленно уставившись на огромную лестницу. В тот момент он был уверен, что дух короля Ричарда набросится прямо на него. Никакой призрак, разумеется, не появился. Только его отец, чья суровость и раздражение привели его в неописуемый ужас.
Держа руки в карманах, Майлз вышел из кабинета и побрел в столовую, обнаружив там лишь старый стол, уставленный грязной посудой. Без сомнения, Оливия привыкла, чтобы слуги убирали за ней после еды.
Салли вошла в столовую вслед за Майлзом.
– Меня в жизни так не оскорбляли. – Она схватила фарфоровую чашку с блюдцем, расплескав при этом холодный чай себе на фартук. – Надо бы мне все бросить и поглядеть, кто, дьявол ее дери, позаботится о ее треклятой ванне.
Майлз недоуменно поднял бровь, когда она с грохотом поставила чашку на стол и, уперев руки в пышные бедра, окинула хозяина взглядом крайнего негодования.
– Я не намерена терпеть от нее такое обращение, ясно вам, сэр!
– Какое обращение?
– Ведет себя, ну чисто королева, ей-богу. Я, видите ли, должна принести наверх ванну с горячей водой. Я что, похожа на ломовую лошадь? И как будто этого ей недостаточно, она заявила мне, что с этих пор я не должна показываться ей на глаза, если не буду чистой. Чистой! Она говорит, что от меня пахнет!
– Понятно.
– Она говорит, что у меня такой вид, будто я валялась со свиньями. Нет, это ж надо! Разве так обращаются с преданными, трудолюбивыми слугами? Говорит, моя внешность – оскорбление ее чувствам, и спросила, когда я последний раз выводила вшей. Ну и наглость. И как будто этого мало, она приказала мне постричь волосы или зачесать их назад и забрать в сетку. Говорит, это негигиенично. Волосы, видите ли, могут попасть в еду. Ну и ну! Мало того, еще и этот нахальный мышонок заявил, что мои пирожки с мясом на вкус как свиные помои.
«Нахальный мышонок был прав», – подумал Майлз, но не осмелился сказать это вслух. Сказать по правде, он с трудом удерживался от улыбки.
– Они устроились в своих комнатах? – поинтересовался он.
Салли кивнула и вновь принялась за уборку стола, гремя посудой и бормоча что-то о чванливых аристократах. С руками, занятыми стопкой тарелок и чашек, она направилась к дверям, остановившись лишь для заключительного обвинительного акта.
– Она потребовала булочек на завтрак. Я сказала, что если б даже умела их печь, мне бы потребовалось на это полночи – но раз я не умею, ей придется довольствоваться гренками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Да.
– Насколько близко ты был знаком с ней?
– В то время я был влюблен в ее сестру и не обращал на нее никакого внимания.
– В Эмили? – Граф передернул плечами. – Бог мой, не понимаю, что мужчины находят в этой маленькой мегере. Хоть убей меня, но я не представляю, что такого неотразимого де Клари нашел в ней.
– Ничего удивительного. Для тебя не существует никого, кроме Бонни. – Он ухмыльнулся.
– Как долго ты встречался с Эмили?
Майлз небрежно вскинул плечи.
– Точно не помню. Да и какая разница. Несколько недель, а может месяцев. Это было так давно...
– Когда именно?
– Лет пять назад, плюс-минус пару месяцев.
– Явно до того, как они с Оливией уехали в Европу. Майлз нахмурился и поискал взглядом жену.
Его жена. Странно, что он уже называет ее так. Странно, поскольку все утро усиленно пытался избегать ее.
Засунув руки в карманы, он двинулся по коридору к комнате бракосочетаний, которая теперь была занята новой врачующейся парой и их гостями – простой деревенский народ с огрубевшими и обветренными лицами. Невеста, однако, вся светилась, а жених выглядел немного неуверенным, но вполне счастливым. Среди них стояла Оливия, прикалывая свои букетики к их одежде, и улыбаясь в ответ на их поздравления.
Когда, наконец, она подошла к нему, он сказал:
– Что ты здесь делала?
– У меня было слишком много букетиков, – ответила она. – Было бы жаль, если б они пропали зря. – И оставила его стоящим в коридоре и глядящим ей вслед.
