Потому-то, продав в одной из деревушек лошадей и приобретя все необходимое для похода, порасспросив местных жителей и получив на большинство вопросов самые невразумительные ответы, друзья вступили под сень джунглей.Несмотря на все слышанное Мгалом о страшных южных лесах, ему почему-то казалось, что они должны быть похожими на его родные северные чащобы, и чем дальше углублялся он в джунгли, тем большее изумление его охватывало. Глазам северянина предстало безбрежное море гигантских деревьев, росших так тесно, что вершины их переплетались и образовывали в вышине непроницаемый свод. Лианы густой сетью опутывали и без того трудно проходимые дебри. Изумрудно-зеленые и бледно-желтые мхи и лишайники, словно шубой, покрывали деревья и узловатые щупальца лиан. Они были всюду: на гниющих поваленных стволах, на земле, в ручьях и ямах с черной, скверно пахнувшей водой, где таились, поджидая добычу, ротаны и полупрозрачные черви, достигавшие полутора локтей в длину. Поляны с травой попадались нечасто, хотя кустики травы вырастали почти возле всех протоптанных зверями тропинок, которых, по возможности, старались держаться путешественники. Легче всего было идти по течению ручьев, не зря называемых южанами «торными дорогами джунглей», но направление их редко совпадало с тем, которое выбрали Мгал и его друзья.Впрочем, в удушливом, сверх меры насыщенном влагой серо-зеленом сумраке не всегда было видно не только солнце, но и небо, и часто путникам приходилось выбирать дорогу, полагаясь на неверные лесные приметы и собственные догадки. Временами они кружили, петляли и все же медленно, но верно продвигались на юго-восток.— Вы слышите, кто-то плачет? — неожиданно обратился к товарищам Эмрик.Они замерли, прислушиваясь, и Мгал махнул рукой налево:— Это там, где между деревьями просвет. Хотя кто может в здешних местах плакать — ума не приложу.Друзья уже начали привыкать к пронзительным крикам нетопырей, заставлявших их раньше просыпаться в холодном поту. Доносившийся время от времени рев глегов тоже не беспокоил их, равно как и рык мечезуба — длинного приземистого хищника с мечеподобными клыками, торчавшими из его верхней челюсти, даже когда пасть была закрыта. Визг, скрипы, стоны, скрежеты и шипение джунглей уже не бросали спутников Мгала в дрожь, настораживала их разве что наступавшая изредка тишина, но отчетливо слышимые стенания, так похожие на плач обиженного ребенка, производили тягостное впечатление и вызывали перед глазами столь неприятные картины, что друзья, не сговариваясь, двинулись в направлении, указанном северянином.— Я слышу шум ручья, — сказал Гиль, держа наготове Жезл Силы, так легко расчленивший пятнистого удава.Ему никто не ответил. Хорошо протоптанная тропинка, по которой они шли, вероятнее всего, вела к водопою.Осторожно раздвигая нависшие над тропой лианы, на которых могла оказаться какая-нибудь мелкая нечисть, ждавшая случая, чтобы прицепиться к шкуре пробиравшегося на водопой зверя, Мгал первый вышел на небольшую, поросшую мелкой жесткой травой поляну, в центре которой высился бледный желто-зеленый куст, состоящий из тонких, похожих на волосы, жгутов, свисавших на одну сторону. От этого-то куста и доносился привлекший внимание друзей плач. Северянин сделал шаг, другой, пытаясь понять, кто же издает столь странные звуки.— Растение! Растение-хищник схватило мечезуба! — воскликнул Гиль, подбегая к кусту. — Горбия рассказывал нам о растениях-кровососах и даже показывал мелкие, ловившие жуков, мух и стрекоз. Но такого…Мгал и Эмрик подошли к диковинному кусту и встали рядом с Гилем, разглядывая спеленутого щупальцами-лианами мечезуба, издававшего время от времени жалобные стенания.