И понесли они честные подарки –
Злата-серебра и скатного жемчуга.
Изошли его в доме у себя,
Щелкана Дюдентевича.
Подарки принял от них,
Чести не воздал им:
Втапоры млад Щелкан
Зачванелся он, загорденелся.
И они с ним раздорили:
Один ухватил за волосы,
А другой за ноги,
И тут его разорвали.
Тут смерть ему случилася,
Ни на ком не сыскалося.
Интересно, что в песне отражено реальное тверское восстание 1327 года, приведшее к отмене баскачества на Руси.
У фольклорного Щелкана Дюдентьевича был исторический прототип – Чол-Хан, или, как его называют в русских летописях, Шевкал. Это был монгольский царевич, двоюродный брат хана Узбека.
В песне хан Узбек (царь Азваяк Таврульевич) потребовал от Щелкана, в доказательство верности – убить собственного сына, что Щелкан и поспешил сделать. Возможно, этим приемом песня подчеркивает особую лютость присланного в Тверь ордынского царевича. Однако можно сопоставить этот эпизод и с теми репрессиями, которые Узбек проводил в Орде, в связи с насаждением там мусульманства. Русские летописи сохранили сведения о том, что в Орде имел место мятеж, который подняли против Узбека противники принятия новой верф. Мятеж этот был жестоко подавлен. Возможно, эпизод с убийством фольклорным Щелканом собственного сына – это дошедший до нас отголосок внутриордынской распри, в которой Чол-Хан доказал свою преданность Узбеку.
Видимо, прибывший в Тверь Чол-Хан был профессиональным откупщиком – сборщиком дани. Или, как их называли сами татары – баскаком. Это предположение подтверждает и тот эпизод песни, в котором Щелкан собирает дань с Литвы. Кстати, сохранились летописные сведения о том, что те русские княжества, которые попали под власть литовских князей, некоторое время еще платили дань Золотой Орде.
Откупщик того времени – это предприниматель, который вносит в государственную казну крупную сумму, покупая у государства на определенный срок право сбора того или иного налога. Система откупов была выгодна как государству, не имевшему еще бюрократического аппарата столь мощного, чтобы самостоятельно взимать все налоги, так и откупщикам, которые, отдав вперед крупную сумму, затем возвращали ее с лихвой.
На основании песни о Щелкане мы можем предположить, что со своего родственника, Чол-Хана, вмес то кру п-ной суммы, которую откупщик обычно вносил в казну, хан потребовал расправы над мятежником-сыном. Впрочем, возможно, Чол-хану пришлось и сына убить и деньги внести.
Далее – Щелкан, то есть Чол-Хан, едет в Тверь. И там он начинает «вдов-то бесчестить, красных девиц позорить, над всеми надругатися, над домами насме-хатися».
На наш взгляд конфликт тверичей со сборщиком налогов произошел из-за элементарного непонимания и незнания обычаев другого народа.
Дело в том, что обычаи православной Руси сильно отличались от обычаев как мусульман, так и язычников-монголов. У монголов нормальным явлением было иметь столько жен, сколько муж в состоянии содержать. Причем монголы не делали особого различия между женами и наложницами. Сын от наложницы имел те же самые права, что и сын от жены. Поэтому быть наложницей знатного царевича вовсе не считалось для монгольской женщины бесчестием. У мусульман тоже было принято многоженство, так что если Чол-Хан был уже мусульманином, его отношение к русским женщинам все равно не могло не вызывать среди тверичей возму щения. В то же время арабские авторы свидетельствуют об исключительной самостоятельности татарских жен в решении повседневных вопросов, о «чудесах великого почета, в каком были у них женщины», и это несмотря на ислам. Дело в том, что пережитки языческого кочевнического быта и древнее монгольское право – яса – благополучно сосуществовали в Золотой Орде наряду с мусульманским законом – шариатом. Аль-Омари писал, что жены в Золотой Орде участвуют вместе с мужьями в управлении государством. В грамотах писалось: «Мнения хатуней и эмиров сошлись в этом». От имени ханш чеканились монеты и выдавались ярлыки.

Пайцза сборщика дани – баскака. Пайцза – это металлическая табличка с ханским знаком и пояснительной надписью. Пайцза была своего рода документом, удостоверяющим право предъявившего ее действовать от имени хана.
