Кстати, Файран… Ты выбрала себе это имя… Но помнишь, что оно означает? Это тот, кто покинул свой дом в гневе и вышел мстить.
– Я именно так и поступаю, разве нет?
Погода испортилась. Унылые серые дни с густыми туманами и затяжными дождями вынуждали томиться бездельем и ждать.
Кристина целыми днями сидела наверху, за шитьем, а Капитан, накрывшись парусиной, размышлял о чем-то в своем шалаше.
Люди Капитана изнывали от скуки. Кристина научила их играть в баккара, но даже эта увлекательная карточная игра не спасала, и они часами смотрели в серое небо, гадая, скоро ли придет конец ливням.
Конец им пришел на четвертый день, когда сквозь тучи наконец пробилось солнце.
В ту же ночь Капитан решил предпринять первый выезд с Кристиной. Когда она спустилась вниз в новом костюме, все ахнули.
Он был сшит из легкой шерсти глубокого винно-красного цвета. Костюм такого цвета могли носить только члены королевской семьи.
Приталенный жакет, широкая, с разрезами юбка, черные кружева на воротнике и рукавах, маленькие черные погоны на плечах. На ногах красовались черные сапоги со стальными пряжками, выставленные напоказ из-под нарочито короткого подола. Костюм облегал фигуру Кристины словно кожа, эффектно подчеркивая ее высокую грудь и крутые бедра.
Белокурые локоны Кристина спрятала под огненно-рыжим париком, поверх которого натянула шапочку с пером, залихватски заломленную на правый глаз. Сами же глаза смотрели сквозь прорези красной маски, прикрывающей лицо.
– Святые небеса! – воскликнул ошеломленный Бобби.
– Дева Мария! – вздохнул Тоби.
В течение недели они совершили несколько вылазок. Грабили поезда, останавливали кареты на загородных дорогах, совершили налет на богатеньких студентов из Оксфорда, решивших покататься на своих роскошных яхтах. Во время этих вылазок Кристина понемногу вживалась в новую для себя роль. Одновременно шла подготовка к ограблению принца.
Появление Кристины в шайке знаменитого Брайтонского Бандита не осталось незамеченным. Вскоре все лондонские газеты стали писать о ней на своих первых полосах.
«Таймс» называла ее невестой бандита, а «Сосайети» поместила большой фельетон под названием «Прекрасная Разбойница».
Кристина с некоторым страхом читала в газетах о своих подвигах. Высказывались также бесконечные догадки о том, кем на самом деле может оказаться подруга бандита. Разумеется, ни одна статья не обходилась и без красочного описания ее костюма. Все газеты сходились на том, что с ее появлением ограбления Брайтонского Бандита стали более дерзкими.
– Похоже, что тебе теперь не обойтись без меня, – заметила Капитану Кристина, прочитав очередную статью.
– Похоже, – согласился он.
Стоял ясный, жаркий полдень. Они сидели на берегу реки и лениво бросали в волны фиолетовые головки сорванных полевых колокольчиков. Было тихо. Только пение птиц доносилось из темной глубины согретого солнцем леса да негромко журчала вода.
– Помнишь те книжки, что ты давал мне читать? – спросила Кристина. – Где ты их купил?
– В Америке.
– Ты долго там был?
– Года четыре. Или пять. Достаточно, чтобы кое-что понять.
– Тоби говорил, что у тебя было судно и ты был на нем капитаном. Куда ты плавал – в Ирландию?
– Да. Давно это было.
– Тебе нравится Америка?
– Очень. Особенно Запад.
Она промолчала, ожидая, что он сам продолжит. Он действительно продолжил. Рассказал о своих путешествиях через прерии и горные долины; о первопроходцах, которые всю жизнь положили на то, чтобы сделать своим домом этот суровый и прекрасный край; о людях, с которыми свела его судьба, – решительных и смелых.
– Это мой мир, – добавил он, закончив блуждать в глубинах воспоминаний. – Мир, в котором торжествует свобода. Мир, в котором не спрашивают о том, кто ты и откуда пришел. Там нет ни титулов, ни зависти. Это мир, в котором человека ценят по его делам, а не по его происхождению.
Он говорил так образно и ярко, что Кристина, казалось, видела Америку своими глазами.
Она взяла его руку, прикоснулась к кольцу на мизинце. Старинное золотое кольцо. Ирландское – это видно по стилю.
– Ты всегда носишь его, – сказала она. – Не снимаешь даже на ночь. Я всегда чувствую его, когда ты ласкаешь меня. Откуда у тебя это кольцо?
