Они уже бежали! А русские всадники преследовали их, кое-где настигая самых медлительных.
– Назад! – донесся вдруг до Дмитрия знакомый голос. Это кричал князь Федор Романович.
Стяг торопливо замотался из стороны в сторону, и воины стали натягивать поводья.
Вовремя! – Только что нестройной толпой убегавшая татарская конница развернулась и снова кинулась в бой. Среди татарских зипунов и дубленок замелькали кольчуги и пластинчатые латы тяжелых всадников.
Лавина татарской конницы настигла тех русских воинов, которые не успели развернуться. Лязг мечей, ржание коней, вопли раненых…
«Ну ничего! Сейчас снова повернем! – подумал Дмитрий и зло оглянулся на несущихся следом за ними татар. – Вот тогда-то я повеселюсь!»
И он принялся выбирать среди преследующих его врагов противника, одетого побогаче.
И они повернули. Потом еще раз отступили. И еще раз повернули.
– Иван! Иван, где ты?! – взывал где-то справа зычный голос Федора Романовича.
Но Ивана, наверное, уже не было в живых. Дмитрий видел, как высокий татарин на буланом коне обрушил на голову юному княжичу свою длинную тяжелую саблю. А через пару мгновений этот татарин сам рухнул с коня, заколотый каким-то литвином из стяга Дмитрия Ольгердовича.
Дмитрий Иванович и сам уже дважды врубался в лихую свалку и, раздавая своим мечом налево и направо тяжкие удары, выходил из конной круговерти живым и невредимым.
– Назад! – заорал где-то далеко слева Дмитрий Ольгердович.
– Иван! Иван!!! – это справа не переставал звать, то и дело яростно матерясь, Федор Романович.
Впрочем, все крики тонули в общем шуме битвы и ржании испуганно мечущихся лошадей. Какой-то всадник без шлема, с располосованной в кровь шеей и круглыми от ужаса глазами промчался мимо, истошно вопя.
– Назад! – беспорядочно мотались из стороны в сторону стяги. А спереди грохотала копытами новая волна конников готовых влиться в общую свалку татар.
Вот они выскочили – свеженькие, не помятые и не запыленные, не забрызганные вражеской кровью. Дмитрий, наскочив на одного из врагов, самого ближнего, с оттяжкой рубанул его по шлему. И шлем раскололся, как упавший на землю перезревший арбуз. А вместе со шлемом раскололся и верный княжеский меч.
Дмитрий принялся разворачивать коня, пытаясь увернуться от посыпавшихся со всех сторон ударов. Пришпорил лошадь и вырвался из кольца врагов. Помчался вслед отступающим уже русским всадникам. Ближе и ближе к спасительному строю ощетинившейся копьями пехоты. Только после того, как навстречу им выскочила и обрушилась на преследователей хоругвь Андрея Ольгердови-ча, Дмитрий перевел дух. Развернув коня, огляделся. В сотне шагов от него стоял, нетерпеливо ожидая встречи с татарами, пеший строй. Он тянулся необозримо далеко в обе стороны.
Где-то там, за спинами этих пехотинцев, во главе конного отряда, обступившего алый флаг со Спасом, стоял, сверкая золоченым доспехом, Бренок. А еще дальше, за дубравой, ждал своего часа брат Владимир и воевода Боброк-Волынский.
«Они еще не нюхали крови сегодня», – усмехнулся Дмитрий и облизнул запекшиеся губы.
– Вперед! В атаку! Хур-ра! – прохрипел слева надтреснутый голос Дмитрия Ольгердовича. Развернув своих чуть передохнувших бойцов и всех, кто кроме них остался еще живым от передовых полков, Дмитрий Ольгердович повел конников на помощь старшему брату. Судя по лязгу и грохоту начавшегося боя, тот, выскочив татарам навстречу, уже сцепился с ними в яростной сх ватк е.
– Вперед! – взвыл Дмитрий Иванович, срывая с пояса шес-типерую булаву – единственное оставшееся при нем оружие, кроме разве что засапожного ножа. Конь уже нес его в битву, когда князь заметил, что вокруг него не осталось ни одного из дюжины телохранителей.
«Неужто все полегли? – с ужасом подумалось Дмитрию Ивановичу. И ком тошноты подкатил к горлу. – Да и белозерского князя, Федора Романовича, что-то давно не слышно… И стяг его пр оп ал…».
