А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Однако и на сей раз ему удалось сдержаться. Подойдя к мягкому стулу, лэйрд Равенсби сел на него и сообщил:— Мне — двадцать пять.Элизабет прекрасно поняла смысл этих слов, будто прочла длинный написанный им трактат о чувствах, которые его обуревают, однако она до сих пор сражалась с тем вихрем противоречивых ощущений, что крутился внутри ее самой.— В таком случае я слишком стара для вас.— Правда? Почему же?— Мужчины любят молоденьких женщин.Он рассмеялся.— Какую же беззаботную жизнь вы вели!— А вы не думаете, что я просто реально смотрю на вещи?— Я думаю, что вы просто ошибаетесь.Джанет Линдсей, как и несколько других женщин, услаждавших его в последние годы, были значительно старше молодого лэйрда.— Вы очень красивы, и я думаю, далеко не все претенденты на вашу руку, которых вам сватает батюшка, интересуются одними только вашими деньгами.— Уж не делаете ли вы мне предложения? — осведомилась Элизабет, причем голос ее был слаще меда.— Нет, мне не нужны ваши деньги… и жена — тоже.— Конечно, ведь все, что вам нужно, вы просто крадете, не так ли?— Я — человек дела, — спокойно отвечал Джонни.— И дело ваше заключается в том, чтобы устраивать налеты на чужую собственность.— Я всего лишь отбираю то, что украдено у меня, а также защищаю свою семью и землю. Мое дело состоит в торговле — крупным скотом, овцами, шерстью и, — Джонни ухмыльнулся, — вином. Целый флот моих торговых судов в настоящее время занят тем, как бы ускользнуть от английских кораблей. Но этот риск окупает себя: сейчас, после двух лет войны на континенте, я получаю огромные прибыли.Раскинувшись на стуле с изящной резьбой, он сейчас выглядел красивым как никогда: его длинные ноги были вытянуты вперед, и под тонкой шерстяной материей штанов было видно, как играют мускулы. Нежный голубой бархат воротника так и просил, чтобы к нему прикоснулись. Ботинки лэйрда были украшены бриллиантовыми застежками, и, взглянув на них, Элизабет поверила в то, что ему действительно не нужны ее деньги.Взглянув на нее своими ясными голубыми глазами, Джонни Кэрр мягко проговорил:— Мне кажется, я знаю ответ на свой вопрос. Идите сюда. Сядьте рядом со мною.— Нет. — Она уже не говорила, а шептала. — Я не хочу.— Хотите.Он знал. Откуда он знал? Элизабет сделала маленький шажок назад, непроизвольно пытаясь увеличить разделявшее их расстояние, и в повисшей тишине громко прозвучал шорох ее парчовой накидки.Тогда он встал, но не сдвинулся с места, не желая пугать ее еще больше.— Я старался избегать вас, — произнес он как можно более спокойно. — Я еще никогда не вел себя так по отношению к женщинам. — Джонни помолчал, пытаясь навести в своих мыслях хоть какое-то подобие порядка. — Но Робби для меня гораздо важнее, и именно поэтому я держался в стороне. Я собирался вести себя так же и нынешним вечером, поэтому, прежде чем прийти к вам, послал сюда слугу, чтобы тот предупредил о моем приходе. Возможно, таким образом я пытался застраховаться… — Он беспокойно запустил пальцы обеих рук в волосы, совершенно забыв, что до этого стянул их в хвост на затылке. — О, черт! — воскликнул он, обращаясь одновременно и к своей испорченной прическе, и к своим растрепанным чувствам. — Вы мучаете меня, — добавил он глухим голосом. Только огромная сила воли мешала ему немедленно схватить Элизабет в объятия. — Я напугал вас?Растерявшись от чувств, которые выплеснул на нее собеседник, и от незнакомого доселе ощущения собственной чувственной уязвимости, она не смогла ничего ответить, и в комнате, освещенной пламенем свечей, вновь повисло молчание.— Поговорите со мной, — пробормотал Джонни, сам испугавшись силы охвативших его чувств.— Это не вы напугали меня… Я сама себя напугала, — наконец прошептала она, ухватившись за спинку стоявшего рядом стула и пытаясь унять дрожь в ногах. Элизабет уже не удивлялась тому, какой огромной привлекательностью обладает этот человек, поскольку ей еще никогда не приходилось трепетать при одном только виде мужчины. Уж это она знала наверняка, насмотревшись на десятки женихов, которых приводил в дом ее отец.Она никогда не трепетала, никогда.И сердце ее никогда не билось так, как сейчас.И жар, от которого раскраснелось се лицо, был вызван другим жаром — горевшим внизу ее живота.Причиной, вызвавшей этот жар, был Джонни Кэрр.