Ричард сорвал несколько колокольчиков.
– Это женское кольцо, – продолжила Кристина. – Не боишься, что я буду ревновать?
– Не говори ерунды.
– Это не ерунда. Мне очень хочется знать – кто эта женщина, чье имя ты так тщательно скрываешь.
– Имя не имеет значения. Это очень давняя история, и она вряд ли может быть тебе интересна.
– Мне интересно все, что связано с тобой. Разве ты этого не знаешь?
Он кинул сорванные колокольчики в воду и проследил их путь по течению.
– Знаю. Думаю, что знаю.
Кристина посмотрела в голубое безоблачное небо.
– Мы поженимся – ты и я, – неожиданно сказала она. – Мы придумаем, как лучше рассказать обо всем королеве, чтобы ее женское сердце смягчилось и она простила тебя. Это будет не слишком трудно сделать, ведь она ненавидит Берти. А затем ты займешь в моем доме место покойного герцога и сам станешь герцогом. Такие случаи уже бывали.
– Хочешь, чтобы я унаследовал титул, как твой отец?
– Не совсем так. Ведь отец был никем, когда женился на моей матери. Я не собираюсь бросать тебе этот титул как подачку, в отличие от нее. Да и сама я стала герцогиней только в отместку ей.
– Но при этом все же хочешь сделать меня герцогом.
– А что мне самой делать с герцогским титулом? Я с удовольствием стала бы графиней. Графиня Уайклифф. Неплохо звучит, клянусь! Я согласна на понижение в титуле, лишь бы всегда быть с тобой.
– Есть старая ирландская поговорка: «Хочешь, чтобы тебя хвалили, – умри, хочешь, чтобы тебя пилили, – женись».
– Похоже, у ирландцев есть поговорки на все случаи жизни.
– И чем же мы будем заниматься? Объезжать поля, разводить свиней? Ездить в гости к соседям?
– Милый мой! Мы будем путешествовать по всему миру. Я еще не видела и половины его. Поедем в Америку для начала. Ты покажешь мне свой любимый Запад. Я ужасно хочу посмотреть на ковбоев и на девчонок из салуна. И если Дикий Запад на самом деле такой, как ты рассказываешь, может быть, я найду там саму себя.
– Ковбоев хочешь посмотреть, значит? – спросил он.
– И их тоже. А еще хочу увидеть тебя в мексиканском сомбреро и штанах с бахромой.
– Я вижу, ты внимательно прочитала мои книжки, – рассмеялся Ричард.
– От корки до корки. Было бы их больше, я бы все прочитала. Увлекательное чтиво. Увлекательнее, чем те романы, что я читала прежде.
– Ну так как?
– Что?
– Мы поженимся? Однажды я вышла замуж, чтобы досадить родителям, второй раз – ради титула. Пора бы выйти замуж и по любви.
– Мы никогда не поженимся, – тихо сказал он, и слова его прошелестели, как дуновение ветерка.
– Почему? – ахнула Кристина.
– Постарайся понять. Я недостоин любви. Особенно – чистой любви.
– Я не верю, Ричард. Ты же любишь меня, я вижу это, знаю.
Кристина видела, как мучительно он подбирает слова.
– Чем больше я думаю о нашей близости, тем больше она начинает пугать меня, – сказал он наконец. – В своей жизни я принес много зла женщинам. Причинить зло еще тебе… Это слишком, даже для моего каменного сердца.
– Глупости, Ричард. У тебя что, есть где-нибудь законная жена? Это может быть единственной преградой.
На его лице появилась тень улыбки.
– Нет, любимая. У меня нет жены – покинутой, с разбитым сердцем и кучей детей.
Кристина долго молчала, собираясь с духом.
– А у меня никогда не будет детей. Герцог женился на мне именно ради этого. Ему было за семьдесят, его жена умерла, не оставив ему наследника, и он надеялся получить его от меня. Если бы знала, то никогда не пошла бы на этот брак. Он ничего не сказал мне до самой свадьбы. А в брачную ночь лег в мою постель и попытался сделать все, чтобы у нас родился ребенок. Тогда-то он мне все и объяснил. Мне хотелось завыть от горя. Когда я сказала герцогу всю правду, у него было такое лицо… Я предложила герцогу аннулировать наш брак, но он оказался джентльменом и не согласился. Он был человеком слова, и если давал его, то навсегда. Герцог сказал, что моей обязанностью будет сопровождать его во время выездов в свет, а в остальном я могу чувствовать себя совершенно свободной… И еще он сказал, что гордится мною… Я готова была сгореть от стыда! Мне было бесконечно жаль этого несчастного больного старика. Ведь я разрушила его последнюю в жизни надежду – надежду иметь наследника.