Но конь уже вынес князя навстречу врагам. Какой-то степняк, натянув лук, целился прямо в него. Не успел. Подлетев на полном скаку, Дмитрий обрушил на врага свой шестопер. Потом еще на одного.
– Ты бы поберег себя, князь! – услышал он вдруг почти над ухом. – Умрешь, кто с Ягайлой поможет мне драться?
Оглянувшись, Дмитрий увидел рядом с собой знакомые доспехи союзника – бывшего полоцкого, а ныне псковского князя Андрея Ольгердовича. Стальной чешуйчатый панцирь его был уже густо окроплен кровью.
«Я, небось, не лучше выгляжу, – подумал Дмитрий. И новый приступ дурноты подкатил к его горлу. Шестопер выпал из ослабшей вдруг руки и упал бы наземь, если бы не был привешен к кисти на петельке-темляке. Опустив взгляд вниз, вслед за шестопером, Дмитрий обнаружил, что по ноге его стекает, капая на забрызганную траву, струйка крови. – Это я что же, ранен?» – удивился великий князь.
А тем временем над полем боя разнесся вой новых, только что вступивших в битву татарских отрядов. Ужас захлестнул душу Дмитрия. Показалось вдруг, что никогда не будет этим татарским подкреплениям конца. Или нет – еще хуже. Сейчас Мамай бросил в бой все свои силы. Он сомнет теперь не только утомленную долгой борьбой конницу передовых полков, но и пехоту. И тогда все – конец!
По полю во все стороны метались испуганные, оставшиеся без всадников лошади. Русских конников, словно пену, подхваченную неистовой морской волной, несло на пеший строй.
– Назад! Назад уходим! – заорал Андрей Ольгердович. И следом, откуда-то справа, повторил этот приказ его брат – Дмитрий. Закачались из стороны в сторону, подавая сигнал к отступлению, литовские хоругви, и вся конная масса устремилась к неподвижно стоящей, ожидая врага, пешей рати.
Дмитрий Иванович ворвался вместе с другими бегущими всадниками в узкий проход, оставленный между пешими колоннами для отступающей конницы. И страшная мысль пронеслась у него в голове: «Сейчас татары ворвутся за нами следом – и все пропало!»
Князь мчался мимо своей армии. Голова его кружилась и гудела, словно по ней били молотом, как по наковальне, а с ноги его все капала и капала на землю кровь.
– Владимир! Брат!.. Волынец!.. – Дмитрий, верхом взлетев на поросшую лесом возвышенность, поспешил спрыгнуть с коня. Впрочем, он скорее не спрыгнул, а свалился с седла. Князя тут же подхватили чьи-то заботливые руки.
– Ну что, брат? Навоевался? – спросил, то ли проявляя участие, то ли насмехаясь, Владимир. – Нам-то татар хватит? Или всех извел уже?
– Беда! – прохрипел Дмитрий. – Не выдюжат они! Слышишь?! Ступайте в бой. Все! А то не устоять им…
Владимир Андреевич с сомнением посмотрел на князя. Потом на воеводу Боброка Волынского. Тот, окинув поле битвы наметанным взором, покачал головой.
– Не время еще.
– Вперед! Их же всех там сейчас! Нам же тогда не уйти отсюда, братцы! – уже почти шептал князь Дмитрий.
– Перевяжите его, – кивнул на брата Владимир Андреевич. – А то кровь течет. И оглушен небось – вон, бредит уже.
Боброк, скосив на Владимира Андреевича взгляд, чуть заметно одобрительно кивнул. А с московского князья уже снимали доспехи.
Потом его, стонущего, перевязанного, напоят вином и уложат в тени ветвей упавшего дуба. Он уже не увидит, как во время особенно жаркого натиска татар на Большой полк покачнется багряное знамя со Спасом. Кинется выручать его и пропадет в круговерти тел одетый в сияющий золотом княжеский доспех Михайло Бренок. Потом подойдет к Большому полку почти вплотную сверкающая сталью линия крымской пехоты. И Мамай бросит свежие силы на полк Левой руки. Русская армия попятится назад, теснимая опьяненным от близости победы врагом.
Куликовская битва. Татары теснят русских воинов. Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
Засадный полк. Гравюра XVII в.
А Волынец и князь Владимир Андреевич будут стоять, прикрытые тенью дубравы, напряженно вглядываясь в страшную круговерть битвы и судорожно прикидывая – сколько еще войск у Мамая в резерве? Хватит ли у русской армии сил, чтобы продержаться еще немного, или уже пора?..
