».
Повернувшись, Римо увидел очень возбужденного молодого человека с очень коротким автоматом. Красная точка лазерного прицела мини-"узи" плясала на груди Римо.
— Пожалуйста, не наводите на меня эту штуку, — подняв вверх руки, сказал Римо. — Из-за этого я нервничаю.
— Заткнись! — Молодой фед перевел свой автомат на Чиуна. — Ты тоже. Подними руки!
Красная точка заплясала на тощей шее мастера и прошлась по его улыбающимся губам.
— Чего ты ухмы...
Прежде чем федеральный агент успел закончить фразу, все уже было кончено.
Он потерял сознание не от удара, а от простого движения руки. Мастер Синанджу даже не прикоснулся к голове агента, он лишь взмахом руки создал вакуум, заполняя который, голова молодого человека резко дернулась в сторону, что и вызвало у него сотрясение мозга.
Разоружив агента, Римо и Чиун вошли в здание и сразу услышали женский крик.
— Кажется, старина Лад опять взялся за свое, — сказал Римо.
А затем раздался тяжелый топот бегущих ног.
Это подбегали оставшиеся в строю охранники. Перед Римо и Чиуном теперь стояли четверо вооруженных автоматами федералов и трое личных телохранителей Коч-Роша. Последние держали в руках поблескивавшие синевой пистолеты «зиг-зауэр» калибра ноль-сорок.
— Стойте здесь! — крикнул начальник федералов. — Стойте там, где стоите, или мы откроем огонь.
Римо поднял руки над головой.
— Мы никуда не идем, — сказал он. — А вот вы разве не собираетесь проверить, что там за крики? Или вы совсем не понимаете испанский, чтобы разобрать слова «Пожалуйста, не убивайте!»?
— Сейчас у нас только одна проблема — это вы, — сказал фед. Половину его лица закрывали большие солнечные очки с зеркальными стеклами. — Надень на них наручники, Робертс.
— В соседней комнате кого-то убивают, а вы беспокоитесь о паре каких-то типов, проникших за ворота? — с недоверием спросил Римо.
— Кое-кого убьют в этой комнате, если ты немедленно не заткнешься, приятель.
Робертс жестом приказал Римо и Чиуну повернуться лицом к стене огромного камина.
— Положите руки на стену и расставьте ноги, — скомандовал Робертс.
Римо и Чиун подчинились приказу и позволили себя обыскать.
— Хорошо, — сказал Робертс, — теперь заверните правые руки за спину.
Но несмотря на то что все семь охранников держали оружие наготове, несмотря на то, что они следили за задержанными со всей возможной для человека бдительностью, маленький азиат вдруг исчез. Вот он только что стоял, лишенный прочной опоры и с завернутой за спину рукой, — и вдруг в следующую секунду исчез, прямо-таки растворился в воздухе.
Повернувшись к своим коллегам, Робертс случайно взглянул вверх.
— Черт побери! — тут же воскликнул он.
Он единственный мог видеть старика, но толку от этого не было никакого. Задевая краем своей робы находящийся на семиметровой высоте потолок, Чиун стремительно несся по воздуху. Он должен был приземлиться как раз за спиной специалистов по охране, чье внимание было сосредоточено на том месте, где он находился мгновение назад, но не на том, где находился сейчас.
Потом что-то ударило Робертса по шее, и он провалился в черноту.
В тот же миг Чиун легко опустился на ноги и обрушился на беззащитные спины своих врагов.
Удары были с виду слабыми — мастер как будто нежно прикасался к своим противникам, однако они один за другим теряли сознание. Именно теряли сознание, а не умирали — прикосновения Чиуна не были смертельными. Ну разве что у кого-то из охранников в голове оказалась бы стальная пластина: тогда от сотрясения она прорезала бы ему мозги, словно циркулярная пила.
Аккуратно уложив агента Робертса, Римо наблюдал, как по всей комнате вооруженные люди перезрелыми плодами падают на пол. То здесь, то там смутно мелькала фигура, одетая в синий шелк.
— Все спят, — объявил Чиун, снова втягивая руки в рукава своей одежды.
В этот момент по зданию вновь разнесся пронзительный крик.
— Не все, — сказал Римо.
Чиун кивнул.
— Когда маленькая голова управляет большой, неприятности не заставят себя ждать.
— И неприятности — это мы...
Стремясь отыскать источник звука, Римо двинулся вперед и вскоре оказался у дверей хозяйской спальни.
