Марина все время слышала прерывистые стоны подруги, сопение Мишки, а несколько раз Даша, дрыгнув ногой, сильно толкнула ее.
Через некоторое время, когда Марина уже окончательно обезумела, фотограф внезапно отстранился от нее и, хлопнув по пылающей щеке, сказал:
— А ты горячая. Меняемся, — тут же буркнул он Мишке, и не успели девушки ничего сказать, как обе они, задыхающиеся от страсти, оказались передвинутыми, будто безгласные куклы: тяжело дышащая Даша переползла к Бондо и легла, раскинувшись, под него, а Марина оказалась лежащей в объятиях пыхтящего ей в лицо Мишки.
— Нет, нет, — попыталась она возражать просящим голосом, но слишком она оказалась слаба в ту минуту…
Она стала проституткой. Да, именно так — стала. В течение последующего времени каждый раз, когда Марина мысленно с содроганием возвращалась к тому вечеру в казино «Черный корсар», ей хотелось сказать про себя: меня сделали проституткой.
Но сказать так она не могла: понимала, что это будет ложью себе самой. Она согласилась сама.
Можно говорить об обстоятельствах и их роковом стечении. О том, как давило безденежье, неразрешимый круг семейных проблем с больным ребенком и равнодушным мужем. Можно вспомнить о том, что умерла мама, а другие родственники совсем не интересовались Мариной и ее бедами…
Да, все так, но насилия над Мариной не было, решение стать проституткой она приняла сама. Как говорится: в здравом уме и твердой памяти.
После того как Бондо с Мишкой Трофимовым насытились девушками полностью, оба они вышли Из фотостудии. Марина с Дашей сели на диване и закурили молча.
Собственно, говорить им было не о Чем — все и так было предельно ясно. Обе отлично Видели друг дружку во время только что закончившейся оргии, слышали охи и ахи. Теперь нечего было обсуждать.
Они курили, глядя по сторонам и пытаясь прийти в себя.
— Ты очень на меня сердишься? — с виноватым видом подавленно спросила Даша. — Это ведь я затащила тебя сюда.
Марина промолчала: она отошла к зеркалу и пыталась привести в порядок безнадежно растрепавшуюся прическу. Сумочка с косметичкой осталась; наверху, а руками не много сделаешь в этой ситуации.
Что толку разговаривать о случившемся са Дашей? Виновата она или нет — не имеет никакого значения. В таких делах каждый делает выбор сам, лично отвечает за себя.
«Разве ты сама не понимала, что может с тобой случиться в казино?» — спросила Марина у собственного отражения в зеркале. Ответа она сама не знала.
Сейчас она была растеряна и смущена. После происшедшего Марина не знала, как ей следует относиться к себе самой, к Даше. Да и к Мишке — противному типу, которого она всегда презирала, а пять минут назад исступленно ласкала. Как смотреть в глаза ему? Какой позор…
— Послушай, — хихикнула вдруг Даша. — А у тебя уже было такое?
— Что «такое»? — резко переспросила Марина, оборачиваясь к сидевшей на диване подруге. Даша была еще вся мокрая от пота, ее щечки пылали игривым румянцем, а широко раскрытые глаза еще таили в своей глубине отблески недавно пережитого наслаждения.
— Ну, сама понимаешь, — снова хихикнула Даша. — Ты уже пробовала с двумя мужчинам сразу?
Марина промолчала и на сей раз. Конечно, она не пробовала. Конечно, еще сегодня утром ей и в голову не могло прийти, что с ней такое в принципе возможно. Сейчас ее интересовал вопрос, как идти обратно. Неужели придется снова в голом виде бежать по лестницам и коридорам под взглядами людей?
* * *
— Давай скорее, пока они не очухались, — послышался нервный голос Мишки за дверью, и в следующую секунду оба парня появились в студии. Вид у обоих был решительный.
— Вот что, девахи, — бойко начал Мишка, усаживаясь на диван и ради развлечения кладя руку Даше на низ живота. — Тут дело такое: есть возможность заработать. Там в отдельном кабинете два мужика отдыхают. У них сегодня хороший выигрыш был в казино, так они теперь оттягиваются, сами понимаете. Денег у них — куры не клюют. Хотят познакомиться с девушками. — Мишка мерзко ухмыльнулся.
Пожалуй, на этом можно остановиться. По крайней мере, сама Марина в течение всех последующих лет своей жизни всегда в воспоминаниях останавливалась на том первом вечере в казино и дальше не шла. Все, что было дальше, потом она старалась не впускать в свое сознание.
