Компас показывает ст
рого на Запад, совсем неплохо. Нужно надеяться, что эта штука еще работает
. Я не отрываю глаз от приборов, как будто гипнотизирую их силой воли. Наше
спасение зависит от них. Я должен тянуть ручку со всей силы, иначе «шарик»
опять соскользнет в угол. Я управляю самолетом осторожно, как будто это ж
ивое существо. Я упрашиваю его вслух, и внезапно вспоминаю о Верной Руке и
его лошади.
Шарновски прерывает мои мысли.
«У нас две дырки в крыльях, и из них торчит пара березок. Мы также потеряли
кусок элерона и закрылок».
Я оглядываюсь назад и понимаю, что вышел из самого нижнего облачного сло
я и сейчас лечу уже над ним. Снова дневной свет! Я вижу, что Шарновски прав. Д
ве больших дыры в каждом из крыльев доходят до главного лонжерона и в них
торчат куски березовых веток. Я начинаю понимать: дырки в крыльях объясн
яют потерю скорости, отсюда и трудности с управлением машиной. Как долго
доблестный Ю-87 сможет это выдержать? Я догадываюсь, что нахожусь должно б
ыть в 50 км от линии фронта. Сейчас и только сейчас я вспоминаю о моем грузе б
омб. Я сбрасываю их и лететь становится легче. Во время каждой вылазки мы в
стречаемся с истребителями противника. Сегодня одному из них даже не пон
адобиться стрелять в меня, чтобы сбить, ему достаточно просто посмотреть
недружелюбно в мою сторону. К счастью, я не вижу ни одного истребителя. На
конец я пересекаю линию фронта и медленно приближаюсь к нашему аэродром
у.
Я прикажу Шарновски немедленно прыгать с парашютом. Я отдам этот приказ
на тот случай, если я не смогу больше управлять самолетом. Я воссоздаю в па
мяти недавнее чудо, которое продлило мне жизнь: разразилась гроза; после
того как я привел в инструменты в рабочее положение и выравнивал машину,
я оказался очень близко к земле. На такой скорости я, должно быть, пролетел
между двумя березами и именно там я подцепил эти ветви. Невиданная удача
Ц дыры находятся посредине крыльев и березы не задели пропеллер, иначе
полет закончился бы за несколько секунд. Сохранить стабильность полета
после такого потрясения и доставить меня домой благополучно не смог бы н
и один самолет за исключением Ю-87.
Обратный полет занимает гораздо больше времени но, наконец, прямо перед
собой я вижу Сольцы. Напряжение спадает, и я снова распрямляю плечи. Над Со
льцами патрулирует несколько наших истребителей и до аэродрома остает
ся уже совсем немного.
«Шарновски, тебе нужно будет выброситься с парашютом над летным полем».

Я абсолютно не имею понятия, на что моя машина похожа с земли и как дыры в к
рыльях повлияют на ее аэродинамику при посадке. Сейчас следует по возмож
ности избежать лишних жертв.
«Я не буду прыгать. У вас все получится», отвечает он своим обычным голосо
м. Что на это можно ответить?
Аэродром прямо под нами. Я смотрю на него новыми глазами. И вид у него како
й-то домашний. Здесь мой самолет мог бы отдохнуть. Здесь мои товарищи, зна
комые лица. Где-то там внизу висит мой китель. В кармане Ц последнее пись
мо, полученное из дома. Что в нем написала мама? Нужно было читать внимател
ьнее!
Эскадрилья, похоже, на построении. Может быть, получают задание на следую
щий вылет? В таком случае мы должны поторопиться. Вот все уставились на на
ш самолет и разбегаются, чтобы освободить мне полосу. Я готовлюсь сесть и
снижаю скорость насколько это возможно. Наконец-то приземление! Мой сам
олет еще долго несется по земле. Кто-то бежит рядом с нами последнюю сотню
метров. Я вылезаю из самолета, за мной спускается Шарновски с безразличн
ым видом. Вот коллеги окружили нас и хлопают по спинам. Я торопливо прокла
дываю себе путь через толпу встречающих и рапортую командиру: «Пилот Руд
ель вернулся с задания. Особый инцидент Ц контакт с землей в районе цели
Ц самолет временно к полету не пригоден».
