Я скоро.— Ты вот что, — Адашев-Гурский достал сигарету. — Этот гад наверняка знает, где Джеки. Она из его окна записку выбросила, что, мол, ее украли и в этой квартире держат. Поэтому мы и пытались его прижать. Но… А что он вообще в доме там делал после того, как… мы в погребе уже оказались? Я думал, он слинял давно.— Кто ж его знает. Сидел, ждал чего-то. Нас на пороге увидел и остекленел аж весь. От неожиданности. Мямлить стал чего-то непонятное. Когда уже ты из погреба голос подал, только тогда он и дернулся… Лешке на кулак.— Да. Не его сегодня день, явно. С утра до вечера гости. И все с пиздюлями. То менты с автоматами, то…— Что еще за менты?— Потом расскажу. Ты, главное, у него про Жаклин обязательно все выспроси. Обстоятельно. Он должен что-то знать. А то ведь пропадет девка.— С-слушай, Сань, а… Элис эта, она… тебе не кажется, что она темнит чего-то, а?— Петь, — Гурский посмотрел на Петра, — ну чего ей темнить?— Мало ли…— Она своя, отвечаю. Ты мне веришь?— Вот в том-то и дело, — Волков шагнул к джипу, — на этом-то каждый раз и покупаюсь.— Не понял я слов твоих… Объясни.— Ладно. Разберемся. 33 Черный джип остановился возле дома, над одной из парадных которого была установлена портативная телекамера.— Приехали, — Петр Волков выключил двигатель, поставил машину на «ручник» и обернулся назад. — Давай, Леш, свободен, отдыхай.— Ага, пока. С праздничком тебя, Сергеич.— С каким?— Так Пасха же наступила уже. Все. Воскресенье.Петр взглянул на часы:— И правда. То-то я смотрю, полегчало…— А как же. Я и в церковь хотел пойти, службу отстоять. Не судьба, видать.— Так а ты и сходи. Служба-то еще часов до четырех не закончится.— И то верно. Постою, свечку поставлю. Ну что, Христос Воскресе, Сергеич?— Воистину.— Дай тебе Бог.— И тебе, Леша. Бывай.Алексей вышел из машины и, устало переставляя ноги, побрел по тротуару.Волков взял с пассажирского сиденья черную спортивную сумку, вышел из автомобиля, закрыл переднюю дверь и, открыв заднюю, посмотрел на сидящего со скованными руками мужика.— Ну что, болезный? Вылезай, что ли, приехали.Тот выбрался наружу.Петр закрыл заднюю дверь, нажав на кнопку брелока, запер джип и кивнул на дверь парадной:— Вот из этой двери выйти у тебя только два варианта. Первый — ты выходишь вместе со мной и идешь домой. Второй — тебя выводят совершенно другие люди, и уж куда они потом тебя ведут… Тебе какой больше глянется?— Домой.— Вот. И мне так почему-то кажется. Поэтому думай. Мы с тобой сейчас туда зайдем, я пока дела свои решать буду, а ты посидишь где-нибудь в уголочке и подумаешь. Потом я тебя спрашивать буду, и от того, что ты мне скажешь, судьба твоя зависеть и будет. Никто тебя не неволит, волю свою не навязывает. Сам решай. Понял?— Да.— Ну пошли тогда. Давай-ка руки-то, нечего людей пугать, — Петр снял с него наручники и убрал в карман.Подойдя к двери, Волков нажал на кнопки панели и повернулся лицом к телекамере. Замок, щелкнув, открылся.Они поднялись на второй этаж. Железная дверь квартиры была уже приоткрыта, и в тревожном взгляде хозяина, встречавшего их на пороге, Петр прочел немой вопрос.Чуть приподняв сумку, Волков указал на нее глазами, а затем кивнул в сторону измазанного засохшей грязью и цементом мужика:— Вы извините, я не один.— Это имеет отношение к нашему делу?— У вас найдется свободная комната?— Разумеется, — хозяин посторонился и сделал приглашающий жест рукой. — Проходите.