Лишь иногда, пытаясь проанализировать саму себя, свою сущность, Марина задавалась вопросом: когда она стала проституткой? Когда согласилась приехать в казино и разделась перед «комиссией»? Или уже потом, когда их вместе с Дашей, голых, снова прогнали бегом по коридору и, взмыленных, втолкнули в комнату с незнакомыми мужчинами? Которых, кстати, оказалось не двое, а целых четверо? И которых, превозмогая усталость и стыд, пришлось ублажать еще два часа? Там их с Дашей поили водкой, уже не добавляя мартини, и в перерывах между сексом снова заставляли плясать.
Или это еще не была проституция, а только лишь случайный срыв, временное наваждение, которому кто ж иной раз не подвластен?
Сама Марина считала, что переломным был последний эпизод, когда уже после всего они с Дашей оказались в комнате, где сидел Сергей Валерьевич, о существовании которого девушки уже успели забыть. Мишка Трофимов пришел за ними туда, где пьянствовали и оттягивались клиенты, и увел их, снова заставив бежать бегом по бесконечным лестницам и коридорам казино, точнее, его задворок.
Задыхаясь, они с Дашей бежали голые, цокая каблучками сапог — единственного, что на них оставалось из одежды, потому что трусики они давно потеряли. Бежали девушки медленно, поминутно спотыкаясь и пошатываясь, — Мишке приходилось подгонять их.
— Я не могу бежать, — простонала Марина, в очередной раз упав на лестнице и оцарапав коленку. — Дышать нечем, в глазах темно…
— Еще бы, — со злостью непонятно на кого огрызнулась Даша. — После шести мужиков не больно побегаешь.
«И правда ведь, — внезапно подумала Марина с ужасом, как бы впервые придя в себя и оценив случившееся за последние часы. — Нас ведь трахнули по шесть человек. Сначала Мишка с Бондо, а потом еще эти четверо».
На повороте с лестницы в коридор стояли два охранника в униформе, курили.
Увидев бегущих голых девушек и Трофимова сзади, один из парней весело заметил:
— А вот Мишка телок погнал. Ты их с работы гонишь или на работу?
— С работы, — отозвался Мишка спокойно. — Вон они заезженные какие.
— Ну, заезженная телка, полюби меня бесплатно, — засмеялся один из охранников, схватив Дашу за грудь, которую та пыталась прикрыть, и сжимая сосок. Второй уже протянул руку к Марине, и та беспомощно оглянулась на Мишку, невольно ища защиты, после чего Трофимов сказал:
— Нет, мужики. Бесплатно не бывает, тут вам не «субботник». Давайте, девочки, бегом марш.
В затянутом сукном кабинете девушки предстали перед Сергеем Валерьевичем.
Тот пристально оглядел их — вспотевших, задыхающихся, нетвердо стоящих на ногах. Оценил мутный блеск их хмельных глаз, их припухшие губки…
— Ну, как вам первый день работы? — поинтересовался он, улыбаясь. — Мишка, сколько клиентов они обслужили?
— Троих, — бойко отрапортовал негодяй Трофимов. — Все в порядке, все довольны.
— Четверых, — вдруг, словно очнувшись, произнесла Даша. — Там было четверо мужчин…
— Один был наш, — тут же вставил свое слово Мишка, недовольно зыркнув на осмелившуюся заговорить Дашу.
Сергей Валерьевич вытащил из кармана своего ярко-зеленого пиджака громадных размеров бумажник из натуральной кожи, приятно похрустывающий в руках, и вытащил оттуда три бумажки по десять долларов.
— Вот вам за первый день работы, — с радушной Улыбкой сказал он. — Поровну сами разделите. Ну, теперь идите одеваться. Завтра ждем к пятнадцати ноль-ноль, ваша смена. Миша ведь правильно сказал мне, что вы — студентки и можете работать только днем?
В соседней комнате, где была кучкой свалена одежда, девушки принялись одеваться. Сейчас, когда все закончилось, внутри осталось чувство опустошенности, усталость и обида, от которой хотелось плакать. Осталось тело, которое перестало быть твоим. Новое, незнакомое тело — разгоряченное вином и грубыми ласками незнакомцев, оскверненное, изломанное. Перспектива шагать сейчас по морозной темноте к троллейбусу…
Они натянули колготки, лифчики, свитера и юбки. После чего первой пришла в себя практичная Даша.
