— Да, вы высказали это совершенно определенно.Николас чувствовал, что между ним и его наставником образовалась пропасть, как будто они не поняли друг друга в чем-то главном, и был совершенно не готов к этому.— Нанги-сан, если я должен... — Он повернул голову и увидел, что в дверях, наблюдая за ними, стоит Кисоко. Она тотчас вошла в комнату, скользя по полу словно безо всяких усилии.Нанги вновь отвел от гостя взгляд.— Лучше бы вы не приходили.Кисоко взглянула на чайный прибор, потом на Николаса, улыбнулась ему, и Линнер на мгновение увидел перед собой ту чувственную женщину, которой она когда-то была. Потом хозяйка дома поставила поднос на лакированный железный столик конца прошлого века, вытащила из кармана маленький пузырек, вытряхнула из него таблетку и заботливо, даже с нежностью положила ее Нанги под язык.Тандзан вздохнул, на мгновение его здоровый глаз помутнел.— Нанги-сан, — мягко, но настойчиво повторил Николас, — мы должны поговорить. Мне нужен ваш совет относительно партнерства с «Денвой».Больной развел руками:— Как всегда, насколько это в моих силах, я к вашим услугам.— Не утомляйте его, Линнер-сан, — тихо проговорила Кисоко, разливая зеленый чай.Николас отхлебнул глоток бледной, горькой жидкости и поставил маленькую чашку на стол.— Нанги-сан, — сказал он, — как я могу доверять Т'Рину, когда именно он способствовал возникновению этого партнерства? Мы с вами в прошлом получали массу предложений о партнерстве и всем отказали. Мы не хотели отвечать — или отчитываться — перед посторонними людьми. Поэтому меня и беспокоит это партнерство с «Денвой». Мы перешли грань.Мы настолько ограничены в финансах, что даже небольшая ошибка может окончиться для нас катастрофой.— Вы не понимаете, — сказал Нанги. — За Киберсетью будущее, и мы должны ввести ее в строй в Японии прежде, чем это сможет сделать кто-нибудь другой.— Но неужели вы не видите, что творите? — воскликнул Николас. — Вы поставили на карту все. И если мы сейчас споткнемся, все, над чем мы так долго работали, рассыплется в прах и попадет в чужие руки.— Дело ведь не в «Денве» или Киберсети, не правда ли, Николас-сан? Дело в Т'Рине. Вам не нравится видеть его на столь ответственном посту.— Да, действительно, он слишком молод для того, чтобы быть вице-президентом компании, но подобные вещи случаются, — сказал Николас, осторожно стараясь приспособиться к новым, непривычным ему отношениям с Нанги. Насколько он близко сошелся с Т'Рином во время его отсутствия? Впечатление такое, будто прошло не пятнадцать месяцев, а несколько лет. — Постарайтесь посмотреть на это с моей точки зрения. Когда я уезжал в Венецию, чтобы исполнить мои обязательства перед кайсё, то даже не знал, кто такой Т'Рин. Теперь, полтора года спустя, я возвращаюсь и нахожу, что он не только курирует наш наиболее важный проект, но и помогает вам заключать соглашения с новыми партнерами — а вот это уже, согласитесь, очень странно.Нанги кивнул, его здоровый глаз был полузакрыт, и Николас почувствовал, что тот устал. Кисоко бросила на гостя предупреждающий взгляд, но Тандзан заговорил снова:— Я вполне могу понять ваши опасения, но мир вертится, Николас-сан, хотите вы этого или нет. — Он болезненно улыбнулся, когда Кисоко беспокойно задвигалась на софе. — Воспримите это не как упрек, а как констатацию факта. Вот другой факт: вы нужны мне здесь, но вы человек порядочный, и гири вашего отца становится вашим. Я понимаю, вас мучает чувство вины, но это лишнее. Хотя на вашем месте я сделал бы то же самое. Честь превыше всего, Николас-сан. Вот что отличает нас от других людей, определяет все наши поступки. — Рука Нанги задрожала, и Кисоко взяла у него чашку.Неподвижный взгляд искусственного глаза больного как бы подчеркивал его слова, придавал им определенность.— Однако факт остается фактом — вас здесь не было, а я не мог заниматься этим делом один. Мне нужен был молодой человек с хорошей интуицией, со свежими перспективами. Тот, кто знает правила игры и может, как вы, заглянуть в будущее. Кто не стал бы оглядываться назад и не боялся бы действовать — рисковать ради будущего. Все это я нашел в Канде Т'Рине. Некоторое время тому назад его досье попало ко мне на стол, и с тех пор я не упускал Канду из виду. Его ежеквартальные характеристики были весьма впечатляющими, поэтому я нашел возможность ввести его в правление. С тех пор он успешно справляется со всеми задачами, которые я перед ним ставлю.