Стин пожимает нам руки, на его лице Ц улыбка. Затем он идет в штабную пала
тку. Конечно же, мы должны повторить свою историю всем остальным. Они расс
казывают, как построились для того, чтобы услышать краткую поминальную р
ечь командира. «Пилот-офицер Рудель и его экипаж попытались выполнить н
евозможное. Они атаковали цель, спикировав на нее через грозу, и смерть на
стигла их». Он только-только наполнил воздухом легкие, чтобы начать ново
е предложение, когда наш поврежденный Ю-87 появился над аэродромом. Стин п
обледнел от волнения и быстро распустил строй. Даже сейчас в палатке он о
тказывается поверить, что я не просто спикировал в бурю, а был поглощен че
рнотой, потому что летел слишком близко к его самолету в тот момент, когда
он начал делать разворот.
«Я уверяю вас, это было не нарочно».
«Ерунда! Именно этого от вас и можно было ожидать. Вы намеренно остались, ч
тобы атаковать станцию».
«Вы меня переоцениваете».
«Будущее докажет, что я был прав. Мы сейчас опять вылетаем».
Часом позже я лечу рядом с ним в другом самолете на бомбежку целей в Лужск
ом секторе. Вечером я снимаю внутренне напряжение и физическую усталост
ь в игре. После этого я делаю нечто чрезвычайно важное: сплю как убитый.
На следующее утро наша цель Ц Новгород, где большой мост через Волхов ру
хнул под нашими бомбами. Пока еще не слишком поздно, Советы пытаются пере
вести как можно больше людей и имущества через Волхов и Ловать, которая в
падает в озеро Ильмень с юга. Поэтому мы должны продолжать атаки на мосты.
Их уничтожение откладывает переправу, но не надолго, мы понимаем это оче
нь быстро. Рядом быстро строятся понтонные мосты: Советы упорно залатыва
ют ущерб, который мы им нанесли.
Эти постоянные полеты приносят с собой симптомы усталости, иногда с обес
кураживающими результатами. Командир очень быстро их замечает. Во избеж
ание ошибок оперативные приказы из полка, которые передаются по телефон
у в полночь или даже позднее должны прослушиваться и записываться Стино
м и мной одновременно. В некоторых случаях утром начинается непонимание
, за которое, как каждый из нас убежден, остальные бранят именно его. Причи
на этого Ц только действительно всеобщее истощение сил.
Командир и я должны совместно прослушать полуночные инструкции из штаб
а авиаполка. Однажды в штабной палатке звонит телефон. Командир полка на
проводе.
«Стин, встречаемся с истребителями эскорта в 5 утра над Батайским».
Точное место очень важно. Мы ищем его на карте с помощью карманного фонар
ика, но не находим никакого Батайского. Без подсказки мы не можем догадат
ься, где это место находится. Наша отчаяние так же велико, как и Россия. Нак
онец Стин говорит: «Прошу прощения, господин полковник. Я не могу найти эт
о место на карте».
Тотчас же сердитый голос командира полка пронзительно лает с берлински
м акцентом: «Что!? Называете себя командиром эскадрильи и не знаете, где на
ходится какое-то Батайское!».
«Господин полковник, пожалуйста, дайте мне координаты», говорит Стин.
Продолжительное молчание, которое тянется до бесконечности. Затем неож
иданно: «Будь я проклят, если я сам знаю, где это место, но я вам даю Пекруна.
Он знает, где это».
Его адъютант затем тихо объясняет точное положение крохотной деревушк
и на болотах. Своеобразный парень наш полковник. Когда он сердит или хоче
т быть особенно дружелюбным, он говорит как типичный берлинец. Там где ре
чь идет о дисциплине и системе, наш полк многим ему обязан.

4. Битва за крепость Ленингра
д

Эпицентр борьбы все больше смещается на север. 30 сентября 1941 нас посылают в
Тырково, к югу от Луги, на северный сектор Восточного фронта. Мы летаем ка
ждый день над районом Ленинграда, где армия начала наступление с запада
и с юга. Географическое положение этого города, расположенного между Фин
ским заливом и Ладожским озером, дает защитникам большие преимущества, п
оскольку возможных направлений для атаки очень немного. Некоторое врем
я наступление идет медленно. Возникает впечатление, что мы просто топчем
ся на месте.