Петр пропустил мужика вперед и вошел вслед за ним в переднюю. Дверь за ними закрылась.— Сюда прошу, — хозяин, приглашая следовать за собой, прошел через гостиную, в которой два очень крепких молодых мужчины, одетых в дорогие костюмы, одновременно подняли глаза от иллюстрированных журналов и, не вставая с кресел, проводили их жесткими взглядами, вошел в короткий коридор и, открыв дверь небольшой комнаты, повторил:— Вот, прошу сюда.Он вошел в комнату вслед за гостями и притворил дверь.Волков молча указал своему спутнику на диван (на который тот послушно опустился), повернулся к хозяину дома и протянул ему сумку.— Здесь все? — спросил старик.— Извините, я не пересчитывал. Да и вообще, о сумме у нас с вами разговора вовсе никакого не было.— Да. Что-то я… нервы, очевидно. У меня как раз человек сию минуту в доме… вот по этому, собственно, вопросу. Вы исключительно вовремя.— Я же обещал.— Да. Конечно. Я вернусь, с вашего разрешения, к своим делам, а потом мы побеседуем. Вы не против?— Не против, — согласился Волков. Хозяин вышел из комнаты, Петр закурил сигарету, сел в кресло и откинулся на спинку.— Закурить хочешь? — спросил он мужика.— Да, — кивнул тот, — спасибо.— Держи, — Волков положил на журнальный столик пачку сигарет и зажигалку. — Я передохну маленько, а ты подумай пока.— Да я уж подумал.— Нет, — Петр устало прикрыл глаза. — Ты хорошенько подумай. А я тебе помогу, чтоб тебе думалось легче и быстрей. Девчонку, которую мы ищем, зовут Жаклин. Она американка. Приехала сюда язык наш, русский, изучать. Ну нравится ей почему-то наша русская культура, и все тут. Понимаешь? Вот для того, чтобы лучше в ней разобраться, чтобы жизнь эту нашу, для нее загадочную, попробовать понять, она сюда и приехала. Со мной подружилась. А у нее, видишь ли, любимого человека говнюки какие-то убили. Это тебе как, а? Нашего, русского парня, за которого она замуж собиралась. И ее саму, вдобавок ко всему, похитили и где-то прячут. Ну? Мне, например, это обидно. Это же получается, что как будто бы мне самому прямо в рожу харкнули. А ты что-то знаешь и темнишь. И как я к тебе после этого всего относиться должен? Объясни, может, я чего не понимаю.— Да ни при чем я здесь…— И застаю-то я тебя на хате, где бабки, вот из этого самого дома украденные, в тайнике хранятся. И опять ты ни при чем. Ты чего меня, за придурка держишь? — Петр открыл глаза, в которых полыхнул нехороший огонек. — Ты надо мной что, издеваешься, что ли, в натуре?Мужик взглянул Волкову в глаза и съежился.— Ну? — распрямился в кресле Петр. — Давай, рожай помаленьку. Только с самого начала и последовательно.— Ну как… тут такое дело..: — Мужик погасил в пепельнице сигарету.— Виктора этого, хозяина дачи, откуда знаешь?— А-а!.. Ну так это… мы же раньше в коммуналке вместе жили, на Лиговке. Чуть ли не с детства. Потом мои-то развелись, и отец на Кирочную переехал. А мать умерла недавно. А Витька, давно уже, квартиру купил. И тоже съехал. А мать его до сих пор на Лиговке так и живет. А тут, с полгода назад, отец мой заболел. Ну и… я Витьке-то и позвонил, по старой памяти. Он лекарства достать может и… всякое такое. Я уже к старику своему перебрался. Ну и все вроде. Отец тоже помер.— Сирота, выходит дело.— Ну… вроде так. А месяца три назад он мне и звонит…— Отец?— Да нет… Виктор. Давай, мол, встретимся. Ну и…— Что?