– И тогда ты…
– Пустилась во все тяжкие. Именно тогда, с горя. Только это не приносило мне облегчения. Я могла делать что угодно, и никто не смел ничего сказать мне – я же была герцогиней. Наступил день, когда я заглянула в мудрые глаза Уинтербрука и поняла, какая же я на самом деле распущенная дрянь. А скоро, совсем скоро, в мою жизнь вмешался Берти. Это и довело старого герцога до могилы.
Она нервно выдернула пучок травы, повертела его в пальцах и отшвырнула прочь.
– Ну вот, теперь ты все знаешь.
– А почему у тебя не может быть детей?
Кристина знала, что он спросит об этом. Сердце Кристины болезненно сжалось.
– Давай не будем сейчас об этом.
Она смущенно спрятала лицо на широкой груди Ричарда. В тишине было слышно, как шелестят листья в кронах деревьев.
– Мне не нужно ребенка от тебя, – сказал он. – И свадьбы. И этого проклятого титула. Просто будь со мной столько, сколько сможешь.
– Но как долго, Ричард? Как долго это может продолжаться?
– Я – преступник, которого ловит полиция, Кристина. Это будет продолжаться, покуда меня не схватят.
18
– Что вы имеете в виду? – спросила она, прерывая свой урок ирландского, во время которого Тоби, Бобби и Майкл выступали в роли наставников. Кристина давно уже исподволь занималась ирландским, мечтая в один прекрасный день поразить Ричарда своими познаниями.
– Он повеселел, – попытался объяснить ей Бобби. – Рискну сказать, что до вашего появления он совсем счастья в жизни не знал. Жил как крот – по уши в своих делах.
– Но в ту ночь в Грин-парке он вовсе не показался мне хмурым кротом, – возразила Кристина.
– Само собой, – парировал Бобби. – Наш Капитан не из тех, у кого все на виду. Ни за что не догадаешься, что это дело ему в тягость.
– Бобби хотел сказать, – вступил Тоби, – что мы знаем Капитана много лет, но никогда не видели его счастливым. До последних дней.
– Одним словом, вы хотите сказать, что это я делаю его счастливым? – улыбнулась Кристина.
– Уж во всяком случае, не наши унылые рожи.
* * *
Об этом разговоре Кристина невольно вспомнила через несколько дней. В тот вечер Капитан вошел в комнату, уселся на стул, задрал по-американски ноги на стол и уставился на Кристину, сидевшую напротив с чашкой чая в руке.
– Ну? – не выдержала она. – И что все это значит?
– Хочешь как следует развлечься? – спросил он.
Кристина моментально выпрямилась на своем стуле.
– Мы едем на дело, Берти, да?
– Точно. Но сначала повеселимся на маскараде.
Кристина подозрительно покосилась на него.
– Что-то я не пойму, о чем ты толкуешь. Ну-ка рассказывай все, да поскорее!
– Кавендиши проводят свой ежегодный маскарад тридцатого июня. Правильно?
– Конечно. Это всему Лондону известно.
– А правда ли, что принц Уэльский является почетным гостем и непременно появляется на всех маскарадах у Кавендишей?
– Правда.
– А не знаешь ли ты, в какое время он приезжает?
– Поздно. Не раньше одиннадцати. Он считает для себя необходимым приехать последним. Полагает, что это делает его появление более торжественным.
– А что, если он приедет пораньше, часов, скажем, в десять?
– Боюсь, что графиня и ее гости будут крайне удивлены.
– И последний вопрос – принц надевает маскарадный костюм?
– Никогда. Он всегда появляется только в собственном обличье. Но при этом очень любит угадывать, кто спрятался под той или другой маской. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что я хочу, чтобы ты загримировала меня под принца.
Кристине потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.
– Под принца?
– Да. Но так, чтобы сама королева Виктория не сумела распознать подделку. Сумеешь?
– Думаю, что сумею. Ну и отчаянный же ты человек!
– Перестань хвалить меня и скажи лучше, что ты об этом думаешь, – усмехнулся Ричард.
– Это чертовски опасно. Ведь тебе нужно будет не только внешне выглядеть как принц. Ты должен будешь говорить, как он, двигаться, как он… Одним словом, тебе придется самому стать на время принцем. Одна маленькая ошибка, и страшно подумать, чем все это кончится!
