Он был жив, и она только что разговаривала с его отцом. Как будто Дзебу сам дотянулся до нее издалека и прикоснулся к ней. В этой стране, в которой она чувствовала себя такой далекой от дома, забытой всеми богами, Дзебу и его отец смогли разыскать ее. Приступ радости и тоски по дому заставил ее судорожно вздохнуть. Буркина все еще смотрела на нее, Она должна скрыть свои чувства. Ей удалось улыбнуться Буркине, и все вновь двинулись к женскому дворцу.
- Я говорила тебе уже, что мы создаем новый мир, - сказала Буркина. - Мир, из которого ты пришла, может принести тебе только несчастье.
- У нее был любовник среди этих воинов из ее страны, - сказала Сереметра. - Правда, Танико?
- Конечно, нет, - сказала Танико, рассердившись на Сереметру за то, что та продолжала разговаривать на тему, которой ей хотелось избежать. Неужели никто из этих людей не знает цену молчанию?
- Если это так, то лучше ей выбросить его из головы, - сказала Буркина. - Теперь она принадлежит Великому Хану.
- Вместе со сколькими сотнями других женщин? - спросила Сереметра. - По последним подсчетам, их стало четыреста пятьдесят семь. Когда Великий Хан распространяет свое внимание так широко, женщину нельзя порицать хотя бы за мысли о бывшем любовнике.
- Интересно, кто завоюет его внимание в эту ночь из ночей? - спросила Танико, чтобы сменить тему.
Буркина коротко фыркнула.
- Я не хотела бы оказаться ею. Эти мужчины из Золотой Семьи, одержав победу, становятся похожими на быков весной. Его отец и дед были именно такими.
- Ты говоришь об этом по собственному опыту, Буркина? - сладко спросила Сереметра. Прежде чем Буркина смогла ответить, она продолжила: - Быки весной. Думаю, мне хотелось бы испытать это.
Буркина покачала головой.
- Он разорвет тебя на части.
- Танико, я действительно верю, что Буркина спала со всеми тремя: Чингисханом, Тули и Кублаем. Скажи мне, тебе хотелось бы видеть нашего господина похожим на быка весной?
Танико стеснялась признаться, что Кублай еще не спал с ней.
- Мне вполне достаточно такого, каким он обычно бывает. - Буркина удивленно взглянула на нее. «Вероятно, она знает», - подумала Танико.
Они подошли к женскому дворцу. Стража пропустила их, и они поднялись в свои комнаты. Музыка, крики и смех из дворца доносились даже сюда. Танико разделась с помощью служанки и прилегла отдохнуть. События этого вечера так возбудили ее, что она не могла заснуть. Последней мыслью, прежде чем сон сломил ее, была: «Дзебу жив».
Ее разбудила Буркина.
- Уже утро? Сколько времени я спала?
- Нет, ты была здесь всего несколько часов. Ты должна вставать, дитя мое. Он послал за тобой.
- За мной? Почему за мной?
- Ты не должна спрашивать. Ты должна посетить Великого Хана в его покоях. Не заставляй его ждать.
Глава 17
Она вошла в покои Кублай-хана, испытывая такой же страх, как и при первой встрече. Бледно-зеленые шелковые занавеси, подвешенные к потолку и прикрывавшие стены, придавали помещению форму купола. Пол был покрыт толстыми китайскими коврами. «Он постарался придать комнате вид юрты», - подумала она.
Невидимые музыканты играли на духовых и струнных инструментах. В воздухе витал приятный аромат фимиама. В центре помещения на мраморном пьедестале стоял серебряный лебедь.
Половину комнаты занимал круглый помост, охраняемый фарфоровыми львами. Тяжелые парчовые занавеси, собранные вверху, дернув за шнур, можно было опустить, создав юрту внутри юрты, отгородив кровать Кублая от остальной части комнаты.
Окон не было, поэтому сказать, стояла на улице ночь или день, не представлялось возможным. Человек, живущий в подобной комнате, мог ввести для себя собственное время.
Кублай лежал на разбросанных по помосту подушках. Он был одет в простой темно-зеленый халат, затянутый поясом. Вышитые одежды, в которые он был одет раньше, и украшения исчезли. Танико поклонилась ему.
- Ну, моя маленькая госпожа, что ты думаешь о сегодняшнем вечере? - произнес он своим низким голосом, вставая на ноги и улыбаясь. Она посчитала бы вопрос несерьезным, если бы не блеск его глаз. Она не могла найти слов - все перебивал страх от его присутствия. Она снова неуверенно поклонилась.
