Не торопясь больше, Арха
зашла в Малый Дом и приказала Манану сопровождать себя. Разговор с Коссил
подсказал ей, что нужно делать.
Арха и Манан спустились в Подземелье и, навалившись вместе на длинную
рукоятку, открыли железную дверь. Потом они зажгли фонари, вошли в
Лабиринт, и Арха принялась отсчитывать дорогу к Сокровищнице.
Грабитель не ушел далеко. Они наткнулись на него, не пройдя и пятисот
шагов по извилистым туннелям. Он был в беспамятстве и походил на брошенную
в спешке кучу старого тряпья. Посох лежал в некотором отдалении - он
выпустил его перед тем, как упасть. Губы волшебника были искусаны в кровь,
глаза полузакрыты.
Манан опустился на колени и своей огромной желтой ручищей нащупал
пульс на шее волшебника.
- Он жив. Задушить его, госпожа?
- Нет. Он нужен мне живым. Поднимай его и неси за мной.
- Живым? - обеспокоенно переспросил Манан. - Зачем, маленькая
госпожа?
- Он станет рабом Гробниц! А теперь придержи язык и делай, что
приказано!
С видом более печальным, чем обычно, Манан легко взвалил ношу на
плечи и, нагруженный таким образом, зашагал вслед за Архой. Но возраст
Манана в конце концов сказался, и на обратном пути им пришлось
останавливаться добрый десяток раз. На каждой остановке коридоры выглядели
совершенно одинаково: грязно-желтые стены из плотно пригнанных друг к
другу камней, сводчатый потолок, неровный пол, спертый воздух...
отдувающийся Манан, неподвижный незнакомец, два тусклых фонаря и уходящая
в оба конца туннеля непроницаемая для глаза тьма. На каждой остановке Арха
выливала немного воды в запекшийся рот волшебника, совсем чуть-чуть, чтобы
возвращающаяся жизнь не убила его.
- В Комнату Цепей? - спросил Манан, когда они подошли к туннелю,
ведущему к железной двери. При этих словах Арха впервые задумалась, куда
же девать пленника. Она не знала.
- Нет, только не туда! - воскликнула она. У Архи при воспоминаниях о
дыме, вони и безжизненных, тупых лицах узников закружилась голова и к
горлу подступила тошнота. Кроме того, в Комнату Цепей может прийти
Коссил...
- Он... он должен остаться в Лабиринте, тут он не сможет вернуть себе
магическую силу. Где-то тут есть комната...
- Госпожа, в Раскрашенном Зале есть дверь с замком и потайное
отверстие. Если он бессилен против дверей...
- Здесь, внизу, не сможет. Вернемся.
И Манан потащил его назад, а это была почти половина уже пройденного
пути. Бедняга слишком устал... Добравшись, наконец, до Раскрашенного Зала,
Арха сняла с себя длинный шерстяной плащ и расстелила его на пыльном полу.
- Клади его сюда.
Манан уставился на нее в печальном оцепенении и чихнул.
- Маленькая госпожа...
- Пойми, Манан, я хочу, чтобы этот человек жил. Тут он замерзнет,
смотри, как он дрожит!
- Одеяние твое будет осквернено. Одеяние жрицы. Он же не верит в
Безымянных, он - мужчина! - почти выкрикнул Манан, закатывая глаза в
непереносимой душевной муке.
- Тогда я сожгу плащ и велю соткать другой! Ну, давай же, Манан...
Манан послушно нагнулся, и пленник соскользнул с его плеч на черное
одеяние. Он лежал, как мертвец, и только артерия судорожно билась на его
шее и спазмы время от времени сотрясали изможденное тело.
- Нужно его приковать, - сказал Манан.
- Боишься? - с издевкой спросила Арха, но когда Манан показал ей
торчащий из стены железный стержень, к которому можно было прикрепить
цепь, она разрешила ему принести ее из одноименной комнаты. Топая и
повторяя вполголоса указания Архи, Манан удалился - он уже много раз бывал
в Лабиринте но без своей госпожи - никогда.
Архе показалось, что в свете оставшегося фонаря картины на всех
четырех стенах ожили - задвигались, задергались жуткие фигуры печальных
людей с обвисшими крыльями, пребывавшие до этого в безысходной
неподвижности.
Она нагнулась и влила еще несколько капель воды в рот пленника. На
этот раз он закашлялся и движением, в котором отсутствовала какая-либо
сила, протянул руку к фляге. Арха позволила ему выпить пару глотков, и
пленник с мокрым, перепачканным кровью и грязью лицом снова откинулся
назад и пробормотал что-то на непонятном Архе языке.