Напоминая о зимней вьюге, из-под них вылетал белый пух.
Стараясь не шуметь, Римо первым вошел в комнату. В первый момент он даже не заметил маленькую женщину, лежавшую на разодранном матрасе под мускулистым телом обнаженного мужчины. Но вскоре он разглядел по обе стороны от массивных ягодиц Ладлоу Бэкьюлэма подошвы кроссовок фирмы «Рибок». Женщина отчаянно отбивалась от нападавшего и не без успеха — на белой окантовке ботинок виднелись розовые пятна.
— Сенатор! — позвал Римо.
К нему повернулась сидевшая на мощной шее старческая голова. Ладлоу Бэкьюлэм улыбался. На его трех зубах и языке виднелась кровь. Сенатор прижимал к кровати руки маленькой женщины, ее разорванная одежда клочьями свисала во все стороны.
— Убирайтесь! — рявкнул Бэкьюлэм. — Я еще не кончил.
— Нет, кончили.
— Я сказал, чтобы меня не беспокоили! — прорычал сенатор. — Робертс! Эткинс! — позвал он. — Поднимайте свои задницы и быстро сюда!
— Вы не получите помощи от своих наемников, — сказал ему Римо. — Они все выведены из строя.
— Не двигайся! — сказал Ладлоу Бэкьюлэм, погрозив пальцем служанке. — Чтоб ни один мускул не пошевелился! — Затем он отпустил ее и повернулся на кровати, чтобы самому заняться незваными гостями.
Бедра сенатора испещряли отметины от рубчатых подошв.
— О, — смеясь, заметил Римо, — маленькая леди немного станцевала на вашем дураке.
Бэкьюлэма эта шутка не развеселила. Воспользовавшись моментом, полуголая служанка соскочила с кровати и исчезла за дверью.
— Я вас убью за это, — сказал сенатор, спрыгивая на пол. — Я могу гнуть рельсы голыми руками. Я могу пробивать кулаком стены.
— Должно быть, это очень приятно, — мягко заметил Римо.
— Я оторву тебе голову и зашвырну туда, где не светит солнце.
— Рад был бы с вами повозиться, Лад, но я думаю, вам будет приятнее поиграть с человеком вашего возраста.
Римо оглянулся по сторонам, но мастера Синанджу нигде не было видно.
— Я бы предпочел поиграть с тобой, — заявил Бэкьюлэм.
И он швырнул в лицо Римо то, что осталось от матраца. Прежде чем чистильщик успел увернуться, сенатор всем телом навалился с другой стороны матраца и прижал Римо к стене. Не в состоянии сдвинуться с места, тот под толстым слоем облепившей все его тело материи начал постепенно задыхаться.
— Теперь я тебя достал, — сказал Лад, плечом налегая на свою жертву. Свободной рукой сенатор принялся обрывать матрац там, где просматривались контуры неподвижного тела Римо. Сквозь проделанную в обивке дыру он выбрасывал на пол большие клочья растительного пуха.
Скоро их сменят большие клочья того, что пока еще называется Римо.
— Агу, маленький, ты где? — ворковал сенатор.
18
Приняв близко к сердцу предупреждение Римо насчет возможности потери ценного источника информации и насчет недовольства Императора Смита в случае повторения футбольного инцидента, Чиун был полон решимости сохранить свою добычу живой. Он вспоминал древнюю корейскую пословицу: «Дождевого червя легче поймать на рыбную палочку, чем на кусок желчного пузыря».
В поисках рыбной палочки Верховный мастер Синанджу направил свои стопы на кухню, которой смело мог бы гордиться какой-нибудь небольшой, но шикарный ресторан. Все здесь было сделано из нержавеющей стали: раковины, кухонные плиты, столы. Вдоль стены рядами стояли холодильники.
Открыв двери всех холодильников, Чиун отступил назад и принялся рассматривать их содержимое.
— Если бы я был человеком-животным, — вслух спросил он сам себя, — что бы успокоило мою дикую грудь?
В раздумье он погладил свою чахлую бороду.
В его распоряжении было большое количество мяса — как приготовленного, так и сырого. Практически нетронутый холодный ростбиф. Кусок индейки. Молочный поросенок. Горы залежалых бифштексов и отбивных.
Чиун приподнял крышку керамической супницы.
Утка!
