А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Адвокат отчаянно взвизгнул, его каблуки забарабанили по стальной поверхности, и тут росомаха вонзила клыки в шею Коч-Роша. Убедившись, что крепко держит свою жертву, зверь принялся раздирать ее когтями.
34
Филлмор Финг резко остановил электрокар у входа в свою приемную и стремительно вбежал в нее. Фарнхэм следовал за ним по пятам. Секретарша давно уже исчезла; оставшиеся от нее отходы — пачка копирки, тюбик губной помады и пакетик мятных леденцов — указывали путь к двери с надписью «Пожарный выход». Когда отец и сын вбежали в личный кабинет Филлмора, Фарнхэм захлопнул за собой дверь и надежно запер ее на ключ.
— Что теперь, па? — спросил он.
— У нас нет выбора, — сказал ему Филлмор, протягивая руку к стоящему на столе телефону.
Нажав кнопку автоматического вызова склада и дождавшись ответного гудка, он сказал:
— Мы должны убить всех подопытных.
— Ну да, конечно, но как?
— У нас на складе находится достаточно цианида, чтобы уничтожить население небольшого города, — сказал Филлмор. — Все достаточно просто. Нужно всего лишь пробурить в сейфовой двери небольшое отверстие и закачивать туда отравляющий газ до тех пор, пока они все не умрут.
— Папа, а ты не забыл, что там все еще могут быть живые люди — из тех, кто не потерял человеческий облик?
Старший Финг мрачно посмотрел на своего теперь, несомненно, единственного сына.
— Мы ничего не можем для них сделать, — сказал он. — Все, кто остался в медицинском отделении, уже разорваны на мелкие кусочки. Сейчас мы должны не допустить огласки. Это главное. Если мы сумеем сохранить в тайне то, что произошло в последние сутки, то в худшем случае сделаем неплохой бизнес в третьем мире. А в лучшем — сможем действовать в соответствии с первоначальным планом. Но если известия о происшедшем несчастье станут достоянием гласности, то для корпорации все будет кончено. Такой отрицательной рекламы нам не пережить. «Импостер гербалистикс» тоже пойдет ко дну.
Даже Фарнхэма это известие застало врасплох.
— Господи, па, ты хочешь сказать, что мы потерпим крах?
— Я хочу сказать, что мы отправимся прямиком в тюрьму, если не на виселицу, — сказал Филлмор. Он со злостью посмотрел на телефонную трубку. На складе никто не отвечал. Финг-старший повесил трубку и попытался соединиться с техническим центром.
В это время на ум Фарнхэму пришла одна мысль. Важная мысль.
— Па, ведь Фосдик тоже там!
— Черт побери, что случилось с ночной сменой? — вместо ответа закричал патриарх. — Неужели все ушли домой? Пойдем, Фарнхэм, — бросив трубку, наконец сказал он. — Нам придется самим все сделать.
Филлмор первым покинул свой кабинет. Внимательно оглядев приемную, он осторожно приблизился к выходившей в коридор арке. Однако, высунув голову наружу, он разглядел метрах в тридцати от выхода чей-то темный силуэт. Финг-старший юркнул обратно так быстро, что едва не сбил с ног Фарнхэма.
— Сюда нельзя, — прошептал он своему сыну. — Там американский компьютерщик.
— О черт! — простонал Фарнхэм.
Филлмор уже возвращался в кабинет. Снова заперев дверь, он прошел в свою личную ванную. Когда через несколько секунд Финг-старший появился снова, он держал в руках автомат, а боковой карман его пиджака оттопыривали запасные магазины.
— Вот те на! — воскликнул Фарнхэм, поспешно покидая линию огня. — Эй, ты хоть знаешь, как этим пользоваться?
Финг-старший передернул затвор, посылая в ствол первую из содержащихся в магазине тридцати пуль, и поставил автомат на стрельбу очередями.
— Теперь, — с улыбкой сказал Филлмор, — я готов к бою.
— Надеюсь, ты не запачкаешься ружейным маслом, — сказал Фарнхэм.
Филлмор сел за свой громадный стол. Держа в руках автомат, он прицелился в точку, находившуюся непосредственно между двумя серебряными ручками входной двери.
— Сначала, — сказал он, — я собираюсь пристрелить мистера миллиардера, а потом выслежу того костлявого белого подонка, из-за которого у нас начались все эти неприятности.
