А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Ладно, пусть полминуты. Что-то все равно сказать можно. Встречу назначить. Или удрать.
— Вот именно. По телефону ты ничего не решишь, придется назначать встречу. Это естественно.
— За полминуты можно почувствовать подвох и никуда не идти. Странная подпись — Рихард Зорге. Что-то очень знакомое… И закорючка какая-то…
— Тю, ну ты даешь. Мышь серая. Это же разведчик. Советский разведчик в Японии. Кстати, я этому Зорге почему-то верю.
— Разведчик из нашего мира?
— Ну да. О нем очень много написано.
— То-то и я что-то слышал. А как же он сюда попал?
— Смешно. Ты еще спроси, как Ельцин здесь оказался. Плакат с Ельциным— чтобы привлечь наше внимание, а фамилия Зорге — это подпись.
— Что значит подпись?
— Это значит, что с нами ищут связь не эсэсовцы, а разведчики, подпольщики. Кто-то из тех, кто борется с режимом.
— Да с чего ты взял?
— А ты подумай, как составлен текст. Ведь это объявление безобидно, непонятно для всех, кроме нас. Оно сливается с общей массой бумаг, ну, может, чуть-чуть поярче. Оно нейтрально. Ни Ельцина, ни Зорге здесь никто не знает. Так же, как и Женьку — разве что однофамилец найдется.
— Точно. Это специально, чтобы не вызвать подозрения ни у эсэсовцев, ни у мутантов. Обычный плакат. Его мог повесить любой из местных офицеров.
— Текст понятен только нам. Соответственно, он для нас и предназначен. Не для кого-то еще из нашего мира, а именно для нашей группы, потому как там стоит Женькина фамилия. Кто-то нас здесь ждет. И давно ждет, плакат-то уже выцвел.
— То, что это для нас, и ежу понятно. Позвоните, ребята. Снимите трубочку, наберите номер и спросите Рихарда Зорге. И ждите у трубочки, трубочку не опускайте. Идиотизм. Это ловушка. Специально для таких кретинов, как вы.
— А если нет?
— А если да?
— Да откуда здесь подпольщики? Или разведчики?
— При любой власти есть люди, недовольные режимом.
— Вот как раз при Советской власти их было очень мало. Во всяком случае, на свободе. А здесь еще и психоконтроль на каждом шагу.
— Так их, может, и здесь мало. Это, может быть, вообще один человек. Кто-то из старших офицеров, например. Кто-то, владеющий информацией. И он хочет выйти с нами на связь.
— А с чего это он властью недоволен, если он старший офицер? Что ему, погоны не нравятся?
— Откуда я знаю? На это может быть тысяча причин. Родственника расстреляли. Жену, сына, брата, отца. Или сам боится. Или еще что-нибудь. Недоволен, и все. Для нас этого достаточно.
— Ладно. Пусть так. Пусть он недоволен. Подпольщик. Оппозиционер. Троцкист. Но мы-то ему зачем? Какая от нас польза? И откуда он знал, что мы здесь окажемся?
— Так он хочет нам помочь. Предупредить наш мир. Он ненавидит коммунистов. Целый мир спасти, разве это не причина?
— Так и предупредил бы его сам, раз он старший офицер. Нас-то зачем дожидаться? Смотался б через гильбропереход и предупредил бы.
— Не хочет. Или не может. Не знаю. Может, там защита специальная стоит. Я тебе что, справочное бюро, что ли?
— Кстати, он не может быть один. Их по крайней мере двое. Кто-то ведь должен позвать этого Зорге. И фамилия эта наверняка ненастоящая, значит, этот кто-то должен знать, кого на самом деле надо позвать, когда спросят Рихарда Зорге. Так что это все-таки ловушка.
— Ну и что? Это может быть его домашний телефон. Он-то знает, что он и есть «Зорге». Или еще можно отдать приказ, ничего не объясняя. Ты «Семнадцать мгновений весны» видел? Помнишь, там Штирлиц использовал немецкого офицера — тот ему лыжи приготовил, переход через границу обеспечил и вопросов не задал — якобы секретный приказ Гиммлера. И все. Обращайтесь или ко мне, или лично к Гиммлеру.
— Это кино. Здесь Штирлица нет. И пастора Шлага тоже. Они могут нас даже не ловить после звонка. Им, может быть, вообще достаточно узнать о том, что мы появились. Чтобы усилить охрану и прочесать окрестности.