— Он шел к ручью, и тут-то его этот кровосос и подкараулил. А ведь мы проходили мимо таких вот кустов и не догадывались, какую они таят угрозу, — произнес Эмрик, поглядывая на растение-хищника с брезгливым удивлением.Веревкообразные ветки куста шевелились, подергивались, отвратительно пульсировали, выкачивая соки из своей жертвы, и Мгалу вдруг представилось, что это его опутали белесые щупальца, это из него, обездвиженного, каплю за каплей вытягивают они кровь и жизнь, и ему стало нестерпимо жаль сильного и красивого зверя, обреченного умереть тоскливой медленной смертью. С родичем этого мечезуба они столкнулись на второй день пребывания в джунглях. Тот достигал пяти-шести локтей, тело его состояло, казалось, из одних мускулов, покрытых мягкой бархатистой шкурой, которая на хребте была темно-бежевого цвета, а к низу живота становилась все светлее и светлее. Это был отважный зверь, он напал на них, и они вынуждены были его убить, хотя северянин предпочел бы этого не делать. Мгал ещё раз взглянул на оплетенного пульсирующими лианами мечезуба, который издавал жалобные, становившиеся все более тихими звуки, и полоснул мечом по верхушке куста. Часть щупальцев отпала, перерубленная, они извивались и вздрагивали, истекая бледно-красной, пахнущей кровью жидкостью. Другая часть лиан начала сокращаться быстрее, некоторые, отцепившись от шкуры мечезуба, принялись полосовать воздух перед северянином, на ощупь разыскивая врага.— Зачем ты вмешиваешься? Один хищник жрет другого — это же восхитительно! — Эмрик отсек тянувшиеся к нему лианы. — По мне, так мечезубу самое место в желудке этой травы.— Не могу слышать, как он плачет. Смотри, у него в глазах почти человечья мука. Такая смерть недостойна бойца.Мгал ударил мечом раз, другой, однако большинство лиан, даже отсеченные от куста, не отваливались от мечезуба. Из срезов их продолжала сочиться алая влага.Северянин нагнулся и, подхватив оплетенного белесыми нитями хищника, оттащил на несколько шагов в сторону. Вместе с Гилем они начали отрывать присосавшиеся лианы, а Эмрик, подняв один из обрубков плотоядного куста, поднес его к глазам:— Кроме присосок, у этой дряни ещё и масса крючков, ими-то она и удерживает свою жертву.Эмрик отбросил извивавшийся обрубок, некоторое время с ужасом и отвращением смотрел на крохотные, покрытые капельками крови кружки, обрамленные глубокими царапинами, оставшимися на бархатистой шкуре зверя от присосок и шипов растения-кровососа; потом, словно очнувшись от дурного сна, раздвинул древком копья челюсти мечезуба и вылил ему в пасть содержимое своей фляги.Зверь сделал судорожное глотательное движение, и сощуренные от боли глаза его приоткрылись. Черные вертикальные зрачки, обрамленные ярко-желтой, сверкающей, как драгоценный камень, радужной оболочкой, были затуманены страданием, и все же северянину почудилось в них что-то похожее на благодарность.— Ничего, клыкастый брат мой, ты ещё побегаешь по джунглям. Закусишь удавом и к ночи, глядишь, сумеешь уковылять отсюда, пока пятилапы на водопой не явились, — смущенно посматривая на Эмрика, проговорил Мгал.— Почему ты думаешь, что здесь есть пятилапы? — тревожно спросил Гиль, опасливо озираясь по сторонам.— На краю поляны клочья застывшей слизи. Они были тут вчера вечером, так что не будем задерживаться. Мне не нравится вид этих существ, от них можно ждать чего угодно. Наполните фляги — и в путь.