Наступило молчание. Все трое сидели неподвижно, как на живой картине, как будто время остановило свой бег. Никола-су казалось, что его дыхание, даже сердцебиение замерли, внезапно наступило ощущение разрыва, отстраненности от времени, и он подумал: «Нет, нет! Не сейчас!» Но Кшира уже поднималась, пронизывая его подсознание подобно разгоняющему облака ветру, и он начал падать... И хотя это состояние длилось всего мгновение, перед ним словно раскрылась диафрагма, показав врата смерти и лежащую за ними тьму. Где-то там, в глубине себя, он закричал...Нанги задремал. Кисоко сидела неподвижно, как статуя, словно ожидая какого-то внутреннего сигнала. Наконец женщина встрепенулась.— Я провожу вас, — сказала она.У Николаса дрожали ноги. Он глубоко вздохнул, стараясь сконцентрироваться, затем последовал за хозяйкой дома к входной двери. Там она обернулась к нему:— Нанги-сан рассказывал вам о наших отношениях, хотя скрывал мое существование ото всех.Это было правдой. В прошлом году Тандзан поведал Николасу о том, что он встретился с Кисоко одиннадцать лет назад, пережил бурный, трагически окончившийся роман. Нанги никогда не забывал ее, и теперь, когда они снова соединились кажется, настало наконец их время.Николас понял, что она хотели сказать.— Я никому не скажу о вас, даже Т'Рину-сан.Она склонила голову в знак благодарности, потом посмотрела на него с мольбой:— Не думайте о Нанги плохо. Ему трудно далась встреча с вами. Он не хотел, чтобы вы видели его таким — слабым и больным.— Но вчера я встречался с ним в его машине.— Да. Но тогда он приготовился к встрече, оделся как следует, принял лекарства, а потом, могу поспорить, что встреча была короткой.— Вы правы.Она кивнула и улыбнулась.— Таков уж он есть, Николас-сан, не огорчайтесь. Он любит вас как сына, действительно думает о вас как о своей плоти и крови. Именно поэтому стыдится, что вы видите его старым и беспомощным.— Я должен был прийти.— Конечно, — согласилась она. — Я понимаю это, и, поверьте мне, он тоже это понимает. — Она заглянула в его грустные глаза. — Шесть месяцев назад у него случился сердечный приступ.Он кивнул:— Это не выходит у меня из головы; Не могу простить себе, что меня не было тогда с ним рядом.— Я простила вас, — неожиданно сказала Кисоко. — А что касается Нанги-сана, он вообще не видит в этом вашей вины. — Она подошла к гостю поближе. — Не поймите меня так, как будто я хочу, чтобы вы почувствовали себя виноватым, мне хочется только сказать вам то, чего не решился сказать он. Правда заключается в том, что этот сердечный приступ был гораздо серьезней, чем кто-либо — даже Т'Рин-сан — подозревает. Но теперь опасность позади. Врачи заверили нас, что он поправится. Но на это нужно время.Ее голос снизился до шепота:— Я должна попросить вас об этом, Николас-сан, хотя понимаю, что говорю с вами излишне резко и многого хочу от наших отношений, которые только начались. Но в конце концов я действительно знала ваших родителей и очень любила их.— Я сделаю все, что смогу, Кисоко-сан.Она облегченно вздохнула. Странно, но в этот момент ему показалось, что она хочет коснуться его. Но этого, конечно, не могло быть. Такое нарушение этикета женщина ее лет допустить не могла.Кисоко улыбнулась гостю и сказала:— Вы так напоминаете мне своего отца. Такой же волевой, такой же мужественный. — Она положила свою руку с длинными пальцами на дверь и открыла ее; в лицо подул промозглый ветер улицы.— Поступайте, как вы считаете нужным, но дайте Нанги время полностью оправиться, — попросила она. — Вам придется поработать с Т'Рином, прошу вас, не отказывайтесь от этого.Порыв ветра бросил струи дождя на ступеньки перед дверью, с реки опять раздался протяжный рев сирены.Николас кивнул:— Спасибо за откровенность, Кисоко-сан.Она улыбнулась:— Разве я могла поступить иначе? Вы дороги двум самым близким мне мужчинам. — Кисоко взглянула ему в глаза, и он опять увидел в них ту прекрасную женщину, которой она была много лет тому назад. — Вы ангел-хранитель моего брата. Кажется, на Западе говорят так?