Вернулся Манан, с грохотом волоча за собой железную цепь. Прикрепив
ее одним концом к торчавшему из стены стержню, а другим к железной полосе,
обернутой вокруг пояса пленника, он с сомнением оглядел свою работу
- Не очень туго, он может проскользнуть...
Страх Архи перед пленником почти пропал. Она смело подошла к нему и
попробовала просунуть ладонь между железной полосой и ребрами волшебника.
- Видишь? Не выскользнет, если не поголодает еще недельку.
- Маленькая госпожа, - жалобным голосом произнес Манан, - обычно я не
осмеливаюсь беспокоить тебя вопросами, но скажи, какой толк от него, как
от раба Безымянных? Ведь он мужчина.
- Манан, ты просто старый дурак. Хватит кудахтать.
Пленник наблюдал за ними острыми, яркими, но бесконечно усталыми
глазами.
- Манан, где его посох? Ага, вот он. Пусть побудет у меня - в нем
магическая сила... и это пусть тоже станет моим! - Быстрым движением она
сдернула с пленника серебряную цепочку, хотя он и попытался схватить ее за
руку. Манан пнул его в бок. Арха покрутила цепочку перед пленником.
- Это и есть твой талисман? Неужели он дорог тебе? Какой он
некрасивый, разве ты не мог позволить себе что-нибудь получше? Успокойся,
я сберегу его для тебя!
С этими словами она одела цепочку себе на шею и спрятала свисающий с
нее кусочек металла под толстым воротником своего одеяния.
- Ты не знаешь, что делать с ним, - хрипло сказал пленник, произнося
слова каргадского языка не совсем правильно, но внятно.
Манан еще раз пнул его, пленник застонал от боли и закрыл глаза.
- Хватит, Манан, пошли.
Она вышла в туннель. Манан, ворча, последовал за ней.
Вечером, когда огни во всех зданиях Места погасли, Арха в одиночестве
поднялась на холм. Она наполнила флягу водой из родника, отнесла ее и
большой ломоть грубого ржаного хлеба в Раскрашенный Зал и оставила рядом
со спящим пленником. Он даже не пошевелился. Вернувшись в Малый Дом, Арха
сразу уснула и спала долго и крепко.
Утром она, опять одна, вернулась в Лабиринт. Хлеб исчез, фляга
опустела, а пленник сидел, прислонившись к стене.
Арха остановилась там, где, по ее мнению, прикованный пленник не мог
дотянуться до нее. Она не знала, куда девать глаза, что-то мешало ей
говорить, а сердце колотилось, словно от испуга. Нет никаких причин
бояться его. Он - в ее власти.
- Как приятно снова увидеть свет!
Голос пленника звучал тихо, но в нем чувствовалась глубина и
самообладание.
- Как тебя зовут? - властно спросила Арха. Мой собственный голос,
подумала она, слишком визглив и пронзителен.
- Многие зовут меня Соколом.
- Сокол? Это твое настоящее имя?
- Нет.
- Так как же тебя зовут?
- Я не могу назвать тебе своего имени. А ты - Первая Жрица Гробниц
Атуана?
- Да.
- Как тебя зовут?
- Арха.
- Та, что съедена? - глаза волшебника внимательно и чуть-чуть
насмешливо смотрели на нее. - Ну, а все-таки, как тебя зовут?
- У меня нет имени, не задавай глупых вопросов! Откуда ты?
- Из Внутренних Стран, с Запада.
- С Хавнора?
Это было единственное название, связанное в голове Архи с Внутренними
Островами.
- Да, с Хавнора.
- Зачем ты явился сюда?
- Гробницы Атуана знамениты среди моего народа.
- Но ты же не веришь!
Пленник покачал головой.
- Ты ошибаешься, жрица. Я верю в темные силы. Я уже встречался с
Безымянными, правда, в других местах.
- Где?
- В Архипелаге - это Внутренние Острова - есть места, где, как и
здесь, правят Древние Силы Земли. Но нигде власть их не сильна так, как на
Атуане. Нигде больше нет у них храмов, жриц и такого поклонения.
Оскалив в злобной усмешке зубы, Арха спросила:
- Неужели ты явился поклониться им?
- Нет, я пришел ограбить их.
Арха внимательнее всмотрелась в его совершенно серьезное лицо.
- Хвастун!
- Я знал, что это будет нелегко.
- Нелегко! Да это просто невозможно! Не будь ты неверующим, ты знал
бы это. Безымянные не расстаются со своей собственностью!
- То, что я ищу, не принадлежит им.