Ричард состроил гримасу, сразу став похожим на Берти, и заговорил противным тоном принца:
– Что? На ужин нет лобстера? Проклятие! Куда же катится наш пропащий мир?
– Неплохо, – похвалила Кристина. – Хорошо бы еще слегка покашливать.
– Тогда, ты думаешь, мне удастся их одурачить?
– Возможно. Я буду заниматься с тобой день и ночь. Ты должен будешь запомнить, к кому принц относится с симпатией, а кого ненавидит. Кстати, как давно ты не был в лондонском свете?
– Лет пять, не меньше. А до этого жил в Ирландии.
– Пять лет. Много за это время воды утекло. Появились новые люди, о которых ты даже не слышал…
– Я думал об этом. Но это не так уж и важно.
– Возможно, ты прав. Тем более все там будут в масках. И еще хорошо, что не будет собак, которые могли бы учуять чужой запах. Они бы могли испортить все дело.
– Я буду притворяться, что не всегда могу распознать, кто скрывается под той или другой маской. К тому же я хорошо помню манеры принца. Он всегда любил волочиться за хорошенькими женщинами, мало обращая внимания на остальных. За пять лет его стиль поведения вряд ли мог измениться.
– Дa, – задумчиво протянула Кристина. – Его манеры ничуть не изменились.
– Итак?
– Дьявольски опасная игра.
– И поэтому…
– И поэтому мы сыграем в нее!
Кристина всмотрелась в лицо Ричарда – красивое, прекрасное лицо, которое ей предстояло превратить в отвратительную физиономию Берти.
– А ты не слишком станешь волноваться, возвращаясь в свет после стольких лет отсутствия?
– Волноваться? Нет. Появление среди этих людей в обличье принца кажется мне просто приятным приключением.
– Может быть, ты и прав. Во всяком случае, я тебя понимаю.
– И вообще, аристократия в Англии обречена на вымирание.
– Обречена?
– Да. Так же, как индейцы в Америке. И знаешь, что станет причиной их гибели? Железные дороги. Это раньше аристократы повсюду разъезжали в своих каретах. Каждый в своей – и никогда не соприкасались с простолюдинами. Когда появились железные дороги, то поначалу казалось, что они не разрушат этот вековой барьер. Тогда каждый мальчишка-аристократ мог нанять для себя отдельный вагон, чтобы не смешиваться с толпой. Но сейчас все классы перемешались и получили одинаковый доступ к так называемым «прелестям прогресса».
– А ты в свою очередь превратил их – я имею в виду железные дороги – в орудие своей мести.
– Верно.
– Грустная история.
– Почему?
– Сама не знаю. Может быть, потому, что все это касается людей, которых я знаю. Моей семьи, моих друзей. У меня такое чувство, что я живу среди мертвецов. Или, что еще хуже, что я сама – такой же мертвец.
– Давай-ка вернемся к Кавендишам. Ты только вспомни, о чем говорят на этих балах и маскарадах. Ни слова живого, ни единой мысли! Все – продажные, жадные, безнравственные твари. Ты говоришь, что была одной из них. Из тех, кто по субботам ходит в церковь, чтобы спокойно грешить все остальное время. Подумай-ка хорошенько, Кристина, и ответь мне – хотела бы ты оставаться среди них до конца жизни?
– Но ведь это и твой круг, Ричард.
– Только отчасти. Да, я не противник Англии, ведь и в моих жилах течет английская кровь. Я только против того, что эти аристократы делают со страной. Ты с твоим умом – редкое исключение на их фоне.
– Что ты подразумеваешь под умом? – спросила Кристина.
– Умение услышать чужое мнение и научиться чему-то.
Они помолчали. Еще никогда Ричард не говорил так серьезно и так многословно.
– Хорошо, – наконец сказала Кристина. – Я постараюсь подготовить тебя к вечеру у Кавендишей. И давай займемся этим уже сейчас. Нужно будет послать Бобби в Лондон за гримом и прочим. Я же не волшебница, а всего лишь одна из презираемых тобой аристократок. Я не смогу сотворить чудо из ничего, – лукаво закончила она.
Маскарад был в полном разгаре. Сияли тысячи свечей, негромко звучала музыка. Бальный зал был заполнен ярко одетой, лениво перемещающейся из угла в угол публикой. Наибольшее оживление царило внизу, где слуги, одетые в ливреи, встречали прибывающих гостей.
Кристина вдохнула знакомый аромат роз – Кавендиши всегда гордились своими розами – и от этого запаха почувствовала неожиданное возбуждение.
На ней было кремовое бархатное платье без рукавов, украшенное нашитыми бриллиантами и мелкими алмазными блестками, переливающимися при свете свечей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Я именно так и поступаю, разве нет?