- Говори, - сказал он. - Постарайся думать обо мне как об обычном человеке. - Он медленно пошел к ней. «Почему я? - вновь подумала она. - Из всех более чем четырехсот женщин - почему я?»
Она попыталась улыбнуться в ответ.
- Это бесполезно, мой господин. Ваше величество. То, чем вы отличаетесь от обычного человека, слишком хорошо заметно. Я не могу сказать ничего, что подходило бы величайшему событию, свидетельницей которого я стала сегодня. Я чувствую себя глупой. Я не могу представить себе, почему вы послали именно за мной, несмотря на то что у вас есть много женщин, которые гораздо умнее и красивее меня и которые могли бы разделить с вами эти минуты.
Кублай пожал плечами.
- Быть может, есть несколько таких же красивых. Но никого умнее.
- Если вам сейчас нужен ум, то даже в Шангту есть не менее тысячи мудрецов, способных говорить более умные, чем я, вещи.
- Да, и некоторые из них могут оказаться даже честными людьми. Но только некоторые из них умны, как ты. А красивых просто нет. Сегодня мне нужно общество женщины. Женщины занимают очень важное положение в моей семье, ты знаешь. Во многих случаях именно женщины рода сделали нас такими, какие мы есть.
- Я не понимаю, ваше величество.
- Нас растили матери. Моему деду Темучину, которого мы называем Чингисханом, было всего одиннадцать лет, когда отравили его отца. Племенем правила его мать, пока Темучин не достиг необходимого возраста. А моя бабка одна должна была заботиться обо всех четырех сыновьях Чингисхана, когда мой дед отправлялся в походы.
Когда умер мой отец Тули, мы с братьями были очень молоды. Мне было шестнадцать. Мы находились в смертельной опасности, так как род Огодая боялся нас как потенциальных соперников. Моя мать, принцесса Саркуктани, вела нас сквозь эти опасные годы. Она наняла Яо Чу, чтобы я научился писать и читать китайских классиков. Она научила меня и братьев Демонстрировать уважение к госпожам и наследникам Рода Огодая и ожидать подходящего момента.
- Все так не похоже на мою страну, - сказала Танико. - Здесь женщины могут обладать властью. Внук бедного сироты может стать правителем величайшей из империй, которые когда-либо были на свете.
- Да, бедного сироты, - в его голосе прозвучали нотки рассеянности. Она чувствовала, что, заявив притязания на пост верховной власти во всем мире, ему хотелось рассказать, кто он, откуда он вышел. - Мой дед был нижайшим из низших, - продолжил он. - У него не было ничего, совсем ничего. Его племя было разбросанным. Когда его поймали тайджуты, они не посчитали его заслуживающим даже смерти. Они надели ему на шею деревянное ярмо и сделали рабом. Он был сильным и решительным, но занимал самое низкое из всех возможных для человека положение. Даже собственное тело не принадлежало ему. Мог ли он предвидеть, что когда-то его имени будут бояться все народы, что люди станут называть его Чингисханом, Всемогущим Властелином? При всем своем уме он не мог предсказать этого.
Его намерения в самом начале навсегда останутся тайной. Я не думаю, что он знал, что сможет совершить. Сбежав от тайджутов, он просто решил сражаться. Он был подобен человеку, карабкающемуся на гору, который не задумывается о том, что оставил позади, куда движется, - просто делает очередной шаг, перелезает через очередной камень. Внезапно, к его собственному удивлению, гор, через которые нужно было перелезть, не осталось. Он достиг вершины, огляделся вокруг, посмотрел вниз, вдруг понял, кем стал, и обрадовался за себя и за то, чего он достиг.
Танико задумалась, чувствовал ли и Кублай то же самое этим вечером, когда его провозгласили Великим Ханом.
Кублай подошел к изваянию лебедя в центре комнаты и поманил ее. Он поднес к клюву кубок и ударил маленьким молоточком в колокол. Через мгновение в кубок полилась светлая струя вина. Танико засмеялась, принимая от него кубок, а он еще раз ударил в колокол, чтобы налить бокал себе.
- Это похоже на чудо, ваше величество.