— Что там за крики, Агил?— Принцесса Чаг, одифей становится все больше и больше, — доложил широкоплечий полусотник с квадратным лицом, покрытым испариной и брызгами грязи. — Прикажи отойти к болоту, я не могу терять своих воинов одного за другим в бесконечных стычках с этими тварями.— Хафр говорит, что на болотах нас поджидают ядовитые шары. — Чаг вопросительно посмотрела на гвардейца, вызвавшегося быть их проводником. — Быть может, эти шары не так уж опасны?— Если бы третьего дня Агил не поторопился изрубить встреченных нами одифей, они бы не причинили нам вреда. Я предупреждал…— Довольно болтать! — оборвал полусотник проводника. — Это мы уже слышали. Скажи лучше, что нам делать сейчас?Хафр пожал плечами:— Если двигаться быстрее мы не можем, из джунглей нас вытеснят одифей; остается только свернуть к краю болот и надеяться, что Небесный Отец поможет нам избежать встреч с синими шарами и прочей нечистью.Полусотник прокричал команду, и гвардейцы, утопая по колено в жухлой траве, начали забирать вправо, туда, где простирались укутанные грязно-зеленым туманом Чиларские топи. Агил подозвал вынырнувшего из кустов разведчика:— Эти твари не перегородят нам путь?— Между болотами и лесом есть проход, но свернуть в джунгли нам ещё долго не удастся. Одифей опасаются приближаться к топи, однако не оставляют надежды добраться до нас. Набр и Могуд ранены: у одного отнялись ноги, у другого — рука.Агил прорычал что-то невразумительное и, бросив ненавидящий взгляд на бесформенные, похожие на огромные растекающиеся комья каши существа, белевшие тут и там под кустами и у оснований деревьев, последовал за гвардейцами, которые растянулись цепочкой вдоль края масляно поблескивавшего болота.Этот поход с самого начала крайне раздражал его своей несвоевременностью и несуразностью. Отослать пятьдесят лучших всадников из Исфатеи, когда кротолюды безнаказанно уничтожают сторожевые разъезды и готовы обрушиться на город, было, на его взгляд, верхом опрометчивости. Ловить в джунглях сбежавшего в Чилар сумасшедшего, похитившего в родовом храме Амаргеев какую-то священную безделушку, представлялось затеей столь же бессмысленной, сколь и невыполнимой. «Да пусть бы он весь этот храм уволок, мало их, что ли, в Серебряном городе? По-видимому, Бергол совершенно лишился рассудка, если из-за какой-то ритуальной побрякушки решился рисковать жизнями своих дочерей и гвардейцев, и нет ничего удивительного, что отряд их тает с каждым днем. Гибнуть в этих проклятых местах неведомо зачем способны лишь полные кретины и вконец отупевшие служаки, к каковым я, похоже, и отношусь», — подумал полусотник, горько улыбаясь.По одному, по двое, по трое его люди начали дезертировать сразу после того, как отряд, спешившись, оставил лошадей и доспехи в безымянной деревушке под охраной четырех занемогших счастливчиков и углубился в джунгли. Агил предупреждал принцессу Чаг и её спутника, чрезвычайно похожего на переодетую принцессу Батигар — а впоследствии ею и оказавшегося, — что посылать в джунгли кавалеристов так же разумно, как валить деревья мечами, но упрямая девчонка не пожелала его слушать. Ей не было дела до того, что они не охотники, не бродяги и следопыты, а отборное войско — гвардейцы, привыкшие к более или менее комфортной жизни. Драться — да, умирать, защищая город, горожан и Владыку Исфатеи, — да, но, бросив походные палатки и другое совершенно необходимое для человеческого существования снаряжение, брести по бесконечным смрадным зарослям от восхода до заката, спать, завернувшись в плащи, на голой земле, есть что придется, поскольку припасы, взятые с собой, невелики и их приходится экономить, пить гнилую воду, от которой каждого дорого трясет лихорадка… Нет. Это неподходящее занятие для полусотни гвардейцев и их командира. Впрочем, от полусотни осталось всего тридцать шесть человек, включая принцесс и раненых…Шагая за отрядом, Агил машинально сосчитал сделанные из копий и плащей носилки — шесть штук. Шестые пришлось соорудить для Набра. Он зябко потер руки, чувствуя, как по всему телу обильно выступает испарина, провел ладонью по взмокшему ежику полуседых волос. Да, здешние места — это вам не дом родной, не казарма и даже не постоялый двор, где старого, выдержанного вина, может быть, и не дождешься, но хорошему человеку всегда поднесут горячий пряный нагыр или, на худой конец, чашу чимсы. Ведь даже у костра им удается погреться и обсушиться далеко не каждую ночь! А чего стоят всевозможные змеи, кусачие насекомые, мечезубы, жаглы и прочая мерзость, которая, кажется, только и ждет, чтобы ужалить, укусить, достать клыком или когтистой лапой! А тут ещё одифеи.