Вытащив из застывшего соуса нежную ножку утки, Чиун изящно откусил от нее кусочек. Великолепно, решил он. Даже в холодном виде, даже простояв в холодильнике дня четыре, это все равно намного превосходило убогую стряпню Римо. Тот просто не в состоянии приготовить приличный соус. Сколько раз Чиун по субботам заставлял своего ученика смотреть передачи на кулинарную тему! Сколько страниц исписал Римо, делая пометки! И все без толку. Соус у Римо получался либо жидким, как вода, либо густым, как разваренный рис. Такой соус либо стекал с тарелки, украшением которой должен был являться, либо застывал на ней словно бетон.
Пока Чиун обгрызал с кости темное мясо, он пришел к выводу, что никакая плоть, даже самая что ни на есть жирная, не заинтересует человека-животного.
Он обратил свое внимание на тот холодильник, в котором хранились разнообразные высококалорийные десертные блюда. Здесь был широкий выбор кондитерских изделий, муссов и различных тортов со взбитыми сливками. Однако что-то подсказывало Чиуну, что в данном случае не выручит даже пятислойный торт под названием «Черный лес».
Тут требовалось нечто другое, еще более вредное для сосудов.
Что-то настолько жирное, от чего озверевший сенатор будет не в состоянии отказаться.
Чиун нашел то, что искал, в кладовой, ломившейся от разнообразных съестных припасов. На полу кладовой стояла десятигаллоновая стеклянная банка с чистейшим белым майонезом. Опустившись на колени. Чиун поднял тяжелый сосуд и понес его в хозяйскую спальню.
Проходя со своим грузом по коридору, мастер слышал звуки борьбы, а когда он приблизился к открытой двери в спальню, то снова увидел летящие клочья матраца. Остановившись на пороге, Чиун снял с банки большую металлическую крышку и бросил ее на пол.
Его ученика нигде не было видно. Старик с телом юноши одной рукой прижимал к стене матрац, а другой отрывал от него куски. Под матрацем вырисовывались очертания человеческой фигуры.
Очень похожей на фигуру Римо.
Тут сенатор просунул руку в проделанную им же дыру и, как кролика из шляпы, за волосы вытащил на поверхность голову Римо.
Лицо единственного ученика Чиуна было совершенно красным, как будто его только что побрили опасной бритвой. Белки глаз тоже были красными.
— Сделай же что-нибудь! — крикнул Римо.
— Сейчас! — непринужденно ответил Чиун. Засунув руку в банку, он вытащил оттуда горсть скользкого белого вещества и швырнул его на лысый затылок сенатора. Вещество сразу же принялось растекаться по его шее и плечам.
Эффект был достигнут мгновенно.
Отпустив волосы Римо, Ладлоу Бэкьюлэм начал крутить во все стороны головой. Ноздри его расширились. Все еще прижимая плечом матрац, сенатор соскреб немного вещества со своей шеи и тут же отправил к себе в рот. Его увядшие губы испустили стон удовольствия. Его воспаленные глаза выкатились из орбит.
— Что это за чертовщина? — каркнул из своей дыры Римо.
— Рыбная палочка для дождевого червя, — ответил Чиун.
— Ну, тогда, ради святого Петра, дай ему еще!
Мастер скатал еще один снежок и поразил им Бэкьюлэма прямо в челюсть.
— М-м-м! — пробормотал сенатор, обеими руками соскребая себе в рот жирный майонез.
— Вот! — сказал Чиун, меняя прицел, и отправил целую серию шариков на ковер, отвлекая человека-животное от матраца и от все еще запертого в ловушку Римо.
Достопочтенный сенатор уткнулся лицом в ковер и, словно собака, подлизывающая свою собственную рвоту, принялся неистово обсасывать жесткие ворсинки. Покончив с одним шариком, он тут же переходил к следующему.
Римо отбросил матрац в сторону и оторвался от стены.
— Этот ублюдок чуть меня не сделал, — сказал он, останавливаясь на секунду, чтобы сплюнуть набившуюся в рот вату.
— Ты проделал большую работу, удерживая его здесь, пока я искал решение проблемы, — ответил Чиун.
— Ага, верно. Конечно, я же не давал ему уйти...
— Теперь, когда у нас есть живой образец, нужный Императору Смиту, — сказал Чиун, — все, что нам нужно, — это лишить его чувств, чтобы мы могли надежно связать объект для транспортировки.
— Эта честь принадлежит мне, — сказал Римо.
Когда Римо приблизился к сенатору, тот угрожающе зарычал, но не перестал подбирать майонез с ковра. Стоя на четвереньках, он продергивал короткие ворсинки через три оставшиеся зуба.