— Встретились. Он-то знает, что у меня засижено. Ну… ходка была одна, по бакланке. Это когда мать еще была жива. И еще одна, потом. Ну… он…— Давай, давай.— —Ну он и спрашивает, нет ли у меня, мол, человека на примете, который хату грамотно мог бы взять.— А у тебя есть.— Нет. У меня нету. Я ему так и сказал. А он говорит, дескать, ты не торопись, подумай, у меня, мол, не горит. Но человек нужен свой, грамотный. Тема есть. Я, мол, тебе — долю малую за это дело. В дальнейшем.— А ты?— А что я? Сказал, что подумаю. Что тут еще говорить-то? Ну вот… А месяца два назад мне звонок в дверь — дзынь! Я открываю, а там Парфен. Как нашел? Мы с ним карифанили… ну, когда я последний раз парился… Я ему адрес-то свой оставлял, еще тот, на Лиговке. Соседи, наверно, сказали. Ну, я его принял. Все, как положено. Он-то сам из Челябинска, чего его занесло? Ну… в Москве, говорит, был, а в Питере ни разу. Ну, я ему спьяну про Витьку-то и сказал. Это ж как раз его… специализация, Парфена. Ну, сказал и сказал. А он как прицепится — сведи, и все тут! Я и свел. Так вот оно и срослось. А жить Парфен у меня остался… Только на дело я с ним ни разу не ходил. Честно говорю.— Дальше.— Так я и говорю… пару дней назад, в четверг, вечером поздно, приезжают они ко мне вместе с Жигуном…— Это кто такой?— А я и не знаю. Жигун и Жигун. Парфен его сам где-то нашел, у того тачка своя. Но он — полный отморозок. Мозгов вообще нету. Ну вот… и привозят они с собой девку какую-то. Она поначалу права качать вроде пыталась, но Жигун ей — по печени, а потом на пол кинул и ногами. По башке… по голове то есть, попал. Мы с Парфеном еле оттащили.— А откуда они ее взяли?— Я толком и не знаю. Чего их расспрашивать-то? Мое дело сторона. Но тут они между собой ругаться стали и… В общем, как я понял, Жигун под кайфом был, впилился в кого-то и решил бабки снять. Но у тех, в кого он въехал, с собой не оказалось, а стояли они рядом с домом своим. Ну, пошли они вместе с ним домой за деньгами, а там Жигун увидел, что хата упакована, и решил ее на уши поставить. Хозяину — в репу, тот башкой об батарею и, видимо, помер. А девка — свидетель. Он ее тоже грохнуть хотел, но потом решил с собой забрать. «Мы, — это он Парфену говорит, — ее чеченам продадим. И свидетеля уберем, и лавэ наварим одновременно». Но Парфен был против, категорически. Ему это очень не нравилось.— Что именно?— А вообще все. Начиная с того момента, как Жигун из-за руля вышел и бабки снимать пошел. Он Жигуна, дома у меня, чуть не порезал. «Придурок, — говорит, — мы же из-за тебя, недоумка, сгорим все. Она же американка. Из-за нее такая вонь подымется…»— И что дальше?— Что дальше… Пристегнули ее к батарее, стали думать. И выпускать ее нельзя, и что делать, непонятно. Решили звонить Виктору. Может, что подскажет…— А он?— Ну… он и решил вопрос, в оконцовке.— Как?— Приехал утром, засадил ей какой-то бо-дяги по веняку. Ее приходнуло. «Когда в себя приходить начнет, — говорит Парфену, — грузите ее в машину и у первого же метро высаживайте. Она не то что про вас, она собственного имени не вспомнит». — «Никогда?»" — это Парфен его спрашивает. А тот так репу почесал и говорит: «Препарат новый, действие до конца не изучено… Хер его знает. Но, на всякий случай, вы ее… ну, чтобы она без документов оказалась». А Жигун и так ее ксиву уже прикопал, она же денег стоит. Ну… Виктор уехал, Парфен с Жигуном девку в машину сунули и где-то высадили. Но она, оказывается, уже записку в форточку выкинуть успела. Вот на меня и наехали… все. А я-то при чем?