Он даже не мог понять, растения это или животные. По виду они напоминали пятиконечную звезду, бескостные лучи которой, узкие и гибкие, достигавшие трех локтей в длину, обладали удивительной подвижностью, позволяя этим тварям с одинаковой легкостью передвигаться, поджимая их под себя, и по земле, и по деревьям. Хафр, ловивший некогда в здешних местах певунов, предостерегал: даже самое легкое прикосновение этих существ вызывает страшную боль и мгновенно парализует конечности, а более тесный контакт грозит смертью. Он рассказывал о здешней живности много любопытного, и единственное, о чем забыл предупредить, так это о том, что ни в коем случае нельзя убивать этих самых пятилапов, которых обитатели пограничных с джунглями деревень называют одифеями, и, естественно, повстречав четырех неуклюжих на вид пятиконечных звезд, гвардейцы, во избежание каких-либо недоразумений, старательно истыкали их копьями, изрубили мечами. Откуда им было знать, что одифеи, каким-то образом общаясь на расстоянии со своими единоплеменниками, перед смертью неслышно возопят об отмщении, да так сильно, что отряду придется три дня буквально прорубаться сквозь ряды собравшихся чуть ли не со всех джунглей безутешных родичей убиенных.Забыл ли Хафр предупредить своих товарищей, посчитал ли рассказанное достаточным предостережением или сам не знал о столь нежной любви, царившей между одифеями, те — перь уже не имело значения. Важно было другое — Агил понял: красочные байки проводника не только не преувеличивали, но скорее преуменьшали подстерегавшие их опасности. С запоздалым раскаянием припомнил он, что первым дезертировал из отряда гвардеец, тоже некогда забредавший сюда, и на карте, которую они совместно с Хафром рисовали на покрытой воском дощечке, принесенной хозяином постоялого двора, места эти были обозначены как сравнительно безопасные. Настоящие Чиларские топи начинались значительно южнее, а к деревеньке, из которой они выступили в джунгли, выходил их самый северный язык, тоже, впрочем, достаточно мерзкий, не зря же Хафр предлагал углубиться в лес несколько восточнее, чтобы и близко к болоту не подходить. Но взбалмошные принцессы, самоуверенные девицы, решительно заявили, что не могут терять ни одного дня, и коль скоро им все равно не избежать Чиларских топей, так и говорить о каких-то обходах и поисках окольных путей нечего.Агил в великой досаде плюнул себе под ноги и взял чуть левее, чтобы догнать авангард отряда.Нет, так дальше продолжаться не может. Следов похитителей они не нашли, а до Чилара им не дойти, тут Хафр прав. То есть кто-то, вероятно, доковыляет, но пользы от этого будет не много. Надо пересилить себя и нынешним же вечером снова поговорить с принцессами. Должны же они понять, что его люди не железные. Сами-то на кого похожи стали, сказать кому, что это принцессы, — засмеют!..— Синие шары над болотом! — раздался внезапно предупреждающий крик проводника, и Агил почувствовал, как в груди у него что-то противно екнуло.