Он опять кивнул:— Я сделаю все, что будет нужно, Кисоко-сан.Она отвесила ему необычный поклон. Он не был просто данью вежливости. Вся фигура женщины выражала искреннюю признательность.— Я знаю, что вы это сделаете, и заранее благодарна вам. — И опять у Николаса возникло странное ощущение, что она хочет обнять его.— Желаю удачи, — прошептала Кисоко ему вслед.Николас увидел Хоннико, когда она спускалась по лестнице ресторана «Услада моряка».— Разве у вас сегодня не свободный день? — Он восседал на своем мотоцикле.Хоннико остановилась было на полпути, потом рассмеялась и снова пошла вниз.— Да, но откуда вы это знаете?Николас пожал плечами:— Спросил у Джи Чи, второго метрдотеля.Она пересекла забитый прохожими тротуар. На женщине были сине-голубая льняная юбка и жемчужно-серая блузка под черно-зеленой полосатой короткой курткой. На ногах туфли без каблуков, а на шее тонкая золотая цепочка.— Это не объясняет того, откуда вы узнали, где меня искать.— Джи Чи также сказал, что вы сегодня придете на собрание персонала.— Зачем он это сделал?— Я объяснил ему, что влюблен. Думаю, он меня пожалел.— Вот пусть и продолжает это делать.Хоннико надела темные очки. Солнце выглянуло из-за облаков и светило все ярче, но Николас не был уверен, что только оно заставило женщину надеть очки — этим она словно спряталась от него и вообще старалась держаться на расстоянии.— Неужели я так уж плох.Хоннико сморщилась:— Вам что-то нужно. Вся беда в том, что я никак не пойму что именно.— Я уже говорил вам. Я пытаюсь найти Нгуен Ван Трака.— Ах да. Он должен вам деньги.— Верно.Она шагнула к нему:— Вы лжец.— Я не лгу.Она наклонилась:— А меня нельзя запугать.— А я и не говорил, что можно. Почему бы вам не снять эти очки, а?— Даже ради симпатичного мужчины на шикарном мотоцикле я этого не сделаю, — добавила она с вызовом.Николас улыбнулся:— А теперь, когда вы бросили мне вызов, могу я хотя бы пригласить вас пообедать?Хоннико подумала.— Я тоже могу вас пригласить.— Опять вызов, — усмехнулся Николас, похлопав по сиденью мотоцикла. — Мы будем есть и делать только то, что вы захотите, согласны?Вместо ответа Хоннико села на мотоцикл и крепко обхватила Николаса руками. Он почувствовал прикосновение ее груди к своей спине.Она все-таки сняла очки, но только после того, как они устроились за столом в маленьком кафе «Третий камень от солнца», названном так, видимо, в честь песни Джимми Хендрикса. Оно располагалось на террасе третьего этажа «Гордон билдинг», через улицу от «Маленького Беверли Хиллз», где можно было поесть в кафе «Тяжелый рок» или «Спрадо».Николас любил именно это кафе, потому что оно было единственным ни на что не претендующим островком в море французских и китайских ресторанчиков, и ещё потому, что из него открывался вид на расположенный в «Беверли Хиллз» застекленный зал бракосочетаний, где всегда проходили экстравагантные свадебные церемонии, устроенные на западный манер. Как раз в этот момент проходило бракосочетание японской пары, одетой под Элвиса и Присциллу Пресли. В теперешнее время экономического кризиса излишества самого дурного вкуса в стиле Лас-Вегаса сменились странной для японцев склонностью к нелепому подражанию идолам американской поп-культуры. Когда молодые вошли в зал, из акустической системы раздалась мелодия «Пылающей любви» в огненном исполнении короля рок-н-ролла, и Хонико разразилась хохотом.— Кажется, у вас все-таки есть чувство юмора, — сказал Николас.— Боже, — еле выговорила она, вытирая глаза, — так вы знали об этом месте?Он, смеясь, кивнул.— Я решил, что для человека, работающего по ночам в фешенебельном ресторане, зрелище более важно, чем пища.Ее темные миндалевидные глаза смотрели на него настороженно.— Это очень мило с вашей стороны. — Потом, как будто испугавшись, что допустила ошибку, сделав ему комплимент, женщина схватила меню и уткнулась в него. Со своими светлыми волосами и восточными глазами она действовала на окружающих мужчин как двойной мартини.Спустя некоторое время Хоннико заметила, что ее кавалера меню не интересует.