— Но ведь Стерновски пытался нас предупредить, па. Ты разве не помнишь? В то время как Фосдик настаивал на том, чтобы продолжать выполнение программы, Карлос говорил, что мы нарвемся на неприятности. Он уже несколько дней назад предлагал уничтожить подопытных людей — задолго до того, как появились тревожные признаки. Он еще сказал, что мы должны убить подопытных до того, как они очнутся, что это наш последний шанс. Разве ты не помнишь? Это было непосредственно перед тем, как он ушел.
— Он должен был убедить нас выслушать его, а не уходить, — отрезал Филлмор. — Если бы он выполнил свой долг, то мы, может быть, не попали бы в такую заварушку.
— По правде говоря, ты тогда его уже уволил, па.
— Он еще не знает, что значит быть уволенным, — сказал Филлмор. — Но скоро узнает.
Фарнхэм Финг понял, что не стоит и пытаться урезонивать своего отца, когда он находится в таком настроении, да к тому же еще неплохо вооружен. Вместо этого наследник состояния семьи Финг бочком двинулся вдоль стены, стараясь как можно дальше отойти от дверей. Нужно держаться подальше и от американца, которого свел с ума гормон, и от своего старика, который безумен от природы.
Дивейна Корба, а точнее его новое, улучшенное издание, нисколько не смущал ни растущий по всему его телу густой коричневый мех, ни дерзко торчащий сзади маленький хвост — по правде говоря, он, наоборот, не мог дождаться, когда этот хвост как следует вырастет, чтобы за ним можно было бы гоняться. Чтобы дать место отростку, Корб уже оторвал соответствующую часть одежды.
Самый богатый в мире человек, известный ранее под кличкой Толстый Мальчик, отныне стал Корбом Великолепным. Такие абстракции, как программное обеспечение и база данных, больше его не интересовали. В голове Корба подобные вещи просто не умещались. В своем прежнем состоянии он назвал бы это крайней информационной перегрузкой.
За последние десять минут не только значительно увеличился объем его мышц, но и радикально изменилось состояние всех его пяти чувств — особенно слуха, зрения и обоняния, которые вдруг стали сообщать об окружающем мире значительно больше информации. С разных направлений к Корбу теперь поступало столько информации, что он не мог удержать ее в своем мозгу больше чем на какую-то долю секунды. Затем она исчезала, уступая место новым данным. Картина окружающего мира была настолько детальной и занимала в его голове столько места, что бывший компьютерный гений просто не мог вспомнить, что именно он видел, слышал или пробовал всего несколько секунд назад.
Вместо того чтобы испытывать отчаяние, Корб, погребенный под этой информационной лавиной, напротив, ликовал, радуясь тому, что полностью живет всеохватывающим Настоящим.
Принюхавшись, миллиардер поспешно пометил стену коридора возле кондиционера. Заодно он оросил и декоративное растение с широкими листьями, росшее здесь в китайской вазе.
Так будет лучше.
Опустившись на четвереньки, Корб прижал нос к полу. Втянув в себя воздух, он понял, что уже проходил здесь раньше. Он чувствовал собственный запах и запах других существ, вторгшихся на его территорию.
Эти существа были не такими, как он.
Озверевший миллиардер еще раз пометил свои владения, пустив струю аж до середины стены, и устремился на поиски незваных гостей.
Хотя добыча стремилась замаскироваться, щедро поливая свое тело цветочными духами, Корба ей обмануть не удалось. Запахи теперь играли для него роль дорожных указателей. Идя по следу, он прошел мимо электрокара, который стал для него всего лишь неживым предметом, мало чем отличающимся от камня или кучи мусора, — несмотря на то что по своему стапятидесятикомнатному особняку, расположенному в самом сердце Корбтауна, миллиардер шесть лет передвигался именно на этом виде транспорта. Войдя в приемную, Корб приложил нос к ковру. По интенсивности запаха он мог отличить свежие следы от давних. По запаху он также мог отличить мужчину от женщины, хотя в нынешнем его состоянии это не имело практического значения.
Следы привели Корба к большим двустворчатым дверям, сделанным из полированного дерева. Одичавший миллиардер приложил ухо к тонкой расщелине между двумя створками. Задержав дыхание, он услышал за дверью стук сердец двух живых существ. Корб прижал к щели свой мокрый нос и втянул в себя воздух.