— Ладно, — Волков устало потер глаза. — А на даче ты чего высиживал?— А куда мне деваться? Квартиру-то друзья ваши наверняка пасут. А про дачу эту я только тем двоим сказал, которые… в погребе уже были. Может, думал, Парфен с Жигуном заявятся. Или Виктор. Я же знал, что они на даче деньги хранят, только не знал где. Значит, должны появиться. Вот, думал, дождусь их, пусть они и решают, как дальше быть. Они же… всю эту поганку замутили. Я-то при чем?— А откуда ты вообще про дачу знал?— Так мы же туда ездили, все вместе. Шашлыки… и прочее. Я там и жил потом неделю, забор чинил. С собакой подружился… Вот потому и сидел. Кого-нибудь из них ждал. А тут — вы.— Ладно, — еще раз сказал Волков и взглянул на часы. — Значит, со всех сторон ты ни при делах оказываешься. Так, что ли?— Я вам правду рассказал.— И где девку искать, не знаешь?— Парфен говорил, что они ее у «Чернышевской» высадили. А дальше…Дверь открылась, и в комнату вошел хозяин квартиры.— Я не помешал? — взглянул он на Волкова.— Да нет, — Петр поднялся с кресла. — Мы уже все обсудили.— В таком случае, позвольте вас… в кабинет ко мне. Мои гости тоже ушли.— А… — робко подал голос мужик.— Здесь посиди пока, — бросил ему Петр и вышел из комнаты.— Ну, в общем, вот так… в общих чертах, — закончил свой рассказ Волков. — А за урон в живой, так сказать, силе… мои извинения.— М-да… — задумчиво протянул хозяин дома. — Что? А… Это вы про Авдея с Валерой… Да Господь с вами. Жаль, конечно, что не довелось мне Авдею в глаза его заглянуть. Ну даи ладно, чего уж. А… тот, грязненький, что в комнате там дожидается, вы с ним что делать собираетесь?— Отпущу, — пожал плечами Петр. — Я ему обещал, если правду скажет. Он рассказал.— Справедливо, — кивнул старик.— Парфена этого Виктор, в вашем конкретном случае, втемную наверняка использовал. Вряд ли он бы иначе в ваш дом полез. Не решился бы.Наверное… — согласился старик. — Хотя, кто знает. Все сейчас как-то… не так, как раньше. Совсем людишки с ума посходили. Ничего ведь святого за душой. Хорошо, посмотрим, как с ним быть.— Ну что… — поднялся Волков. — Все вроде бы у нас с вами завершено?— А не надумали?— К вам… на службу?— Да.— Нет. Несолидно как-то… с места на место скакать.— Ну… еще не вечер, как говорится. Жизнь сегодняшним днем не заканчивается, — старик наклонился и, достав из-под массивного письменного стола принесенную Волковым черную спортивную сумку, протянул Петру: — Будьте любезны.Петр взял в руки расстегнутую сумку и заглянул в нее.— Нет, — отрицательно качнул он головой. — Спасибо, конечно, но… я же говорил — мне начальство жалованье платит.— Вы не поняли, — поднял на него взгляд холодных серых глаз хозяин дома, — я вам ничего и не плачу. Просто вы мне принесли больше, чем у меня украдено было. Это не мои деньги, а мне чужого, слава Богу, не надо. И разговоры про это совсем не нужны. Не меня же одного, видимо, эта гоп-компания обнесла. Если хотите, разыскивайте потерпевших, выясняйте — когда, сколько у кого сперли, возвращайте. Дело, как говорится, ваше. Если у вас других дел нет. Нет у вас других дел?— Отчего же…— Ну так вот. Забирайте, короче говоря. Волков взглянул на деньги, вздохнул и застегнул сумку.— Пойдемте, — старик поднялся из-за стола, — я вас провожу. И грязненького своего забирайте, он мне там небось весь диван изгваздал. 