Стая из тридцати—сорока синих шаров медленно выплыла из зеленого тумана и начала неспешно приближаться к краю болота, спускаясь по пологой кривой. Разной величины, от двух пядей до трех локтей в диаметре, они напоминали мыльные пузыри и так светились и переливались разнообразнейшими оттенками синего цвета, что гвардейцы, залюбовавшись ими, совершенно забыли наставления проводника, и крик его: «Ложитесь! Прикройтесь щитами! Чего же вы стоите, безумные!» — не сразу дошел до их сознания. Великолепные кавалеристы, отборные рубаки, они привыкли к опасностям совсем иного рода, и когда первый из снизившихся шаров слегка раздулся, а потом с громким хлопком резко сжался, сделавшись чуть больше кулака, боевые товарищи Агила только удивленно вздрогнули, да и сам он застыл на месте, дивясь невиданному зрелищу. Из синего шара в момент хлопка вылетело что-то похожее на струю пыли, затем он вновь надулся и взмыл в небеса. И тут же в том месте, над которым выпустил он заряд пыли — да это никакая не пыль, а семена, понял Агил, — раздались истошные вопли. Они заставили гвардейцев очнуться, но прежде, чем те успели сдернуть закинутые за спину щиты или хотя бы броситься на землю, с отчетливым хлопком сжались ещё три-четыре синих шара, и новые вопли разнеслись над болотом.В семенах этих шаров содержится парализующий яд, подобный тому, которым поражают одифеи, вспомнил Агил, рявкнул на замешкавшихся гвардейцев и, срывая со спины щит, бросился к принцессам — повалить на землю, прикрыть, спасти.Шары хлопали, сжимались и, вновь разбухая, уносились в вышину; гвардейцы, заметные благодаря форменным оранжевым плащам из дальнего далека, падали в жухлую траву, а полусотник бежал и бежал и, как в кошмарном сне, никак не мог добежать до принцесс, которые, казалось, вовсе не замечали творившегося вокруг них. Он был уже шагах в двадцати, когда Чаг наконец пришла в себя и, с силой дернув сестру за руку, увлекла её на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
— Что там за крики, Агил?— Принцесса Чаг, одифей становится все больше и больше, — доложил широкоплечий полусотник с квадратным лицом, покрытым испариной и брызгами грязи. — Прикажи отойти к болоту, я не могу терять своих воинов одного за другим в бесконечных стычках с этими тварями.— Хафр говорит, что на болотах нас поджидают ядовитые шары. — Чаг вопросительно посмотрела на гвардейца, вызвавшегося быть их проводником. — Быть может, эти шары не так уж опасны?— Если бы третьего дня Агил не поторопился изрубить встреченных нами одифей, они бы не причинили нам вреда. Я предупреждал…— Довольно болтать! — оборвал полусотник проводника. — Это мы уже слышали. Скажи лучше, что нам делать сейчас?Хафр пожал плечами:— Если двигаться быстрее мы не можем, из джунглей нас вытеснят одифей; остается только свернуть к краю болот и надеяться, что Небесный Отец поможет нам избежать встреч с синими шарами и прочей нечистью.Полусотник прокричал команду, и гвардейцы, утопая по колено в жухлой траве, начали забирать вправо, туда, где простирались укутанные грязно-зеленым туманом Чиларские топи. Агил подозвал вынырнувшего из кустов разведчика:— Эти твари не перегородят нам путь?— Между болотами и лесом есть проход, но свернуть в джунгли нам ещё долго не удастся. Одифей опасаются приближаться к топи, однако не оставляют надежды добраться до нас. Набр и Могуд ранены: у одного отнялись ноги, у другого — рука.Агил прорычал что-то невразумительное и, бросив ненавидящий взгляд на бесформенные, похожие на огромные растекающиеся комья каши существа, белевшие тут и там под кустами и у оснований деревьев, последовал за гвардейцами, которые растянулись цепочкой вдоль края масляно поблескивавшего болота.