* * *
Поездка домой длилась, казалось, целую вечность. Дорогу развезло, да и пейзаж не отличался разнообразием: повсюду, куда хватало глаз, тянулись нескончаемые пространства бурой травы и скалистых утесов. Но Оливия не отрывала взгляда от окна, делая вид, что любуется монотонной картиной местности, хотя нервы ее были напряжены до предела.
Майлз распорядился, чтобы Брайан и Беатрис ехали в Брайтуайт в другой карете, подчеркнув с несколько язвительной улыбкой, что сегодня, как-никак, день его свадьбы. В конце концов, новобрачные имеют право на уединение. Когда кучер открыл дверцу и подал Оливии руку, она осторожно спустилась и оглянулась, ища взглядом карету с сыном.
– Они подъедут позже, – сообщил Уорвик, стоявший позади нее.
Салли встретила их в дверях, как обычно, непричесанная, неряшливая и недовольная. Она взяла плащ у Оливии, затем повернулась к Майлзу, когда тот тоже разделся.
– Я приготовила на ужин пирожки с мясом и чай.
Думаю, вам на двоих хватит. Надеюсь, вы любите пирожки с мясом, ведь ничего другого я стряпать не умею. Не больно-то люблю стряпать, да и не для этого меня нанимали.
– Уверена, они мне понравятся, мисс?...
– Пинни, – отозвалась Салли.
– Мисс Пинни. И можете не беспокоиться, что нам не хватит. Я не очень голодна.
– Как угодно. Салли отвернулась.
– Мисс Пинни, – позвала Оливия.
– Чего вам? – буркнула Салли, не оглядываясь и не замедляя шага.
– Мисс Пинни.
Салли остановилась и оглянулась, нахмурившись.
– Я вас еще не отпустила, – подчеркнула Оливия. Недоумение промелькнуло на лице служанки. Уорвик наблюдал за ними, стоя со скрещенными на груди руками и поднятой бровью.
– До тех пор, пока я не найду повара, с этого момента будьте добры согласовывать со мной меню на весь день. Уверена, мне не составит труда найти повара. Насколько мне известно, первоклассный повар-француз только что уволился из поместья в Скрэфтоне. Завтра я напишу ему.
– Угу, – буркнула Салли. – Это все? – добавила она с ноткой сарказма.
Оливия кивнула, и служанка удалилась, бормоча что-то себе под нос и волоча плащ Майлза по полу.
– Вижу вы с Салли чудно поладите.
Уорвик стоял в полутьме и свет от факела на стене образовывал тени на его волосах и плечах. Весь вестибюль казался жутко мрачным и холодным.
– Боюсь, ваша челядь излишне разъелась и обленела, сэр.
– Салли и есть вся моя челядь.
– Значит, я постараюсь исправить эту ситуацию как можно быстрее.
Глаза Майлза сузились, рот скривился. Оливия подумала, не слишком ли далеко зашла, потом решила, что нет.
– Что ж, за это стоит выпить. Идем, и я угощу тебя стаканчиком, Оливия.
Она пошла за Майлзом по галерее до небольшой комнаты, выходящей окнами на запад.
– Пожалуйста, садись, – сказал он ей, а сам открыл шкафчик с напитками и налил им обоим по чуть-чуть бренди в два бокала. Оливия силилась сосредоточить внимание на вересковой пустоши, простирающейся за заросшими парками Брайтуайта, а не на своем муже.
Ее муж.
Пресвятая дева, подумать только, что всего неделю назад она была уверена, что ее жизнь начинается и заканчивается в Девонсуике. А теперь она замужем.
– Оливия?
Она оглянулась и увидела Майлза возле ее стула. В своей вытянутой вперед руке он держал бокал с бренди. Оливия взяла бокал, но пить не стала.
Майлз опустился на стул рядом с ней и поболтал жидкость в бокале.
– Тебе нравится эта комната? – поинтересовался он.
– Она очень милая.
– Она типично женская. Мать Дэмиена когда-то часто приходила сюда. Она часами сидела в этом кресле и читала своим детям вслух.
– А где был ты?
– Подслушивал за дверью.
– Тебя никогда не приглашали присоединиться к ним?
– Довольно часто.
– Но ты отказывался.
– Я никогда не позволял себе верить, что они на самом деле хотят, чтобы я был с ними.