Погода испортилась. Унылые серые дни с густыми туманами и затяжными дождями вынуждали томиться бездельем и ждать.
Кристина целыми днями сидела наверху, за шитьем, а Капитан, накрывшись парусиной, размышлял о чем-то в своем шалаше.
Люди Капитана изнывали от скуки. Кристина научила их играть в баккара, но даже эта увлекательная карточная игра не спасала, и они часами смотрели в серое небо, гадая, скоро ли придет конец ливням.
Конец им пришел на четвертый день, когда сквозь тучи наконец пробилось солнце.
В ту же ночь Капитан решил предпринять первый выезд с Кристиной. Когда она спустилась вниз в новом костюме, все ахнули.
Он был сшит из легкой шерсти глубокого винно-красного цвета. Костюм такого цвета могли носить только члены королевской семьи.
Приталенный жакет, широкая, с разрезами юбка, черные кружева на воротнике и рукавах, маленькие черные погоны на плечах. На ногах красовались черные сапоги со стальными пряжками, выставленные напоказ из-под нарочито короткого подола. Костюм облегал фигуру Кристины словно кожа, эффектно подчеркивая ее высокую грудь и крутые бедра.
Белокурые локоны Кристина спрятала под огненно-рыжим париком, поверх которого натянула шапочку с пером, залихватски заломленную на правый глаз. Сами же глаза смотрели сквозь прорези красной маски, прикрывающей лицо.
– Святые небеса! – воскликнул ошеломленный Бобби.
– Дева Мария! – вздохнул Тоби.
В течение недели они совершили несколько вылазок. Грабили поезда, останавливали кареты на загородных дорогах, совершили налет на богатеньких студентов из Оксфорда, решивших покататься на своих роскошных яхтах. Во время этих вылазок Кристина понемногу вживалась в новую для себя роль. Одновременно шла подготовка к ограблению принца.
Появление Кристины в шайке знаменитого Брайтонского Бандита не осталось незамеченным. Вскоре все лондонские газеты стали писать о ней на своих первых полосах.
«Таймс» называла ее невестой бандита, а «Сосайети» поместила большой фельетон под названием «Прекрасная Разбойница».
Кристина с некоторым страхом читала в газетах о своих подвигах. Высказывались также бесконечные догадки о том, кем на самом деле может оказаться подруга бандита. Разумеется, ни одна статья не обходилась и без красочного описания ее костюма. Все газеты сходились на том, что с ее появлением ограбления Брайтонского Бандита стали более дерзкими.
– Похоже, что тебе теперь не обойтись без меня, – заметила Капитану Кристина, прочитав очередную статью.
– Похоже, – согласился он.
Стоял ясный, жаркий полдень. Они сидели на берегу реки и лениво бросали в волны фиолетовые головки сорванных полевых колокольчиков. Было тихо. Только пение птиц доносилось из темной глубины согретого солнцем леса да негромко журчала вода.
– Помнишь те книжки, что ты давал мне читать? – спросила Кристина. – Где ты их купил?
– В Америке.
– Ты долго там был?
– Года четыре. Или пять. Достаточно, чтобы кое-что понять.
– Тоби говорил, что у тебя было судно и ты был на нем капитаном. Куда ты плавал – в Ирландию?
– Да. Давно это было.
– Тебе нравится Америка?
– Очень. Особенно Запад.
Она промолчала, ожидая, что он сам продолжит. Он действительно продолжил. Рассказал о своих путешествиях через прерии и горные долины; о первопроходцах, которые всю жизнь положили на то, чтобы сделать своим домом этот суровый и прекрасный край; о людях, с которыми свела его судьба, – решительных и смелых.
– Это мой мир, – добавил он, закончив блуждать в глубинах воспоминаний. – Мир, в котором торжествует свобода. Мир, в котором не спрашивают о том, кто ты и откуда пришел. Там нет ни титулов, ни зависти. Это мир, в котором человека ценят по его делам, а не по его происхождению.
Он говорил так образно и ярко, что Кристина, казалось, видела Америку своими глазами.
Она взяла его руку, прикоснулась к кольцу на мизинце. Старинное золотое кольцо. Ирландское – это видно по стилю.
– Ты всегда носишь его, – сказала она. – Не снимаешь даже на ночь. Я всегда чувствую его, когда ты ласкаешь меня. Откуда у тебя это кольцо?
Ричард сорвал несколько колокольчиков.
– Это женское кольцо, – продолжила Кристина. – Не боишься, что я буду ревновать?