Чиун внимательно наблюдал за своим учеником.
Угол приближения.
Боевая стойка.
Выбор кулака.
Направление и сила удара.
Он был доволен тем, что Римо избегает ударов в голову. Мозги девяностолетнего старика — слишком хрупкая вещь, она может легко потерять свое содержимое, а им нужны именно мозги. Римо нанес удар открытой ладонью. Своей целью он избрал небольшой участок спины чуть пониже правой почки, где сходится множество важных нервных окончаний.
Бах!
Сенатор Бэкьюлэм судорожно вдохнул воздух и упал лицом в лужу собственных слюней.
19
Одетый в стерильный белый костюм, Карлос Стерновски шел по коридору медицинского отделения корпорации «Фэмили Финг фармасевтиклз». Рядом с ним двигался Фосдик Финг. В то время как долговязый американец делал один шаг, тайваньцу, чтобы не отстать от своего спутника, приходилось делать целых четыре. Впереди раздавался чудовищный рев и грохот стекла и стали.
Звуки казались Стерновски смутно знакомыми.
Это напоминало кормление львов в зоопарке.
— Примерно час назад деградация начала ускоряться, — проинформировал его Фосдик. Они прибавили шагу. — Это происходит со всеми подопытными, которые принимали синтетический препарат. Психологические и поведенческие отклонения превосходят все, что мы ранее регистрировали.
Когда они приблизились к помещению, которое занимал первый из подопытных, дверь распахнулась и оттуда выскочили медсестры в униформе. Они кричали и ожесточенно отряхивали свою одежду. У одной из женщин под правым глазом сиял свежий синяк, а из губы текла кровь. Все были с ног до головы в мокрых пятнах. Увидев открытую дверь, один из охранников подбежал и захлопнул ее.
— Она набросилась на меня! — закричала, обращаясь к Фосдику, черноглазая медсестра с разбитой губой. — Потом, когда остальные оттащили ее от меня, она нас обрызгала! Господи, эта громадная безобразная корова как-то ухитрилась нас всех обрызгать!
— Мы всего лишь пытались взять у нее образцы волос на анализ! — сказала другая медсестра. Она продемонстрировала зажатую у нее в руке короткую прядь каштановых волос. Между волосами проглядывал более светлый пух.
— Успокойтесь! — сказал Фосдик. — Все, пожалуйста, успокойтесь. Отдайте мне эти волосы. — Он забрал образцы у медсестры и поместил их в небольшой пластиковый пакет. — Теперь идите переоденьтесь. А когда переоденетесь, уходите отсюда и не возвращайтесь до тех пор, пока полностью не обретете равновесие.
Внимание Стерновски было привлечено к другим вещам. Он наблюдал по монитору за происходящим в комнате, откуда только что выскочили медсестры. Подопытная номер два была совершенно голой. Жира в ее теле теперь практически не осталось, а мышечная масса примерно соответствовала мышечной массе взрослого мужчины ростом в сто девяносто сантиметров. Подопытная сидела на краю больничной койки и в величайшем возбуждении расчесывала пальцами волосы.
Но не на голове.
Она расчесывала волосы, которые росли у нее на плечах.
Когда сорокалетняя писательница четыре дня назад поступила в медицинское отделение корпорации, она весила сто сорок килограммов, из которых на долю мышц приходилось менее сорока процентов. Проблемы с весом у этой женщины были связаны как с генами, так и с образом жизни. Единственное, что делала писательница, — это сидела за компьютером и писала.
А еще ела.
Она разработала для себя небольшую систему премий. За каждую законченную страницу рукописи она вознаграждала себя чем-то вкусненьким. Пирожным. Конфетой. Куском торта. Ложкой мороженого. Используя эту систему стимулирования, писательница сумела за десять лет произвести сорок три романа.
После того как она закончила тридцать второй роман, положение начало серьезно ухудшаться. Когда она отдала в издательство свою новую фотографию, чтобы ее поместили на обложке книги, издатель отверг снимок, заявив, что на нем писательница похожа на орангутанга. Действительно, ее когда-то миловидное лицо теперь совсем заплыло концентрическими кругами жира. О поездках на презентации книг теперь не могло быть и речи.
Когда издатель предложил, чтобы в разъездах писательницу заменяла стройная дублерша, романистка запаниковала. Она попала в ужасную ловушку. Без непрерывного притока угощений она не могла написать ни строчки; с другой стороны, не избавившись от них, она не могла купаться в лучах славы, к которой всю жизнь стремилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Повернувшись, Римо увидел очень возбужденного молодого человека с очень коротким автоматом. Красная точка лазерного прицела мини-"узи" плясала на груди Римо.