— Может быть и так, конечно. Только, по твоей логике, если этот плакат висит, значит, нас здесь и так ждут. Этот самый Зорге ждет или просто засада эсэсовцев— но наш маршрут для них понятен. Запутать следы не получилось. Так что я бы позвонил. Тем более, что проникновение без этого звонка у нас не очень-то и получается. Риск, кругом риск, а так — может быть, будет помощь.
— Думай, Евген. Ты у нас командир, ты и думай. Я, например, за звонок.
— А я — против.
— Да это вообще наш единственный шанс!
— Это на тот свет шанс. Причем стопроцентный. Шли, шли, и позвонили. Уж лучше штурмовать.
— Думай, Евген. В конце концов, это тебе сообщение. С тебя и спрос.
Звонил через несколько дней сам Женька.
ГЛАВА 38
Начало эпидемии пророчили давно.
О ней предупреждали медики, политики, ученые. Причитали, кликушествовали наводнившие Русь колдуны и «пророки». Газеты набили оскомину постоянной борьбой с вирусом иммунодефицита; средств, как это всегда бывает, оказалось недостаточно, одноразовых шприцев требовалось во много раз больше, и зараза медленно, но верно распространялась по России.
Собственно, и в остальных странах было примерно то же самое. Но когда пришла беда, никто не был к ней по-настоящему готов.
Сначала это показалось невероятным. Невозможным. Не хотелось в это верить.
Тесты выявили наличие у больного нового, чудовищного штамма. Видимо, произошла мутация. Изменения лишь чуть-чуть затрагивали основу вируса.
Ровно настолько, чтобы убить человечество.
Вирус иммунодефицита, что распространялся только через кровь, начал передаваться по воздуху. При разговоре. Через дыхание. Через пожатие рук.
В тлеющий огонь плеснули бензина.
Врач, который первым обнаружил мутированный штамм, долго не хотел верить собственным глазам. Он проверял результат снова и снова, хотя, собственно, там нечего было проверять. Тот же самый вирус. Тот же самый проклятый вирус. Крошечное изменение.
И все.
Затем он исследовал себя самого. Микроскопическая доза заразы уже проникла в кровь. Лекарства нет; теперь ее ничем не выжечь. Эта мерзость убивала неотвратимо, хотя распространялась довольно медленно. Раньше. До сегодняшнего дня.
Он болен. Можно сказать, уже мертв. Как, наверное, и все, кто был в этот момент в больнице, весь персонал и посетители. Теперь это пойдет как ОРЗ. С неизлечимыми последствиями. Люди уже везут вирус в поездах метро и на машинах, общаются на бензоколонках, в магазинах и офисах. Можно локализовать чуму в дальнем поселке, но в столице…
В принципе, ему следовало немедленно бить тревогу. Звонить, предупреждать, доказывать. Вместо этого врач стал вспоминать статистику, сколько лет можно прожить инфицированным. Три года? Пять? А если закрыться в консервной банке, то и десять. Кстати, вернее, некстати, как раз сейчас в Москве набирает ход новый вирус гриппа.
В сочетании со СПИДом любая болезнь становится — смертельной…
Он подумал, что самое время сделать себе укол. Уснуть. Через два месяца здесь будет кошмар. Трупы будут лежать в коридорах. И он сам, вернее всего, будет в этом же коридоре. Агонизировать и бредить.
Великолепный финал.
Несколько мгновений молодой врач размышлял, пытаясь поверить в то, что все это действительно реальность. Солнце светило сквозь чистые стекла, отражаясь на стенах невесомыми праздничными бликами. Последние, промытые дождями сентябрьские дни. Мимо прошла новенькая медсестра, за которой он начал ухаживать совсем недавно. Дома его ждала мама. Два месяца. Несколько недель, и все закончится. Достаточно снять трубку, и наступит кошмар.
Его сообщение начнут проверять, его самого начнут проверять, жалкий остаток жизни он проведет в клинике. Надо было надеть маску. Идиот, надо было надеть маску. Сейчас все было бы нормально. Просто надеть маску. Хотя кто же использует средства защиты на обычном приеме? Да и сколько можно продержаться в маске в городе, в котором свирепствует чума? Умеючи, наверное, долго можно продержаться. Что уж теперь… Идиот, сейчас бы все знал, можно было остеречься…
А если не звонить? Расслабиться напоследок. В конце концов, о новом штамме узнают и без него. А у него будет несколько дней. Несколько обычных дней.
Последних.