– Не говори ерунды.
– Это не ерунда. Мне очень хочется знать – кто эта женщина, чье имя ты так тщательно скрываешь.
– Имя не имеет значения. Это очень давняя история, и она вряд ли может быть тебе интересна.
– Мне интересно все, что связано с тобой. Разве ты этого не знаешь?
Он кинул сорванные колокольчики в воду и проследил их путь по течению.
– Знаю. Думаю, что знаю.
Кристина посмотрела в голубое безоблачное небо.
– Мы поженимся – ты и я, – неожиданно сказала она. – Мы придумаем, как лучше рассказать обо всем королеве, чтобы ее женское сердце смягчилось и она простила тебя. Это будет не слишком трудно сделать, ведь она ненавидит Берти. А затем ты займешь в моем доме место покойного герцога и сам станешь герцогом. Такие случаи уже бывали.
– Хочешь, чтобы я унаследовал титул, как твой отец?
– Не совсем так. Ведь отец был никем, когда женился на моей матери. Я не собираюсь бросать тебе этот титул как подачку, в отличие от нее. Да и сама я стала герцогиней только в отместку ей.
– Но при этом все же хочешь сделать меня герцогом.
– А что мне самой делать с герцогским титулом? Я с удовольствием стала бы графиней. Графиня Уайклифф. Неплохо звучит, клянусь! Я согласна на понижение в титуле, лишь бы всегда быть с тобой.
– Есть старая ирландская поговорка: «Хочешь, чтобы тебя хвалили, – умри, хочешь, чтобы тебя пилили, – женись».
– Похоже, у ирландцев есть поговорки на все случаи жизни.
– И чем же мы будем заниматься? Объезжать поля, разводить свиней? Ездить в гости к соседям?
– Милый мой! Мы будем путешествовать по всему миру. Я еще не видела и половины его. Поедем в Америку для начала. Ты покажешь мне свой любимый Запад. Я ужасно хочу посмотреть на ковбоев и на девчонок из салуна. И если Дикий Запад на самом деле такой, как ты рассказываешь, может быть, я найду там саму себя.
– Ковбоев хочешь посмотреть, значит? – спросил он.
– И их тоже. А еще хочу увидеть тебя в мексиканском сомбреро и штанах с бахромой.
– Я вижу, ты внимательно прочитала мои книжки, – рассмеялся Ричард.
– От корки до корки. Было бы их больше, я бы все прочитала. Увлекательное чтиво. Увлекательнее, чем те романы, что я читала прежде.
– Ну так как?
– Что?
– Мы поженимся? Однажды я вышла замуж, чтобы досадить родителям, второй раз – ради титула. Пора бы выйти замуж и по любви.
– Мы никогда не поженимся, – тихо сказал он, и слова его прошелестели, как дуновение ветерка.
– Почему? – ахнула Кристина.
– Постарайся понять. Я недостоин любви. Особенно – чистой любви.
– Я не верю, Ричард. Ты же любишь меня, я вижу это, знаю.
Кристина видела, как мучительно он подбирает слова.
– Чем больше я думаю о нашей близости, тем больше она начинает пугать меня, – сказал он наконец. – В своей жизни я принес много зла женщинам. Причинить зло еще тебе… Это слишком, даже для моего каменного сердца.
– Глупости, Ричард. У тебя что, есть где-нибудь законная жена? Это может быть единственной преградой.
На его лице появилась тень улыбки.
– Нет, любимая. У меня нет жены – покинутой, с разбитым сердцем и кучей детей.
Кристина долго молчала, собираясь с духом.
– А у меня никогда не будет детей. Герцог женился на мне именно ради этого. Ему было за семьдесят, его жена умерла, не оставив ему наследника, и он надеялся получить его от меня. Если бы знала, то никогда не пошла бы на этот брак. Он ничего не сказал мне до самой свадьбы. А в брачную ночь лег в мою постель и попытался сделать все, чтобы у нас родился ребенок. Тогда-то он мне все и объяснил. Мне хотелось завыть от горя. Когда я сказала герцогу всю правду, у него было такое лицо… Я предложила герцогу аннулировать наш брак, но он оказался джентльменом и не согласился. Он был человеком слова, и если давал его, то навсегда. Герцог сказал, что моей обязанностью будет сопровождать его во время выездов в свет, а в остальном я могу чувствовать себя совершенно свободной… И еще он сказал, что гордится мною… Я готова была сгореть от стыда! Мне было бесконечно жаль этого несчастного больного старика. Ведь я разрушила его последнюю в жизни надежду – надежду иметь наследника.