— Миша, — вдруг сказала она. — А почему ты сказал, что мы обслужили только троих? Мужчин ведь было четверо. Не считая вас с Бондо. Разве не так?
Вместо ответа Мишка приблизился к Даше вплотную и, не говоря ни слова, резко ударил ее в живот. Девушка охнула и согнулась пополам от боли, после чего Мишка нанес ей еще несколько ударов — в грудь и снова в живот.
— Ты еще разговаривать будешь, шалава, — прошипел он сквозь зубы. — Считаться захотела? Будешь у меня языком болтать, когда не спрашивают!
Четвертая часть того, что заработаете, — моя, — сказал Мишка, когда плачущая Даша разогнулась. — Это — моя доля. Я вас сюда привел. Вопросы есть?
А поскольку рыдающая от боли и обиды девушка ничего не ответила, ладонью хлестко ударил ее по лицу, отчего по всей комнате раздался звонкий шлепок пощечины.
— Я спрашиваю — вопросы есть? — угрожающе прорычал Мишка.
— Нет, — прошептала Даша, опустив глаза и облизывая разбитые губы. По ее щекам катились крупные слезы.
Марина, с ужасом наблюдавшая избиение подруги, дрожала всем телом.
— А ты что молчишь? — на всякий случай повернулся к ней Трофимов. — Что ты там застыла? Подними юбку, быстро. Спусти колготки. Иди сюда!
Двигаясь как автомат, ничего не соображая, Марина нагнулась и стащила с себя колготки до колен. Потом медленно, сминая ткань дрожащими руками, послушно задрала юбку. Заголившись так, она, путаясь ногами в колготках, приблизилась к Мишке.
Правой рукой он цепко взялся за низ ее живота — натруженный, болезненно ноющий и оттого ставший особенно возбудимым. Марина ахнула и обмякла на этой руке, слабо извиваясь и полузакрыв глаза.
— А ты согласна? — спросил Мишка.
Она не помнила, что ответила в ту минуту. Нет, совсем не помнила.
Постаралась забыть навсегда, потому что для самой себя Марина с тех пор именно эту сцену считала главной в истории своего падения.
Полученные в тот вечер тридцать долларов подруги разделили поровну, и Марина вдруг с изумлением обнаружила, что проблема лекарств для Артемки оказалась решена одним махом. По крайней мере на время.
Не нужно больше ничего выпрашивать у родственников, не нужно экономить на каждом куске хлеба и не нужно больше отказываться от масла и Фруктов. Конечно, пятнадцати долларов не может хватить надолго, но ведь ей недвусмысленно сказали, что ждут ее в казино «Черный корсар» ежедневно с трех часов дня.
Противно? Мерзко? Стыдно и отвратительно?
Но ко всему можно привыкнуть, в особенности если знаешь, что все это — временное, только для того, чтобы поправить дела. И если нет иного выхода. А двадцать — тридцать долларов в день означает простое и быстрое решение многих проблем для студентки, имеющей больного ребенка и мужа-бездельника…
Девушки в казино делились на дневных и ночных. Ночной тариф был выше — проститутка получала за одного клиента пятнадцать долларов, а не десять, как дневная, но тут Даша с Мариной не могли поступиться принципами — вечером нужно быть дома. А для Марины отсутствовать ночью вообще было невозможно: что скажет муж и как быть с ребенком? В конечном счете ведь именно ради Ар-темки, его лечения и питания она вообще пошла на все это…
Когда заканчивалась последняя лекция или семинар, они с Дашей срывались с места в аудитории и мчались в казино, чтобы успеть к трем часам. После этого у них было еще три часа на то, чтобы «поработать» с клиентами. Обслужить за это время каждая успевала двух человек и, таким образом заработав двадцать долларов, могла ехать домой. Иногда везло, и девушку брали одновременно двое клиентов: в этом случае оплата увеличивалась в полтора раза — пятнадцать долларов за двоих сразу. Хотя и обслуживать двоих сразу гораздо тяжелее, чем одного…
На самом деле клиенты платили гораздо больше — по сто долларов за один час с девушкой, но девяносто процентов этой суммы уходило казино, тому же самому Сергею Валерьевичу, так что самой проститутке от клиента доставалась лишь десятка. Да и из этой небольшой суммы четвертую часть нужно было отдавать Мишке Трофимову, который был тут главным по этой части. Бог знает, как на-зывалась его должность в казино официально: видимо, что-нибудь вроде «менеджер по работе с посетителями» или что-то в этом духе. Он заведовал проститутками, которых все тут называли телками, и не иначе.