И, наконец, переглянувшись, они молча кивнут друг другу. Пора!
И отборная конница московского княжества ударила в тыл и фланг не ожидавшим такого подвоха татарам, чтобы смять любые попытки сопротивления, разбросать уверенным ударом последние резервы Мамая и сделать бегство татар необратимым.
А вернувшись после преследования к основным силам, Владимир Андреевич и Боброк обнаружили, что по армии бродят слухи о смерти князя. Ведь все видели, как его золоченый доспех канул в гуще тел во время самой яростной схватки. Даже доспех этот нашли. Ив нем – до неузнаваемости обезображенное, изрубленное тело. И тогда Боброк бросился искать то место в дубраве, где они оставили Дмитрия Ивановича. Верные бояре нашли князя-израненного, перевязанного и спящего в тени поваленного дуба. Позже Дмитрий Донской вспомнил, что обещал Михайло Брен-ку боярство, если тот будет доблестно биться. И сыновья Михаила стали боярами, положив начало родам Брянчаниновых и Че-лищевых.
ЧТО ЗА СЕЧА БЫЛА – О ТАКОЙ НЕВОЗМОЖНО ЗАБЫТЬ…
У тех, кто посмотрит на схему расположения русских полков перед боем, может возникнуть ощущение, что Сторожевой и Передовой полки были просто отправлены на убой, навстречу превосходящим силам противника. Но это не так.
Если бы русская армия просто выстроилась в одну линию, ожидая атаки монгольской конницы, то ее наверняка не последовало бы. Ордынцы, подскочив на выстрел из лука своими передовыми отрядами, принялись бы осыпать плотный строй русских стрелами. Стрелковый бой монголы могли вести часами, и в нем они имели бы преимущество перед русской армией. Такой обстрел наверняка спровоцировал бы атаку основных русских сил, а сойдя со своих оборонительных позиций, они сделались бы гораздо менее устойчивы к ответной атаке монголов. Русской пехоте было более выгодно сражаться не сходя с места. Любое резкое движение вперед или назад грозило ополченцам (которых в русском войске было большинство) разрушением строя.
Другой вариант действий – часами стоять, находясь под обстрелом монгольских лучников и в любой момент ожидать атаки с их стороны, тоже был губителен для русской армии. Такое ожидание могло утомить бойцов и подорвать моральный дух русской армии.
Русские воеводы решили, завязав бой, выманить конницу татар на готовую к бою, выстроенную двухкилометровым фронтом, ощетинившуюся копьями пехоту. Именно ради этого Передовой и Сторожевой полки были выдвинуты вперед. Они состояли исключительно из кавалерии, достаточно маневренной, чтобы противостоять татарской коннице. Если не все, то значительная часть русских всадников из передовых полков были конными лучниками.
«Когда пришел срок, прежде всех начали сходиться сторожевые полки русские и татарские. Сам же великий князь ринулся сначала в сторожевых полках на поганого царя Теляка, дьявола во плоти, прозываемого Мамаем; после этого, немного погодя, вернулся князь в главный полк», – пишет летописец в пространной Повести о Куликовской битве.
Оружие из музея «Куликово поле». Современная реконструкция
«И бились они так с шестого часа до девятого, как дождь из тучи, лилась кровь тех и других – русских сынов и поганых; бесчисленное множество пало убитыми с той и другой стороны: много русских побито татарами, а русскими – татар, падал труп на труп, и падало тело татарское на тело христианское… И было видно, как в одном месте русский за татарином гонится, в другом – татарин русского настигает. Смешалось все и перепуталось, ибо каждый стремился своего противника одолеть».
С редкой документальностью бой в Куликовской битве описал немецкий историк конца XV века А. Кранц. Имея в виду русских и их противников, он сообщал, что «и тот и другой народ не сражается стоя в позиции) крупными отрядами, а, набегая этими отрядами, по обыкновению бросает метательные орудия, поражает копьями и мечами), а затем отступает назад»
Бой, видимо, начался стандартно для столкновения степных армий – с перестрелки авангардных отрядов и отдельных богатырских поединков. Для русской армии это были передовые отряды конного Сторожевого полка. Раз начавшись, битва уже не прекращалась. Одна из сторон скорее всего, не выдержав стрельбы противника или просто истощив свой запас стрел, бросилась в атаку. И с этого момента перестрелка конных лучников стала перемежаться с рукопашным кавалерийским боем.