— Вы не голодны? — спросила она. — Или кухня тут настолько плоха?— Закажите для меня, — ответил он. — Уверен, у вас хороший вкус, и что бы вы ни выбрали, мне понравится.Хоннико отложила меню в сторону:— Вы самый самоуверенный человек из всех, которых я встречала. Как вам это удается?— Что вы имеете в виду?— Взгляните на мир, — сказала она. — Стабильности нет нигде. Я когда-то думала — если уж что есть в Японии, так это стабильность. Но посмотрите, что происходит в последние четыре года. Мы находимся в нескончаемом кризисе, постоянные банкротства, крупные банки лопаются, сильная иена убивает нас, недвижимое имущество почти ничего не стоит, впервые на моей памяти началась массовая безработица, правящая партия теряет власть, людей больше беспокоит цена на рис, чем падение правительства, снова возникает опасность ядерной войны.Окруженные толпой веселящихся гостей, Элвис и Присцилла вышли на солнце. «Пылающая любовь» сменилась на «Хочу, желаю, люблю». Кто-то принес микрофон, жених, подражая певцу, схватил его. Виляя бедрами, он начал шевелить губами в такт словам. Присцилла заламывала руки и закатывала глаза. Гости аплодировали.Хоннико тоже поаплодировала.— Вот почему мне нравятся такие самоуверенные люди, с сильной жизненной философией. — Она повернулась к своему собеседнику. — Это обнадеживает, значит, остались еще какие-то ориентиры, которым стоит следовать...— Такие, как самураи даймио — военачальники, жившие когда-то здесь, в Роппонжи.— Да, совершенно верно. Их учение о чистоте помыслов кажется слишком суровым, даже непостижимым для большинства людей с Запада.Официант принес напитки, Хоннико заказала салат с козьим сыром и тушеные овощи.— Я вегетарианка, — сказала она Николасу. — Надеюсь вы не против?Он покачал головой и сказал:— А знаете, как Роппонжи получил свое имя? Когда-то это место принадлежало шести даймио, о которых, я упоминал. В написании имен каждого из них был китайский иероглиф, обозначавший дерево. Отсюда и Роппонжи — шесть деревьев. В середине девятнадцатого столетия, когда статус самураев перестал служить защитой, их собственность была конфискована и передана императорской армии.— Я знаю более недавнюю историю, — сказала Хоннико. — После войны район был реквизирован оккупационной армией и мало-помалу превратился в место развлечений. — Она вертела в руках свои темные очки. — Я знаю это, потому что в те годы здесь жил мой отец.— Вы говорили, он был военным.Очки метались по столу взад-вперед.— Военный полицейский. — Она взглянула на него. — Отец, знаете ли, охотился за нарушителями закона: валютчиками, торговцами оружием, наркотиками, дельцами черного рынка.Это было интересно. Тут явно скрывалось какое-то противоречие — чувствовалось, что она не хотела говорить об отце, но говорила.— Расскажите о своей матери, — сказал Николас, когда принесли салат. Он надеялся, что это снимет напряженность.— Тут не о чем рассказывать. Мой отец встретил ее здесь, в Роппонжи, — ответила Хоннико, наблюдая, как новая свадебная компания — молодые были одеты в черные кожаные мотоциклетные куртки с блестящими заклепками — шла через террасу под руководством несколько экзальтированного фотографа. — Вот и вся история.Фотограф начал расставлять компанию на солнце. Хоннико молча разглядывала свой салат.— Забудьте про это, — сказал Николас. — Это не мое дело.Члены компании начали снимать свои кожаные куртки, обнаженная кожа под которыми была так густо покрыта татуировками, что трудно было найти неразрисованное место. Хоннико, которая рассматривала татуированные тела с таким вниманием, с каким хозяйка на рынке рассматривает выложенную свежую рыбу, сказала:— Собственно говоря, это не вся история.Пока свадебный фотограф лихорадочно занимался своим делом, Николас ждал продолжения.— Моя мать работала недалеко отсюда, в торуко, — сказала Хоннико после долгой паузы. Ее глаза, встретившись с его глазами, скользнули в сторону. — Вы знаете, что это такое?— Да. Сегодня это называется мыльней. — Он набрал полную вилку салата и отправил ее в рот. — Это что-то вроде турецких бань.— Тогда вы должны знать, что мужчины приходили в торуко не только для того, чтобы помыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58