Этот поход с самого начала крайне раздражал его своей несвоевременностью и несуразностью. Отослать пятьдесят лучших всадников из Исфатеи, когда кротолюды безнаказанно уничтожают сторожевые разъезды и готовы обрушиться на город, было, на его взгляд, верхом опрометчивости. Ловить в джунглях сбежавшего в Чилар сумасшедшего, похитившего в родовом храме Амаргеев какую-то священную безделушку, представлялось затеей столь же бессмысленной, сколь и невыполнимой. «Да пусть бы он весь этот храм уволок, мало их, что ли, в Серебряном городе? По-видимому, Бергол совершенно лишился рассудка, если из-за какой-то ритуальной побрякушки решился рисковать жизнями своих дочерей и гвардейцев, и нет ничего удивительного, что отряд их тает с каждым днем. Гибнуть в этих проклятых местах неведомо зачем способны лишь полные кретины и вконец отупевшие служаки, к каковым я, похоже, и отношусь», — подумал полусотник, горько улыбаясь.По одному, по двое, по трое его люди начали дезертировать сразу после того, как отряд, спешившись, оставил лошадей и доспехи в безымянной деревушке под охраной четырех занемогших счастливчиков и углубился в джунгли. Агил предупреждал принцессу Чаг и её спутника, чрезвычайно похожего на переодетую принцессу Батигар — а впоследствии ею и оказавшегося, — что посылать в джунгли кавалеристов так же разумно, как валить деревья мечами, но упрямая девчонка не пожелала его слушать. Ей не было дела до того, что они не охотники, не бродяги и следопыты, а отборное войско — гвардейцы, привыкшие к более или менее комфортной жизни. Драться — да, умирать, защищая город, горожан и Владыку Исфатеи, — да, но, бросив походные палатки и другое совершенно необходимое для человеческого существования снаряжение, брести по бесконечным смрадным зарослям от восхода до заката, спать, завернувшись в плащи, на голой земле, есть что придется, поскольку припасы, взятые с собой, невелики и их приходится экономить, пить гнилую воду, от которой каждого дорого трясет лихорадка… Нет. Это неподходящее занятие для полусотни гвардейцев и их командира. Впрочем, от полусотни осталось всего тридцать шесть человек, включая принцесс и раненых…Шагая за отрядом, Агил машинально сосчитал сделанные из копий и плащей носилки — шесть штук. Шестые пришлось соорудить для Набра. Он зябко потер руки, чувствуя, как по всему телу обильно выступает испарина, провел ладонью по взмокшему ежику полуседых волос. Да, здешние места — это вам не дом родной, не казарма и даже не постоялый двор, где старого, выдержанного вина, может быть, и не дождешься, но хорошему человеку всегда поднесут горячий пряный нагыр или, на худой конец, чашу чимсы. Ведь даже у костра им удается погреться и обсушиться далеко не каждую ночь! А чего стоят всевозможные змеи, кусачие насекомые, мечезубы, жаглы и прочая мерзость, которая, кажется, только и ждет, чтобы ужалить, укусить, достать клыком или когтистой лапой! А тут ещё одифеи.Он даже не мог понять, растения это или животные. По виду они напоминали пятиконечную звезду, бескостные лучи которой, узкие и гибкие, достигавшие трех локтей в длину, обладали удивительной подвижностью, позволяя этим тварям с одинаковой легкостью передвигаться, поджимая их под себя, и по земле, и по деревьям. Хафр, ловивший некогда в здешних местах певунов, предостерегал: даже самое легкое прикосновение этих существ вызывает страшную боль и мгновенно парализует конечности, а более тесный контакт грозит смертью. Он рассказывал о здешней живности много любопытного, и единственное, о чем забыл предупредить, так это о том, что ни в коем случае нельзя убивать этих самых пятилапов, которых обитатели пограничных с джунглями деревень называют одифеями, и, естественно, повстречав четырех неуклюжих на вид пятиконечных звезд, гвардейцы, во избежание каких-либо недоразумений, старательно истыкали их копьями, изрубили мечами. Откуда им было знать, что одифеи, каким-то образом общаясь на расстоянии со своими единоплеменниками, перед смертью неслышно возопят об отмщении, да так сильно, что отряду придется три дня буквально прорубаться сквозь ряды собравшихся чуть ли не со всех джунглей безутешных родичей убиенных.