Прежде чем посмотреть ей в лицо, он некоторое время разглядывал ее маленькие руки, вцепившиеся в резную спинку стула.— Позвольте, я поддержу вас? — спросил он, протягивая к ней руку.Еще ни один мужчина никогда не обращался к ней с такими словами. Ни один мужчина не предлагал ей нежность и поддержку. Как и большинство других женщин, она была просто продана по самой высокой цене, которую за нее предложили, хотя брачные договоренности и облекались в более куртуазные эвфемизмы.— Я не причиню вам вреда, — тихо проговорил он, подходя и отцепляя ее пальчики от обрамлявших спинку стула резных головок святых.И она верила ему. Верила, несмотря на то что, когда ее ладонь оказалась в его руке, он не торопился отпускать ее. Он возвышался над ней подобно башне — знаменитый воин Приграничья, флибустьер в башмаках с драгоценными пряжками и изысканном наряде.— А я и не боюсь, что мне причинят вред, — тихо ответила Элизабет, подняв к нему лицо, чувствуя, как его рука согревает ее ладонь. Ее зеленые глаза улыбнулись ему из-под густых ресниц. — Я боюсь, что меня забудут.Джонни по-мальчишески задорно улыбнулся в ответ. Растрепанные волосы обрамляли его орлиное лицо. Небрежным жестом он откинул их назад, и Элизабет впервые увидела в мочке его уха маленькую золотую сережку.— Я никогда не забуду. — Он сказал это обычным тоном, как мальчик, уверяющий маму в том, что он будет хорошо себя вести.Ей понравилась простота его ответа. Она вселила в Элизабет некоторую уверенность, хотя на какую-то долю секунды в голову ей пришла отнюдь не романтичная мысль о том, как бы она отреагировала на иной ответ при том неудержном желании, которое она в данный момент испытывала.— Вы очень галантны, — ответила она, прикоснувшись рукой к черному бархату его бровей. — Я давно хотела это сделать, — добавила она с такой же откровенностью и простотой, с какими до этого говорил он сам.— Это лишь начало, — заметил Джонни, улыбаясь еще шире. На бронзовом лице его белозубая улыбка показалась ей ослепительной. — Что же касается меня, то я давно мечтал увидеть вас лежащей вон на той постели, — продолжал он низким и мягким голосом, еще крепче сжимая ее руку в своей.Без всякого кокетства и ханжества Элизабет ответила:— В таком случае вам придется остаться здесь на ночь. — В этом танце она невольно оказалась ведущей.Сама того не зная, Элизабет Грэм предлагала ему рай, но Джонни не торопился сорваться с поводка. Рывком притянув ее к себе, он наклонился к ее лицу и в тот момент, когда их губы встретились, прошептал:— С удовольствием…Губы Элизабет были сладкими на вкус. Как он и предполагал.А Элизабет подумала, что от его губ исходит аромат наслаждения, двадцати пяти лет и… чуда. От него слегка пахло рейнвейном, и, когда она сказала ему об этом, он предложил налить чуть-чуть и ей. Уже опьяневшая от жгучего желания, она отказалась.Знаток в подобных вещах, Джонни понял: у нее никогда не было любовников — в этом он мог бы поклясться, и сознание этого довело бушевавшую в нем страсть до точки кипения.У них не было времени на романтичные поцелуи или традиционные предварительные заигрывания. Наоборот, ему надо было торопиться, поскольку она, изнемогая от страсти, прошептала:— Я больше не могу ждать.Джонни тем временем расстегивал ворот ее парчовой, отороченной мехом накидки. На мгновение остановившись, он наклонился и поднял Элизабет.Пока он нес ее к постели, юная женщина, крепко прижимаясь к нему, покрывала его лицо поцелуями, не задумываясь о том, что он может счесть ее бесстыдной. Ей еще никогда не приходилось ощущать под своими руками силу молодого мускулистого тела, и, чувствуя его мощь, Элизабет впервые и без остатка отдавалась этому пьянящему дурману.Достигнув кровати в три больших шага, Джонни уложил ее на вышитое покрывало и кружевные подушки, опустился на нее, поскольку она никак не разжимала рук, обвивавших его шею, и, мягко стараясь освободиться от ее объятий, стал нежно целовать ее глаза.