О да, они были там!
Для Корба Великолепного уже не существовало такого понятия, как люди. Жертвы были для него «не-Корбы». И хотя не-Корбов не всегда следовало есть, их всегда следовало убивать.
Роняя слюну на свою волосатую грудь, Дивейн Корб приготовился к прыжку.
35
Только когда сейфовая дверь распахнулась и в нос еще сильнее ударил отвратительный запах, Римо в полной мере смог оценить смысл слов Чиуна. И решил, что мастер прав — узнав, что их «слишком много», он действительно почувствовал себя лучше. Четко обозначились правила игры: каждый удар должен быть своевременным и точным, поскольку второго шанса уже не представится. О физическом превосходстве противника думать некогда. Жизнь Римо теперь зависела от его способности сконцентрироваться, что, в свою очередь, зависело от его способности расслабляться.
Однако, видя перед собой две чудовищные фигуры, было очень трудно расслабиться. Жесткий мех у них на груди и животе был запачкан кровью, от крови блестели и руки монстров.
Глядя на них, Римо прикинул, что вес каждого составляет что-то около двухсот восьмидесяти килограммов. Теперь уже невозможно узнать, кем они были раньше, когда еще являлись людьми. Потому что людьми они больше не являются.
Считая мастера и его ученика своими новыми потенциальными жертвами, чудовище, которое еще недавно было автором более чем сорока романов, в том числе бестселлеров под названием «Давайте любить» и «Давайте любить, любить», откинуло назад свою окровавленную морду и издало громоподобный рев.
Второй подопытный энергично бил по земле своим роскошным хвостом, с вожделением глядя на Римо и Чиуна. Бывший борец сумо, известный среди профессионалов как Тоши-сан, втягивал в себя воздух с видом гурмана, собравшегося отведать какое-то необыкновенное блюдо.
Под коркой запекшейся крови, под слоями меха и подшерстка Римо мог разглядеть напряженные громады мышц.
— Они собираются напасть! — предупредил он Чиуна.
И чудовища напали.
Напали оба сразу.
Два огромных существа одновременно ринулись в проем двери, едва способный вместить даже одного из них. От страшного удара задрожал пол, на потолке появились широкие трещины.
Больно ударившись о дверную раму, романистка немедленно схватила борца сумо за уши и попыталась перебросить его через плечо. Из-за огромного веса соперника и эластичности его ушей это оказалось невозможным.
Подобная попытка, однако, очень-очень рассердила Тоши-сан.
Отпихнув локтем писательницу, он рванулся к неподвижным и с виду беспомощным жертвам. Однако на соперницу это движение локтя не произвело никакого эффекта. Она достигла двери в одно мгновение с борцом сумо.
Возможно, Римо и не представлял себе, что произойдет дальше, но тем не менее он находился в полной боевой готовности и сумел в полной мере воспользоваться благоприятной ситуацией.
В своем неистовом стремлении первым протиснуться в дверь и таким образом первым убить, двое зверей вновь ринулись в узкое отверстие. На этот раз они попытались пролезть через него одновременно.
В результате голова романистки оказалась снаружи, а руки остались в медицинском отделении. Борец сумо сумел просунуть в дверь всего одну ногу, а его голова и плечи так и застряли по другую сторону.
Для Римо это было равнозначно зеленому сигналу светофора.
Закрутившись, чтобы набрать кинетическую энергию, он ринулся вперед, целясь в открытую для удара голову. Оторвавшись от земли, Римо сжался как пружина, прижав конечности к телу. Пока он летел по воздуху, Римо ни о чем не думал, полностью сосредоточившись на цели. На том месте накачанного гормоном тела, где не было толстого защитного слоя мышц. И когда момент истины настал, Римо соединил энергию своего движения с силой удара.
Удар пришелся романистке между глаз, ее голова откинулась назад и ударилась о стальную дверную раму. Носок итальянской туфли Римо, в свою очередь, вступил в жесткий контакт с передней частью черепа писательницы, а когда голова романистки отскочила от стальной поверхности дверной рамы, ее встретил второй, уже проникающий удар. Первый из ударов Римо сокрушил мозг животного, а второй превратил его в кашу.
Римо опустился на пол одновременно со своей оппоненткой, бездыханное тело которой рухнуло на порог. Однако это предоставило оперативный простор второму зверю.