16 сентября лейтенант Стин вызывает нас на совещание. Он объясняет военну
ю ситуацию и рассказывает нам, что одной из трудностей, сдерживающей дал
ьнейшее наступление наших армий является присутствие русского флота, к
оторый курсирует вдоль побережья на определенном расстоянии от берега
и вмешивается в ход сражений с помощью мощных морских орудий. Русский фл
от базируется в Кронштадте, на острове с тем же названием в Финском залив
е. Это самая крупная военно-морская база СССР. Приблизительно в 20 км к вост
оку от Кронштадта находится Ленинград, к югу Ц порты Ораниенбаум и Пете
ргоф. Вокруг этих двух городов, на полосе побережья длиной в 10 км скопилис
ь очень крупные силы противника. Нам приказано очень точно отметить пози
ции наших войск на картах, чтобы убедится в том, что мы способны узнать наш
собственный передний край. Когда Стин придает другой поворот беседе, мы
начинаем понимать, что именно эти концентрации войск будут нашими целям
и. Он возвращается к русскому флоту и объясняет, что наибольшую озабочен
ность вызывают два русских линейных корабля, «Марат» и Октябрьская рево
люция". Оба этих судна имеют водоизмещение по 23000 тонн. В дополнение к ним, ес
ть также четыре или пять крейсеров, а также ряд эсминцев. Корабли постоян
но меняют свои позиции в соответствии с тем, какие сектора на материке тр
ебуют поддержки их опустошающим и точным огнем.
Тем не менее, линкоры, как правило, ходят взад-вперед только в глубоководн
ом канале между Кронштадтом и Ленинградом. Наша эскадрилья только что по
лучила приказы атаковать русский флот в Финском заливе. Для этой операци
и нельзя использовать обычные бомбардировщики и обычные авиабомбы, осо
бенно в условиях сильного зенитного огня. Стин говорит нам, что ожидаетс
я прибытие тонных бомб, оснащенных специальными детонаторами. Бомбы с об
ычными детонаторами взорвутся без всякого эффекта на бронированной ве
рхней палубе, и хотя взрыв, несомненно, повредит надстройки, судно остане
тся на плаву. Мы не можем ожидать, что прикончим двух этих левиафанов, если
только не используем бомбы замедленного действия, которые пробьют палу
бу без детонации и взорвутся глубоко внизу в корпусе судна.
Несколько дней спустя в ненастную погоду мы внезапно получаем приказ ат
аковать линкор «Марат», ведущий огонь по нашим позициям, он только что бы
л обнаружен самолетом-разведчиком. Погода испортилась вплоть до самого
Красногвардейска в 30 км к югу от Ленинграда. Плотность облачного покрова
над Финским заливом составляет семь десятых. Нижняя кромка находится на
высоте 800 метров. Это будет означать полет через двухкилометровый слой об
лаков. Весь полк поднимается в воздух и берет курс на север. Сегодня у нас
насчитывается 30 самолетов, согласно штатному расписанию мы должны иметь
80 машин, но цифры не всегда являются решающим фактором. К сожалению, тонны
е бомбы еще не прибыли. Поскольку наши одномоторные «Штуки» не могут лет
ать вслепую, ведущий должен полагаться на помощь всего двух приборов: ин
дикатора крена и датчика вертикальной скорости. Остальные держат строй,
прижимаясь друг к другу так чтобы можно было видеть крыло соседа. Если ле
теть в густых, темных облаках, никогда нельзя держать интервал между кон
цами крыльев больше чем 3-4 метра. Если он больше, то мы рискуем потерять сос
еда навсегда и протаранить идущий следом самолет. Эта мысль всегда вызыв
ает ужас! При такой погоде безопасность всего полка в высочайшей степени
зависит от того, как ведущий летит про приборам.
Спустившись на высоту 2 км мы оказываемся в густом облачном покрове, отде
льные машины немного вышли из строя. Вот они снова подошли ближе. Земли по
-прежнему не видно. Если судить по часам, то мы очень скоро будем над Финск
им заливом. Облачный покров становится немного тоньше. Ниже нас сверкает
синева Ц это вода. Должно быть, мы приближаемся к нашей цели, но где же она
точно находится? Невозможно сказать, потому что разрывы в облаках едва з
аметны. Облачный покров никак не может быть 7/10, только изредка этот густой
суп растворяется и открывает отдельные просветы. Неожиданно через один
из таких просветов я что-то вижу и тут же связываюсь со Стином по рации.
«Кениг 2 Ц Кенигу 1… отвечайте».
Он немедленно откликается:
«Кениг 1 Ц Кенигу 2, прием».
"Я вижу большое судно прямо под нами… кажется, «Марат».