Целью двух, выдвинутых последовательно вперед русских полков было – завязать бой и вовлечь в него как можно больше татарской кавалерии. Русские всадники под натиском татар неоднократно отступали, затем, получив из глубины расположения очередное подкрепление, снова устремлялись в атаку. Мамай бросал в новые отряды, и после очередной перестрелки и рукопашной схватки татары снова теснили русскую кавалерию. Так продолжалось до тех пор, пока русские кавалеристы не откатились к линии, на которой удара ждали Большой полк и полки Правой и Левой руки.
Три главных полка состояли большей частью из пехоты, построенной крупными колоннами. Между этими колоннами были оставлены достаточно просторные промежутки для движения конницы. Закрытая щитами, вооруженная копьями, пехота была наиболее сильна в обороне. Отступая перед очередным натиском татарской конницы, русские кавалеристы из передовых полков промчались сквозь оставленные для них проходы, а преследующая их широким фронтом татарская кавалерия со всего маху натолкнулась на поджидающую ее пехоту.
Поединок Пересвета и Темир-Мурзы. Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
Вряд ли собранная из разных городов Руси ополченческая пехота, сумела бы сомкнуться в единую линию перед лицом атакующих ее татар. На такие внезапные перестроения способна не всякая тренированная армия. А для многих из ополченцев это был первый бой. Скорее всего, на протяжении всей битвы русские пехотные отряды так и стояли неподвижно, служа своего рода молом, об который раз за разом разбивались волны татарской кавалерии. И после каждой татарской атаки, не давая кочевникам обойти пеший строй с флангов и с тыла, на них вновь обрушивалась, выскакивая из оставленных между пешими колоннами проходов, русская конница.
Мамай, узнав о том, что его кавалерия вынуждена атаковать вооруженную копьями русскую пехоту, приказал двинуть вперед своих союзников – крымских армян и генуэзцев.
Вряд ли имело место столкновение двух пеших строев в рукопашной схватке. Скорее, крымская пехота подошла к линии русских войск на дистанцию арбалетного выстрела и принялась осыпать противника снарядами, прикрываясь, в свою очередь, щитами от летящих в ответ стрел.
А ордынская конница теперь могла использовать крымскую пехоту, как прикрытие от очередной контратаки русских конников.
Впрочем, места для широкого маневра на Куликовом поле было мало. Бой велся со все большим напряжением, и к тому моменту, когда в него с обеих сторон вступила большая часть сил, на месте битвы была уже откровенная давка. Там, где татарам удавалось проломить строй пешей колонны, эта колонна практически полностью уничтожалась. В некоторых местах атаки и контратаки сменились непрерывным встречным боем, потому что из-за многолюдства отступать было уже просто некуда.
В такой обстановке, подкрепляемые новыми и новыми резервами, татары сумели оттеснить русский полк Левой руки назад и практически разгромить его, отрезав, таким образом, русских от переправ и бродов. Момент был критический. Русская армия могла быть опрокинута в Дон и Непрядву и полностью уничтожена.
Но у русских воевод еще был в запасе Засадный полк – целиком конный, состоящий из отборных частей, руководимый знаменитыми воеводами – Боброком Волынским и князем Владимиром Андреевичем. И этот полк, выйдя из-за прикрывавшей его дубравы, нанес удар по врагу в самый неожиданный для того момент.
Куликовская битва. Русские войска побеждают татар. Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
Началось паническое бегство татар. Мамай, видимо, имел еще кое-какие силы в резерве, но их не хватило, чтобы остановить начавшееся отступление и переломить напор атакующей конницы Засадного полка. Вскоре бегство стало повсеместным. Русские воины из засадного полка преследовали татар на свежих, еще не утомленных битвой конях, и рубили их в огромном количестве. Крымская пехота Мамая, лишившись кавалерийского прикрытия, видимо, была полностью перебита или сдалась в плен.
Обычная статистика сражений говорит о том, что потери во время собственно боя составляют около 10% от общих потерь. Остальные проигравшие гибнут при бегстве – тонут в реках, погибают от давки или же добиваются преследующими их победителями. А сами победители теряют обычно убитыми не более 10% от своей численности.