Условия труда тут были жесткими, без послаблений. И дисциплина, заведенная Сергеем Валерьевичем и неустанно поддерживаемая Мишкой, напоминала военную муштру.
Пришедшие на работу телки сидели все в одном определенном месте, возле барной стойки казино, чтобы клиенты могли сразу обнаружить их. Когда желающих не было, девушки могли пить кофе, курить и болтать о чем угодно. Но стоило любому мужчине приблизиться к одной из них, ей следовало немедленно погасить сигарету и с любезной улыбкой встать перед ним.
Это касалось любого мужчины, что неоднократно подчеркивалось Мишкой, который строго следил тут за дисциплиной. Любого: начиная от уборщика помещений, официанта, охранника до каждого пьяного посетителя, пусть даже он еле держался на ногах.
— Каждый из них — ваш потенциальный клиент, — говорил Мишка назидательно.
— Если даже сейчас у него другое настроение или нет денег, то он может подойти в другой раз и тогда станет вашим клиентом. Вы должны это помнить и так себя и вести.
В первые дни Марине было странно и дико это ощущение того, что стоит ей переступить порог казино «Черный корсар» — и любой человек имеет право взять ее, купить как вещь. Каждый может просто подойти и помять руками твою грудь или просто шлепнуть по попе…
Пока ты сидишь на лекции, едешь в троллейбусе по городу, идешь по улице — ты нормальная молодая женщина, и никто не посмеет обращаться с тобой неуважительно. Да ты и сама этого не позволишь. Но вот ты оказываешься здесь: в баре или в отдельной комнате, и ты уже никто — ты должна вставать перед каждым мужчиной, крутиться перед ним, если он желает тебя рассмотреть, призывно улыбаться ему. А потом идти с ним и делать все, что он захочет.
Это было очень странное ощущение, которое так до конца и не прошло никогда.
Конечно, Марине не нравилось ее новое ремесло, не нравилось быть «дневной красавицей». Но тут главным оказалось приучить себя относиться к этому именно как к временному ремеслу — противному, тяжелому, но необходимому в ее нынешней жизни.
А сама по себе идея двойной жизни, которую она теперь вела, даже завораживала Марину.
Они с Дашей приезжали в казино из института, быстренько переодевались в специальной комнате и садились у барной стойки в главном зале. Там они поджидали подвыпивших клиентов, с которыми и уходили в приготовленные помещения, в которых стояли кровати и было все необходимое. Деньги они с мужчин не брали: те расплачивались с неизменно подскакивавшим в нужную минуту Мишкой Трофимовым.
Мужчины были разные. Чаще всего — совсем мерзкие, наглые, с липкими жадными руками. Или пьяные, воняющие потом и немытым телом. Обслуживать их приходилось стиснув зубы и отрешившись от всего. Просто терпеть и думать только о деньгах, которые за все это потом получишь. Которые так нужны.
Многие издевались над беззащитной проституткой кто как умел и мог.
Почему-то многим доставляет удовольствие издеваться над тем, кто не может ответить: наверное, в эти минуты каждый мелкий негодяй чувствует себя королем и властителем. Хуже всего, когда девушку брали сразу несколько человек, в складчину — это хоть и приносило ей больше денег, но почти всегда было связано с дополнительными унижениями, потому что в таких случаях клиенты зачастую соревнуются друг с другом в придумывании всяких гадких штучек и в том, кто более цинично обращается с купленной телкой. После подобных вещей Марина часто плакала, не в силах преодолеть в себе человеческую обиду. И пожаловаться некому: ни Даше, ни другим девочкам, с которыми познакомилась у стойки: среди проституток не принято рассказывать друг дружке о том, что недавно вытворяли с тобой пьяные мужики. Это как бы нарушение профессиональной этики.
Встречались и приятные клиенты — красивые, обаятельные мужчины, от ласк которых она невольно приходила в возбуждение. Человек ведь не камень, и молодая женщина не всегда способна контролировать себя. Тогда Марина кричала от страсти и, не в силах ничего с собой поделать, исступленно обнимала чужого ей человека.