Заревев, он бросился вперед. И тут вокруг животного запорхала синяя бабочка. Правда, звуки, сопровождавшие эти почти неуловимые движения, нисколько не напоминали о весеннем блаженстве. То были звуки мощных ударов.
Как будто бревна сталкивались с бревнами и с шумом ломались.
Зверь, который раньше был борцом сумо, зашатался и упал. И только тогда изображение сфокусировалось.
Чиун отступил от шеи чудовища и отряхнул руки. Хотя на синем халате мастера не осталось пятен крови, череп зверя был разбит на тысячу кусков, словно скорлупа сваренного вкрутую яйца.
— Теперь их слишком много минус два, — сказал Чиун, когда ассасины, переступив порог, вошли в развороченное медицинское отделение.
— Собственно, слишком много минус три, — сказал ему Римо, кивнув в сторону лежавшей у стены волосатой туши. Это было все, что осталось от одного из потребителей гормона. Тело было разорвано пополам, вторая его часть украшала собой внутреннюю часть сейфовой двери. Римо предположил, что это результат возникшего между зверями территориального спора.
— Айе! — воскликнул Чиун, элегантно вспрыгивая на перевернутый электрокар. — На что это я наступил?
— На кого, — поправил его Римо. — На кого наступил. Судя по остаткам униформы, кажется, это раньше было одной из медсестер.
Они снова двинулись вперед по коридору, бесшумно переступая через груды битого стекла. Везде были видны следы работы одного и того же художника-декоратора. На потолке. На стенах. На полу. Декоратора, отличающегося особым пристрастием к красному цвету. Все, что было живого в медицинском отделении корпорации Фингов, оказалось разорванным на множество кусков.
Даже отдельные куски были разорваны на множество кусков.
— Впереди есть еще звери, — сказал Чиун, делая стойку, словно английский сеттер. — И они близко...
* * *
Зверь, который раньше был известен как Нортон Артур Грейп, также замер на месте, его влажный коричневый нос поднялся вверх, принюхиваясь.
Пахло не мясом.
В своем прежнем воплощении зверь определил бы запах как рыбный. Даже когда это блюдо подавалось вместе с густым соусом, прежний Грейп находил его почти несъедобным и потреблял только в тех редких случаях, когда забота о своем здоровье и стройности фигуры (то есть о карьере) перевешивала его страсть к мясу. Даже будучи человеком, Грейп любил, чтобы его пища буквально истекала жиром, который можно было бы различить невооруженным глазом.
Неприятный запах исходил откуда-то из-за пределов палаты, в которой обитал бывший синоптик. Позади него на больничной койке лежало то, что осталось от ведущей цикла передач о правильном ведении домашнего хозяйства Мойры Мэйлон. В экспериментальном отделе корпорации Фингов она была также известна как подопытная номер один.
Будучи человеком, Мэйлон постоянно учила телезрителей, как устроить свою жизнь с помощью ее Семи Правил Готовки, Оклейки Стен, Чистки Ковров, Выбора Обивки Для Мебели и так далее. Став зверем, она сохранила свой прежний беспокойный характер. Она всегда посягала на чужую территорию, всегда пыталась поставить поверх чужих собственные метки, пыталась расширить свои владения за счет других собратьев-подопытных. В мире людей такие проступки могут остаться без последствий, однако в медицинском отделении корпорации Фингов все обстояло по-другому.
За мочевые преступления Грейп разорвал Мэйлон на куски.
Точно так же он намеревался поступить с теми, кто сейчас тихо крался по его участку коридора. Изогнувшись, Грейп поймал себя за кончик хвоста, который непроизвольно бился по полу и своим стуком мог его выдать. Зверь смотрел, как две фигуры прошли мимо его палаты и двинулись дальше.
На влажных, поросших волосами губах Грейпа появилось подобие улыбки.
Это была уже не та безупречная улыбка, которая являлась неотъемлемой частью его прежнего телеобраза. Все дорогостоящие зубные протезы Грейп снял и выбросил, когда на месте стертых обрубков начали расти новые зубы. Они все росли и росли. Зубы, которые сейчас обнажил Грейп, сделали бы честь и горному льву.
* * *
Римо и Чиун успели пройти по коридору еще двадцать шагов, когда на пороге палаты появилась огромная мускулистая фигура.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25