Но, судя по летописным данным, русская армия, несмотря на свою победу, потеряла убитыми до 50% личного состава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Назад! – донесся вдруг до Дмитрия знакомый голос. Это кричал князь Федор Романович.
Стяг торопливо замотался из стороны в сторону, и воины стали натягивать поводья.
Вовремя! – Только что нестройной толпой убегавшая татарская конница развернулась и снова кинулась в бой. Среди татарских зипунов и дубленок замелькали кольчуги и пластинчатые латы тяжелых всадников.
Лавина татарской конницы настигла тех русских воинов, которые не успели развернуться. Лязг мечей, ржание коней, вопли раненых…
«Ну ничего! Сейчас снова повернем! – подумал Дмитрий и зло оглянулся на несущихся следом за ними татар. – Вот тогда-то я повеселюсь!»
И он принялся выбирать среди преследующих его врагов противника, одетого побогаче.
И они повернули. Потом еще раз отступили. И еще раз повернули.
– Иван! Иван, где ты?! – взывал где-то справа зычный голос Федора Романовича.
Но Ивана, наверное, уже не было в живых. Дмитрий видел, как высокий татарин на буланом коне обрушил на голову юному княжичу свою длинную тяжелую саблю. А через пару мгновений этот татарин сам рухнул с коня, заколотый каким-то литвином из стяга Дмитрия Ольгердовича.
Дмитрий Иванович и сам уже дважды врубался в лихую свалку и, раздавая своим мечом налево и направо тяжкие удары, выходил из конной круговерти живым и невредимым.
– Назад! – заорал где-то далеко слева Дмитрий Ольгердович.
– Иван! Иван!!! – это справа не переставал звать, то и дело яростно матерясь, Федор Романович.
Впрочем, все крики тонули в общем шуме битвы и ржании испуганно мечущихся лошадей. Какой-то всадник без шлема, с располосованной в кровь шеей и круглыми от ужаса глазами промчался мимо, истошно вопя.
– Назад! – беспорядочно мотались из стороны в сторону стяги. А спереди грохотала копытами новая волна конников готовых влиться в общую свалку татар.
Вот они выскочили – свеженькие, не помятые и не запыленные, не забрызганные вражеской кровью. Дмитрий, наскочив на одного из врагов, самого ближнего, с оттяжкой рубанул его по шлему. И шлем раскололся, как упавший на землю перезревший арбуз. А вместе со шлемом раскололся и верный княжеский меч.
Дмитрий принялся разворачивать коня, пытаясь увернуться от посыпавшихся со всех сторон ударов. Пришпорил лошадь и вырвался из кольца врагов. Помчался вслед отступающим уже русским всадникам. Ближе и ближе к спасительному строю ощетинившейся копьями пехоты. Только после того, как навстречу им выскочила и обрушилась на преследователей хоругвь Андрея Ольгердови-ча, Дмитрий перевел дух. Развернув коня, огляделся. В сотне шагов от него стоял, нетерпеливо ожидая встречи с татарами, пеший строй. Он тянулся необозримо далеко в обе стороны.
Где-то там, за спинами этих пехотинцев, во главе конного отряда, обступившего алый флаг со Спасом, стоял, сверкая золоченым доспехом, Бренок. А еще дальше, за дубравой, ждал своего часа брат Владимир и воевода Боброк-Волынский.
«Они еще не нюхали крови сегодня», – усмехнулся Дмитрий и облизнул запекшиеся губы.
– Вперед! В атаку! Хур-ра! – прохрипел слева надтреснутый голос Дмитрия Ольгердовича. Развернув своих чуть передохнувших бойцов и всех, кто кроме них остался еще живым от передовых полков, Дмитрий Ольгердович повел конников на помощь старшему брату. Судя по лязгу и грохоту начавшегося боя, тот, выскочив татарам навстречу, уже сцепился с ними в яростной сх ватк е.
– Вперед! – взвыл Дмитрий Иванович, срывая с пояса шес-типерую булаву – единственное оставшееся при нем оружие, кроме разве что засапожного ножа. Конь уже нес его в битву, когда князь заметил, что вокруг него не осталось ни одного из дюжины телохранителей.
«Неужто все полегли? – с ужасом подумалось Дмитрию Ивановичу. И ком тошноты подкатил к горлу. – Да и белозерского князя, Федора Романовича, что-то давно не слышно… И стяг его пр оп ал…».