Потом всегда бывало ужасно стыдно: она все еще пылала от желания, а он чаще всего уходил, даже не спросив ее имени…
Эту жизнь Марина вела несколько месяцев, до самой весны, когда внезапно наступил конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Через некоторое время, когда Марина уже окончательно обезумела, фотограф внезапно отстранился от нее и, хлопнув по пылающей щеке, сказал:
— А ты горячая. Меняемся, — тут же буркнул он Мишке, и не успели девушки ничего сказать, как обе они, задыхающиеся от страсти, оказались передвинутыми, будто безгласные куклы: тяжело дышащая Даша переползла к Бондо и легла, раскинувшись, под него, а Марина оказалась лежащей в объятиях пыхтящего ей в лицо Мишки.
— Нет, нет, — попыталась она возражать просящим голосом, но слишком она оказалась слаба в ту минуту…
Она стала проституткой. Да, именно так — стала. В течение последующего времени каждый раз, когда Марина мысленно с содроганием возвращалась к тому вечеру в казино «Черный корсар», ей хотелось сказать про себя: меня сделали проституткой.
Но сказать так она не могла: понимала, что это будет ложью себе самой. Она согласилась сама.
Можно говорить об обстоятельствах и их роковом стечении. О том, как давило безденежье, неразрешимый круг семейных проблем с больным ребенком и равнодушным мужем. Можно вспомнить о том, что умерла мама, а другие родственники совсем не интересовались Мариной и ее бедами…
Да, все так, но насилия над Мариной не было, решение стать проституткой она приняла сама. Как говорится: в здравом уме и твердой памяти.
После того как Бондо с Мишкой Трофимовым насытились девушками полностью, оба они вышли Из фотостудии. Марина с Дашей сели на диване и закурили молча.
Собственно, говорить им было не о Чем — все и так было предельно ясно. Обе отлично Видели друг дружку во время только что закончившейся оргии, слышали охи и ахи. Теперь нечего было обсуждать.
Они курили, глядя по сторонам и пытаясь прийти в себя.
— Ты очень на меня сердишься? — с виноватым видом подавленно спросила Даша. — Это ведь я затащила тебя сюда.
Марина промолчала: она отошла к зеркалу и пыталась привести в порядок безнадежно растрепавшуюся прическу. Сумочка с косметичкой осталась; наверху, а руками не много сделаешь в этой ситуации.
Что толку разговаривать о случившемся са Дашей? Виновата она или нет — не имеет никакого значения. В таких делах каждый делает выбор сам, лично отвечает за себя.
«Разве ты сама не понимала, что может с тобой случиться в казино?» — спросила Марина у собственного отражения в зеркале. Ответа она сама не знала.
Сейчас она была растеряна и смущена. После происшедшего Марина не знала, как ей следует относиться к себе самой, к Даше. Да и к Мишке — противному типу, которого она всегда презирала, а пять минут назад исступленно ласкала. Как смотреть в глаза ему? Какой позор…
— Послушай, — хихикнула вдруг Даша. — А у тебя уже было такое?
— Что «такое»? — резко переспросила Марина, оборачиваясь к сидевшей на диване подруге. Даша была еще вся мокрая от пота, ее щечки пылали игривым румянцем, а широко раскрытые глаза еще таили в своей глубине отблески недавно пережитого наслаждения.
— Ну, сама понимаешь, — снова хихикнула Даша. — Ты уже пробовала с двумя мужчинам сразу?
Марина промолчала и на сей раз. Конечно, она не пробовала. Конечно, еще сегодня утром ей и в голову не могло прийти, что с ней такое в принципе возможно. Сейчас ее интересовал вопрос, как идти обратно. Неужели придется снова в голом виде бежать по лестницам и коридорам под взглядами людей?
* * *
— Давай скорее, пока они не очухались, — послышался нервный голос Мишки за дверью, и в следующую секунду оба парня появились в студии. Вид у обоих был решительный.
— Вот что, девахи, — бойко начал Мишка, усаживаясь на диван и ради развлечения кладя руку Даше на низ живота. — Тут дело такое: есть возможность заработать. Там в отдельном кабинете два мужика отдыхают. У них сегодня хороший выигрыш был в казино, так они теперь оттягиваются, сами понимаете. Денег у них — куры не клюют. Хотят познакомиться с девушками. — Мишка мерзко ухмыльнулся.
Пожалуй, на этом можно остановиться. По крайней мере, сама Марина в течение всех последующих лет своей жизни всегда в воспоминаниях останавливалась на том первом вечере в казино и дальше не шла. Все, что было дальше, потом она старалась не впускать в свое сознание.