Забыл ли Хафр предупредить своих товарищей, посчитал ли рассказанное достаточным предостережением или сам не знал о столь нежной любви, царившей между одифеями, те — перь уже не имело значения. Важно было другое — Агил понял: красочные байки проводника не только не преувеличивали, но скорее преуменьшали подстерегавшие их опасности. С запоздалым раскаянием припомнил он, что первым дезертировал из отряда гвардеец, тоже некогда забредавший сюда, и на карте, которую они совместно с Хафром рисовали на покрытой воском дощечке, принесенной хозяином постоялого двора, места эти были обозначены как сравнительно безопасные. Настоящие Чиларские топи начинались значительно южнее, а к деревеньке, из которой они выступили в джунгли, выходил их самый северный язык, тоже, впрочем, достаточно мерзкий, не зря же Хафр предлагал углубиться в лес несколько восточнее, чтобы и близко к болоту не подходить. Но взбалмошные принцессы, самоуверенные девицы, решительно заявили, что не могут терять ни одного дня, и коль скоро им все равно не избежать Чиларских топей, так и говорить о каких-то обходах и поисках окольных путей нечего.Агил в великой досаде плюнул себе под ноги и взял чуть левее, чтобы догнать авангард отряда.Нет, так дальше продолжаться не может. Следов похитителей они не нашли, а до Чилара им не дойти, тут Хафр прав. То есть кто-то, вероятно, доковыляет, но пользы от этого будет не много. Надо пересилить себя и нынешним же вечером снова поговорить с принцессами. Должны же они понять, что его люди не железные. Сами-то на кого похожи стали, сказать кому, что это принцессы, — засмеют!..— Синие шары над болотом! — раздался внезапно предупреждающий крик проводника, и Агил почувствовал, как в груди у него что-то противно екнуло.Стая из тридцати—сорока синих шаров медленно выплыла из зеленого тумана и начала неспешно приближаться к краю болота, спускаясь по пологой кривой. Разной величины, от двух пядей до трех локтей в диаметре, они напоминали мыльные пузыри и так светились и переливались разнообразнейшими оттенками синего цвета, что гвардейцы, залюбовавшись ими, совершенно забыли наставления проводника, и крик его: «Ложитесь! Прикройтесь щитами! Чего же вы стоите, безумные!» — не сразу дошел до их сознания. Великолепные кавалеристы, отборные рубаки, они привыкли к опасностям совсем иного рода, и когда первый из снизившихся шаров слегка раздулся, а потом с громким хлопком резко сжался, сделавшись чуть больше кулака, боевые товарищи Агила только удивленно вздрогнули, да и сам он застыл на месте, дивясь невиданному зрелищу. Из синего шара в момент хлопка вылетело что-то похожее на струю пыли, затем он вновь надулся и взмыл в небеса. И тут же в том месте, над которым выпустил он заряд пыли — да это никакая не пыль, а семена, понял Агил, — раздались истошные вопли. Они заставили гвардейцев очнуться, но прежде, чем те успели сдернуть закинутые за спину щиты или хотя бы броситься на землю, с отчетливым хлопком сжались ещё три-четыре синих шара, и новые вопли разнеслись над болотом.В семенах этих шаров содержится парализующий яд, подобный тому, которым поражают одифеи, вспомнил Агил, рявкнул на замешкавшихся гвардейцев и, срывая со спины щит, бросился к принцессам — повалить на землю, прикрыть, спасти.Шары хлопали, сжимались и, вновь разбухая, уносились в вышину; гвардейцы, заметные благодаря форменным оранжевым плащам из дальнего далека, падали в жухлую траву, а полусотник бежал и бежал и, как в кошмарном сне, никак не мог добежать до принцесс, которые, казалось, вовсе не замечали творившегося вокруг них. Он был уже шагах в двадцати, когда Чаг наконец пришла в себя и, с силой дернув сестру за руку, увлекла её на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59