Но конь уже вынес князя навстречу врагам. Какой-то степняк, натянув лук, целился прямо в него. Не успел. Подлетев на полном скаку, Дмитрий обрушил на врага свой шестопер. Потом еще на одного.
– Ты бы поберег себя, князь! – услышал он вдруг почти над ухом. – Умрешь, кто с Ягайлой поможет мне драться?
Оглянувшись, Дмитрий увидел рядом с собой знакомые доспехи союзника – бывшего полоцкого, а ныне псковского князя Андрея Ольгердовича. Стальной чешуйчатый панцирь его был уже густо окроплен кровью.
«Я, небось, не лучше выгляжу, – подумал Дмитрий. И новый приступ дурноты подкатил к его горлу. Шестопер выпал из ослабшей вдруг руки и упал бы наземь, если бы не был привешен к кисти на петельке-темляке. Опустив взгляд вниз, вслед за шестопером, Дмитрий обнаружил, что по ноге его стекает, капая на забрызганную траву, струйка крови. – Это я что же, ранен?» – удивился великий князь.
А тем временем над полем боя разнесся вой новых, только что вступивших в битву татарских отрядов. Ужас захлестнул душу Дмитрия. Показалось вдруг, что никогда не будет этим татарским подкреплениям конца. Или нет – еще хуже. Сейчас Мамай бросил в бой все свои силы. Он сомнет теперь не только утомленную долгой борьбой конницу передовых полков, но и пехоту. И тогда все – конец!
По полю во все стороны метались испуганные, оставшиеся без всадников лошади. Русских конников, словно пену, подхваченную неистовой морской волной, несло на пеший строй.
– Назад! Назад уходим! – заорал Андрей Ольгердович. И следом, откуда-то справа, повторил этот приказ его брат – Дмитрий. Закачались из стороны в сторону, подавая сигнал к отступлению, литовские хоругви, и вся конная масса устремилась к неподвижно стоящей, ожидая врага, пешей рати.
Дмитрий Иванович ворвался вместе с другими бегущими всадниками в узкий проход, оставленный между пешими колоннами для отступающей конницы. И страшная мысль пронеслась у него в голове: «Сейчас татары ворвутся за нами следом – и все пропало!»
Князь мчался мимо своей армии. Голова его кружилась и гудела, словно по ней били молотом, как по наковальне, а с ноги его все капала и капала на землю кровь.
– Владимир! Брат!.. Волынец!.. – Дмитрий, верхом взлетев на поросшую лесом возвышенность, поспешил спрыгнуть с коня. Впрочем, он скорее не спрыгнул, а свалился с седла. Князя тут же подхватили чьи-то заботливые руки.
– Ну что, брат? Навоевался? – спросил, то ли проявляя участие, то ли насмехаясь, Владимир. – Нам-то татар хватит? Или всех извел уже?
– Беда! – прохрипел Дмитрий. – Не выдюжат они! Слышишь?! Ступайте в бой. Все! А то не устоять им…
Владимир Андреевич с сомнением посмотрел на князя. Потом на воеводу Боброка Волынского. Тот, окинув поле битвы наметанным взором, покачал головой.
– Не время еще.
– Вперед! Их же всех там сейчас! Нам же тогда не уйти отсюда, братцы! – уже почти шептал князь Дмитрий.
– Перевяжите его, – кивнул на брата Владимир Андреевич. – А то кровь течет. И оглушен небось – вон, бредит уже.
Боброк, скосив на Владимира Андреевича взгляд, чуть заметно одобрительно кивнул. А с московского князья уже снимали доспехи.
Потом его, стонущего, перевязанного, напоят вином и уложат в тени ветвей упавшего дуба. Он уже не увидит, как во время особенно жаркого натиска татар на Большой полк покачнется багряное знамя со Спасом. Кинется выручать его и пропадет в круговерти тел одетый в сияющий золотом княжеский доспех Михайло Бренок. Потом подойдет к Большому полку почти вплотную сверкающая сталью линия крымской пехоты. И Мамай бросит свежие силы на полк Левой руки. Русская армия попятится назад, теснимая опьяненным от близости победы врагом.
Куликовская битва. Татары теснят русских воинов. Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
Засадный полк. Гравюра XVII в.
А Волынец и князь Владимир Андреевич будут стоять, прикрытые тенью дубравы, напряженно вглядываясь в страшную круговерть битвы и судорожно прикидывая – сколько еще войск у Мамая в резерве? Хватит ли у русской армии сил, чтобы продержаться еще немного, или уже пора?..