- Значит, тебе?
- Оно может стать моим.
- Кто ты? Бог? Король? - Арха бросила презрительный взгляд на
грязного, изможденного, закованного в цепи пленника. - Ты всего лишь
грабитель!
Он не ответил, но взгляды их встретились.
- Не смей смотреть на меня! - взвизгнула Арха.
- Леди, у меня и в мыслях не было нанести тебе оскорбление. Я не
знаком с вашими обычаями, я не знаю, как следует вести себя с Первой
Жрицей. Я в твоей власти и прошу прощения за нанесенную невольно обиду.
Арха почувствовала, как мгновенно прилила к лицу горячая и глупая
кровь. Но волшебник уже отвел взгляд и не видел, как покраснела Первая
Жрица Гробниц Атуана. Он выполнил ее приказ.
Некоторое время оба молчали. Печальными невидящими глазами смотрели
на них со стен крылатые люди.
Арха принесла в Раскрашенный Зал каменную чашу с водой и теперь,
натолкнувшись на нее взглядом, сказала:
- Пей, если хочешь.
Он сразу же схватил чашу и, подняв ее легко, словно бокал с вином,
надолго припал к ней губами, после чего намочил рукав куртки и тщательно
стер с лица и рук запекшуюся кровь, грязь и паутину.
Пока он занимался этим важным делом, Арха пристально рассматривала
его. Такое, кошачье по сути, умывание сделало его привлекательнее, но оно
же обнажило шрамы на щеке - старые, бледные шрамы на черной коже, четыре
параллельных борозды от глаза к подбородку, словно след огромной когтистой
лапы.
- Что это? - спросила Арха. - Шрам?
Волшебник не торопился с ответом.
- Дракон поцарапал? - Арха постаралась вложить в свой вопрос как
можно больше иронии. В самом деле, разве не для того спустилась она
сегодня в Лабиринт, чтобы всласть поиздеваться над жертвой, помучить
пленника ощущением беспомощности?
- Нет, не дракон.
- Значит, ты не Повелитель Драконов?
- Ты заблуждаешься, - неохотно ответил волшебник. - Я - Повелитель
Драконов. Но шрамы появились на моем лице еще до того, как я заслужил это
имя. Я уже говорил, что знаком с Темными Силами. Эти полоски оставил один
из ближайших родственников твоих Безымянных... Правда, в конце концов я
узнал его Имя.
- Что ты мелешь? Какое имя?
- Этого я тоже не могу сказать тебе, - ответил он и улыбнулся одним
ртом.
- Это чушь, дурацкий лепет, святотатство! Они безымянны! Ты просто не
понимаешь, о чем говоришь!
- Понимаю, жрица, и куда лучше тебя, - бросил он внезапно окрепшим
голосом. - Смотри!
Он повернул к ней изуродованную шрамами щеку.
- Я не верю тебе! - воскликнула Арха, но голос ее дрожал.
- Жрица, - очень тихо сказал волшебник, - ты молода, ты еще недолго
успела послужить Безымянным.
- Я служу им! И очень давно! Я - Первая Жрица, Та-Что-Возродилась! Я
служу Хозяевам тысячу лет, и тысячу лет до этого! Я - их слуга, голос,
руки! Я - орудие их отмщения тому, кто оскверняет Гробницы и останавливает
свой взор там, где это запрещено! Кончай лгать и хвастаться, неужели ты не
понимаешь, что по одному моему знаку лишишься головы? А еще я могу просто
уйти, закрыть за собой дверь, и никто никогда не придет к тебе! Ты
подохнешь в темноте, и те, кому я служу, пожрут твою плоть и пожрут твою
душу, оставив одни кости. А кости быстро рассыпаются в пыль!
Волшебник спокойно кивнул.
Арха запнулась и, не найдя больше слов, выскочила из зала, с грохотом
задвинув дверной засов. Пусть пленник подумает, что она не вернется!
Пусть мучается в темноте, пусть ругается и дрожит, пусть плетет свои
грязные бесполезные заклинания!
...Но в глубине души Арха знала, что он не ругается и не плетет
заклинаний, а устраивается поудобнее и засыпает, как тогда, у железной
двери, спокойный, как овца на знакомом солнечном лугу.
Она плюнула на запертую дверь, сделала рукой отгоняющий скверну знак
и побежала к выходу из Лабиринта.
Когда Арха добралась до Подземелья и принялась ощупывать пальцами
тончайшую структуру его каменных стен, ей вдруг страстно захотелось зажечь
фонарь и еще раз, хоть на мгновение, увидеть их алмазное сияние.