Однако русские женщины по многим причинам не мечтали стать женами монголов. Русским полонянкам в Орде приходилось привыкать к непривычной пище («едят без разбора всякую падаль», как свидетельствовал Гильом (Виллем) де Рубрук) и тяготам кочевого быта. Оказавшаяся в наложницах или «вторых женах» русская женщина должна была подчиняться старшей жене аила (монгольской семьи). Русские красавицы учились «править повозками, ставить в них жилища и снимать их… приготовлять шкуры и сшивать их ниткой из жил… шить сандалии, башмаки и другое платье… Все женщины в татарском государстве должны были трудиться, как мужчины, в то время как последние отлучались на битву».
Некоторые другие монгольские обычаи также могли показаться оскорбительными для русских людей. Так во время приветствий, благопожеланий, испробования угощений у монгол полагалось надевать шапку, чтобы выразить почтение хозяевам. У русских же, наоборот, в таких случаях полагалось шапку снимать. Жест уважения кочевника казался русским людям оскорблением.
Шокирующей для русских была и «нечистоплотность» монголов. В условиях кочевой жизни и постоянной нехватки воды они очень редко мылись. А так как не хватало топлива, то пищу монголы готовили на кизяках – засушенном кале лошадей и коров. В результате от кочевников просто воняло. И русские, привыкшие регулярно париться в бане и топить печи душистыми дровами, не могли не морщиться, общаясь с монголами. И этим их оскорбляли.
В результате вполне нормальное, с точки зрения самого Чол-Хана, поведение как его самого, так и его ближайшего окружения, было воспринято тверичами как бесчестие и издевательство.
Последней каплей, приведшей к восстанию в Твери, был следующий эпизод: в день Успения Богородицы дьякон Дюдько повел рано утром молодую и здоровую кобылицу на водопой. Увидев красивую лошадь, татары кинулись ее отнимать. Дюдько, защищая свою собственность, начал драку с татарами, за него вступились прохожие тверичи. А затем татар начали бить по всему городу. Спасаясь от восставших, Чол-Хан со своими соратниками укрылся в княжеском дворце. Однако восставшие подожгли дворец, и Чол-Хан сгорел там вместе со всеми своими татарами. Затем разъяренная толпа набросилась и на гостей – ордынских купцов. Тверичи перебили их всех – кого посекли мечами, кого сожгли на кострах, а кого утопили в реке – Тверце. По одной версии, тверские князья поддержали восставший народ, а по другой – просто не смогли ему помешать.
Обратим внимание вот на что: Щелкан был убит не за то, что собираемая им дань была чересчур высока. Главной причиной, которая вызвала тверское восстание, было оскорбительное для русских поведение баскака. Деньги у «богатых посадских мужиков» еще были. По песне – они обратились к Щелкану с претензиями, принеся ему еще «злата-серебра и скатного жемчуга». Но баскак опять повел себя оскорбительно, теперь уже по отношению к челобитчикам: «Подарки принял от них, чести не воздал им», «зачванелся он, загорденелся» (возможно, просто одел шапку не вовремя), за что и был убит. По одному из летописных свидетельств – сожжен в княжьем дворце, по другому же – разорван на части возмущенной толпой, убит «всем миром». Потому и не нашли виноватого – «ни на ком не сыскалося» вины за его смерть.
Вот еще один показательный момент. В песне он отражения не нашел, но в летописи передан довольно четко – после баскаков гнев тверичей обратился на гостей – иноземных купцов. Дело в том, что откупщиками были именно иноземные купцы. Это они давали деньги на то, чтобы откупить у государства право на сбор дани. Возможно, сам Чол-Хан был лишь главой ордынского отряда, обеспечивавшего сбор дани и охрану купцов. Но даже если главным откупщиком тверской дани был сам Чол-Хан, вряд ли он лично собирал с каждого положенную мзду. Скорее всего, этим занимались его слуги и все те же иноземные купцы.

Восстание в Твери 1327 года. Миниатюра Лицевого свода XVI в.
Тверское восстание хан Узбек не оставил безнаказанным. Вскоре после восстания последовал разгром Тверского княжества. Карательная армия, отправленная ханом на Тверь, состояла из татар – «Дюденьевой рати» и московских войск во главе с князем Иваном Калитой.