— Пожалуйста, не наводите на меня эту штуку, — подняв вверх руки, сказал Римо. — Из-за этого я нервничаю.
— Заткнись! — Молодой фед перевел свой автомат на Чиуна. — Ты тоже. Подними руки!
Красная точка заплясала на тощей шее мастера и прошлась по его улыбающимся губам.
— Чего ты ухмы...
Прежде чем федеральный агент успел закончить фразу, все уже было кончено.
Он потерял сознание не от удара, а от простого движения руки. Мастер Синанджу даже не прикоснулся к голове агента, он лишь взмахом руки создал вакуум, заполняя который, голова молодого человека резко дернулась в сторону, что и вызвало у него сотрясение мозга.
Разоружив агента, Римо и Чиун вошли в здание и сразу услышали женский крик.
— Кажется, старина Лад опять взялся за свое, — сказал Римо.
А затем раздался тяжелый топот бегущих ног.
Это подбегали оставшиеся в строю охранники. Перед Римо и Чиуном теперь стояли четверо вооруженных автоматами федералов и трое личных телохранителей Коч-Роша. Последние держали в руках поблескивавшие синевой пистолеты «зиг-зауэр» калибра ноль-сорок.
— Стойте здесь! — крикнул начальник федералов. — Стойте там, где стоите, или мы откроем огонь.
Римо поднял руки над головой.
— Мы никуда не идем, — сказал он. — А вот вы разве не собираетесь проверить, что там за крики? Или вы совсем не понимаете испанский, чтобы разобрать слова «Пожалуйста, не убивайте!»?
— Сейчас у нас только одна проблема — это вы, — сказал фед. Половину его лица закрывали большие солнечные очки с зеркальными стеклами. — Надень на них наручники, Робертс.
— В соседней комнате кого-то убивают, а вы беспокоитесь о паре каких-то типов, проникших за ворота? — с недоверием спросил Римо.
— Кое-кого убьют в этой комнате, если ты немедленно не заткнешься, приятель.
Робертс жестом приказал Римо и Чиуну повернуться лицом к стене огромного камина.
— Положите руки на стену и расставьте ноги, — скомандовал Робертс.
Римо и Чиун подчинились приказу и позволили себя обыскать.
— Хорошо, — сказал Робертс, — теперь заверните правые руки за спину.
Но несмотря на то что все семь охранников держали оружие наготове, несмотря на то, что они следили за задержанными со всей возможной для человека бдительностью, маленький азиат вдруг исчез. Вот он только что стоял, лишенный прочной опоры и с завернутой за спину рукой, — и вдруг в следующую секунду исчез, прямо-таки растворился в воздухе.
Повернувшись к своим коллегам, Робертс случайно взглянул вверх.
— Черт побери! — тут же воскликнул он.
Он единственный мог видеть старика, но толку от этого не было никакого. Задевая краем своей робы находящийся на семиметровой высоте потолок, Чиун стремительно несся по воздуху. Он должен был приземлиться как раз за спиной специалистов по охране, чье внимание было сосредоточено на том месте, где он находился мгновение назад, но не на том, где находился сейчас.
Потом что-то ударило Робертса по шее, и он провалился в черноту.
В тот же миг Чиун легко опустился на ноги и обрушился на беззащитные спины своих врагов.
Удары были с виду слабыми — мастер как будто нежно прикасался к своим противникам, однако они один за другим теряли сознание. Именно теряли сознание, а не умирали — прикосновения Чиуна не были смертельными. Ну разве что у кого-то из охранников в голове оказалась бы стальная пластина: тогда от сотрясения она прорезала бы ему мозги, словно циркулярная пила.
Аккуратно уложив агента Робертса, Римо наблюдал, как по всей комнате вооруженные люди перезрелыми плодами падают на пол. То здесь, то там смутно мелькала фигура, одетая в синий шелк.
— Все спят, — объявил Чиун, снова втягивая руки в рукава своей одежды.
В этот момент по зданию вновь разнесся пронзительный крик.
— Не все, — сказал Римо.
Чиун кивнул.
— Когда маленькая голова управляет большой, неприятности не заставят себя ждать.
— И неприятности — это мы...
Стремясь отыскать источник звука, Римо двинулся вперед и вскоре оказался у дверей хозяйской спальни.