Мы продолжаем переговариваться, Стин снижается и устремляется в разрыв
между облаками. Не договорив до конца, я также начинаю пикирование. За мно
й следует Клаус в другом штабном самолете. Сейчас я могу видеть судно. Кон
ечно же, это «Марат». Усилием воли я подавляю волнение. Для того чтобы оцен
ить ситуацию и принять решение у меня есть только несколько секунд. Имен
но мы должны нанести удар, поскольку крайне маловероятно, что все самоле
ты пройдут через окно. И разрыв в облаках и судно движутся. До тех пор пока
мы находимся в облаках, зенитки могут наводиться только по слуху. Они не с
могут точно прицелиться в нас. Что ж, очень хорошо: пикируем, сбрасываем бо
мбы и снова прячемся в облаках! Бомбы Стина уже в пути… промах. Я нажимаю н
а спуск бомбосбрасывателя… Мои бомбы взрываются на палубе. Как жаль что
они всего лишь весом 500 кг! В тот же момент я вижу, как начинается огонь из зе
ниток. Я не могу себе позволить наблюдать за этим долго, зенитки лают ярос
тно. Вон там другие самолеты пикируют через разрыв в облаках. Советские з
енитчики понимают, откуда появляются эти «проклятые пикировщики» и кон
центрируют огонь в этой точке. Мы используем облачный покров и поднявшис
ь выше, скрываемся в нем. Тем не менее, позднее мы уже не можем покинуть это
т район без всяких для себя последствий.
Как только мы прилетаем домой начинается игра в угадайку: какой ущерб бы
л нанесен судну этим прямым попаданием? Военно-морские специалисты утве
рждают, что с бомбой такого калибра полного успеха достигнуть невозможн
о. С другой стороны, немногие оптимисты полагают, что это вполне реально. К
ак будто бы для того, чтобы подтвердить их мнение, в ходе нескольких после
дующих дней наши разведывательные самолеты, несмотря на самые тщательн
ые поиски, не могут обнаружить «Марат».
В последующей операции после попадания моей бомбы крейсер тонет в счита
нные минуты.
После первой вылазки наша удача с погодой заканчивается. Вечное ярко-го
лубое небо и убийственный заградительный огонь. Ни на каком другом театр
е военных действий я не видел ничего похожего. По оценкам нашей разведки
сотни зенитных пушек сконцентрированы на территории в 10 кв. км в районе це
ли. Разрывы снарядом образуют целые облака. Мы слышим не отдельные разры
вы, а беспрестанно бушующий звук как гром аплодисментов в судный день. Зо
ны плотного огня начинаются как только мы пересекаем прибрежную полосу,
которая все еще находится в руках у русских. Затем идут Ораниенбаум и Пет
ергоф, их гавани сильно защищены. На открытой воде полно понтонов, барж, ло
док и мелких судов, все они напичканы зенитными средствами. Для размещен
ия своих зениток русские используют все пригодные для этого места. Напри
мер, для защиты от наших подводных лодок устье ленинградской гавани закр
ыто гигантскими стальными сетями, концы которых закреплены на бетонных
блоках, возвышающихся над поверхностью воды. Зенитные пушки стреляют в н
ас даже с этих блоков.
Еще через десять километров мы видим остров Кронштадт с его огромной вое
нно-морской гаванью и город с тем же названием. И гавань, и город хорошо ук
реплены и, помимо этого, на якорях в гавани и рядом с ней стоит весь русски
й Балтийский флот. И он также ведет по нам огонь. Мы летим на высоте между 3-4
км, это очень низко, но кроме всего прочего мы ведь хотим во что-то попасть?
Пикируя на суда, мы используем воздушные тормоза, для того чтобы замедли
ть скорость. Это дает нам больше времени, чтобы обнаружить цель и скоррек
тировать прицеливание. Чем тщательнее мы целимся, тем лучше результаты а
таки, а все зависит от них. Но, уменьшая скорость пикирования, мы упрощаем
задачу зениткам, особенно когда мы не можем подниматься достаточно быст
ро после атаки. Но, в отличие от других самолетов, идущих сзади, мы обычно н
е пытаемся набрать высоту после пикирования. Мы используем другую такти
ку и выходим их пикирования на низкой высоте у самой воды. Затем нам прихо
дится совершать обширные маневры уклонения над занятой противником пр
ибрежной полосой. Только после того, как мы оставили ее за собой, можно сно
ва вздохнуть свободно.
Мы возвращаемся на наш аэродром в Тырково в состоянии транса и заполняем
наши легкие воздухом, как будто выиграли право дышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33