И, наконец, переглянувшись, они молча кивнут друг другу. Пора!
И отборная конница московского княжества ударила в тыл и фланг не ожидавшим такого подвоха татарам, чтобы смять любые попытки сопротивления, разбросать уверенным ударом последние резервы Мамая и сделать бегство татар необратимым.
А вернувшись после преследования к основным силам, Владимир Андреевич и Боброк обнаружили, что по армии бродят слухи о смерти князя. Ведь все видели, как его золоченый доспех канул в гуще тел во время самой яростной схватки. Даже доспех этот нашли. Ив нем – до неузнаваемости обезображенное, изрубленное тело. И тогда Боброк бросился искать то место в дубраве, где они оставили Дмитрия Ивановича. Верные бояре нашли князя-израненного, перевязанного и спящего в тени поваленного дуба. Позже Дмитрий Донской вспомнил, что обещал Михайло Брен-ку боярство, если тот будет доблестно биться. И сыновья Михаила стали боярами, положив начало родам Брянчаниновых и Че-лищевых.
ЧТО ЗА СЕЧА БЫЛА – О ТАКОЙ НЕВОЗМОЖНО ЗАБЫТЬ…
У тех, кто посмотрит на схему расположения русских полков перед боем, может возникнуть ощущение, что Сторожевой и Передовой полки были просто отправлены на убой, навстречу превосходящим силам противника. Но это не так.
Если бы русская армия просто выстроилась в одну линию, ожидая атаки монгольской конницы, то ее наверняка не последовало бы. Ордынцы, подскочив на выстрел из лука своими передовыми отрядами, принялись бы осыпать плотный строй русских стрелами. Стрелковый бой монголы могли вести часами, и в нем они имели бы преимущество перед русской армией. Такой обстрел наверняка спровоцировал бы атаку основных русских сил, а сойдя со своих оборонительных позиций, они сделались бы гораздо менее устойчивы к ответной атаке монголов. Русской пехоте было более выгодно сражаться не сходя с места. Любое резкое движение вперед или назад грозило ополченцам (которых в русском войске было большинство) разрушением строя.
Другой вариант действий – часами стоять, находясь под обстрелом монгольских лучников и в любой момент ожидать атаки с их стороны, тоже был губителен для русской армии. Такое ожидание могло утомить бойцов и подорвать моральный дух русской армии.
Русские воеводы решили, завязав бой, выманить конницу татар на готовую к бою, выстроенную двухкилометровым фронтом, ощетинившуюся копьями пехоту. Именно ради этого Передовой и Сторожевой полки были выдвинуты вперед. Они состояли исключительно из кавалерии, достаточно маневренной, чтобы противостоять татарской коннице. Если не все, то значительная часть русских всадников из передовых полков были конными лучниками.
«Когда пришел срок, прежде всех начали сходиться сторожевые полки русские и татарские. Сам же великий князь ринулся сначала в сторожевых полках на поганого царя Теляка, дьявола во плоти, прозываемого Мамаем; после этого, немного погодя, вернулся князь в главный полк», – пишет летописец в пространной Повести о Куликовской битве.
Оружие из музея «Куликово поле». Современная реконструкция
«И бились они так с шестого часа до девятого, как дождь из тучи, лилась кровь тех и других – русских сынов и поганых; бесчисленное множество пало убитыми с той и другой стороны: много русских побито татарами, а русскими – татар, падал труп на труп, и падало тело татарское на тело христианское… И было видно, как в одном месте русский за татарином гонится, в другом – татарин русского настигает. Смешалось все и перепуталось, ибо каждый стремился своего противника одолеть».
С редкой документальностью бой в Куликовской битве описал немецкий историк конца XV века А. Кранц. Имея в виду русских и их противников, он сообщал, что «и тот и другой народ не сражается стоя в позиции) крупными отрядами, а, набегая этими отрядами, по обыкновению бросает метательные орудия, поражает копьями и мечами), а затем отступает назад»
Бой, видимо, начался стандартно для столкновения степных армий – с перестрелки авангардных отрядов и отдельных богатырских поединков. Для русской армии это были передовые отряды конного Сторожевого полка. Раз начавшись, битва уже не прекращалась. Одна из сторон скорее всего, не выдержав стрельбы противника или просто истощив свой запас стрел, бросилась в атаку. И с этого момента перестрелка конных лучников стала перемежаться с рукопашным кавалерийским боем.