Иван Калита был ловким интриганом и верным слугой хана Узбека. Ни он, ни его войска, видимо, не испытывали особой жалости и родственных чувств к восставшим против татар твери-чам. Разгром и дискредитация Твери были желанной целью московского князя. Ведь Тверь была в этот период главным противником Москвы в борьбе за Владимирский великокняжеский стол, а стало быть, и за гегемонию в Северо-Восточной Руси. Тверь, сама по себе, была в начале XIV века сильнее, чем Москва. А ордынский хан признавался во всей Северо-Восточной Руси легитимным правителем. Даже в песне о Щелкане его именуют царем. Поэтому Иван Калита просто не мог не воспользоваться такой политической удачей, как антиордынское восстание в Твери.
ОРДЫНСКАЯ ДАНЬ
В начале XIV века Сарай был действительным политическим центром Золотой Орды. Власть ханов была еще крепка, и это для большинства населения Золотой Орды было несомненным благом. Процветала торговля, мирное население могло спокойно работать, не опасаясь постоянных междоусобиц и набегов. Средством политической борьбы были доносы и отравления, а не разорительные междоусобные войны. Титулы и привилегии в этот период князья добывали себе в столице Орды при помощи взяток и связей, а восстания, антитатарские и антикняжеские, были не таким уж частым явлением.
Однако Ивану Калите удалось не только отнять у тверских князей титул великого князя Владимирского. Он, пользуясь своими связями в Орде и, возможно, личным доверием хана Узбека, сумел изменить саму систему взимания дани с Руси. Дело в том, что до Ивана Калиты баскаками – откупщиками дани на Руси были ордынские князья и их помощники, а возможно, и их «спонсоры» – согдийские и еврейские купцы. Иноязычные, исповедовавшие другую религию, незнакомые с местными условиями и обычаями, они собирая на Руси дань, действовали как слоны в посудной лавке, что вызывало периодические антитатарские восстания. Поэтому, в конце концов, ордынские ханы сочли, что более целесообразно отдать право на сбор дани самим русским великим князьям. Прежняя схема сохранилась – русские князья вносили в ордынскую казну дань из собственных средств, покупая таким образом право на сбор ордынской дани со своей территории. Затем, пользуясь полученным правом, они собирали несколько большую сумму со своих подданных.
Возможно, такая схема была введена сразу после Тверского восстания. Или она существовала и ранее, но не была повсеместной. Бесспорно одно. В 1339 году Иван Калита «откупил» у хана Узбека право сбора дани в Орду с территории всей Руси. С тех пор баскаков на Русь из Орды не посылали. Естественно, что другие великие князья самостоятельно собирали дань со своих княжеств. Потом они, видимо, отправляли эти деньги в Москву. В годы «великой замятни», да и в годы размирия между Москвой и другими княжествами, великие князья Тверские и Рязанские, видимо, везли свою дань в Орду самостоятельно, а, возможно, и вовсе ее не платили.
Впрочем, любая из этих схем может быть подтверждена только косвенно. Как мы уже писали ранее, русские княжества XIV века не имели еще достаточно развитой бюрократической системы. А по отрывочным сведениям об ордынской дани, которые доходят до нас в летописях, с точностью восстановить порядок ее сбора и доставки в Орду пока не представляется возможным.
Однако получить какое-то представление о том, каким образом татарская дань распределялась между князьями и между отдельными феодальными владениями, мы можем, изучив духовную грамоту князя серпуховского и боровского Владимира Андреевича, написанную около 1401 – 1402 годов. Вот отрывок из этого документа:
«…А выйдет дань великого князя к Орде дати, и дети мои и княгиня моя возьмут дань столько со своих уделов, сколько в сей в грамоте писано, а взяв дань каждый на своем уделе, пошлют каждый своего боярина со своим серебром вместе к казне великого князя и отдадут серебро вместе…
А коли выйдет дань великого князя к Орде в пять тысяч рублей, берется дани с детей моих и княгини моей и их уделов триста двадцать рублей, кроме Городца и Углича Поля, и княгиня моя возьмет дань с Лужи, и со всего своего удела, и с Лужовских волостей, и слобод, и околиц, и сел, и с Козлова броду, и с Бадеевой слободки, восемьдесят восемь рублей, а сын, князь Иван, возьмет дани с Серпухова и со всего своего удела пятьдесят рублей без полутора рубля, а сын, князь Семен, возьмет дани с Боровска и со всего своего удела тридцать три рубля, а сын, князь Ярослав, возьмет дани с Ярославля и со всего своего удела семьдесят шесть рублей, а сын, князь Андрей, возьмет дани на Радонеже и со всего своего удела сорок два рубля, а сын, князь Василий, возьмет дань на Перемышле… сорок один рубль, а сын, князь Семен и князь Ярослав, возьмут дани с Городца и с Городецских волостей в новгородский выход, в полторы тысячи рублей, возьмут сто шестьдесят рублей, по нашему до-кончанию, кроме Пороздны, а с Пороздны сын, князь Семен, возьмет дани в то ж серебро по расчету, а сын, князь Андрей и князь Василий, возьмут дани с Углича поля сто пять рублей.