Лишь иногда, пытаясь проанализировать саму себя, свою сущность, Марина задавалась вопросом: когда она стала проституткой? Когда согласилась приехать в казино и разделась перед «комиссией»? Или уже потом, когда их вместе с Дашей, голых, снова прогнали бегом по коридору и, взмыленных, втолкнули в комнату с незнакомыми мужчинами? Которых, кстати, оказалось не двое, а целых четверо? И которых, превозмогая усталость и стыд, пришлось ублажать еще два часа? Там их с Дашей поили водкой, уже не добавляя мартини, и в перерывах между сексом снова заставляли плясать.
Или это еще не была проституция, а только лишь случайный срыв, временное наваждение, которому кто ж иной раз не подвластен?
Сама Марина считала, что переломным был последний эпизод, когда уже после всего они с Дашей оказались в комнате, где сидел Сергей Валерьевич, о существовании которого девушки уже успели забыть. Мишка Трофимов пришел за ними туда, где пьянствовали и оттягивались клиенты, и увел их, снова заставив бежать бегом по бесконечным лестницам и коридорам казино, точнее, его задворок.
Задыхаясь, они с Дашей бежали голые, цокая каблучками сапог — единственного, что на них оставалось из одежды, потому что трусики они давно потеряли. Бежали девушки медленно, поминутно спотыкаясь и пошатываясь, — Мишке приходилось подгонять их.
— Я не могу бежать, — простонала Марина, в очередной раз упав на лестнице и оцарапав коленку. — Дышать нечем, в глазах темно…
— Еще бы, — со злостью непонятно на кого огрызнулась Даша. — После шести мужиков не больно побегаешь.
«И правда ведь, — внезапно подумала Марина с ужасом, как бы впервые придя в себя и оценив случившееся за последние часы. — Нас ведь трахнули по шесть человек. Сначала Мишка с Бондо, а потом еще эти четверо».
На повороте с лестницы в коридор стояли два охранника в униформе, курили.
Увидев бегущих голых девушек и Трофимова сзади, один из парней весело заметил:
— А вот Мишка телок погнал. Ты их с работы гонишь или на работу?
— С работы, — отозвался Мишка спокойно. — Вон они заезженные какие.
— Ну, заезженная телка, полюби меня бесплатно, — засмеялся один из охранников, схватив Дашу за грудь, которую та пыталась прикрыть, и сжимая сосок. Второй уже протянул руку к Марине, и та беспомощно оглянулась на Мишку, невольно ища защиты, после чего Трофимов сказал:
— Нет, мужики. Бесплатно не бывает, тут вам не «субботник». Давайте, девочки, бегом марш.
В затянутом сукном кабинете девушки предстали перед Сергеем Валерьевичем.
Тот пристально оглядел их — вспотевших, задыхающихся, нетвердо стоящих на ногах. Оценил мутный блеск их хмельных глаз, их припухшие губки…
— Ну, как вам первый день работы? — поинтересовался он, улыбаясь. — Мишка, сколько клиентов они обслужили?
— Троих, — бойко отрапортовал негодяй Трофимов. — Все в порядке, все довольны.
— Четверых, — вдруг, словно очнувшись, произнесла Даша. — Там было четверо мужчин…
— Один был наш, — тут же вставил свое слово Мишка, недовольно зыркнув на осмелившуюся заговорить Дашу.
Сергей Валерьевич вытащил из кармана своего ярко-зеленого пиджака громадных размеров бумажник из натуральной кожи, приятно похрустывающий в руках, и вытащил оттуда три бумажки по десять долларов.
— Вот вам за первый день работы, — с радушной Улыбкой сказал он. — Поровну сами разделите. Ну, теперь идите одеваться. Завтра ждем к пятнадцати ноль-ноль, ваша смена. Миша ведь правильно сказал мне, что вы — студентки и можете работать только днем?
В соседней комнате, где была кучкой свалена одежда, девушки принялись одеваться. Сейчас, когда все закончилось, внутри осталось чувство опустошенности, усталость и обида, от которой хотелось плакать. Осталось тело, которое перестало быть твоим. Новое, незнакомое тело — разгоряченное вином и грубыми ласками незнакомцев, оскверненное, изломанное. Перспектива шагать сейчас по морозной темноте к троллейбусу…
Они натянули колготки, лифчики, свитера и юбки. После чего первой пришла в себя практичная Даша.