- Нет необходимости в том, чтобы слуги бегали взад-вперед и отвлекали нас. В своем дворце в Каракоруме мой брат Менгу установил серебряное дерево, ствол которого обвивали четыре змеи, Изо рта каждой змеи вытекали различные вина, а на вершине серебряный ангел трубил каждый раз, когда Великий Хан пил.
Кублай потянулся и погладил серебряного лебедя.
- Пьянство уничтожило многих членов моей семьи, Все четверо сыновей Чингисхана умерли рано. Мой дед умер, когда ему было семьдесят два года, но ни один из его сыновей не дожил и до пятидесяти. Старший, Дзучи, умер в России, разбитый подагрой, когда Чингисхан был еще жив сам. Мой отец, самый младший из четырех, был следующим, умерев в сорок лет. Он был подвержен пьянству. Чагатай и Огодай умерли в течение года. Огодаю было всего сорок шесть. Я никогда не видел ни одного из них трезвым. Однажды один из министров Огодая показал ему железную кружку, которая проржавела от постоянного наливания в нее вина. Огодай пообещал пить в два раза реже обычного. Потом он заказал себе кубок вдвое больший по вместимости. Мой двоюродный брат Гуюк, третий Великий Хан, был пьяницей. Он уже умирал, когда курултай избрал его, и правил менее двух лет.
Танико сидела на подушках и смотрела на золотистое вино в серебряном кубке.
- Но не стоит так волноваться, когда мужчина напивается. Мужчины должны поступать так иногда, чтобы расслабиться.
- Так и было с моим народом до побед Чингисхана. Так, кажется, происходит со мной и с моими братьями. Нам удалось избежать проклятия рода. Но раньше монголы пили кумыс, сброженное кобылье молоко, который не был таким крепким, как вино. Они пили, когда на это было время, что случалось не часто. После войн Чингисхана вино стало для моего народа как чума. Нам нечего больше делать. Слуги или рабы работают за нас. Ясса запрещает нам воевать друг с другом. Все время проводить с женщинами мы не можем. Что остается, если ты не умеешь читать и писать, если знаешь о цивилизации не больше, чем самый бедный китаец, перевозчик навоза? Вода всегда течет вниз, а люди предпочитают делать то, что легче. Легче всего пить. От этого жизнь начинает казаться более интересной. Теперь мы пьем от сна до сна. Сотни и тысячи монголов отравляют себя. И это мы, властелины мира.
Танико снова посмотрела на вино. Поразительно, что оно могло являться причиной смерти такого количества закаленных монголов, что они были такими уязвимыми созданиями. Подобно диким цветам, которые моментально вянут, будучи вырванными из земли и занесенными в помещение.
- Есть и другие причины, по которым многие из нас пьют так много, - продолжал Кублай. - Мы слишком многое видели. Часто, захватив город, мы убиваем всех его жителей. Десятки тысяч, иногда - сотни тысяч.
Танико с ужасом взглянула на него.
- Я слышала об этом. Я думала, что это еще одна ложь, которую ваши враги о вас распространяют.
Он мрачно посмотрел на нее.
- Нет. Это правда. Я сам никогда не делал этого, и не собираюсь. Это глупо и разорительно. Мы делали это значительно чаще во времена моего деда. Когда мой дед отдал на разграбление Иенкинь, столицу Северного Китая, город горел больше месяца. Я родился спустя месяц после его разрушения и когда-нибудь построю там свою столицу.
Мы не испытываем сожаления по поводу тысяч жизней, которые окончились благодаря нам, но и не испытываем наслаждения от убийства. Это было для нас просто работой, подобной работе мясника, который убивает овцу, потому что это необходимо сделать. Обычно жертвы распределялись среди воинов. Каждый воин получал пять человек, и армия из двадцати тысяч могла мгновенно уничтожить население целого города.
«Города, размером с Хэйан Кё», - подумала Танико.
- Мы истребляли завоеванные народы, так как не знали, что еще с ними делать. К тому же политика уничтожения целых городов вселяла в наших противников такой ужас, что часто они в отчаянии сдавались. Конечно, мы должны были уничтожать города, в которых убивали наших послов. В Хорезме, где убили наших эмиссаров, мой отец приказал взять штурмом Мерв, сидя на золотом троне, установленном на равнине перед городом. Когда Мерв пал, - он приказал привести к нему всех его жителей. Их разделили на три группы: мужчины, женщины и дети. Люди легче покоряются смерти, когда семьи разделены. Им приказали лечь, и воины моего отца обезглавили каждого, чтобы никто не смог спастись, притворившись мертвым. Головы мужчин, женщин и детей сложили в разные пирамиды. Даже кошки и собаки были убиты. Потом город сожгли дотла, каменные постройки разобрали. Несколько тысяч человек уцелели, спрятавшись в подвалах. Чуть позже отец отослал часть своего войска назад, чтобы добить их. В конце концов никого в живых в этом месте не осталось. Так случалось со многими городами Хорезма и Персии.