Напоминая о зимней вьюге, из-под них вылетал белый пух.
Стараясь не шуметь, Римо первым вошел в комнату. В первый момент он даже не заметил маленькую женщину, лежавшую на разодранном матрасе под мускулистым телом обнаженного мужчины. Но вскоре он разглядел по обе стороны от массивных ягодиц Ладлоу Бэкьюлэма подошвы кроссовок фирмы «Рибок». Женщина отчаянно отбивалась от нападавшего и не без успеха — на белой окантовке ботинок виднелись розовые пятна.
— Сенатор! — позвал Римо.
К нему повернулась сидевшая на мощной шее старческая голова. Ладлоу Бэкьюлэм улыбался. На его трех зубах и языке виднелась кровь. Сенатор прижимал к кровати руки маленькой женщины, ее разорванная одежда клочьями свисала во все стороны.
— Убирайтесь! — рявкнул Бэкьюлэм. — Я еще не кончил.
— Нет, кончили.
— Я сказал, чтобы меня не беспокоили! — прорычал сенатор. — Робертс! Эткинс! — позвал он. — Поднимайте свои задницы и быстро сюда!
— Вы не получите помощи от своих наемников, — сказал ему Римо. — Они все выведены из строя.
— Не двигайся! — сказал Ладлоу Бэкьюлэм, погрозив пальцем служанке. — Чтоб ни один мускул не пошевелился! — Затем он отпустил ее и повернулся на кровати, чтобы самому заняться незваными гостями.
Бедра сенатора испещряли отметины от рубчатых подошв.
— О, — смеясь, заметил Римо, — маленькая леди немного станцевала на вашем дураке.
Бэкьюлэма эта шутка не развеселила. Воспользовавшись моментом, полуголая служанка соскочила с кровати и исчезла за дверью.
— Я вас убью за это, — сказал сенатор, спрыгивая на пол. — Я могу гнуть рельсы голыми руками. Я могу пробивать кулаком стены.
— Должно быть, это очень приятно, — мягко заметил Римо.
— Я оторву тебе голову и зашвырну туда, где не светит солнце.
— Рад был бы с вами повозиться, Лад, но я думаю, вам будет приятнее поиграть с человеком вашего возраста.
Римо оглянулся по сторонам, но мастера Синанджу нигде не было видно.
— Я бы предпочел поиграть с тобой, — заявил Бэкьюлэм.
И он швырнул в лицо Римо то, что осталось от матраца. Прежде чем чистильщик успел увернуться, сенатор всем телом навалился с другой стороны матраца и прижал Римо к стене. Не в состоянии сдвинуться с места, тот под толстым слоем облепившей все его тело материи начал постепенно задыхаться.
— Теперь я тебя достал, — сказал Лад, плечом налегая на свою жертву. Свободной рукой сенатор принялся обрывать матрац там, где просматривались контуры неподвижного тела Римо. Сквозь проделанную в обивке дыру он выбрасывал на пол большие клочья растительного пуха.
Скоро их сменят большие клочья того, что пока еще называется Римо.
— Агу, маленький, ты где? — ворковал сенатор.
18
Приняв близко к сердцу предупреждение Римо насчет возможности потери ценного источника информации и насчет недовольства Императора Смита в случае повторения футбольного инцидента, Чиун был полон решимости сохранить свою добычу живой. Он вспоминал древнюю корейскую пословицу: «Дождевого червя легче поймать на рыбную палочку, чем на кусок желчного пузыря».
В поисках рыбной палочки Верховный мастер Синанджу направил свои стопы на кухню, которой смело мог бы гордиться какой-нибудь небольшой, но шикарный ресторан. Все здесь было сделано из нержавеющей стали: раковины, кухонные плиты, столы. Вдоль стены рядами стояли холодильники.
Открыв двери всех холодильников, Чиун отступил назад и принялся рассматривать их содержимое.
— Если бы я был человеком-животным, — вслух спросил он сам себя, — что бы успокоило мою дикую грудь?
В раздумье он погладил свою чахлую бороду.
В его распоряжении было большое количество мяса — как приготовленного, так и сырого. Практически нетронутый холодный ростбиф. Кусок индейки. Молочный поросенок. Горы залежалых бифштексов и отбивных.
Чиун приподнял крышку керамической супницы.
Утка!