— Я никуда не ухожу, — ласково проговорил он, услышав, как она застонала, не в силах перенести то, что ей казалось потерей. — Я здесь. Я остаюсь… — И в этот момент он снова подумал о том, насколько же она была обездолена за годы своего замужества.— Помоги мне, — прошептала она, содрогаясь от желания, позабыв о стыде и гордости, измученная страстью к этому мужчине, который забудет о ней уже через неделю. Не в состоянии думать ни о чем другом, она хотела только одного: ощутить его внутри себя.— Мы поможем друг другу, — выдохнул он. Их лица касались друг друга, и он нежно обводил кончиком пальца контуры ее губ. Джонни отбросил в сторону парчовую накидку и стал осторожно освобождать Элизабет от ее многочисленных одеяний. Когда его пальцы нежно пробежали по ее бедрам, она застонала и кончила.Плохо! Не так, как хотелось!Слезы наполнили ее глаза.— Не плачь, — ласково сказал Джонни. — В следующий раз все будет замечательно…Услышав его слова, Элизабет распахнула ресницы и посмотрела на него своими зелеными глазами так, словно только что узнала его.— Да-да, дитя мое, будет еще и следующий раз, — тихо проговорил Джонни, чувствуя себя на целую вечность старше этой женщины, к которой не прикасался еще ни один мужчина и которая не знала ровным счетом ничего. И словно в подтверждение своих слов он нежно провел пальцами вверх по ее бедрам.— Здесь никого нет — только ты и я. И нет никаких правил.Его мягкий голос обволакивал и убаюкивал ее, его рука, лежавшая внизу ее живота, заставляла Элизабет забыть все, что обычно воспитательницы внушают юным девочкам о чистоте и распутстве, об искушении и смиренности.— Для тебя никогда не существовало правил, — пробормотала она. Ее огромные глаза были наполовину прикрыты от желания, которое вновь стало заполнять ее тело. — У меня не очень много опыта в этом.Будь Джонни чуть менее вежлив, он бы ответил, что у нее вообще нет никакого опыта, но, как ни странно, именно это возбуждало его сильнее, чем это могла бы сделать искушенная в любовных забавах Джанет Аиндсей.— Ну что же, — тихо сказал он, — в таком случае нам не остается ничего другого, как исправить это положение.— Не хочу быть послушной ученицей. — В ее голосе прозвучала едва заметная нотка вызова, и Джонни подумал, сколько раз на протяжении ее жизни ей приходилось подчиняться чужой воле.— Можешь остановить меня в любой момент, когда пожелаешь. Я — не эгоист. — Джонни произнес это с улыбкой. — Если ты не возражаешь, моя дорогая Элизабет, на сей раз мы не будем торопиться и станем продвигаться вперед понемногу.— Я должна извиниться? — Теперь она тоже шутила, и из се взгляда исчезла вся серьезность.— Никогда не извиняйся в постели — это правило первое и единственное, которое я признаю. Ну ладно, мы не станем торопиться в следующий раз…Спустя некоторое время, приподнявшись на локтях, она обрушила на его лицо целый водопад поцелуев, которые сопровождались потоком произносимых задыхающимся шепотом благодарных слов. А он лежал на ней и наслаждался этими поцелуями, тем, как она обнимает его и гладит его спину. Единственное, о чем он думал, — это о том, что, к счастью, до рассвета осталось еще очень много времени.— А возможно ли такое… Я не знаю… Я не хочу показаться жадной, но… с твоим опытом… ну, ты сам должен понимать… Я имею в виду…— Я не дам тебе заснуть целую ночь, — с улыбкой ответил он, — если ты пытаешься спросить меня именно об этом.— Целую ночь? — Ее глаза открылись от изумления и радости. — Целую ночь? — еще раз выдохнула она.— Да, целую ночь, моя маленькая Битси, — ласково ответил он. Почему-то в этот момент, глядя на нее, он ясно представил себе маленькую девочку в магазине со сладостями. — Если, конечно, ты не считаешь себя слишком старой.Словно пытаясь продемонстрировать свой юный возраст, Элизабет скорчила рожицу и показала ему язык.— Ты просто прекрасна, — заверил он ее. — Не слишком молода, не слишком стара и безупречна во всех отношениях. Разве что…— Разве что? — несколько неуверенно, но с вызовом переспросила она.— Разве что на тебе слишком много одежды, — заявил Джонни с мужской прямолинейностью.— О… И это — все? А я-то уж испугалась, что допустила какую-то непростительную в постели ошибку. М-м-м, скажи, может ли женщина попросить кое о чем? Я имею в виду… — Она умолкла, и на ее губах появилась соблазнительная улыбка. — Впрочем, к тебе, я полагаю, они могут обращаться с любыми просьбами, не так ли?