Искушение было сильным. Хотелось зарыться головой в песок от страшной новости. Умирать не хотелось. Ни через месяц, ни через десять лет. Клятва Гиппократа. Тупой набор фраз, которые он совсем недавно произнес — и ведь верил… Дьявол, у него в крови уже поселилась смерть. Его личная, ничем неизлечимая смерть. И надо предупредить город. Россию. Весь мир. Эпидемия унесет миллионы жизней. Или десятки миллионов? Или сотни? Ладно, последними днями придется пожертвовать. Будем доживать в консервной банке. В стерильной чистоте.
Врач снял телефонную трубку. В трубке послышался непрерывный зуммер — длинный гудок. По радио у него над столом шел привычный сигнал новостей. Сейчас он раструбит на всю страну о надвигающейся смерти, и спокойствия не останется ни у кого. Он набрал нужный номер. Занято. Еще раз. Занято. Твою мать, он еще и в очереди стоять должен! Врач швырнул трубку на стол и вышел из кабинета.
Предупреждение он отправил только через три часа, будучи уже сильно пьян; отправил профессионально, подробно, но инкогнито, чтобы самому не угодить в больницу.
Винные пары откорректировали его взгляд на вещи. Он не видел никакого смысла проводить на больничной койке последние дни.
На встречу отправились втроем.
Собственно, переговоры должен был вести Димка. Один на один. Прикрывал его Гера, вооруженный биноклем и винтовкой с оптическим прицелом. Не столько даже прикрывал, расстояние было слишком большое, сколько должен был увидеть, чем закончится встреча.
Скалолазы опасались ловушки, но больше никого в прикрытие выделять не стали — все равно не отбиться. Если будет засада или облава, то чем меньше людей окажется внутри нее, тем лучше. Секретным оружием ребят в этой встрече был Мирра. Типичный замызганный мутант, он примостился на лавочке напротив и лузгал семечки. Сидел он так уже давно, под ногами скопилась целая горка наплеванной шелухи.
Внимания карлик ни на кого не обращал, сидел себе, прикрыв бельмастые глаза, грелся на солнышке.
И слушал мысли.
Гера занял свой пост еще до телефонного звонка «Зорге», скалолазы заранее подобрали будущее место встречи. Он удобно устроился на втором этаже пятиэтажного дома, у небольшого окошка, словно специально предназначенного для наблюдения за этой улицей. Обзор был великолепный, винтовка смазана и хорошо пристреляна, две запасные обоймы лежали под рукой. Связь все трое держали через портативные передатчики — местный вариант милицейских раций; ничего более приличного достать не удалось.
По улице бродили немногочисленные местные жители, иногда с интересом поглядывая на Мирру. Заговаривать с ним никто не заговаривал, маленький горбун умел создавать вокруг себя соответствующее психологическое поле. Сидит, значит, так надо. Болтает ножками. Отдыхает.
Димка, держа руки в глубоких карманах коричневой, свободного покроя куртки, облокотился о большую бетонную тумбу, с которой начиналась ограда местного парка. От деревьев, давно ушедших на растопку, остались одни пеньки, и даже металлические прутья решетки почти везде были выломаны, только несколько секций с одной стороны составляли цельный забор. Димка ждал. В шестнадцать часов к угловому дому должен был подойти человек, несущий в руках большую картонную коробку. Такой странный пароль скалолазы выбрали с единственной целью: чтобы у этого человека руки были заняты и на виду.
Хотя бы первое время.
В пятнадцать пятьдесят Димка последний раз поговорил с Герой. На улице не было никого с коробками — но, пожалуй, прохожих стало чуть больше, чем обычно. Какая-то женщина катила коляску с грудным ребенком и остановилась его перепеленать. Два грязных, оборванных мутанта с лицами, изъеденными коростой и волдырями, громко ругаясь, шли по улочке напротив, недалеко от Мирры. Чисто одетый пацан в аккуратно заштопанных брюках бежал вприпрыжку по газону, засыпанному мусором. Еще несколько человек — две семьи, женщины и трое мужчин — катили большую тележку. В тележке звякали бутылки, и вся компания пьяно гоготала. До них оставалось еще метров девяносто, когда в конце улицы показался человек с большой картонной коробкой.
Именно в этот момент Мирра встал и начал отряхивать колени от шелухи. От его ног пугливо шарахнулась воробьиная мелочь.