– Это было очень глупо.
– Я был всего лишь ребенком. А кроме того, мне хотелось, чтобы моя родная мать читала мне вслух.
Оливия поставила свой бокал.
– Ты очень зол на свою мать.
Нет ответа. Майлз резко встал и прошел к столу, покрытому толстым слоем пыли. На нем лежала книга, тоже вся в пыли. Он раскрыл обложку и торопливо закрыл ее.
– Ты излишне прямолинейна, – произнес он наконец, не глядя на нее.
– Тебя это беспокоит?
Он пожал плечами, и тень гнева промелькнула на его лице.
– Я привел тебя сюда не для того, чтоб говорить об Элисон Кембалл.
– В самом деле? Насколько я помню, ты первый заговорил о ней. Однако, быть может ты желаешь поговорить о делах? Прекрасно. Мы можем начать с книг...
– Оливия...
Майлз отставил бокал и вгляделся в профиль жены, смотревшей на темнеющий пейзаж за окном. Он почувствовал... какое-то волнение. Странную нервозность. Растерянность от собственной неуклюжести.
– У нас впереди уйма времени, чтоб заниматься делами Брайтуайта. Сейчас, я чувствую, мы должны поговорить о нас.
Он гадал, расслышала ли она его, ибо продолжала сосредоточенно вглядываться в какую-то далекую темную точку за окном. Легкое движение головы вверх показало, что она ждет, чтобы он продолжил.
– Это же день нашей свадьбы, верно?
– Забавно, что ты напоминаешь мне об этом.
– Есть определенные нюансы в нашем с тобой соглашении, которые следует обсудить.
Румянец залил ей щеки. Она потянулась к бокалу, который прежде отставила.
– У меня создалось впечатление, что наш союз не более чем деловой контракт – исключительно брак по расчету.
Сухая, бесстрастная интонация ее голоса на мгновенье озадачила его.
– Значит, возможно, я не достаточно ясно выразился.
– Ты выразился более чем ясно. Я должна предоставить тебе право иметь любовниц, тогда как ты не склонен дать мне такую же свободу. Ты не любишь меня, поэтому и не желаешь спать со мной.
– С каких это пор любовь стала решающим условием плотских отношений между мужчиной и женщиной?
– Не могу представить это иначе.
Ее откровенность моментально лишила Майлза дара речи. Наконец он сказал:
– А как насчет желания ради желания?
– Желания? – Ее темные брови сошлись над переносицей. – Как можно желать человека, который тебе не нравится?
– Я никогда не говорил, что ты мне не нравишься.
– Но и никогда не говорил, что нравлюсь.
– Я тебя не знаю.
– И тем не менее женился на мне.
– Так что ж, казнить меня теперь за это? В конце концов, ты тоже вышла за меня замуж и тоже меня не знаешь.
– Я знаю тебя. Знаю уже много лет. Мы встретились пятнадцать лет назад, когда мне было двенадцать. Тебе года двадцать четыре, двадцать пять. Я наткнулась на тебя на Маргрейв Блафф. Ты стоял на вершине и смотрел в сторону Брайтуайта. Ты рассердился, обнаружив, что я подглядываю за тобой из-за ствола старой рябины. – Девушка, наконец, взглянула на него. – Ты сказал: «Ты кто, черт возьми, и почему прячешься за деревом?».
Заинтригованный, Майлз спросил:
– И что ты ответила?
– Боюсь, я была слишком поражена, чтобы что-нибудь ответить.
– Поражена чем? Страхом? Я был таким грозным?
– Для деревенской девушки, которая еще ни разу не была в Лондоне, ты был очень грозный. Надменный. Искушенный. Такой аристократичный. Я была уверена, что ты какой-то галантный рыцарь. В конце концов, ты был верхом на том прекрасном гнедом жеребце...
– Гданьске.
– Я считала, он великолепно подходит тебе.
– Мы с ним были одного нрава. Необузданные и строптивые. – Он улыбнулся воспоминаниям.
Оливия не отрывала взгляда от янтарной жидкости.