34 Вернувшись, наконец, к себе домой, Петр Волков застал Адашева-Гурского и Элис сидящими на кухне и пьющими кофе.— Ну? — вскинул на него глаза Гурский.— Что «ну»? — Петр бросил спортивную сумку под вешалку. — Ничего хорошего. Мужик этот на самом деле не знает, где Жаклин искать. У него дома ей дерьма какого-то по вене прогнали, чтоб память отшибло, а потом у метро оставили. Без документов. Чтобы она даже за свое собственное имя зацепиться не смогла.— Что значит «дерьма по вене прогнали»? — не понял Гурский.— Саш, ну что ты, как ребенок, честное слово?.. Ну… всякие препараты бывают. Пентатол, например, некий раньше был. Если им втрескать хорошенько… отшибало память прилично, на какое-то время. А сейчас даже уж и не знаю, наверняка покруче что-нибудь уже изобрели.— Так это, выходит…— Я не знаю, Саша. Всякая-разная химия такая, она не по нашему ведомству. Нам она ни к чему была. Этим «контора» баловалась в свое время. Зачем человека убирать? Тресь ему по вене, и готово дело, гуляй на все четыре стороны. Что есть личность? Сумма воспоминаний…— Не только.— Ну хорошо, не только, но… не в том, короче, дело, — Волков опустился на стул. — Устал я. Ребята, давайте спать, а? Ночь на дворе. Элис, я вам в гостиной на диване постелю. А нам с тобой вместе придется, в спальне. У меня кровать широкая, поместимся. Или у вас иные соображения, в свете последних… так сказать, совместно пережитых обстоятельств?Элис обожгла Волкова взглядом и поднялась из-за стола.— Герке позвонить надо, — сказал Гурский. — Он небось волнуется.— А ты что, не звонил? — устало взглянул на него Петр.— Нет. Я тебя ждал. Думал, ты что-нибудь узнаешь.— Элис, извините, я уже, честно говоря, ничего не соображаю. Пойдемте, я вам чистое полотенце дам и халат, если хотите. А утром, на свежую голову, прикинем, что к чему… — Волков вместе с девушкой вышел из кухни.Гурский прошел в гостиную и, сняв телефонную трубку, набрал номер.— Алло, — ответил Герман.— Привет, это я, — сказал Александр.— Ты где?— У Петра. Элис тоже здесь, не волнуйся.— Ну? И… как там дела?— Хреново.— А чего так?— Потом, завтра расскажу. Тачка твоя здесь, у Петра возле дома.— А… монтировка? Двойная такая?— Слушай… я ее, по-моему, потерял. Я ей там, на даче, доски отдирал, а потом…— Да нет, я не про ту. Я про другую, которая у меня под сиденьем лежала.— А, эта… Нет. Все в порядке. Цела.— Ну так и чего, Элис там у вас остается, что ли?— Да. Поздновато уже. Давай, завтра увидимся. Мы спать ложимся.— Ну пока. Алису не прихватывай.— Почему?— У нее жених, имей совесть.— Ладно, маму не надо парить.— Сам дурак.— Пока.— Спокойной ночи. 35 Воскресным утром Петр, Гурский и Элис сидели на кухне волковской квартиры.Элис помешивала ложечкой сахар в чашке кофе, Петр жарил яичницу с ветчиной, Гурский намазывал горячие тосты сливочным маслом. Все молчали.— В розыск надо подавать, — не выдержал первым Волков. — Заявлять в менты и подавать в федеральный розыск. Я другого пути не вижу.— Да, — пожал плечами Адашев-Гурский, — наверное. Алиса, ты как считаешь?— Не знаю, — Элис смотрела в свою чашку. — Может быть… да.— Ну а что? — Петр раскладывал яичницу по тарелкам. — Ну хорошо, я пойду к Деду, дам расклад, он мне людей выделит, а дальше-то что? Ни концов, ни зацепок. Кого искать? Где? Вы вообразите себе на секунду — стоит у метро девчонка, вокруг толпы людей, а она вообще… себя не помнит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21