— Миша, — вдруг сказала она. — А почему ты сказал, что мы обслужили только троих? Мужчин ведь было четверо. Не считая вас с Бондо. Разве не так?
Вместо ответа Мишка приблизился к Даше вплотную и, не говоря ни слова, резко ударил ее в живот. Девушка охнула и согнулась пополам от боли, после чего Мишка нанес ей еще несколько ударов — в грудь и снова в живот.
— Ты еще разговаривать будешь, шалава, — прошипел он сквозь зубы. — Считаться захотела? Будешь у меня языком болтать, когда не спрашивают!
Четвертая часть того, что заработаете, — моя, — сказал Мишка, когда плачущая Даша разогнулась. — Это — моя доля. Я вас сюда привел. Вопросы есть?
А поскольку рыдающая от боли и обиды девушка ничего не ответила, ладонью хлестко ударил ее по лицу, отчего по всей комнате раздался звонкий шлепок пощечины.
— Я спрашиваю — вопросы есть? — угрожающе прорычал Мишка.
— Нет, — прошептала Даша, опустив глаза и облизывая разбитые губы. По ее щекам катились крупные слезы.
Марина, с ужасом наблюдавшая избиение подруги, дрожала всем телом.
— А ты что молчишь? — на всякий случай повернулся к ней Трофимов. — Что ты там застыла? Подними юбку, быстро. Спусти колготки. Иди сюда!
Двигаясь как автомат, ничего не соображая, Марина нагнулась и стащила с себя колготки до колен. Потом медленно, сминая ткань дрожащими руками, послушно задрала юбку. Заголившись так, она, путаясь ногами в колготках, приблизилась к Мишке.
Правой рукой он цепко взялся за низ ее живота — натруженный, болезненно ноющий и оттого ставший особенно возбудимым. Марина ахнула и обмякла на этой руке, слабо извиваясь и полузакрыв глаза.
— А ты согласна? — спросил Мишка.
Она не помнила, что ответила в ту минуту. Нет, совсем не помнила.
Постаралась забыть навсегда, потому что для самой себя Марина с тех пор именно эту сцену считала главной в истории своего падения.
Полученные в тот вечер тридцать долларов подруги разделили поровну, и Марина вдруг с изумлением обнаружила, что проблема лекарств для Артемки оказалась решена одним махом. По крайней мере на время.
Не нужно больше ничего выпрашивать у родственников, не нужно экономить на каждом куске хлеба и не нужно больше отказываться от масла и Фруктов. Конечно, пятнадцати долларов не может хватить надолго, но ведь ей недвусмысленно сказали, что ждут ее в казино «Черный корсар» ежедневно с трех часов дня.
Противно? Мерзко? Стыдно и отвратительно?
Но ко всему можно привыкнуть, в особенности если знаешь, что все это — временное, только для того, чтобы поправить дела. И если нет иного выхода. А двадцать — тридцать долларов в день означает простое и быстрое решение многих проблем для студентки, имеющей больного ребенка и мужа-бездельника…
Девушки в казино делились на дневных и ночных. Ночной тариф был выше — проститутка получала за одного клиента пятнадцать долларов, а не десять, как дневная, но тут Даша с Мариной не могли поступиться принципами — вечером нужно быть дома. А для Марины отсутствовать ночью вообще было невозможно: что скажет муж и как быть с ребенком? В конечном счете ведь именно ради Ар-темки, его лечения и питания она вообще пошла на все это…
Когда заканчивалась последняя лекция или семинар, они с Дашей срывались с места в аудитории и мчались в казино, чтобы успеть к трем часам. После этого у них было еще три часа на то, чтобы «поработать» с клиентами. Обслужить за это время каждая успевала двух человек и, таким образом заработав двадцать долларов, могла ехать домой. Иногда везло, и девушку брали одновременно двое клиентов: в этом случае оплата увеличивалась в полтора раза — пятнадцать долларов за двоих сразу. Хотя и обслуживать двоих сразу гораздо тяжелее, чем одного…
На самом деле клиенты платили гораздо больше — по сто долларов за один час с девушкой, но девяносто процентов этой суммы уходило казино, тому же самому Сергею Валерьевичу, так что самой проститутке от клиента доставалась лишь десятка. Да и из этой небольшой суммы четвертую часть нужно было отдавать Мишке Трофимову, который был тут главным по этой части. Бог знает, как на-зывалась его должность в казино официально: видимо, что-нибудь вроде «менеджер по работе с посетителями» или что-то в этом духе. Он заведовал проститутками, которых все тут называли телками, и не иначе.