Целью двух, выдвинутых последовательно вперед русских полков было – завязать бой и вовлечь в него как можно больше татарской кавалерии. Русские всадники под натиском татар неоднократно отступали, затем, получив из глубины расположения очередное подкрепление, снова устремлялись в атаку. Мамай бросал в новые отряды, и после очередной перестрелки и рукопашной схватки татары снова теснили русскую кавалерию. Так продолжалось до тех пор, пока русские кавалеристы не откатились к линии, на которой удара ждали Большой полк и полки Правой и Левой руки.
Три главных полка состояли большей частью из пехоты, построенной крупными колоннами. Между этими колоннами были оставлены достаточно просторные промежутки для движения конницы. Закрытая щитами, вооруженная копьями, пехота была наиболее сильна в обороне. Отступая перед очередным натиском татарской конницы, русские кавалеристы из передовых полков промчались сквозь оставленные для них проходы, а преследующая их широким фронтом татарская кавалерия со всего маху натолкнулась на поджидающую ее пехоту.
Поединок Пересвета и Темир-Мурзы. Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
Вряд ли собранная из разных городов Руси ополченческая пехота, сумела бы сомкнуться в единую линию перед лицом атакующих ее татар. На такие внезапные перестроения способна не всякая тренированная армия. А для многих из ополченцев это был первый бой. Скорее всего, на протяжении всей битвы русские пехотные отряды так и стояли неподвижно, служа своего рода молом, об который раз за разом разбивались волны татарской кавалерии. И после каждой татарской атаки, не давая кочевникам обойти пеший строй с флангов и с тыла, на них вновь обрушивалась, выскакивая из оставленных между пешими колоннами проходов, русская конница.
Мамай, узнав о том, что его кавалерия вынуждена атаковать вооруженную копьями русскую пехоту, приказал двинуть вперед своих союзников – крымских армян и генуэзцев.
Вряд ли имело место столкновение двух пеших строев в рукопашной схватке. Скорее, крымская пехота подошла к линии русских войск на дистанцию арбалетного выстрела и принялась осыпать противника снарядами, прикрываясь, в свою очередь, щитами от летящих в ответ стрел.
А ордынская конница теперь могла использовать крымскую пехоту, как прикрытие от очередной контратаки русских конников.
Впрочем, места для широкого маневра на Куликовом поле было мало. Бой велся со все большим напряжением, и к тому моменту, когда в него с обеих сторон вступила большая часть сил, на месте битвы была уже откровенная давка. Там, где татарам удавалось проломить строй пешей колонны, эта колонна практически полностью уничтожалась. В некоторых местах атаки и контратаки сменились непрерывным встречным боем, потому что из-за многолюдства отступать было уже просто некуда.
В такой обстановке, подкрепляемые новыми и новыми резервами, татары сумели оттеснить русский полк Левой руки назад и практически разгромить его, отрезав, таким образом, русских от переправ и бродов. Момент был критический. Русская армия могла быть опрокинута в Дон и Непрядву и полностью уничтожена.
Но у русских воевод еще был в запасе Засадный полк – целиком конный, состоящий из отборных частей, руководимый знаменитыми воеводами – Боброком Волынским и князем Владимиром Андреевичем. И этот полк, выйдя из-за прикрывавшей его дубравы, нанес удар по врагу в самый неожиданный для того момент.
Куликовская битва. Русские войска побеждают татар. Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
Началось паническое бегство татар. Мамай, видимо, имел еще кое-какие силы в резерве, но их не хватило, чтобы остановить начавшееся отступление и переломить напор атакующей конницы Засадного полка. Вскоре бегство стало повсеместным. Русские воины из засадного полка преследовали татар на свежих, еще не утомленных битвой конях, и рубили их в огромном количестве. Крымская пехота Мамая, лишившись кавалерийского прикрытия, видимо, была полностью перебита или сдалась в плен.
Обычная статистика сражений говорит о том, что потери во время собственно боя составляют около 10% от общих потерь. Остальные проигравшие гибнут при бегстве – тонут в реках, погибают от давки или же добиваются преследующими их победителями. А сами победители теряют обычно убитыми не более 10% от своей численности.
Но, судя по летописным данным, русская армия, несмотря на свою победу, потеряла убитыми до 50% личного состава.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52