– И тогда ты…
– Пустилась во все тяжкие. Именно тогда, с горя. Только это не приносило мне облегчения. Я могла делать что угодно, и никто не смел ничего сказать мне – я же была герцогиней. Наступил день, когда я заглянула в мудрые глаза Уинтербрука и поняла, какая же я на самом деле распущенная дрянь. А скоро, совсем скоро, в мою жизнь вмешался Берти. Это и довело старого герцога до могилы.
Она нервно выдернула пучок травы, повертела его в пальцах и отшвырнула прочь.
– Ну вот, теперь ты все знаешь.
– А почему у тебя не может быть детей?
Кристина знала, что он спросит об этом. Сердце Кристины болезненно сжалось.
– Давай не будем сейчас об этом.
Она смущенно спрятала лицо на широкой груди Ричарда. В тишине было слышно, как шелестят листья в кронах деревьев.
– Мне не нужно ребенка от тебя, – сказал он. – И свадьбы. И этого проклятого титула. Просто будь со мной столько, сколько сможешь.
– Но как долго, Ричард? Как долго это может продолжаться?
– Я – преступник, которого ловит полиция, Кристина. Это будет продолжаться, покуда меня не схватят.
18
– Что вы имеете в виду? – спросила она, прерывая свой урок ирландского, во время которого Тоби, Бобби и Майкл выступали в роли наставников. Кристина давно уже исподволь занималась ирландским, мечтая в один прекрасный день поразить Ричарда своими познаниями.
– Он повеселел, – попытался объяснить ей Бобби. – Рискну сказать, что до вашего появления он совсем счастья в жизни не знал. Жил как крот – по уши в своих делах.
– Но в ту ночь в Грин-парке он вовсе не показался мне хмурым кротом, – возразила Кристина.
– Само собой, – парировал Бобби. – Наш Капитан не из тех, у кого все на виду. Ни за что не догадаешься, что это дело ему в тягость.
– Бобби хотел сказать, – вступил Тоби, – что мы знаем Капитана много лет, но никогда не видели его счастливым. До последних дней.
– Одним словом, вы хотите сказать, что это я делаю его счастливым? – улыбнулась Кристина.
– Уж во всяком случае, не наши унылые рожи.
* * *
Об этом разговоре Кристина невольно вспомнила через несколько дней. В тот вечер Капитан вошел в комнату, уселся на стул, задрал по-американски ноги на стол и уставился на Кристину, сидевшую напротив с чашкой чая в руке.
– Ну? – не выдержала она. – И что все это значит?
– Хочешь как следует развлечься? – спросил он.
Кристина моментально выпрямилась на своем стуле.
– Мы едем на дело, Берти, да?
– Точно. Но сначала повеселимся на маскараде.
Кристина подозрительно покосилась на него.
– Что-то я не пойму, о чем ты толкуешь. Ну-ка рассказывай все, да поскорее!
– Кавендиши проводят свой ежегодный маскарад тридцатого июня. Правильно?
– Конечно. Это всему Лондону известно.
– А правда ли, что принц Уэльский является почетным гостем и непременно появляется на всех маскарадах у Кавендишей?
– Правда.
– А не знаешь ли ты, в какое время он приезжает?
– Поздно. Не раньше одиннадцати. Он считает для себя необходимым приехать последним. Полагает, что это делает его появление более торжественным.
– А что, если он приедет пораньше, часов, скажем, в десять?
– Боюсь, что графиня и ее гости будут крайне удивлены.
– И последний вопрос – принц надевает маскарадный костюм?
– Никогда. Он всегда появляется только в собственном обличье. Но при этом очень любит угадывать, кто спрятался под той или другой маской. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что я хочу, чтобы ты загримировала меня под принца.
Кристине потребовалось несколько секунд, чтобы осознать услышанное.
– Под принца?
– Да. Но так, чтобы сама королева Виктория не сумела распознать подделку. Сумеешь?
– Думаю, что сумею. Ну и отчаянный же ты человек!
– Перестань хвалить меня и скажи лучше, что ты об этом думаешь, – усмехнулся Ричард.
– Это чертовски опасно. Ведь тебе нужно будет не только внешне выглядеть как принц. Ты должен будешь говорить, как он, двигаться, как он… Одним словом, тебе придется самому стать на время принцем. Одна маленькая ошибка, и страшно подумать, чем все это кончится!
Ричард состроил гримасу, сразу став похожим на Берти, и заговорил противным тоном принца:
– Что? На ужин нет лобстера? Проклятие! Куда же катится наш пропащий мир?