А всего возьмут дети мои и княгиня моя дань с уделов своих, и с Городца, и с Городецских волостей, и с Углича поля в шестьсот рублей без пятнадцати рублей. А прибудет дани боле или менее, и они возьмут дань по тому ж расчету.
А переменит Бог Орду, и князь великий не станет выхода давать в Орду, и дети мои также, а что возьмут дани… на своем уделе, и та дань тому и есть…».
Таким образом, примерная дань Орде составляла 5000 рублей. Тяжесть этого налога распределялась по всей Русской земле. На удел Владимира Андреевича приходилось 320 рублей ордынского выхода. Если сумма ордынского выхода увеличивалась, то пропорционально возрастала и доля каждого князя. А если уменьшалась, то падала и доля.
Из этого же документа видно, что 1500 рублей ордынской дани платил Новгород Великий. Из этой суммы, по какому-то договору, 160 рублей брал себе Владимир Андреевич.
В то же время общая сумма налога, которую к 1400 году получал Владимир Андреевич со своего удела, составляла «шестьсот рублей без пятнадцати рублей», то есть 585 рублей. Таким образом, в орду уходило с земель Владимира Андреевича чуть больше половины собранных доходов.
Обращает на себя внимание оговорка князя – в случае, если Русь не будет платить дань Орде, вся собранная сумма должна остаться у наследников Владимира Андреевича. То есть собирать со своих уделов они будут все те же без малого 600 рублей, но все эти деньги оставят у себя.
Далее, из документа видно, что Владимир Андреевич прекрасно понимал – и сумма ордынской дани, и размер доходов с каждой конкретной территории могут измениться. Однако он указывает точные размеры своей доли в общерусской ордынской дани и распределение ее внутри своего удела, чтобы этим дать базу для последующих расчетов. Соотношение его участия не должно быть иным, чем 320 к 5 000, а доля участия любого из указанных им в завещании уделов в сумме 320 рублей должна быть исчислена исходя из соотношения «сумма, указанная для удела», к 585 рублям.
Итак, то, что Иван Калита и его наследники были откупщиками ордынской дани со значительной части территории Руси, кажется нам бесспорным. Это предположение может объяснить, каким образом Иван Калита «купил» такие обширные владения, как Галич, Белозеро, Углич.
Трудно представить себе, что Галицкие, Углицкие и Белозерские князья просто проели-пропили свои земли. Видимо, в трудные для этих небольших княжеств годы, когда они были не в состоянии заплатить ордынскую дань, московский князь уплачивал за них из своей казны, а в счет долга, в полном соответствии с правовыми нормами того времени, забирал в собственность их земли, как «купли». Иначе непонятно, что могло заставить князей продать Ивану Калите свою отчину, которая была единственным источником их дохода и власти.
Однако со времен хана Узбека в Золотой Орде многое изменилось. К 1359 году в правительстве Орды назрел серьезный кризис. Уже при хане Узбеке феодальная аристократия, захватившая в свои руки управление улусами, стала очень влиятельной. Арабский писатель первой половины XIV века Эль Омари писал о хане Узбеке: «…из дел своего государства он обращает внимание только на сущность дел, не входя в подробности обстоятельств, и довольствуется тем, что ему доносят, но не доискивается до частностей относительно взимания и расходования (податей)», представляя решение таких важных вопросов, как взимание и расходование государственных налогов, эмирам, державшим в своих руках все нити государственного управления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52