— Я всегда готов учиться, — пошутил он.— Какая скромность! — фыркнула Элизабет.— Да, это одно из многих моих достоинств. — И Джонни улыбнулся так радужно, что почти заставил ее поверить в свои неисчислимые добродетели.— Но не то, в котором я нуждаюсь сейчас. — Улыбка Элизабет была улыбкой опытной искусительницы.— Распутная женщина… Какая прелесть! — Его синие глаза, полные веселья, встретились с ее взглядом.— Вот именно. Тебе нравится? — призналась Элизабет. Она слишком долго жила не зная радости и теперь наслаждалась всем, что может подарить ей эта ночь. — А теперь, если ты на минутку отпустишь меня… — она выскользнула из-под него и поднялась с кровати, — …мы поглядим, как ты реагируешь на то, что может предложить женщина…Лежа в одиночестве на спине, Джонни громко расхохотался. Перевернувшись на бок, он подпер голову рукой и стал с улыбкой наблюдать за тем, как она расстегивает застежки ночной рубашки.— Я жду не дождусь, когда ты меня чему-нибудь научишь. А что, Хотчейн был хорошим учителем?— Не твое дело, черт бы тебя побрал, — ласковым голосом ответила Элизабет. — Мужчины все такие собственники?Вздернув бровь и пожав плечами, Джонни ответил:— По крайней мере, не я.— Хорошо. — Она слишком долго находилась под властью своего отца, а затем — мужа и очень остро чувствовала любые попытки контролировать ее, поэтому сразу же хотела заявить о своем месте в жизни.Окончательно освободившись от ночной рубашки, Элизабет сбросила всю одежду на пол и осталась обнаженной. Ослепительно прекрасная — стройная и длинноногая, — она впервые чувствовала себя абсолютно свободной и, кокетливо поддразнивая Джонни, сказала:— А теперь на тебе слишком много одежды. Ну-ка, раздевайся.Он охотно подчинился приказу и с готовностью скинул все, что на нем было. Через считанные секунды он уже лежал на постели совершенно обнаженный — могучий и загорелый, словно языческий бог. Джонни открыл объятия и без труда, на лету, поймал прыгнувшую на него Элизабет. Сначала он подмял ее под себя, а затем они стали кувыркаться на широкой постели, сделанной еще в те времена, когда муж и жена непременно должны были спать вместе. Они дурачились, хихикали и смеялись, он целовал ее, а она извивалась, взвизгивала, как разыгравшийся щенок, и возвращала ему его поцелуи.В ту ночь она была то игривой, то серьезной и не переставала удивляться тому, как много счастья могут подарить друг другу два человека.— Можно? — спрашивала она и, видя ободряющую улыбку Джонни, осторожно, как к чему-то опасному, прикасалась пальчиком к самым сокровенным местам его тела. Она экспериментировала, она все время открывала для себя что-то новое. Эта трогательная чувственность умиляла Джонни Кэрра, навевала воспоминания о давно забытом и заставляла вспоминать о том, как он мальчишкой точно так же открывал для себя женщину. Тогда он был еще школьником, жил в Париже, а первой учительницей его стала герцогиня д'Артуа.— Еще… еще… еще… — игриво требовала Элизабет — сладострастная и веселая, одаривая Джонни поцелуями. А Джонни Кэрр — молодой, плененный ею и горящий от страсти, охотно повиновался.Джонни был до глубины души тронут ее самозабвенностью и благодарностью, которую она не стыдилась выказывать ему, непритязательным обаянием этой девушки и ее бурными и по-детски искренними проявлениями радости. Гораздо позже, когда полночь давно миновала и Элизабет клубком свернулась в объятиях Джонни, согревая его теплом своего разгоряченного тела, она призналась ему:— Я никогда не думала, что мне придется испытать такое наслаждение. Оказывается, то, что я раньше принимала за радость, — либо настоящий хлам, либо просто пустяки. Благодарю тебя, Джонни. — И, приподняв голову с подушки, она нежно поцеловала возлюбленного.Это было сказано с такой неподдельной искренностью, почти детской в своей наивности, что Джонни тут же подумал: чего же стоили все женщины, когда-либо промелькнувшие в его прошлом? Впервые в жизни его сердце затрепетало от глубины чувств, которые испытывал по отношению к нему другой человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55