– Неплохо, – похвалила Кристина. – Хорошо бы еще слегка покашливать.
– Тогда, ты думаешь, мне удастся их одурачить?
– Возможно. Я буду заниматься с тобой день и ночь. Ты должен будешь запомнить, к кому принц относится с симпатией, а кого ненавидит. Кстати, как давно ты не был в лондонском свете?
– Лет пять, не меньше. А до этого жил в Ирландии.
– Пять лет. Много за это время воды утекло. Появились новые люди, о которых ты даже не слышал…
– Я думал об этом. Но это не так уж и важно.
– Возможно, ты прав. Тем более все там будут в масках. И еще хорошо, что не будет собак, которые могли бы учуять чужой запах. Они бы могли испортить все дело.
– Я буду притворяться, что не всегда могу распознать, кто скрывается под той или другой маской. К тому же я хорошо помню манеры принца. Он всегда любил волочиться за хорошенькими женщинами, мало обращая внимания на остальных. За пять лет его стиль поведения вряд ли мог измениться.
– Дa, – задумчиво протянула Кристина. – Его манеры ничуть не изменились.
– Итак?
– Дьявольски опасная игра.
– И поэтому…
– И поэтому мы сыграем в нее!
Кристина всмотрелась в лицо Ричарда – красивое, прекрасное лицо, которое ей предстояло превратить в отвратительную физиономию Берти.
– А ты не слишком станешь волноваться, возвращаясь в свет после стольких лет отсутствия?
– Волноваться? Нет. Появление среди этих людей в обличье принца кажется мне просто приятным приключением.
– Может быть, ты и прав. Во всяком случае, я тебя понимаю.
– И вообще, аристократия в Англии обречена на вымирание.
– Обречена?
– Да. Так же, как индейцы в Америке. И знаешь, что станет причиной их гибели? Железные дороги. Это раньше аристократы повсюду разъезжали в своих каретах. Каждый в своей – и никогда не соприкасались с простолюдинами. Когда появились железные дороги, то поначалу казалось, что они не разрушат этот вековой барьер. Тогда каждый мальчишка-аристократ мог нанять для себя отдельный вагон, чтобы не смешиваться с толпой. Но сейчас все классы перемешались и получили одинаковый доступ к так называемым «прелестям прогресса».
– А ты в свою очередь превратил их – я имею в виду железные дороги – в орудие своей мести.
– Верно.
– Грустная история.
– Почему?
– Сама не знаю. Может быть, потому, что все это касается людей, которых я знаю. Моей семьи, моих друзей. У меня такое чувство, что я живу среди мертвецов. Или, что еще хуже, что я сама – такой же мертвец.
– Давай-ка вернемся к Кавендишам. Ты только вспомни, о чем говорят на этих балах и маскарадах. Ни слова живого, ни единой мысли! Все – продажные, жадные, безнравственные твари. Ты говоришь, что была одной из них. Из тех, кто по субботам ходит в церковь, чтобы спокойно грешить все остальное время. Подумай-ка хорошенько, Кристина, и ответь мне – хотела бы ты оставаться среди них до конца жизни?
– Но ведь это и твой круг, Ричард.
– Только отчасти. Да, я не противник Англии, ведь и в моих жилах течет английская кровь. Я только против того, что эти аристократы делают со страной. Ты с твоим умом – редкое исключение на их фоне.
– Что ты подразумеваешь под умом? – спросила Кристина.
– Умение услышать чужое мнение и научиться чему-то.
Они помолчали. Еще никогда Ричард не говорил так серьезно и так многословно.
– Хорошо, – наконец сказала Кристина. – Я постараюсь подготовить тебя к вечеру у Кавендишей. И давай займемся этим уже сейчас. Нужно будет послать Бобби в Лондон за гримом и прочим. Я же не волшебница, а всего лишь одна из презираемых тобой аристократок. Я не смогу сотворить чудо из ничего, – лукаво закончила она.
Маскарад был в полном разгаре. Сияли тысячи свечей, негромко звучала музыка. Бальный зал был заполнен ярко одетой, лениво перемещающейся из угла в угол публикой. Наибольшее оживление царило внизу, где слуги, одетые в ливреи, встречали прибывающих гостей.
Кристина вдохнула знакомый аромат роз – Кавендиши всегда гордились своими розами – и от этого запаха почувствовала неожиданное возбуждение.
На ней было кремовое бархатное платье без рукавов, украшенное нашитыми бриллиантами и мелкими алмазными блестками, переливающимися при свете свечей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28