– Ты был воплощением всех моих фантазий, – тихо произнесла она голосом странно уязвимым, более уязвимым, чем он мог представить. – Ты был красивым и вызывающим. Свободным. Я приезжала к Маргрейву каждый день в надежде увидеть тебя. Иногда я даже скакала без седла и изо всех сил погоняла мою маленькую кобылку по пустоши, воображая, что я – это ты, а она – черный жеребец, быстрый, как ветер.
Поднеся бокал ко рту, она слегка смочила губы и глубоко вздохнула, словно находя силы в аромате бренди.
– Потом ты на несколько лет уехал из Брайтуайта и редко возвращался. Всякий раз оказываясь на Маргрейв, я думала о тебе и представляла, какой должна быть твоя жизнь за границей. Я даже надеялась, что если буду продолжать бывать на Маргрейв, то, в конце концов, увижу тебя снова. Так что, как видишь, ты для меня отнюдь не незнакомец.
Майлз мягко отставил свой бокал и подошел к Оливии. Он присел рядом с ее стулом и, оказавшись чуть ниже, заглянул ей в лицо.
– Почему ты вышла за меня, Оливия, если так хорошо знала меня? Неужели мои недостатки, мое происхождение, моя репутация и поведение тебе не противны?
Отвернувшись, она опустила глаза – всего на миг, так что посторонний и не заметил бы.
– Потому что, – ответила она убежденно, – в глубине души я чувствую, что ты стоишь того, чтобы спасти тебя.
Глава 9
Майлз положил руку ей на колено. Оливия поглядела ему в лицо, заглянула в глаза – в глаза, которые принесли ей столько бессонных ночей. Что она увидела там? Неверие? Замешательство? Неужели он внезапно разгадал ее и понял, что она любит его, любит с того самого дня, когда он обнаружил ее подглядывающей за ним из-за ствола старой рябины много лет назад?
– Я стою того, чтобы меня спасти? – переспросил он мягко, задумчиво. На лице мужчины было написано изумление, однако губы цинично скривились. – Ты так думаешь, Оливия?
Почувствовав непреодолимое смущение, Оливия отвернулась. Она открыла для себя слишком много. Без сомнения, он будет смеяться над ней, может даже презирать за ее наивность и детский романтизм.
Но почему он продолжает смотреть на нее?
– Посмотри на меня, – приказал Майлз, а когда Оливия не сделала этого, приподнял подбородок девушки пальцем. Глаза его странно блестели. – Почему? – просто спросил он.
– А почему нет? Ты мой муж, разве это не моя обязанность?
– Обязанность? Ты чувствовала себя обязанной угодить отцу и сестре, поэтому и вышла за меня? Ты чувствовала себя обязанной сделать жизнь своего сына лучше, поэтому вышла за меня. И ты сидишь тут и хочешь, чтобы я поверил, будто ты заключила этот брак, чтобы спасти меня – как будто я действительно тебе не безразличен. – Горечь закралась в его голос, когда он продолжил, но уже чуть тише. – Никто никогда не считал, что я достоин чего-то лучшего, милая моя. Так как же я могу поверить тебе? Тебе, которая чужая мне, несмотря на то, что мы мимоходом встречались лет сто назад.
На это у нее не было никакого ответа за исключением правды, а эта правда казалась нелепой даже для нее самой. Поэтому она промолчала, переведя взгляд на руку на ее колене, тепло которой согревало ее, словно солнце.
В этот момент в комнату вошла Салли, а вслед за служанкой вбежал Брайан, заставив ее отступить в сторону.
– Мамочка! – закричал мальчик и забрался к Оливии на колени. Обняв его, она взглянула на Майлза, который стоял и наблюдал за ними с некоторой холодностью.
Затем в комнату вошла Беатрис. Брайан захихикал.
– На нее опять нашло, – сказал он. – Она заставила Дитса остановиться посреди дороги и искать котика.
– О Боже, – пробормотал Майлз и вернулся к столу, где поставил свое виски.
– Не могу представить себе, куда он запропастился, печально пробубнила Беатрис.
Обращаясь к Оливии, Майлз заявил:
– Ты не говорила, что она приедет с вами.
– Это подразумевалось само собой, сэр. Она няня моего сына.
– Она не опасна?
– Нисколько, уверяю вас.
– Я хочу есть, – объявил Брайан.
– Мисс Пинни приготовила на ужин пирожки с мясом и чай.
– Я не люблю пирожки с мясом.