Вытащив из застывшего соуса нежную ножку утки, Чиун изящно откусил от нее кусочек. Великолепно, решил он. Даже в холодном виде, даже простояв в холодильнике дня четыре, это все равно намного превосходило убогую стряпню Римо. Тот просто не в состоянии приготовить приличный соус. Сколько раз Чиун по субботам заставлял своего ученика смотреть передачи на кулинарную тему! Сколько страниц исписал Римо, делая пометки! И все без толку. Соус у Римо получался либо жидким, как вода, либо густым, как разваренный рис. Такой соус либо стекал с тарелки, украшением которой должен был являться, либо застывал на ней словно бетон.
Пока Чиун обгрызал с кости темное мясо, он пришел к выводу, что никакая плоть, даже самая что ни на есть жирная, не заинтересует человека-животного.
Он обратил свое внимание на тот холодильник, в котором хранились разнообразные высококалорийные десертные блюда. Здесь был широкий выбор кондитерских изделий, муссов и различных тортов со взбитыми сливками. Однако что-то подсказывало Чиуну, что в данном случае не выручит даже пятислойный торт под названием «Черный лес».
Тут требовалось нечто другое, еще более вредное для сосудов.
Что-то настолько жирное, от чего озверевший сенатор будет не в состоянии отказаться.
Чиун нашел то, что искал, в кладовой, ломившейся от разнообразных съестных припасов. На полу кладовой стояла десятигаллоновая стеклянная банка с чистейшим белым майонезом. Опустившись на колени. Чиун поднял тяжелый сосуд и понес его в хозяйскую спальню.
Проходя со своим грузом по коридору, мастер слышал звуки борьбы, а когда он приблизился к открытой двери в спальню, то снова увидел летящие клочья матраца. Остановившись на пороге, Чиун снял с банки большую металлическую крышку и бросил ее на пол.
Его ученика нигде не было видно. Старик с телом юноши одной рукой прижимал к стене матрац, а другой отрывал от него куски. Под матрацем вырисовывались очертания человеческой фигуры.
Очень похожей на фигуру Римо.
Тут сенатор просунул руку в проделанную им же дыру и, как кролика из шляпы, за волосы вытащил на поверхность голову Римо.
Лицо единственного ученика Чиуна было совершенно красным, как будто его только что побрили опасной бритвой. Белки глаз тоже были красными.
— Сделай же что-нибудь! — крикнул Римо.
— Сейчас! — непринужденно ответил Чиун. Засунув руку в банку, он вытащил оттуда горсть скользкого белого вещества и швырнул его на лысый затылок сенатора. Вещество сразу же принялось растекаться по его шее и плечам.
Эффект был достигнут мгновенно.
Отпустив волосы Римо, Ладлоу Бэкьюлэм начал крутить во все стороны головой. Ноздри его расширились. Все еще прижимая плечом матрац, сенатор соскреб немного вещества со своей шеи и тут же отправил к себе в рот. Его увядшие губы испустили стон удовольствия. Его воспаленные глаза выкатились из орбит.
— Что это за чертовщина? — каркнул из своей дыры Римо.
— Рыбная палочка для дождевого червя, — ответил Чиун.
— Ну, тогда, ради святого Петра, дай ему еще!
Мастер скатал еще один снежок и поразил им Бэкьюлэма прямо в челюсть.
— М-м-м! — пробормотал сенатор, обеими руками соскребая себе в рот жирный майонез.
— Вот! — сказал Чиун, меняя прицел, и отправил целую серию шариков на ковер, отвлекая человека-животное от матраца и от все еще запертого в ловушку Римо.
Достопочтенный сенатор уткнулся лицом в ковер и, словно собака, подлизывающая свою собственную рвоту, принялся неистово обсасывать жесткие ворсинки. Покончив с одним шариком, он тут же переходил к следующему.
Римо отбросил матрац в сторону и оторвался от стены.
— Этот ублюдок чуть меня не сделал, — сказал он, останавливаясь на секунду, чтобы сплюнуть набившуюся в рот вату.
— Ты проделал большую работу, удерживая его здесь, пока я искал решение проблемы, — ответил Чиун.
— Ага, верно. Конечно, я же не давал ему уйти...
— Теперь, когда у нас есть живой образец, нужный Императору Смиту, — сказал Чиун, — все, что нам нужно, — это лишить его чувств, чтобы мы могли надежно связать объект для транспортировки.
— Эта честь принадлежит мне, — сказал Римо.
Когда Римо приблизился к сенатору, тот угрожающе зарычал, но не перестал подбирать майонез с ковра. Стоя на четвереньках, он продергивал короткие ворсинки через три оставшиеся зуба.