Она плотно сжала веки и заторопилась вперед.

7. ВЕЛИКОЕ СОКРОВИЩЕ
Никогда еще дневные заботы не казались Архе столь многочисленными,
бесполезными, утомительными. Девчонки с бледными лицами и уклончивыми
ответами, заплаканные новички, жрицы, чей вид был строго холоден, но чьи
глаза были полны скрытой от посторонних глаз смесью зависти и отчаяния,
мелких амбиций и неутоленных страстей - все эти женщины, среди которых
Арха прожила жизнь и кто составлял для нее весь мир - начали казаться ей
невыносимыми и одновременно жалкими.
Но она, кто служит великим силам, она, принцесса угрюмой ночи,
свободна от повседневной суеты. Она не забивает себе голову постылой
обыденностью, не сгорает от зависти, если соседке плюхнут в тарелку с
бобами кусочек бараньего жира побольше... Она вольна распоряжаться
течением своих дней. Там, внизу, нет дня. Только ночь.
И в этой бесконечной ночи - пленник. Он сам черен, как ночь, он -
последователь черных искусств, но он закован в железо и сидит в каменном
мешке. Он ждет ее прихода, он ждет воды, хлеба, жизни... или удара меча и
смерти. Как пожелает Первая Жрица.
Арха рассказала о пленнике только Коссил, а та держала язык за
зубами. Может, она думает, что он уже умер и Манан отнес труп в Зал
Скелетов... Хотя непохоже, чтобы Верховная Жрица приняла что-нибудь на
веру... Арха попыталась уверить себя, что в молчании Коссил нет ничего
зловещего. Просто она не любит задавать вопросов, а кроме того, Арха
приказала ей не соваться не в свои дела. Коссил послушалась ее.
Однако, если считать, что человек мертв, Архе нельзя просить для него
еды. Вот и пришлось ей ограничиваться украденными из подвалов Большого
Дома яблоками и сушеным луком. Объявив, что будет отныне кушать в
одиночестве, Арха приказала доставлять ей завтраки и ужины в Малый Дом, и
каждый вечер относила их в Лабиринт, оставляя себе только суп. Она
привыкла поститься по три-четыре дня, и такой режим не доставлял ей особых
неудобств. Пленник же поедал скудные порции хлеба, сыра и бобов, как
лягушка муху - хлоп! - и нет мухи... Конечно, он может съесть и в пять, и
в шесть раз больше, но после каждой трапезы с серьезным видом благодарил
Арху, словно он был ее гостем, а она - хозяйкой такого праздника, как во
дворце Божественного Короля, о котором она столько слышала и где столы
завалены горами жареного мяса и хлеба с маслом и заставлены хрустальными
кувшинами с вином.
- Расскажи мне про Внутренние Острова...
Арха принесла в Лабиринт маленький стульчик из слоновой кости, чтобы
не стоять во время разговоров с пленником и не спускаться до его уровня,
усаживаясь на пол.
- Говорят, только в самом Архипелаге четыре раза по сорок островов, а
есть еще и Внешние Пределы. Никто еще не смог ни объехать их все, ни точно
сосчитать. Каждый остров непохож на соседний, но самый прекрасный из них -
Хавнор, величественная страна в центре мира. В сердце ее, на берегах
широкой, полной кораблей бухты раскинулась Столица Хавнора. Башни ее - из
белого мрамора. У дома каждого принца или купца есть своя башня, и они
возвышаются одна над другой. Крыши домов крыты красной черепицей, мосты
над каналами расцвечены мозаикой - красной, зеленой, голубой. А знамена
принцев, развевающиеся над белыми башнями - всех цветов радуги. В верхушку
самой высокой башни как шпиль, острием к солнцу вделан меч Эррет-Акбе.
Когда солнце восходит в Хавноре, лучи его сначала касаются меча, а когда
садится, меч долго еще горит золотом над погруженной в сумерки Столицей.
- Кто такой Эррет-Акбе? - спросила хитрая Арха.
Волшебник помолчал немного и улыбнулся.
- Конечно, вы здесь знаете про то, как он появился в Каргаде, но вряд
ли еще что-нибудь. Что знаешь ты сама?
- Он потерял посох, амулет и свою силу... совсем, как ты. Он
ускользнул от Верховного Жреца, убежал на запад и драконы убили его...
Если бы он появился здесь, у нас, драконам не пришлось бы заботиться о его
судьбе!
- Верно, - согласился пленник.
Арха почувствовала в разговоре об Эррет-Акбе какую-то неясную
опасность и решила переменить тему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14