Условия труда тут были жесткими, без послаблений. И дисциплина, заведенная Сергеем Валерьевичем и неустанно поддерживаемая Мишкой, напоминала военную муштру.
Пришедшие на работу телки сидели все в одном определенном месте, возле барной стойки казино, чтобы клиенты могли сразу обнаружить их. Когда желающих не было, девушки могли пить кофе, курить и болтать о чем угодно. Но стоило любому мужчине приблизиться к одной из них, ей следовало немедленно погасить сигарету и с любезной улыбкой встать перед ним.
Это касалось любого мужчины, что неоднократно подчеркивалось Мишкой, который строго следил тут за дисциплиной. Любого: начиная от уборщика помещений, официанта, охранника до каждого пьяного посетителя, пусть даже он еле держался на ногах.
— Каждый из них — ваш потенциальный клиент, — говорил Мишка назидательно.
— Если даже сейчас у него другое настроение или нет денег, то он может подойти в другой раз и тогда станет вашим клиентом. Вы должны это помнить и так себя и вести.
В первые дни Марине было странно и дико это ощущение того, что стоит ей переступить порог казино «Черный корсар» — и любой человек имеет право взять ее, купить как вещь. Каждый может просто подойти и помять руками твою грудь или просто шлепнуть по попе…
Пока ты сидишь на лекции, едешь в троллейбусе по городу, идешь по улице — ты нормальная молодая женщина, и никто не посмеет обращаться с тобой неуважительно. Да ты и сама этого не позволишь. Но вот ты оказываешься здесь: в баре или в отдельной комнате, и ты уже никто — ты должна вставать перед каждым мужчиной, крутиться перед ним, если он желает тебя рассмотреть, призывно улыбаться ему. А потом идти с ним и делать все, что он захочет.
Это было очень странное ощущение, которое так до конца и не прошло никогда.
Конечно, Марине не нравилось ее новое ремесло, не нравилось быть «дневной красавицей». Но тут главным оказалось приучить себя относиться к этому именно как к временному ремеслу — противному, тяжелому, но необходимому в ее нынешней жизни.
А сама по себе идея двойной жизни, которую она теперь вела, даже завораживала Марину.
Они с Дашей приезжали в казино из института, быстренько переодевались в специальной комнате и садились у барной стойки в главном зале. Там они поджидали подвыпивших клиентов, с которыми и уходили в приготовленные помещения, в которых стояли кровати и было все необходимое. Деньги они с мужчин не брали: те расплачивались с неизменно подскакивавшим в нужную минуту Мишкой Трофимовым.
Мужчины были разные. Чаще всего — совсем мерзкие, наглые, с липкими жадными руками. Или пьяные, воняющие потом и немытым телом. Обслуживать их приходилось стиснув зубы и отрешившись от всего. Просто терпеть и думать только о деньгах, которые за все это потом получишь. Которые так нужны.
Многие издевались над беззащитной проституткой кто как умел и мог.
Почему-то многим доставляет удовольствие издеваться над тем, кто не может ответить: наверное, в эти минуты каждый мелкий негодяй чувствует себя королем и властителем. Хуже всего, когда девушку брали сразу несколько человек, в складчину — это хоть и приносило ей больше денег, но почти всегда было связано с дополнительными унижениями, потому что в таких случаях клиенты зачастую соревнуются друг с другом в придумывании всяких гадких штучек и в том, кто более цинично обращается с купленной телкой. После подобных вещей Марина часто плакала, не в силах преодолеть в себе человеческую обиду. И пожаловаться некому: ни Даше, ни другим девочкам, с которыми познакомилась у стойки: среди проституток не принято рассказывать друг дружке о том, что недавно вытворяли с тобой пьяные мужики. Это как бы нарушение профессиональной этики.
Встречались и приятные клиенты — красивые, обаятельные мужчины, от ласк которых она невольно приходила в возбуждение. Человек ведь не камень, и молодая женщина не всегда способна контролировать себя. Тогда Марина кричала от страсти и, не в силах ничего с собой поделать, исступленно обнимала чужого ей человека.
Потом всегда бывало ужасно стыдно: она все еще пылала от желания, а он чаще всего уходил, даже не спросив ее имени…
Эту жизнь Марина вела несколько месяцев, до самой весны, когда внезапно наступил конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33