Чиун внимательно наблюдал за своим учеником.
Угол приближения.
Боевая стойка.
Выбор кулака.
Направление и сила удара.
Он был доволен тем, что Римо избегает ударов в голову. Мозги девяностолетнего старика — слишком хрупкая вещь, она может легко потерять свое содержимое, а им нужны именно мозги. Римо нанес удар открытой ладонью. Своей целью он избрал небольшой участок спины чуть пониже правой почки, где сходится множество важных нервных окончаний.
Бах!
Сенатор Бэкьюлэм судорожно вдохнул воздух и упал лицом в лужу собственных слюней.
19
Одетый в стерильный белый костюм, Карлос Стерновски шел по коридору медицинского отделения корпорации «Фэмили Финг фармасевтиклз». Рядом с ним двигался Фосдик Финг. В то время как долговязый американец делал один шаг, тайваньцу, чтобы не отстать от своего спутника, приходилось делать целых четыре. Впереди раздавался чудовищный рев и грохот стекла и стали.
Звуки казались Стерновски смутно знакомыми.
Это напоминало кормление львов в зоопарке.
— Примерно час назад деградация начала ускоряться, — проинформировал его Фосдик. Они прибавили шагу. — Это происходит со всеми подопытными, которые принимали синтетический препарат. Психологические и поведенческие отклонения превосходят все, что мы ранее регистрировали.
Когда они приблизились к помещению, которое занимал первый из подопытных, дверь распахнулась и оттуда выскочили медсестры в униформе. Они кричали и ожесточенно отряхивали свою одежду. У одной из женщин под правым глазом сиял свежий синяк, а из губы текла кровь. Все были с ног до головы в мокрых пятнах. Увидев открытую дверь, один из охранников подбежал и захлопнул ее.
— Она набросилась на меня! — закричала, обращаясь к Фосдику, черноглазая медсестра с разбитой губой. — Потом, когда остальные оттащили ее от меня, она нас обрызгала! Господи, эта громадная безобразная корова как-то ухитрилась нас всех обрызгать!
— Мы всего лишь пытались взять у нее образцы волос на анализ! — сказала другая медсестра. Она продемонстрировала зажатую у нее в руке короткую прядь каштановых волос. Между волосами проглядывал более светлый пух.
— Успокойтесь! — сказал Фосдик. — Все, пожалуйста, успокойтесь. Отдайте мне эти волосы. — Он забрал образцы у медсестры и поместил их в небольшой пластиковый пакет. — Теперь идите переоденьтесь. А когда переоденетесь, уходите отсюда и не возвращайтесь до тех пор, пока полностью не обретете равновесие.
Внимание Стерновски было привлечено к другим вещам. Он наблюдал по монитору за происходящим в комнате, откуда только что выскочили медсестры. Подопытная номер два была совершенно голой. Жира в ее теле теперь практически не осталось, а мышечная масса примерно соответствовала мышечной массе взрослого мужчины ростом в сто девяносто сантиметров. Подопытная сидела на краю больничной койки и в величайшем возбуждении расчесывала пальцами волосы.
Но не на голове.
Она расчесывала волосы, которые росли у нее на плечах.
Когда сорокалетняя писательница четыре дня назад поступила в медицинское отделение корпорации, она весила сто сорок килограммов, из которых на долю мышц приходилось менее сорока процентов. Проблемы с весом у этой женщины были связаны как с генами, так и с образом жизни. Единственное, что делала писательница, — это сидела за компьютером и писала.
А еще ела.
Она разработала для себя небольшую систему премий. За каждую законченную страницу рукописи она вознаграждала себя чем-то вкусненьким. Пирожным. Конфетой. Куском торта. Ложкой мороженого. Используя эту систему стимулирования, писательница сумела за десять лет произвести сорок три романа.
После того как она закончила тридцать второй роман, положение начало серьезно ухудшаться. Когда она отдала в издательство свою новую фотографию, чтобы ее поместили на обложке книги, издатель отверг снимок, заявив, что на нем писательница похожа на орангутанга. Действительно, ее когда-то миловидное лицо теперь совсем заплыло концентрическими кругами жира. О поездках на презентации книг теперь не могло быть и речи.
Когда издатель предложил, чтобы в разъездах писательницу заменяла стройная дублерша, романистка запаниковала. Она попала в ужасную ловушку. Без непрерывного притока угощений она не могла написать ни строчки; с другой стороны, не избавившись от них, она не могла купаться в лучах славы, к которой всю жизнь стремилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25