Однако для отца все это имело последствия. Его часто мучили кошмары из-за Мерва и других мест, где он приказывал устроить бойню. Многие из людей, участвовавших в массовых убийствах, потом страдали из-за этого.
Танико выпила вино из кубка. Руки ее дрожали. Неужели он действительно ждет от нее жалости к своему отцу, и людям, подобным ему? В ее голове возникла картина падающего в водопад ребенка.
- Почему так поступали с детьми?
Кублай взял кубок из ее холодной руки. Она с трудом поднялась, чтобы налить себе вина, но он жестом приказал ей сесть. Когда он передавал ей кубок, она посмотрела на него снизу вверх и подумала, что он похож; на огромное дерево.
- Если бы мы оставляли детей живыми, они просто умерли бы с голода.
Она нервно рассмеялась.
- Значит, вы убивали их из-за переполнявшего вас сочувствия?
Кублай выглядел раздраженным.
- Я уже говорил тебе, что никогда не отдавал подобных приказов. Кроме того, в каждой стране существуют законы, гласящие, что, если одно лицо совершит злодеяние, наказывается вся семья, включая. Детей. Разве дело обстоит не так - даже в твоей стране?
- Так. - Она вспомнила множество вопросов о ее стране, которые он раньше задавал ей, и ее обуял страх. - Почему вы все время продолжаете делать это? Сколько стран должен завоевать ваш народ, прежде чем скажет, что уже достаточно?
- Наши стремления меняются. Мой отец не собирался завоевывать весь мир. Он хотел отобрать лошадей, скот и женщин у своих врагов, заставить их подчиняться себе, защитить себя. Но, выиграв очередную войну, он приобретал новых врагов, которые боялись его возрастающей силы. Таким образом, у него не оставалось выбора, кроме как продолжать и снова сражаться. Но к концу его жизни мы выиграли уже столько войн, что стали чувствовать свое особое предназначение. Прародитель часто говорил: «На небе есть только одно солнце, только одна Сила Вечных Небес. На земле должен быть только один Великий Хан». И он, и те, кто правили после него, требовали от всех правителей мира прибывать в Каракорум с данью и признавать власть Великого Хана.
Дед в свое время мечтал переделать мир так, чтобы он стал огромным пастбищем. Но даже он не требовал, как Арик Бука и его советники, сохранения старых порядков. Ему было все равно, старым или новым способом достигалось что-либо. Его волновало только одно: чтобы сделанное усиливало мощь и величие монголов.
В конце жизни мой Прародитель понял, что разрушением всех городов, убийством всех их жителей и превращением ферм и усадеб в пустыри не добиться сохранения мощи монголов. Он увидел, что из города идет особая сила от богатства и знаний, которая может быть более могущественной, чем военная сила и искусство монголов.
Теперь города стали частью нашей империи - вместе со знаниями, в них накопленными. Когда люди поколения моего деда захватывали города, они вели себя подобно голодающим, которые вдруг получили много жирного мяса. Они не могли переварить его. Это делало их больными.
Я и другие люди моего поколения являемся достаточно монголами, чтобы завоевывать города, но в то же время мы достаточно цивилизованны, чтобы знать, как поступить с завоеванным. Быть кочевником, в конце концов, не значит быть нецивилизованным. Я изучил историю Китая и его бесконечной войны с нами, и я знаю, кто такие мы, монголы. Сколько известно, мы всегда жили на границе цивилизованного мира, постоянно гонимые и уничтожаемые его армиями, изучая его, иногда что-либо воруя у него, являясь его незамечаемой частью. Мы не вдруг возникли из степей, уже все умея. Именно цивилизованные люди сначала научились ездить на лошадях и верблюдах, пасти скот, разводить овец. Они выработали закон, и именно закон держит вместе наш кочевой мир, подобно кожаным ремням, скрепляющим юрту. Они изобрели приемы ведения войны. Цивилизованные люди медленно двигались на север от плодородных долин Китая, строя свои дома, выращивая урожаи, разводя животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55