Димка, поднявшийся уже навстречу «Зорге», до которого было еще очень далеко, переменился в лице. Мутанты, только что так естественно ругавшиеся между собой, опоздали на долю секунды — Димка начал стрелять очередями с обеих рук и прямо сквозь куртку. Один из мутантов схватился за брызнувший кровью глаз и повалился навзничь, другой успел выхватить какое-то странное оружие и тут же упал, сбитый с ног длинной очередью. Уже через секунду он поднялся, видимо, был в бронежилете, но следующий выстрел размозжил ему кисть руки. Женщина, катившая коляску, пригнулась, и в руках у нее появился тот же странный предмет — что-то похожее на бластер из фантастического фильма — в следующее мгновение она уже падала, содрогаясь в конвульсиях, из разорванной выстрелом шеи на мостовую хлестала кровь. Гера, оставив на окне винтовку, больше не стрелял — он бросился в глубину здания, в подвал, из которого можно было выбраться на соседнюю улицу, а через несколько секунд на том месте, где он только что лежал, разорвалось сразу несколько снарядов — в боевое пике заходил крутолет «Барракуда». Взрывная волна толкнула Геру в спину ватными ладошками.
Мирра, двигаясь боком, как краб, уже соскользнул в то же самое, усыпанное бетонным крошевом подземелье и соединил клеммы примитивного взрывателя. В начале и в конце улицы рвануло так, что ощутимо дрогнуло все здание. Мирра непроизвольно присел на слабых ножках и бросился вниз по сырым ступенькам.
Попавший под шальную пулю пацан, всхлипывая, подползал к стене, вжимаясь в каменную нишу; из ноги его обильно текла кровь. Димка, держась за плечо, бежал огромными, кривыми скачками, то и дело шарахаясь в стороны и чуть изменяя направление бега, а следом за ним почти летели, рассыпавшись веером, загонщики — члены двух семей. Тележка «с бутылками», перевернутая взрывной волной, валялась на тротуаре. Человека с картонной коробкой, попавшего под взрыв мины, разорвало на куски.
За мгновение до прыжка в подвал Димка обронил себе под ноги взведенную гранату, и взрыв, прогремевший полторы секунды спустя, чуть не убивший его самого, разметал, сшибая с ног, его преследователей. Димку и самого накрыла тяжелая волна, швырнула лицом на камни так, что в глазах полыхнули черные пятна, засыпала сверху мелким крошевом. Он метнул наверх еще одну гранату, а сам уже перекатился в боковой ход, где еще ржавели трубы сгнивших коммуникаций. По-звериному, то юзом, то на четвереньках, судорожно извиваясь всем телом, он очень быстро отползал в сторону от того подвала, где одна за другой рвались гранаты его преследователей. Русская брань наверху мешалась с немецкой. Еще одна граната полетела ему вослед, именно в тот ход, по которому он двигался, но он был уже слишком далеко, чтобы его достали осколки; преследователи, не зная точно, куда он делся, проверяли все выходы старой теплотрассы.
Димка шел к месту сбора, массируя онемевшее плечо. Руки он практически не чувствовал и никак не мог понять, в чем тут дело. Никакой раны не было. Гера и Мирра ожидали его в одном из корпусов давно заброшенного завода. Во дворе стоял легкий армейский вездеход.
— Хорошо, что дождались.
— Еще шесть минут.
Мирра открыл заднюю дверцу, усаживаясь. Дима поморщился.
— Гера, тебе вести. У меня плечо что-то…
— Это парализатор, — сказал Мирра, не оборачиваясь. Он внимательно разглядывал пустынный двор и полуразрушенный забор из бетонных плит, отделявший их от соседнего здания. — Поехали. Мне здесь не нравится.
Гера уселся за руль и машина резко дернулась с места.
Водил он плохо, но скорость набрал приличную. Держась в тени высоких заводских корпусов, а где возможно, и проезжая насквозь через огромные цеха завода, вездеход прочертил бортом давным-давно сорванные с петель ворота, оставляя на защитной краске свежеободранную полосу, и выехал, как вывалился, на улицу.
Здесь уже было движение. Мотоциклы, грузовые мотороллеры, даже что-то вроде джипа с пулеметом свободно катили по своим делам. Дороги пока не перекрыли. На повороте Гера неожиданно заглох. Затем машина рывком дернула с места, сопровождаемая зацепившейся за колесо длинной проволокой.
— Гера, так мы до базы не доедем. Ты сцепление угробишь.
— Не переживай, Демьян, — вездеход снова дернулся, — нам эта машина только на сегодня и нужна.
— Так на сегодня-то она нужна. А ты сцепление вот-вот угробишь. Дай лучше я за руль сяду, рука уже отходит.
Гера неодобрительно хмыкнул, но возражать не стал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48