Салли фыркнула и выскочила из комнаты.
– Возможно, сегодня ты мог бы сделать исключение.
– В этом доме холодно, темно и странно пахнет. Тут живут привидения?
– Думаю, нет.
– Я хочу посмотреть свою комнату. Оливия взглянула на Майлза.
– Вы приготовили ему комнату, сэр?
– Это не пришло мне в голову.
– Значит, я сделаю это. Какую комнату вы позволите ему занять?
Поставив бокал на стол, он резко бросил:
– В этом доме двадцать спален. Выбирайте любые.
Взяв малыша на руки, Оливия направилась к двери, взглянув на угрюмое лицо мужа с какой-то смесью осторожности и любопытства.
– Идем, Беатрис, – сказала она и вышла.
* * *
Майлз решил не ужинать вместе со всеми. Он предпочел забаррикадироваться в кабинете и стоял у окна, задумчиво глядя на жалкое зрелище, которое представлял собой розарий. Непосильная ответственность нависла над ним, неотвратимая, словно дамоклов меч. Одно дело взять себе жену – пусть даже такую решительную и независимую, как Оливия. Но еще и маленького ребенка и помешанную старуху в придачу?
Он застонал. Дети, похоже, как-то умеют отличать правду от притворства и видеть человека насквозь.
Подумать только, этот маленький сорванец спрашивает, не водятся ли в доме привидения.
Майлз усмехнулся, затем нахмурился, внезапно вспомнив вечер, когда он впервые приехал в Брайтуайт. Ему было восемь лет. Он был один. Он никогда раньше не видел своего отца. С зажатой в руке запиской он стоял один в холле, изумленно уставившись на огромную лестницу. В тот момент он был уверен, что дух короля Ричарда набросится прямо на него. Никакой призрак, разумеется, не появился. Только его отец, чья суровость и раздражение привели его в неописуемый ужас.
Держа руки в карманах, Майлз вышел из кабинета и побрел в столовую, обнаружив там лишь старый стол, уставленный грязной посудой. Без сомнения, Оливия привыкла, чтобы слуги убирали за ней после еды.
Салли вошла в столовую вслед за Майлзом.
– Меня в жизни так не оскорбляли. – Она схватила фарфоровую чашку с блюдцем, расплескав при этом холодный чай себе на фартук. – Надо бы мне все бросить и поглядеть, кто, дьявол ее дери, позаботится о ее треклятой ванне.
Майлз недоуменно поднял бровь, когда она с грохотом поставила чашку на стол и, уперев руки в пышные бедра, окинула хозяина взглядом крайнего негодования.
– Я не намерена терпеть от нее такое обращение, ясно вам, сэр!
– Какое обращение?
– Ведет себя, ну чисто королева, ей-богу. Я, видите ли, должна принести наверх ванну с горячей водой. Я что, похожа на ломовую лошадь? И как будто этого ей недостаточно, она заявила мне, что с этих пор я не должна показываться ей на глаза, если не буду чистой. Чистой! Она говорит, что от меня пахнет!
– Понятно.
– Она говорит, что у меня такой вид, будто я валялась со свиньями. Нет, это ж надо! Разве так обращаются с преданными, трудолюбивыми слугами? Говорит, моя внешность – оскорбление ее чувствам, и спросила, когда я последний раз выводила вшей. Ну и наглость. И как будто этого мало, она приказала мне постричь волосы или зачесать их назад и забрать в сетку. Говорит, это негигиенично. Волосы, видите ли, могут попасть в еду. Ну и ну! Мало того, еще и этот нахальный мышонок заявил, что мои пирожки с мясом на вкус как свиные помои.
«Нахальный мышонок был прав», – подумал Майлз, но не осмелился сказать это вслух. Сказать по правде, он с трудом удерживался от улыбки.
– Они устроились в своих комнатах? – поинтересовался он.
Салли кивнула и вновь принялась за уборку стола, гремя посудой и бормоча что-то о чванливых аристократах. С руками, занятыми стопкой тарелок и чашек, она направилась к дверям, остановившись лишь для заключительного обвинительного акта.
– Она потребовала булочек на завтрак. Я сказала, что если б даже умела их печь, мне бы потребовалось на это полночи – но раз я не умею, ей придется довольствоваться гренками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28